Его Величество бомж (СИ)

Глава 10

Неужели, сумасшедшая ночка закончилась? Не верится! Валюсь с ног!

Если бы не Костя, неизвестно ещё, с чего бы я сейчас валилась или валялась, где-нибудь в травме по соседству с ним! А так, отделалась лёгким испугом.

Супруги Степенные, папе с сыном больше бы подошло Бешенные, собрав барахло, чинно удалились под конвоем бравого Василия. Вот ловкий мужик, всегда так: чуть конфликт или разборка, он в туалете или ещё, каким-нибудь важным делом занят. Охрана называется!

— Защита и оборона — ощипанная ворона! — Никитична за словом в карман не лезет никогда, не в бровь, а в глаз правду — матку режет!..

Я хотела сменить повязки Косте, но санитарка оказалась более здравой,

— Где ты тут видишь стерильность? Утро уже, ему скоро и так на перевязку! Машка без тебя сменит и подлечит, как надо! Ничего не трожь!

— И то верно, я что-то совсем с ума сошла, — опускаю руки.

— Сойдёшь тут, не мудрено, — утешает санитарка, — а Костик-то твой, ничего парень! Молоток!

— А, ты не верила! — напоминаю, оглядываюсь на моего героя. Ему не хорошо, точно, слишком бледен. Болит, значит. В приёмнике арсенал лекарств не богат, надо возвращать героя на базу.

— Не не верила, а не доверяла, — поправляется Никитична, — это совсем другое!

А я всё ещё переживаю ужасную сцену, и благодарю Бога, что послал мне Костю…

— Танюха! Ты — дура или где?! — Антонина не церемониться, завидев наш кортеж издалека, — сейчас доктора явятся, а пациент, где-то шляется всю ночь! Я уж, тревогу бить хотела, хорошо сосед его нашёлся! А то в палату глянула: ни того, ни другого! Думала, сбежали! Мне ж заявлять надо! Предупреждай хотя бы! И, вообще, у него постельный режим, к твоему сведению! — тут она уже готова замолчать и выслушать мои хлипкие оправдания, но увидев на бинтах кровь, заводится по новой, — а это ещё что? Он плясал у тебя там, что ли?

— Он спас меня, Тонь! Уймись! — останавливаю, как могу, — на меня псих напал, а он его задержал! Если бы не Костя, сейчас я бы в вашем отделении прописалась! — кладу руку на его плечо, он сразу реагирует, накрывая своей крепкой ладонью.

— Я не знала… — тут же успокаивается, потом приглядевшись ко мне, добавляет, — то-то на тебе лица нет. Тяжёлая ночка выдалась?

— Варфоломеевская, — подтверждаю, — мы в палату поедем. Тонь, сделай укол, пожалуйста, ему больно!

— Будь спок! — кивает, — сейчас сообразим! — и торопится в процедурный кабинет, — укладывайтесь там, я сейчас приду…

В палате Лёха дрыхнет без задних ног. Как он умудряется так сладко спать в позе спелёнутой мумии. Всё туловище вместе с рукой в гипсе, а ему хоть бы что!

— Костик, давай потихоньку сгружаться, — подкатываю максимально близко к кровати, — он, собравшись с духом, одним рывком перебрасывает тело на кровать, но не ложится.

— Ты чего? Ложись, — шепчу. Но Костя указывает взглядом на бинты, и я с опозданием понимаю, что надо было захватить под ноги хотя бы разовую пелёнку, чтобы не запачкать постель, — я сейчас! — отправляюсь к Антонине.

Она уже навстречу спешит с лотком и всем набором для инъекции,

— Пошла уже?

— У тебя найдётся клеёнка или пелёнка под ноги? Он постель в крови запачкать не хочет.

— На-ко, — отдаёт лоток, — лечи сама, сейчас принесу!

Возвращаюсь, в предутреннем полумраке схватываю первое мгновение его лица, не готового ни для кого, только для себя. Он хмур и задумчив, а ещё, устал. Тут же радостно встречает меня глазами, это понятно, но я всё, что надо, поймала — ему плохо!

— Ложись, Антонина сейчас пелёнку принесёт, а мы укольчик пока сделаем.

Послушно укладывается, ноги на весу и, уткнувшись в подушку, ждёт, я стараюсь не больно…

Потом приходит Тоня, мы устраиваем всё в лучшем виде, и я сижу с ним, пока не утихает боль. Просто держу его руку в своих, глажу, сплетая наши пальцы воедино, прижимаю к своей щеке. Его немного шершавая ладонь, теплее, чем моя кожа. И мне очень приятно её тепло.

Мы опять ведём немой диалог, в котором я успеваю сказать, что испугалась, за него испугалась, что он — мой герой, что я благодарна и, возможно даже, мои глаза говорят о любви. Взгляды — не слова, ими не солжёшь. В ответ получаю просто безусловное признание, читая в нём, что он и в огонь, и в воду, если надо! И что всё это само собой, и не стоит благодарности…

Постепенно замечаю действие укола и, поцеловав полусонного Костю в щёку, спешу вниз…

В отделении застаю интересную картину: уже все в сборе: наша смена, дневной персонал, старшая медсестра и заведующий. В центре внимания гвоздём программы выступает Никитична, в красках и лицах разыгрывая ночной спектакль, не забывая всё это сдабривать лёгким матерком, в основном, в адрес Василия, который жмётся тут же и всё ещё пытается что-то вставить в своё оправдание.

— Здравствуйте! — это я приветствую.

— Танюшка, как ты?

— Жива? Цела?

— Не пострадала?!

— Ну и сменка вам, ребята, выпала! — и всё в таком духе.

— Тань, давай такси вызову, — Ирина Геннадьевна предлагает, — ты уже чуть живая.

— Я не домой, — отказываюсь.

— А, куда?

— Мне надо одежду купить Косте, он как оборванец ходит.

— Хорошая идея! — подхватывает Никитична, — я добавлю!

— Да не стоит, — неловко как-то, но никто не желает слушать. Видимо моя напарница постаралась на славу, так что Костю заочно уже полюбил весь приёмник,

— И я!

— Налички немного, но всё, что есть сейчас отдам!

— Погоди, за кошельком сбегаю! — народ у нас на редкость отзывчив, хоть и небогат.

— А, ты, сукин сын, куда потёк?! — Никитична Васю зажала в углу, — он твою работу сделал, а ты в кусты?

— Не в кусты, а в туалет! — пищит охранник.

— Знаем мы твой туалет, всю жизнь в толчке не отсидишься! Гони бабки, а не то мы с Танюхой докладную напишем, как ты нас охраняешь, тогда работу просрёшь точно!

— Верно! Давно пора гнать лоботряса! — всеобщая поддержка…

И Вася чуя, что пришёл его смертный час, если не пересмотрит приоритеты, решает обойтись малой кровью, и супротив коллектива не идти. Нехотя вынимает из внутреннего кармана форменной чёрной куртки бумажник и начинает там что-то искать,

— Дай-ка, помогу, — Никитична бесцеремонно забирает у опешившего охранника его добро и недолго покопавшись, вынимает несколько тысячных купюр, охранник издаёт жалобный звук, на что санитарка выделяет ему одну бумажку, засунув её на прежнее место, — это тебе на дорогу, скупердяй, — а остальные деловито складывает в общий котёл…

— Тань, вот смотри, неплохая сумма набралась, — старшая подаёт файл с деньгами, — ты, что конкретно хотела купить?

— Бельё, может, тренировки, футболку, — перечисляю и не представляю, — где только на него продают? Он же великан!

— Это, как раз не проблема, — успокаивает, — у меня подруга старшим продавцом в «Гулливере», знаешь такой магазин?

— Кажется, слышала, — припоминаю.

— Пара остановок отсюда, я ей позвоню сейчас, она подберёт что-нибудь и скидки хорошие сделает. Там вечно какие-то акции проходят, авось на всё хватит.

— Я добавлю, — радуюсь.

— Можешь не спешить, они с десяти работают, но Галина раньше приходит, попрошу, чтобы впустила тебя…

После горячей ночки, утро кажется размеренно спокойным. Я в этот раз даже не спеша приняла душ на работе. Впервые за долгое время, не подгоняю себя, не мчусь на автобус, если уж решила приодеть кое-кого, то поеду домой обеденным рейсом, и сразу в амбулаторию, должна всё успеть.

Немного потеплело, январь на исходе, настроение, расслабленно-умиротворённое. Ночной негатив перекрылся утренним позитивом, и неспешно прогуливаясь пару остановок до «Гулливера» пешком, ловлю себя на том, что постоянно улыбаюсь и… думаю о Косте. Какой же он, всё-таик, классный! Тревожит только одно: его ноги! Надеюсь, ничего ужасного не случилось…

Не знаю, что Ирина Геннадьевна сказала своей подруге, но Галина встретила меня, как родную! Я сразу выложила перед ней файл с деньгами, которые мы собрали всем миром, и сказала, что надо всё!

И она собрала всё: спортивный костюм, две футболки на смену, тёплый джемпер, джинсы, трое трусов-боксёров и три пары носок. Рост максимальный. Думаю, не промахнулась. А по ширине, если сейчас, что-то повиснет, то через неделю — другую окажется в самый раз.

— Но, как? — не понимаю, — у меня на всё не хватит!

— Хватило, — успокаивает, — вот тут ниточку уберёшь, здесь шнурок вденешь, кстати, вот и шнурок, здесь подгиб немного поехал, прихватишь на два-три стежка, и так далее, по мелочи. Не кондиция, да ты не бойся, ничего зазорного, мы сами так покупаем. Своим Гулливерам девчонки оставляли.

— А Вы мне отдаёте?

— Они не против, я ситуацию объяснила. Как поправится твой герой, приводи, ещё что-нибудь подберём, — смеётся.

— Спасибо! — всё-таки, сегодня чудесный день!

Обувь? Сейчас неактуально, а потом? Пока сланцы, и то на будущее, заняли по высоте почти весь пакет! Для меня, как раз, расстояние от колена до пятки! Думаю, не должны быть малы? Галина разрешила поменять, если не подойдут…

На обратном пути к магазину закупилась продуктами. А Костику приобрела бритвенные принадлежности. Иду вся в пакетах, и так хорошо себя чувствую: в кои-то веки кому-то нужна! И он мне нужен! Вот забочусь, волнуюсь, а душа поёт! Мне не в тягость, мне в радость! Женское счастье должно быть таким, или я ненормальная?..

На работе впервые не работаю. Странное чувство, непривычное. Все обновки показала, коллектив одобрил.

Быстренько устранила мелкие дефекты и, прихватив всё, бегу радовать своего спасителя. Хоть бы подошло, так хочется увидеть его ухоженным и красивым!..

— Тань, а чё, правда, что Костян тебя спас? — Лёха встречает меня с порога вопросом.

— Правда! — подтверждаю.

— Это я его к тебе прикатил, — заявляет горделиво, — а то он спать мне не давал!

— Интересно, как? Храпел что ли? Или песни орал?

— Ворочался и кроватью скрипел. А потом, вообще, сам собрался!

В это время Костя со своей койки показывает соседу кулак.

— А, чего, молчать-то, если всё так и было? — недоумевает рыжик.

— Спасибо тебе, помощник!

— Правда он классный? — нахалёнок явно дразнит, зная, что соседу не ответить, — подвиг совершил! — Костя ожидаемо хмурится, а пацан довольно продолжает, — об этом всё отделение уже знает!

— Ничего себе, сарафанное радио!

— Он у нас герой! — лыбится Лёха, с удовольствием подогревая Костино смущение.

— А, герою положена награда! — я подхожу к герою, уже совсем по-свойски легко целую в щёку и подаю пакеты с обновками, — смотри, что я тебе принесла! — потом спохватываюсь, — ноги, как?

Вижу бинты свежие, без крови, а Лёха докладывает,

— Его утром первого на перевязку забрали, потом укол сделали, вроде, нормально, — Костя подтверждает кивком и заинтересованно разбирает подарки.

— Ну, я пошёл, барахольщики, это мне это не интересно, — всё-таки, Лёха парень тактичный… местами.

— Нравится? — спрашиваю, а сама волнуюсь, вдруг, не по душе? Хотя я на его месте дарёному коню в зубы смотреть бы не стала.

Реакция, как всегда: снова порывается облобызать мне руки,

— Ну, что ты, в самом деле? Я ж тебе руки не целую, за то, что меня спас! А ты всё время впадаешь в подобострастие! Прямо идолопоклонник какой-то, молиться ещё на меня начни! — лучше бы не говорила!

Он тут же, съехав с кровати, бухается на колени, и я буквально, ловлю его лоб в сантиметре от пола!

— Ещё раз так попробуешь, уйду и больше не приду! — пугаю, пытаясь его поднять, — совсем с ума сошёл, уж и пошутить-то нельзя!

Костик поднимается в полной растерянности. Похоже, я чего-то не догоняю, или он не догоняет, надо расставить точки над ё,

— Я не идол! Мне твои вот эти челобития не нужны! Ты нужен! Думаешь, я бы тут сидела сейчас, если бы ты сам был мне не важен? — он смотрит во все глаза недоверчиво, и в то же время с надеждой. А я для закрепления эффекта, обнимаю его за шею крепко-крепко. И отпускать не хочется…

И никогда не захочется, я не то, чтобы это поняла из каких-то выводов, нет! Что-то само ответило внутри меня. Спокойно сказало мне: это он! Твой человек на все времена! И поэтому то, что так крепко прижимает меня в ответ — абсолютно естественно, ведь, если он — мой, то я — его! И мне не страшно тонуть в его огромных объятьях, ведь там тепло и уютно… Там моя крепость…

Тут слышу за дверью возню и разговор, что пора делать влажную уборку, значит, сейчас придёт санитарка, надо закругляться.

Отрываюсь потихоньку и предлагаю ему, когда санитарка закончит, переодеться, а пока сбегаю,

— Я скоро вернусь, принесу вкусняшек, и поедим! — он с сожалением кивает, а я пошла…