El creador en su laberinto

Высокий замок из слоновой кости

Кафе было совсем крошечным, даже по нынешним меркам — когда квартира, где от одной стены не дотянешься до другой, считалась недурным вариантом. Пространство напоминало коридор купейного вагона: сидеть предлагалось на высоких стульях, возле длинной и узкой стойки. А перед глазами оказывалась стеклянная стена, отделявшая помещение от шумной улицы.

На улице было темно и шёл дождь. Яше Фурману казалось, что в последние годы вечно стоит ночь и хлещет ливень: не в прямом смысле слова, конечно, но жизнь оставляла именно такое впечатление.

Рассекая тугие струи дождя, окатывая узкий тротуар грязными волнами из-под колёс, мимо проносились автомобили. Ксеноновые фары и красные габаритные огни вытягивались в сплошные цветные полосы. До промокших пешеходов, спешащих куда-то, было бы легко дотянуться рукой — не отделяй Фурмана от них стекло. Противоположная сторона улицы сияла бесчисленными вывесками: холодный свет жидкокристаллических экранов и неона. Надписей на русском или английском с каждым годом становилось меньше. Всё больше иероглифов.

«Неоновый мир победил. Смотреть на звёзды стало бессмысленным. Звёзды нового мира висят так низко, что их можно коснуться рукой. Единственное хорошее, что когда-либо было в звёздах — их недосягаемость. Даже это у нас отобрали. Даже это мы умудрились просрать»

Яша накарябал это на желтоватой странице блокнота, но тут же поморщился и зачеркнул. Накрыла волна странного испуга и легко объяснимого отвращения: Фурман поборол её, отхлебнув немного кофе.

Шустрый бариста с азиатской внешностью, что работал здесь каждый день, готовил отличный кофе. Именно поэтому Яша так часто приходил сюда: одно из редких заведений, не являющихся частью единой сети, принадлежащей объединяющей сети корпорации. Потому и вкус у местного напитка был особенным: может, не самым изысканным — но самобытным. В сетевых кофейнях всё не так. Под одинаковыми вывесками — одинаковый кофе: в Харбине, Шанхае, Москве, Сан-Франциско, Сеуле, Токио… и здесь, во Владивостоке.

«Я читал старые книги о мрачном недалёком будущем: их авторы, люди ХХ века, боялись японцев. Корпорации. Дзайбацу. Забавно, что японцы не используют этого слова: белые придумали себе врага и сами выбрали для него имя. Кто мог тогда предположить, что китайцы сожрут все дзайбацу и даже не поперхнутся? Старые писатели, последние белые хозяева упадочного мира, боялись стать гайдзинами. Их внуки безропотно сделались лаоваями»

В кафе был ещё один посетитель — некрасивая, но обаятельная девушка. Она то и дело поглядывала на Яшу с нескрываемым интересом: скорее всего, её удивляли блокнот и шариковая ручка. Кто же ими теперь пользуется? Девушке было невдомёк, зачем Яше писать от руки на бумаге. Наверное, со стороны это выглядело милой старомодной причудой, не более того. Если бы всё было так…

Чашка (подумать только, настоящая керамическая чашка, увесистая, кремового цвета — а не брендированный пластиковый стаканчик) опустела. Чтобы заказать новую, не требовалось слезать со стула: можно просто повернуться на нём, здесь ведь было очень тесно. А чтобы заплатить, ни к чему рыться в бумажнике.

Фурман выудил из кармана тонкий пластиково-металлический предмет. Экран смартфона вспыхнул при прикосновении. Достаточно посмотреть в объектив фронтальной камеры, и на той стороне невидимой связующей нити программа узнает тебя.

ЯКОВ МАРКОВИЧ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В WEINET! КАК ПРОШЁЛ ВАШ ДЕНЬ?

Система так же бессмысленно и лицемерно вежлива, как создавшие её люди. Ещё одно проявление всепобеждающей азиатской культуры — более древней, чем западная, и более сильной на поверку. Авторизация состоялась: одно и то же действие позволяло владельцу устройства что написать пост в микроблог, что пересечь государственную границу. И заплатить в кафе, разумеется.

Иконка нужного приложения почему-то оказалась не на главном экране. Пытаясь найти её, Яша получил массу бесполезной информации, услужливо предлагаемой виджетами.

ПОГОДА ВО ВЛАДИВОСТОКЕ, НЕЗАВИСИМАЯ ТИХООКЕАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА, 2 НОЯБРЯ 2031 ГОДА. ТЕМПЕРАТУРА ВОЗДУХА…

Смахивающее движение пальцем в сторону: и так известно, какая нынче погода. Новый день, прежнее дерьмо. Независимая Тихоокеанская Республика — это название само по себе было насмешкой. Хотя понятие «государство» уже не так много значило. Неважно, где ты живёшь, не имеет значения, какой герб на твоём паспорте. Паспорт почти не нужен. Важно лишь, к чему ты подключён.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ WEI INC. ЧЖАНЬ ЛУН ОТМЕНИЛ СВОЙ ВИЗИТ ВО ВЛАДИВОСТОКСКОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО КОРПОРАЦИИ В СВЯЗИ С…

В связи с тем, что скоро никому в здравом уме не захочется находиться в этом городе. Пока все ещё делали вид, будто ничего особенного не происходит. Но каждый понимал, что ситуация накаляется — следуя к неизбежному взрыву. А может, не каждый? Яша-то точно знал больше остальных.

ВЫ ЧАСТО ПОСЕЩАЕТЕ КОФЕЙНЮ «УРАДЗИО». ВОЗМОЖНО, ВАМ ПОНРАВИТСЯ…

Нет, не понравится. WeiNet едва ли могла порекомендовать нечто, способное понравиться Яше. В сети ему давно всё опостылело.

ДРУЗЬЯ ПОБЛИЗОСТИ: 7 ВАШИХ КОНТАКТОВ СОБРАЛИСЬ В…

От WeiNet, уж если ты подключён к ней, скрыться невозможно. Альтернатива только одна, но она ещё хуже — так что люди или отказались от идеи какой-либо приватности, или просто приняли всё как есть. Уже довольно давно. В мире, все частички которого объединены непрерывными потоками информации, нет места частной жизни: она ведь любит молчание.

Наконец сеть соединился с WeiBank и подтвердила платёж, окатив Фурмана новой волной рекламы, как автомобили обливали дождевой водой пешеходов. Стихия своего рода.

«Мы сами стремились к тому, чтобы социальные сети окончательно срослись с социумом. Так жизнь казалась проще. Неограниченное общение под рукой. Знакомства на расстоянии свайпа. Но это сработало в обе стороны: в древности неугодного человека изгоняли из поселения. Теперь достаточно его просто отключить. Тебя не в социальной сети? Тебя просто нет»

Вторую чашку кофе он выпил почти залпом — нахлынуло слишком много мыслей, которые уже не вместил бы блокнот. Их необходимо сохранить в голове и донести до дома как можно быстрее. Яша прошмыгнул под струями дождя и запрыгнул в тесный салон автомобиля — внешне почти неотличимого от любого другого. Вслед за личным из мира неизбежно уходит индивидуальное.

ЯКОВ МАРКОВИЧ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В WEICAR! ВЫБЕРИТЕ ТОЧКУ МАРШРУТА…

Руль и педали — фактически атавизм. Что-то вроде копчика с аппендиксом. Никто не брался за них без крайней нужды, и Фурман тоже привык просто откидываться на сиденье, расслабленно глядя вперёд. Переливы огней сенсорного экрана отразились в круглых очках, электрический двигатель — жалкий костыль изнасилованной экологии, толкнул машину вперёд. WeiCar уверенно направила её в поток.

***

Рабочий ноутбук лежал на полу — закрытым, сонно мигающим красной лампочкой; от него сейчас не было никакого толку. То, чему Яша собирался посвятить ближайшее время, не имело никакого отношения к его работе журналиста — и уж точно не было связано с вездесущей WeiNet. Яков Маркович Фурман за долгий рабочий день уже сказал гражданам Независимой Тихоокеанской Республики, лояльным пользователям сети, всё что был должен — ради пополнения банковского счёта дважды в месяц.

Сейчас он собирался говорить от другого лица и для совсем иной аудитории. Само по себе соединение с «тёмным интернетом» уже было риском — пусть информационных потоков в этом дивном мире стало слишком много для того, чтобы кто-то их по-настоящему надёжно контролировал. Неважно, из изображающих свою важность государственных учреждений или же оттуда, где действительно сходились все паутинки. Невозможно уследить абсолютно за всем.

Да, соединение в обход сети, выдавшей официальную регистрацию на основе документов —правонарушение. Но Фурман уже зашёл слишком далеко, чтобы испытывать какие-то чувства от того момента, когда в очередной раз шагал за черту закона. Большая его часть из-за этой черты давно не возвращалась.

Вот потому и был необходим блокнот: для мыслей, приходящих внезапно, которые тяжело удержать в памяти — и слишком рискованно доверить гаджету. Они оседали на желтоватые страницы в течение дня и уже поздно вечером отправлялись в «тёмный интернет», чтобы жить там самостоятельной жизнью. Небольшая инъекция смысловых единиц, направленная прямо в злокачественную опухоль, в поработившего носителя паразита.

На тёмной стороне сети хватало таких же, как он: заглядывавших туда украдкой, ведущих двойную жизнь. Но куда больше там было людей, иного попросту лишённых. Тех, кто сознательно отказался от WeiNet. Или был отключён от неё, автоматически оказавшись на обочине жизни. А некоторых просто так никогда и не подключили. По различным причинам.

@HIGH_CASTLE. ДОБАВИТЬ НОВУЮ ЗАПИСЬ.

И вот теперь мысли, записанные на тонкие странички, наконец-то потекли туда, где их прочитают. Пару лет назад Яше это приносило искренне удовлетворение. Он чувствовал, что делает нечто важное, что он обличён своеобразной миссией и обязан делиться приглушённым шумом в собственной голове.

Может быть, он сам придумал такие высокие побуждения. А в действительности просто нуждался в небольшом личном пространстве, где мысль не проходит через редактора и WeiNet его не читает. Разговор с самим собой, но всё-таки на публике. Потому что ремесло пишущего человека предполагает наличие читателей.

Теперь, наверное, продолжал по инерции. Фурман прекрасно осознавал, что не был рождён для подобной роли. И едва ли мог ей соответствовать. Диссидент? Допустим, но уж точно не пастырь. Он смело взял на себя слишком многое, и вот в чём горькая шутка — люди, отчаянно желавшие услышать Слово, сами растянули пользователя @HIGH_CASTLE между древков своих виртуальных транспарантов.

— Послушай, ты ведь не обязан это делать.

Миниатюрная девушка, свернувшаяся калачиком на узкой для двоих кровати, внимательно следила за Яшей. Им едва хватило сил коротко поздороваться: сил скорее моральных, чем физических. Обоим было плохо: в основном от острого осознания окружающего и грядущего.

— Ты ведь знаешь, я пробовал уйти. Они восприняли это шуткой. Они не принимают отказа.

Да, Яша пытался убедить жителей «тёмного интернета», что не годится в их кумиры и не хочет становиться таковым. И что зреющие в их среде настроения не принесут никому добра. Бессмысленно: толпа сама избирает себе пророка, его мнения уже никто не спрашивает. Достаточно неосторожно ляпнуть нечто, что толпе покажется мудростью.

Другой вопрос, что писать в сеть — это ведь не стоять на площади. Можно просто не включать купленный на чёрном рынке компьютер, не проходить череду нелегальных авторизаций, не показываться на тёмной стороне. Почему он так не поступил? Струсил, должно быть. Иногда для шага назад требуется куда больше смелости, чем для продолжения пути.

В конце концов, если твои мысли кто-то читает, ты перестаёшь в полной мере принадлежать сам себе.

— Мы уедем, да?

Яша не совсем знал, что именно стоит ответить. Уезжать было необходимо — это факт, ведь он прекрасно понимал, к чему катится ситуация в городе. Понемногу начинались беспорядки, не задавленные в зародыше, обречённые превратиться в мощную волну. Фурман знал это, лично приложив к событиям руку, с которой на бумагу блокнота ложились строчки.

Бежать надо. Но он никак не был уверен, что получится. И если да — слабо представлял, что делать дальше.

— Конечно уедем.

— А куда?..

Идей на эту тему было немного, так что хоть в этом Яша мог не кривить душой.

— В Таиланд. Я часто бывал там… и тебе, я думаю, понравится. Одно из немногих мест, где до сих пор сохранилось что-то настоящее.

Действительно. Яша часто вспоминал Самуи, Патонг, а чаще прочего — Чианг-Май. Городок на севере страны, который не так уж сильно прельщал туристов. Место, которое почти не затронуло всё, случившееся с миром за последние пару десятилетий. Убежище, где аккаунт в социальной сети до сих пор оставался совершенно необязательным. Где счастливые люди могли вовсе не иметь смартфона.

А вот во Владивостоке — был ли тут хоть кто-то счастлив?

Василису отчасти он любил уже за само имя: нечто связывающее холодный неоново-сенсорный мир с тем живым теплом, которое наполняло его прежде. Яша никогда не обманывался относительно собственной национальности, хотя верующим не был — но какой из него русский, право слово? Да и к чему вообще быть в русским с тех пор, когда некогда великая страна довольно мучительно и неприглядно прекратила своё существование? Но в имени Василисы он всё равно чувствовал что-то особенное.

А особенного кругом осталось так мало. Окружало глобальное, унифицированное, приведённое к общему знаменателю. Подбирай любые синонимы.

— Таиланд? Это здорово. Почему бы и нет? Куда скажешь.

Василиса внешне не очень-то напоминала славянку — ещё менее, чем сам Фурман, с его явными семитскими чертами. В ней было много от новых хозяев мира. Яша никогда не спрашивал — по материнской или отцовской линии. Всё одно: продукт смешения разных рас и культур получился прекрасным. Как изящная фарфоровая статуэтка под яркой витриной с китайскими фонарями.

Как там было в старых стихах? «И кроткая девушка в платье из красных шелков, где золотом вышиты осы, цветы и драконы…»

— Таиланд удивителен. Ты знаешь: эта страна всегда сохраняла себя, в любой век. Когда-то давно никто не сумел её колонизировать. Ни англичане, ни французы, ни испанцы. Я думаю, что у них тоже не получится.

Яша не подразумевал именно китайцев. Или японцев, или американцев. Он говорил, конечно, о новой категории, стремительно смещающей устаревшее представление о нациях и народах.

Василиса была из отключённых.

Когда-то бан в интернете не значил практически ничего. Выбери себе другой ресурс. Создай новый профиль — новую жизнь, параллельную реальной. Но параллельные линии, минуя законы евклидовой геометрии, давно уже пересеклись. Теперь, не имея аккаунта, в «нормальном» обществе ты не мог совершить буквально ничего. Начиная с устройства на работу, заканчивая покупкой чашки кофе или управлением автомобилем. Отключённый человек — всё равно что прокажённый. Выброшенный за черту жизни, способной дать хоть что-то хорошее.

Хотя некоторые обманывали себя иллюзорной свободой. Бытием вне системы, которое когда-то казалось романтичным бунтарством. Теперь романтики в подобной жизни осталось немного: только тяжкое существование вне правового поля. В трущобах — ещё более отвратительных, чем дивная реальность для социально приемлемых элементов.

Такая формулировка и значилась в базе данных для Василисы. «Социально неприемлема». Яша никогда не интересовался, из-за чего так вышло: сам знал, что достаточно любой ерунды. Шаг в сторону равняется побегу, приговор — цифровой расстрел. Неофициальные власти получили силу большую, чем та, которой обладал когда-нибудь любой диктатор.

Старая шутка из детства Яши: «Чем отличается бородатая женщина от Великого Вождя? Бородатую женщину всегда можно выключить. Великий Вождь всегда может выключить тебя».

Теперь это сделалось совершенно не смешным.

— Иди ко мне.

Яша вспомнил их первую встречу. Мрачная окраина Владивостока, редакционное задание, отвратительное злачное место — великолепный источник для гонзо-материала, ведь Фурман тогда ещё мнил себя кем-то вроде Хантера Стоктона Томпсона. Если точнее — тем его воплощением, что звалось Полом Кэмпом. «И мой чернильный голос будет полон гнева».

Он тогда перепил поганой настойки, бутылка которой стала последним пристанищем некогда смертельно опасной змеи. Едва не выворачивало. Он вышел из бара, в одно мгновение промокнув до нитки, и почти уже сел в машину — к счастью, WeiCar возит людей в любом состоянии — когда увидел её. Бам! Пиу! Иногда мир меняется со скоростью одной вспышки света на рекламном биллборде. Стены его Высокого Замка, прежде едва заложенные, поднялись выше небоскрёбов: так же быстро, как сердцебиение ощутилось где-то под кадыком.

— Одну минутку, солнышко.

Ха-ха, тоже мне: Пол Кэмп! Не вышло из Фурмана никакого Кэмпа — как, впрочем, недолго пробыл таковым и его давно мёртвый кумир. Остался Рауль Дюк — полный отвращения и страха. Один из последних, кто ещё принимал эти разноцветные таблетки ради удовольствия, а не только потому, что иначе невозможно выдержать рабочий ритм. Иначе они просто заменят тебя какой-нибудь новой нейросетью или промышленным роботом. Если ты не можешь быть эффективнее машины — ты экономически нерентабелен. А нерентабельные сети не нужны. Именно так многих и отключали.

Ещё один образ из детства: торговый центр во Владивостоке, который тогда ещё не был столицей Независимой Тихоокеанской Республики. Грузный мужчина, неуклюже поводящий пивным животом, что был плотно облеплен оранжевой тканью футболки. Живот болтался прямо перед глазами маленького кудрявого мальчика в круглых очках, и тот видел надпись: «Меня нет в социальных сетях».

Теперь такая фраза обрела совершенно иной смысл. Теперь этот лозунг несли на себе люди, не кичащиеся псевдобунтом, а требующие себе хотя бы подобия нормальной жизни. Те, для кого Яша писал в @HIGH_CASTLE. Для кого он внезапно стал лидером — хотя, чёрт возьми, кого и куда он поведёт? Служащий ненавистной им системы. Человек, вросший корнями одновременно по разные стороны баррикады. Он сам потерян, он сам после тридцати лет утратил какой-то ясный ориентир. Чего от него можно требовать? Обыкновенный плохой писатель — даром что цепкий и острословный журналист.

Проклятый талант нести Слово, родившийся в хитросплетении генов, сам пробивал себе дорогу. Он тоже не спрашивал мнения носителя: если для читатель Яша был бестелесным голосом на тёмной стороне сети, то для его внутреннего собеседника — только пальцами, набирающими строки. Фурман слишком долго не воспринимал своё творчество всерьёз.

Ему казалось, что это — просто уютный мирок, физически огороженный стенами маленькой квартиры, наполненной теплом любимого человека, и лишь информационно — не знающий границ. Чертог для настоящего самовыражения, не имеющего ничего общего с обычной работой. Способ сохранить личность в мире аккаунтов.

Всё, что мы делаем — прежде всего делаем для самих себя: в этом Яша всегда был уверен. Он считал себя индивидуалистом, и уже потому странно было оказаться кумиром виртуальной толпы. Однако ироничная отсылка в названии блога оказалась до горькой усмешки пророческой. Вот уж точно, Человек в Высоком Замке.

— Ну всё, хватит… — Василиса мягкими шажками подступил к нему, обняв за плечи.

Яша закрыл ноутбук.

***

Проблемы отключённых легко (и дорого, конечно же) решали там, где когда-то располагался Фрунзенский район. Эгершельд был некогда довольно престижен, но за прошедшие годы очень многое изменилось. Теперь воды Золотого Рога служили зримым барьером полувиртуального разделения.

Для подделки документов давно не требовались краденые бланки и переклеенные фотографии. Хоть в чём-то фантасты прошлого не обманулись: хакеры и правда обрели примерно ту роль, что полагалась им в давно прочитанных Яшей книгах. Правда, одним лишь программным кодом обходиться не удавалось: вместо бланков паспортов требовались потерянные системой гаджеты.

Но это решается.

Сам Фурман, конечно, мог просто выбить себе в редакции заграничную командировку — и не вернуться. Проще всегда было сбежать таким образом в Америку: когда-то диссиденты просили там политического убежища, едва вырвавшись за границу Советского Союза. Теперь изменилась форма, но суть-то осталась всё той же. Только принять решение — и здравствуй, Сан-Франциско. Это совсем нетрудно для него.

Но у Яши был активный аккаунт, вполне безупречный с точки зрения Wei Inc. — а вот у Василисы его не было. Такая милая обуза на шее птицы, желающей улететь куда подальше. Хотя, не будь её — задумал бы Фурман вообще побег? Не факт. Вполне вероятно, что он остался бы здесь, наблюдать за плодами своего наполовину осознанного творчества. Маленькая спичка возжигает большой костёр.

Ко всему прочему, уже подступала настойчивая паранойя. Ситуация на улицах ухудшалась не слишком быстро, однако совершенно неуклонно. Всё началось с мелких пикетов, никому особенно не интересных, однако градус возрастал. Обычные патрули — люди с безликими зеркальными масками, сменились блокпостами. После — оцеплениями вокруг целых кварталов. Перед рядами сотрудников Службы Безопасности корпорации мокли под бесконечным дождём уже не отдельные активисты «тёмного интернета», а целые толпы отключённых. Яша, проскальзывая мимо, вглядывался в эти лица из-за высоко поднятого ворота пальто: пытался узнать аватары подписчиков @HIGH_CASTLE.

Без сомнения, все эти люди читали его.

Вот поэтому Яша и начинал бояться, что его альтернативная личность давно раскрыта корпорацией. Что система уже разглядывает его через лупу и только ждёт последней, роковой ошибки. Кот играет с мышью. Ещё один шаг — и всё. Разумным казалось хотя бы попытаться шагнуть налево — в надежде, что всевидящее око смотрит направо.

Поэтому пограничный контроль они оба проходили, используя фальшивые личности. Это должно было сработать: учитывая, к каким людям Яша обратился и сколько денег заплатил.

Тем более что поездки в Таиланд совершенно не предосудительны. Гораздо тщательнее контролировались все рейсы в США и на потерявшую былое значение Москву — тяготеющую к иным корпоративным покровителям-паразитам.

— Не волнуйся: всё будет хорошо.

Василису он, похоже, не убедил. Она старалась придать себе если не беззаботный, то хотя бы отсутствующий вид: но именно этими неумелыми попытками выдавала себя пуще прежнего. К счастью, в век победивших информационных технологий люди больше доверяли компьютеру, чем глазам и ушам: пограничники — не исключение. Обыкновенный человеческий фактор. А с точки зрения неосязаемых электронных документов всё было идеально.

ЯКОВ БОРИСОВИЧ ФЕЛЬДМАН, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В WEINET! КАК ВАШЕ НАСТРОЕНИЕ?

Спасибо — так себе, но скоро будет лучше.

Успокойся: всё в порядке, комар носа не подточит. И новые имена, и подложные данные биометрии, аккуратно внедрённые в систему. Компьютер куда способнее человека, но и он не является непогрешимым. Распознавание лиц, сканеры сетчатки, уже устаревшая дактилоскопия — всё это можно обойти, были бы деньги на тонкую работу настоящих специалистов.

— Я всё равно волнуюсь.

— Перестань. Я люблю тебя.

Очередь на контроль тянулась издевательски медленно. Фурман время от времени выглядывал из-за сгорбленных спин, но ничего не мог рассмотреть. Сегментный червь из безразличных друг другу людей, извивающийся между символических ограждений.

— Расскажи мне про Чианг-Май.

Пожалуй, это было неплохой идеей. Яша начал рассказывать: он не особенно задумывался о словах, потому что образы легко текли сами собой. В основном память цеплялась за детали. За ярко-красные бусины цветов на сплошном зелёном поле. За ласково обнимающие гору облака. За маленький ват возле гестхауса — с белоснежными стенами, на которых беспардонный турист умудрился нацарапать надпись незнакомым языком. За узкий тротуар, на котором едва разминёшься — особенно наткнувшись на бьющую в нос миллионом запахов уличную лавку. «Макашницу», как там говорят русские.

ВЫ ПОКИДАЕТЕ НЕЗАВИСИМУЮ ТИХООКЕАНСКУЮ РЕСПУБЛИКУ? ЖЕЛАЕМ ВАМ ПРИЯТНОЙ ПОЕЗДКИ!

Образ за образом. Фраза за фразой. Шаг за шагом в полумёртвой очереди. Её тревога, кажется, постепенно отступала: если что Василиса и умела прекрасно, так это мечтать. Быть может, такая её способность и оказалась «социально неприемлемой».

ПОГОДА В БАНГКОКЕ НА ЗАВТРА: ТЕМПЕРАТУРА ВОЗДУХА…

Да какой бы ни была температура воздуха: куда важнее, чем воздух там будет пахнуть. У тайского воздуха отчётливый запах свободы — который работает лучше разноцветных таблеток. Таблетки можно будет выбросить. Или не стоит?..

В очереди перед ними с Василисой остались только двое. Рослый брюнет в сшитом на заказ костюме из прекрасной серой шерсти, со старомодным дипломатом и такой же старомодной стрижкой. Похожий на героя кинофильма из золотой эры Голливуда. И маленькая китаянка в наушниках, не отрывающаяся от светящегося нежно-голубым экрана — типичный житель нового мира.

Огромное табло нависало прямо над головой. Яркое поле, расчерченное строками — китайский, дублированный русским и английским. Именно в таком порядке, а ведь ещё пять лет назад было иначе. Мир меняется быстрее, чем тлеет сигарета: нужно скорее бежать туда, где время остановилось очень, очень давно.

Захотелось записать эту мысль в блокнот: тот был под рукой, привычно покоился во внутреннем кармане пальто. Казалось бы, оплошность — но кому есть дело до блокнота?.. Никто им не заинтересуется, уж это точно. Лишних вопросов вообще не должно возникнуть.

Яша было потянулся к карману, но тут почувствовал прикосновение над локтем: сначала не отличил его от касания Василисы, однако в следующую секунду ощутил жёсткую хватку коротких, но сильных пальцев. Голос с сильным акцентом прозвучал тихо — шёпотом в ухо, но всё равно резанул по нему больно.

— Яков Маркович Фурман? Прошу, пройдёмте.

***

Стены кабинета имели неприятный оттенок потускневшего, запылённого белого: что-то вроде старого кафеля, хотя отделаны они были пластиком. Галогеновая лампа прямо над головой — подчёркнуто неживой цвет, она делала это место ещё более неуютным. Дверь за спиной, неудобная табуретка, небольшой квадратный стол.

На столе стояли две пиалы и блестящий термос, а также металлическая пепельница.

У человека под другую сторону стола было как будто такое же металлическое лицо. Сморщившееся и ничего не выражающее — даже на общем фоне азиатских лиц, в которых Фурману тяжело было читать эмоции. И на лице Василисы-то он не всегда их точно разбирал.

Вместе с тем, этот человек имел на удивление живые глаза. Старик в скучном тёмно-синем костюме, с ослабленной хваткой галстука. С желтоватым логотипом на заколке и желтоватыми зубами. У него был вид мудреца, смертельно уставшего от всего. Не самый приятный человек — но бессмысленный пограничник, что сидел тут прежде, был ещё хуже. Фурман прекрасно понимал, как мало значат пограничники, служащие номинальных властей НТР. Этот азиат — другое дело. Однозначно работает на Wei.

Интересно, что он совсем не напоминал китайца. Скорее… японец? Японцы тоже встречались в корпорации, как и корейцы. Но довольно редко.

— Яков Маркович, в вашем досье я вижу «свободный японский». Вам удобно будет говорить по-японски?

Яша молча кивнул.

Японец сделал то же самое — выразив удовлетворение. Он оттянул полу пиджака, пошарив в кармане за ней. Сначала извлёк оттуда пачку WeiTobacco и закурил. Переминая сигарету губами, выпуская неплотные облачка дыма, нашёл в кармане ещё и небольшую карточку.

Удостоверение легло на стол: японец прижал его к поверхности пальцем и подвинул к Фурману.

— Накамура Сайто. Служба Безопасности Wei Inc., как вы уже поняли.

Сегодня подобные удостоверения — на физическом носителе, стали каким-то атавизмом. Забавно, что господин Накамура предъявил именно его. Указанная в документе должность оказалась неожиданно высокой: к добру это или наоборот? Гадать бессмысленно. Яша прекрасно понимал, что от него в собственной судьбе уже ничего не зависит.

— Я буду говорить прямо. Мы можем потерять много времени на ложь и оправдания. Но вы, господин Фурман, неглупый человек. Убеждён: вы догадывались, что известная деятельность уже давно раскрыта корпорацией. Поэтому нет смысла делать вид, будто вы не понимаете, о чём я говорю. И я не стану делать вид, будто чего-то о вас не знаю. Согласитесь: это попытка выезда за пределы НТР была наивной. Полагаю, ваша наивность вызвана глубокими и сильными чувствами, а не глупостью.

Огонёк на конце сигареты в очередной раз вспыхнул: дым ненадолго заволок лицо Накамуры. Разговор о чувствах? Как странно вести его в мире, где чувства уже почти потеряли ценность — да ещё в таком кабинете.

— Чувства делают нас глупее. Это нормально: за всё нужно чем-то платить. Вы не должны винить себя. В какой-то степени, господин Фурман, я вам даже завидую.

— Что теперь будет? — другой вопрос Яше в голову не пришёл.

— С вами? Об этом мы и должны поговорить сейчас.

— Нет. С ней?

Накамура ответил не сразу: он позволил себе паузу на пару затяжек. Узкие глаза, полуприкрытые тяжёлыми веками, не отрывались от Яши. Тот тоже смотрел прямо: теперь уже не было смысла отводить взгляд.

— Господин Фурман, я хотел бы знать кое-что. Я читал ваш блог… мы очень внимательно читали его. Постарайтесь ответить честно: вы действительно верили в возможность тех изменений, о которых так хлёстко писали?

В ответ на такой вопрос Яша, наверное, охотно соврал бы и сам себе. Но не теперь: не японцу с живыми глазами на мёртвом лице. Правда требовала быть озвученной.

— Нет.

Пол Кэмп легко поверил бы своему чернильному голосу, полному гнева. Рауль Дюк — конечно же, нет. Так что всё правильно.

— Вы не солгали. Хорошо. Знаете, именно этим вы и заслужили, по меньшей мере, моё личное уважение. В моей культуре издревле ценят подобное поведение.

— Какое?..

— Я люблю одну старую книгу, которую и вы наверняка читали. Помните? «Добиваться победы следует, даже если ты обречён на поражение; для этого не нужны ни мудрость, ни техника». Вы никогда не думали о победе и поражении. Вы бесстрашно бросались навстречу, в конечном счёте, неизбежному. Это подкупает.

Конечно же, Яша никогда не думал о победе и поражении. Он вовсе не задумывал никакой борьбы: просто занимался творчеством. Писал то, чего не мог не написать. Это единственный способ сложить из букв нечто достойное. По крайней мере, после «смерти автора», в эпоху метамодерна. Вот она: та самая «новая искренность».

— Поправьте, если я ошибаюсь, господин Фурман… мне представляется, что этот блог не был сознательным выпадом. Конечно, он определённым образом вреден. Он провоцирует. Он вывел на улицы людей; многие из них оттуда домой уже не вернутся. И это, кстати, отчасти будет вашей виной.

О последнем Яша не раз задумывался. Наверное, в первую очередь он бежал из Владивостока именно от этой мысли, а не от чего-то другого.

— Но только отчасти, господин Фурман. Вы не говорили с людьми, участвующими сегодня в беспорядках. Вы говорили сами с собой, а им просто представилась возможность слушать. В конце концов, чем лично вас обидела корпорация? Превосходное образование, стабильная работа, заработок выше среднего, много заграничных командировок. Я бы поверил, что всё дело в госпоже Василисе Вонг, но… вы завели блог до знакомства с ней. Возможно, сами уже об этом не помните.

Голова была слишком переполнена волнениями и одновременно слишком опустошена ужасом происходящего, чтобы Яша сейчас мог точно вспомнить. Что-то смешалось в мыслях. До, после…

— Собственные одинокие грёзы о прошлом, которое не вернуть. И о будущем, которое всё равно не настанет. Чистый творческий эскапизм. В культуре гайдзинов есть метафора для этого: «замок из слоновой кости».

— Башня.

— Что?

— Башня. «Башня из слоновой кости». Так правильно.

— Благодарю. Хорошо, башня. Вы построили довольно высокую, признаю. Желаете кофе?..

Фурман кивнул, даже как-то неосознанно. Ему не хотелось кофе, но не хотелось и сидеть в неудобном оцепенении: нужно сделать хотя бы что-то. Накамура неспешно открутил крышку термоса и наполнил обе пиалы, пригубив собственную первым.

Яша едва поднёс сосуд к лицу, как ощутил сильный запах. Этот кофе пах совсем не так, как в сетевых забегаловках. Он чем-то напоминал кофейню «Урадзио». Он был настоящим. Как оказалось — и на вкус тоже. Похоже, что Накамура легко прочитал эту мысль.

— Если вы думаете, что нам этот мир нравится больше вашего, то ошибаетесь. Судите хоть по моему любимому напитку, который приходится носить в глупом термосе. Именно поэтому, господин Фурман, я так хорошо вас понимаю.

Какое-то время они оба просто пили кофе: Яша старался смотреть в горячую чёрную жидкость, а японец по-прежнему глядел на него. Он был почти недвижим: только моргал и изредка подносил к кривым губам то пиалу, то сигарету. Наконец Накамура снова заговорил.

— Вы не должны покидать Владивосток, господин Фурман. Мы не можем вам этого позволить. Боюсь, эту мысль не так уж легко понять… но вы необходимы миру, которым мы управляем. Так же, как ему необходим этот кофе. Вы по-своему вредны для нас, даже представляете опасность. Однако от вас имеется и большая польза.

— Польза? Для кого?

— Для всех. Начиная с меня, заканчивая вашей подругой. Есть притча о мудреце, что предлагал юноше вообразить тьму в мире, где не знают света. И тишину в мире, где не бывает звуков. Ваши читатели думают, будто вы противостоите системе — но система просто невозможна без чего-то, ей противостоящего. Вы отлично справляетесь со своей ролью: нам не нужен другой человек на этой специфической должности.

Яша почти ничего не понимал. Он мог ухватиться только за край мысли Накамуры, более-менее понять, к чему тот клонит — но не осознать всё полностью. Не сейчас, не с этим стуком в висках и мерзким ощущением в низу живота.

— Так что же будет?..

Накамура закурил новую сигарету. Он прищурился, глядя на Яшу — и оттого глаза японца почти скрылись за веками.

— Ничего. Госпожа Василиса Вонг ждёт вас за этой дверью. Вы выйдете отсюда, заберёте её и направитесь обратно, в свой высокий замок. Делать. Вашу. Работу.

***

Вода скатывалась по стёклам машины: на лобовом дворники едва справлялись со струями дождя, а через боковые можно было различить только неясные пятна многочисленных огней. Яша почти не чувствовал ног, а потому испытал огромное облечение, рухнув на мягкое сиденье. Он тяжело дышал.

ЯКОВ МАРКОВИЧ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В WEITAXI. УКАЖИТЕ ТОЧКУ МАРШРУТА…

Василиса была красива даже с заплаканным, покрасневшим лицом. Столько людей оборачивались им вслед, по пути через вестибюль к стоянке: рыдающая девушка, судорожно вцепившаяся в мужчину с окаменевшим лицом. Теперь она бессильно уронила голову Яше на колени.

Автомобиль мягко тронулся с места. Яша не спешил рассказывать Василисе об обещании, которое Накамура дал на прощание. Завтра, в начале рабочего дня, её аккаунт восстановят. Если тебя кто-то читает, ты уже не принадлежишь сам себе: но иногда это даёт и какие-то плюсы.

«И вот мне приснилось, что сердце моё не болит: оно — колокольчик в фарфоровом жёлтом Китае…»

Куда уж денешься от Китая?

Линия маршрута на экране странно изогнулась: оказалось, что система учла новое оцепление, перегородившее широкую улицу. Какое-то время такси ехало вдоль него, и сквозь залитое струями стекло Яша видел толпу. Часть него самого была там — но часть стояла по другую сторону, в этом и уникальность его личного незримого замка. Твердыня на нейтральной полосе. Не принадлежащая ни одной из сторон.

Кем он стал? Может, он тот самый высший мутант штучного производства, о котором писал давно мёртвый кумир: закладывая тогда иной смысл, но эти слова уже обрели новый. Гибрид, необходимый всем? И этим людям за широкими спинами спецназовцев, у которых прогресс отобрал нормальную жизнь. И корпорации, которая от созданного ею мира тоже отнюдь не в восторге.

А был ли у корпорации в своё время больший выбор, чем у самого Яши? Не факт.

Где-то к середине пути Василиса почти успокоилась: по крайней мере, она перестала хлюпать носом и ослабла хватка тонких пальцев, вцепившихся в пальто Яши. А сам он вытащил из кармана блокнот и кое-как отыскал ручку.

«Меня нет рядом с вами, на ваших баррикадах. Но я точно не на противоположной стороне и никогда там не окажусь. Может ли автор позволить себе высказываться, оставаясь в башне из слоновой кости? Хотелось бы в это верить. Будет ли тогда его Слово иметь какой-то вес? Я полагаю, будет. Полагаю, что только тогда Слово и будет по-настоящему значимым»

Фурман написал ещё несколько строчек, но немного поразмыслил и зачеркнул их.