El creador en su laberinto

Верёвочник

До порта музыка из центра Нового Орлеана едва доносилась: это далековато, к тому же прибой нынче был сильным. В полнолуние некстати выдалась ясная ночь, света имелось многовато для весьма тёмного дела. Но Серджо Конти эта проблема не беспокоила. В Новом Орлеане люди превосходно умеют не совать нос в чужие дела, даже люди в форме. Нет: особенно люди в форме.

Иначе тут недолго живут. Форма-то пулю не останавливает…

Он, одетый в безупречный костюм итальянского фасона, степенно вышагивал по пирсу. Доски скрипели под начищенными до зеркального блеска ботинками, отражающими лунный свет. Серджо извлёк из кармана свёрнутую газету — номер от 13 марта 1919 года, уже потрёпанный, ведь давно наступила осень. Вот и польза от полной луны: она легко позволяла читать.

— Итак, я позволю себе процитировать слова этого ублюдка из анонимного письма, которое тут напечатали. «Я люблю джаз и клянусь всеми демонами Преисподней, что всякий человек, в чьём доме будет играть музыка, окажется в безопасности. Если в каждом доме будет играть джаз — ваше счастье. Но некоторые из людей, у которых не будет джаза во вторник, получат топор».

Не все люди Серджо, такие же хорошо одетые итальянцы (только моложе и покрепче сложенные) сдержали саркастический смешок. Главарь глубоко вздохнул, швырнув газету на доски пирса.

— Что за бред, Джозеф? В этом городе джаз и без тебя никогда не смолкает.

Джозеф Момфр, ещё недавно наводивший ужас на весь Новый Орлеан (а прежде всего на итальянских иммигрантов), теперь выглядел жалко. Стоя на коленях, трясясь от страха и обливаясь кровью, он совсем не имел чего-либо общего с образом Дровосека из Нового Орлеана, который горожане рисовали в воображении уже полтора года.

Серджо закурил сигару и жестом велел своим парням соблюдать тишину. Не потому, что чего-то опасался: просто чудесная музыка издалека наконец-то стала различима получше. Прекрасный джаз.

Момфр опять залепетал своё — дескать, это ужасная ошибка, он не имеет никакого отношения к кровавому убийце, а ни одного итальянца в жизни пальцем не тронул! Говорил убийца невнятно: из-за выбитых зубов и распухших губ.

— Джозеф! Ты далеко не первый человек, который заявляет, что он не тот, кого я ищу. Хватит ломать комедию. Ты был на фронте, Джозеф? Я имею в виду Великую войну, конечно.

Американец замотал головой.

— А вот я был там. С мая 1915 и до самого наступления при Монте-Ортигара. Это к тому, Джозеф, что мне довелось повидать некоторое дерьмо. Но, Madonna mia, ты сумел удивить даже меня! Таких ублюдков не встречал. Я могу понять многое, даже эту ненависть к нашим. Видал людей, которым нравилось убивать итальянцев. Но Джозеф! Двухлетнего ребёнка, серьёзно? На глазах у матери? Да ещё пощадив её саму, что хуже всего? Нет-нет, даже не пытайся ничего объяснить.

Однако Джозеф всё-таки хотел попытаться объяснить и даже броситься в ноги Серджо. Этому помешал один из итальянцев, заехавший Момфру по голове рукояткой пистолета — пижонского «девятьсот одиннадцатого» в блестящем хроме, с накладками из слоновой кости.

— Довольно, обойдёмся без лишней театральности. Лео, кончай его.

— В машине есть топор. — Лео явно мыслил по принципу «око за око» в самом прямом смысле библейских слов.

Серджо фыркнул.

— Лео, я иногда начинаю сомневаться в том, что ты сицилиец. Мы же приличные, уважаемые в городе люди. Придушите.

Главарь не стал наблюдать за тем, как Лео обращается с гарротой — в этом умении сомневаться не приходилось. На самом деле, Лео был толковым парнем. Тоже ветеран войны. Как говорится — твёрже, чем гвоздь в крышке гроба.

Об истории Дровосека из Нового Орлеана позднее скажут очень многое. В американской прессе будет жить масса версий, а по улицам — ходить ещё больше слухов, но в действительности закончилась она именно так.

Однако тогда Серджо Конти ещё не подозревал, что с окончанием истории Джозефа Момфра началась другая — тоже кровавая и уж точно не похожая на что-либо, виденное им прежде. Ни работа на сицилийского дона, ни Итальянский фронт Первой мировой, ни улицы Нового Орлеана и Дровосек никак не смогли бы подготовить гангстера к такому.

Тем более что о верёвочниках он прежде не слыхал даже краем уха.

И неудивительно: как мудро отметит позднее Хорхе Луис Борхес, в эту легенду первых колонистов едва ли кто-то когда-либо всерьёз верил. Слишком невероятно звучало описание тех чудовищ. Даже для людей фронтира, обожавших травить безумные байки, а иной раз и правда видевших нечто, воспоминания о чём хотелось утопить в виски. Люди описали в фольклоре и книгах великое множество монстров — но верёвочники…

К началу ХХ века легенда забылась основательно. И если бы расправа над Дровосеком не побудила Серджо Конти всерьёз взять на себя миссию по защите итальянцев Нового Орлеана — он бы никогда ни с какими верёвочниками не столкнулся.

Однако случилось это ещё прежде, чем рыбы в гавани расправились с трупом маньяка.

***

Серджо не являлся одним из тех людей, что всю жизнь мечтают стать гангстерами, а потому образ жизни возлагал на его душу определённый груз. Было бы преувеличением сказать, будто Конти снедали муки совести — но главарю банды после смерти Дровосека как-то полегчало. Маленькое искупление.

— Как змею раздавили!..

Стаканы-«роксы» соприкоснулись боками, звякнули. Лео осушил свой махом — он никогда не умел наслаждаться хорошими напитками. Серджо же превосходный виски смаковал, как и остальные за столом: Паоло, Лука, Тони и Марио. Ближайшие к главарю люди.

Это заведение, что носило имя El Baron, держали местные испанцы: когда-то преобладавшие в Новом Орлеане, а сегодня уже немногочисленные. Серджо знал, что у бара богатая история — ему вскоре уж должно было стукнуть сто лет, а основал El Baron человек с очень своеобразной репутацией. Но подробностями итальянец не интересовался.

Главное, что здесь была весьма роскошная обстановка, сюда ходили приятные люди (уважаемые или красивые — уж смотря по полу) и здесь не было никаких проблем с выпивкой. Деловые партнёры Серджо давно поговаривали, что военные запреты никуда не денутся с окончанием бойни в Европе, так что скоро Соединённые Штаты ожидает самый настоящий «сухой закон». Его уже и в Конгрессе вовсю обсуждали…

— Выпьем за принятие «сухого закона»!

— Вот это дело!

В организации Серджо все прекрасно понимали, что когда Конгресс преодолеет вето президента Вудро Вильсона на законопроект Волстеда — озолотиться в Новом Орлеане станет элементарно. Если ты готов нарушать закон, напечатанный ещё не засохшими чернилами, конечно. Контакты с кубинцами наладили загодя.

— Объясняю, о чём песня про «Дом восходящего солнца». Было в городе такое заведение, и…

Марио так и не рассказал эту историю: тема как-то затухла, утонула в прочих разговорах за столом.

Здесь играл, конечно же, джаз — столь милый кормящему рыб Момфру, за упокой которого никто и не подумал бы выпивать. Стройная чернокожая девушка — настолько тёмная, что в полумраке было хорошо различимо лишь её белоснежное платье в блёстках — пела поистине великолепно.

— Так всё-таки, что насчёт девочек? — у Луки мысли вечно были только об одном.

— Ты месяц как женился! — подначил его Тони.

— А кто среди нас неженатый? И кому это мешало?

— Нет. — уверенно прервал полемику Серджо. — Сегодня тут мужская компания.

Спорить с ним, разумеется, ни у кого и в мыслях не было.

Этот вечер в Новом Орлеане выдался таким пьяным, музыкальным и томным, что казалось — омрачить его не может совершенно ничто. Тем более после смерти Дровосека: прошла пара дней, и по улицам уже поползли благоразумно лишённые деталей слухи. Дескать, бояться больше нечего.

Но увы, вышло всё несколько иначе.

Человека, что приблизился к столу, не пустили непосредственно к Серджо — хотя он был из своих, итальянцем, и всем здесь знакомым. Лео мягко преградил путь старику, что входило в его прямые обязанности. Пожилой итальянец коротко шепнул ему что-то на ухо и поспешил прочь.

— Убийство.

Произнесённое Тони слово заставило все стаканы остановиться на полпути к губам.

— Что, в городе?

— Почти, на ферме у реки. Я знаю тех людей… Не просто итальянцы, кое-чья родня.

Серджо Конти всегда был расторопен на решения. И особенно теперь, когда никак не собирался упустить шанс стать в глазах соотечественников настоящим защитником. Он ведь знал: на самой Сицилии с этого всё всегда и начиналось… с защиты, за которой людям больше не к кому было пойти. Нужно вмешиваться в такие ситуации лично. В его текущем положении и при его амбициях это просто необходимо.

— Допивайте-ка, парни: утра ждать не станем. Пусть легавые нежатся в постелях…

***

Город, стоящий почти что в устье Миссисипи — прекрасен, но болота вокруг великой реки никогда не были приятным местом. Хотя гангстеры их любили: тут надёжнее всего избавиться от тела при случае. Крокодилы лучше рыб. Серджо вполне мог бы вывезти Момфра именно сюда, но не стал. Убийц какого-то ничтожества всё равно никто не подумает разыскивать.

А вот сам Конти как раз намеревался искать убийц. И заняться этим прежде, чем под ногами начнёт мельтешить полиция Нового Орлеана. Как верно предполагал гангстер, никому из легавых не захотелось ехать за город посреди ночи ради того, чтобы расследователь гибель каких-то итальянцев.

— Полицейские появятся только к утру.

— А к утру, если повезёт, мы уже скормим убийц крокодилам. По горячим следам, как говорится…

Два чёрных Ford T модели 1917 года свернули с ухабистой дороги к воротам фермы — точнее к тому, что от них осталось. Довольно пристойную деревянную конструкцию будто грузовиком вынесли. Вот только тяжёлый грузовик на такой дороге точно оставил бы заметные колеи, а ничего подобного никто не заметил.

Серджо был недоволен тем, что пришлось взять две машины. Это всё потому, что их шестеро: самое дурацкое число. В «Форд» не влезет больше четырёх нормальных мужиков. Поэтому он предпочитал брать с собой на дело или троих парней, или сразу семерых, чтобы вторая машина не ехала полупустой. С другой стороны… сколько невольных пассажиров у них может появиться? Это Момфр недавно прекрасно поместился под ногами сидящих на заднем сиденье — хотя он был довольно крупным, надо сказать.

Четыре фары осветили фасад дома и обширный участок двора перед ним. Самый обыкновенный дом, каких вокруг Нового Орлеана стояло много: это не настоящее ранчо, а просто небольшое загородное хозяйство иммигрантов. Перед домом собрались какие-то люди, по-видимому местные, соседи семьи Вьери. Они приветствовали машины: явно ждали их уже давно.

Серджо выбрался из «Форда»: довольно неловко из-за затекшей спины и ног, едва ли не уронив шляпу. Ему не нравились долгие поездки. Гангстер осмотрелся.

Прямо за домом начиналось поле, а дальше, вероятно, болото — в темноте было толком не разглядеть. По дороге они только и видели, что поля да болота. Зарево великолепно освещённого ночью Нового Орлеана заливало ночное небо за спинами итальянцев. Но позади дома, на который они смотрели — сплошной мрак.

— Паоло, Тони… Возьмите фонари и осмотрите округу. Это не город, кто бы ни приходил или приезжал сюда сегодня — следы точно остались.

— Да тут местные наследили уже, и…

— Тони, не надо думать, тебе это вредно. Делай.

Почти все местные тоже оказались итальянцами — потому за Серджо и послали раньше, чем за полицией. Правда, толку от них вышло мало: тараторили, перебивая друг друга, и едва ли могли рассказать что-то стоящее без чётких вопросов. Поэтому сначала Конти решил осмотреть тела, оставив трудоёмкий опрос свидетелей Марио и Луке.

Три трупа: немолодой отец и двое взрослых сыновей. Ясное дело, что это далеко не все Вьери — у итальянцев семьи большие. Но остальные жители фермы, как предположил Серджо, были женщинами и детьми, и сейчас их наверняка пытались успокоить. Что до тел, то зрелище оказалось не из приятных.

С сыновьями старика Вьери случилось примерно то же, что с воротами фермы: будто грузовик сбил. Конечно, можно и вручную сделать из человека такой кровавый мешок с дроблёными костями, но это требует долгих усилий. Отец, однако, выглядел ещё хуже.

Однажды коллега Серджо по опасному бизнесу привязал одного дурака, не понимавшего сути Нового Орлеана, к своей машине — и катал с ветерком по каменистой дороге, пока у того руки не оторвались. После этой процедуры черножопый говнюк был точно так же ободран, как несчастный хозяин этого дома. Очень характерные травмы. Определённо, старого Вьери долго волокли по пересечённой местности: при помощи машины или лошади. От этого он и умер.

— Ну, хоть не очередной дровосек… разнообразие. — мрачно пошутил Лео.

— Заткнись.

Что не так с этим городом? Почему, если ты хочешь убить человека, нельзя сделать это как-то цивилизованно? Задуши, застрели, да хотя бы зарежь. Нет, не хочу, хочу рубить людей топором, ломать им все кости или обдирать об землю. Дикость какая-то…

Марио управился с опросом быстрее, чем ожидал Серджо. Прежде чем слушать доклад, главарь вытащил из кармана серебряную фляжку и хорошенько к ней приложился. Успокоило. Отличный бурбон.

— Рассказывай. Только по делу.

— Всё случилось днём. Вьери с сыновьями работал в поле. Женщины ничего не видели, только слышали шум и крики: они спрятались в доме, побоялись выглядывать. Говорят, страшные звуки. При том никаких машин, судя по всему. Местные чужих автомобилей тоже не видели.

— Следы нашлись?

— По дороге никто до нас сюда сегодня не приезжал, это точно. А само поле на месте убийства, говорят, разворочено… но это довольно далеко от дома, в темноте мы едва ли толком осмотрим. Если это вообще имеет смысл. Да и идти — все ноги переломаем…

Прозвучало разумно. Даже с хорошими фонарями осматривать поле ночью — глупая затея. Это стоило делать на рассвете, а к тому времени без полиции здесь уже не обойдётся. Понятное дело, что можно сунуть легавым денег и дать от ворот поворот, чтобы не мешали делу. Но они могут оказаться честными и упёртыми. Куча проблем… Серджо рассчитывал, что предстоит осматривать дом, ведь он не владел какими-то подробностями до приезда сюда. А оно всё вон как…

— Подумаем. Вопрос на миллион: среди этих зевак и болтунов есть хоть один, своими глазами что-то видевший?

Марио слегка замялся.

— Ну?!

— Есть один свидетель, который якобы всё видел. Только он несёт полную чушь.

— Лучше чушь, чем вовсе ничего. Тащи его сюда.

***

«Чушь» — это мягко, очень мягко сказано. Серджо отродясь не слышал такого горячечного бреда. Деревенщина неопределённого возраста, явно алкоголик, рассказывал ересь, до которой и допиться трудно.

— Какие ещё верёвочники?

— Дык, обыкновенные. Шой-то среднее промеж уткой и крокодилом. Токмо с лошадь размером, во. И с шерстью на загривке. А клюв у него, значится… собственно, за который верёвочником-то кличут… в общем, как это сказать…

— Он издевается, Лео?

— Похоже на то, босс.

— Врежь ему.

Этот Джон, или Джек, или как там его звали, вжал голову в плечи и отчаянно замахал руками.

— Нет-нет-нет, мистер, не надо! Я же вам правду, ну! Я верёвочника ни с чем не того, не сппп… спутаю. У нас на лесозаготовке все знали ту легенду. Токмо она не легенда вовсе, во!

— На какой ещё лесозаготовке?

— Дык, в Калифорнии же…

После того, как Джону (или Джеку, Серджо сразу выбросил из головы такую бесполезную деталь) всё-таки врезали, его речь обрела куда большую ясность. Идиотских фантазий о помеси утки с крокодилом не стало, зато он начал рассказывать вполне конкретные вещи. Дескать, те самые «верёвочники», которых единственный свидетель расправы винил в гибели Вьери и его сыновей, как-то связаны с ранчо ирландца Даффи, спутавшегося с подозрительной гаитянкой.

Наконец-то получив адекватные показания, итальянцы вежливо задали вопросы о Даффи более здравомыслящим людям из числа собравшихся. И Серджо совсем не удивился тому, что слухи об ирландце в окрестностях Нового Орлеана ходили паршивые.

Варьировались они от «мы туда не ездим и никому не советуем» до подозрений в вещах мрачных, вплоть до исчезновений людей. Это выглядело интересной зацепкой.

— Пусть полиция ковыряется в поле утром. Если Даффи как-то связан с этой историей, то мы и правда можем найти убийц до утра. На машине, как я понимаю, дотуда не так уж долго?

— Недолго, босс… но нас не слишком мало?

— А ты так скучаешь по войне? Шести человек достаточно. Лучше не терять времени, не зря же мы уехали из El Baron…

А об этом решении Конти уже немного жалел. Всё-таки народный герой из него никудышный: гангстер лишь хотел создать себе такую репутацию. Довольно простой путь наверх. Но такой трудоёмкий…

Так или иначе, два чёрных Ford T опять тряслись по ночной дороге — и огни Нового Орлеана оставались всё дальше позади. К счастью, добраться не представлялось сложным и без проводников: особенно некуда сворачивать с местных грунтовок, проложенных между болотами.

— Что будем делать, если «верёвочники» — целая банда?

— Если это и банда, то уж точно не ровня даже самым завалящим городским. Какие-то тупые ирландские хиллбилли. Или, может быть, чёрные. Разница невелика. Только в цвете… что ирландцы, что негры — одна сволочь. Они нас точно не ждут. А в самом крайнем случае — уж отступить-то сможем. И не такое видели, среди нас половина фронтовиков, так?

— Да где же половина: четверо!

— Тем более. Забыл…

Было уже далеко за полночь, но Серджо совсем не чувствовал сонливости: он ощущал азарт. Несмотря на все хлопоты, ему начинало нравиться амплуа человека вне закона, этот самый закон взявшего в свои руки. А главное, едва сгинул Дровосек — и сразу же новая возможность упрочить положение! Удача, хотя и грешно говорить так о ситуации, в которой погибли невинные люди.

Конти совершил в жизни много дурных поступков, но уверенно доложил бы Господу на Страшном Суде: ни один убитый им человек не был невиновным.

«Фордом», на заднем сиденье которого расположился Серджо, управлял Марио — лучший водитель в их небольшой организации. Лео и Тони ехали в той же машине, повторяющей все мелкие манёвры идущего впереди автомобиля Луки и Паоло: такие ямы лучше объезжать.

— Только не лезть на рожон. Придём в дом Даффи как приличные люди. Говорить буду я. А вы держите пушки наготове. Водители останутся в машинах. По дробовику для них есть?

— Имеются. Окопные метёлки.

— Славно.

От дальнейших размышлений о тактике Серджо отвлекло странное движение в поле, лежащем слева от дороги. В темноте едва виднелся тёмный силуэл чего-то очень большого, скачущего наперерез автомобилям. Размером даже не с лошадь, а покрупнее, и… на двух ногах, что ли?

— Эй, эй, парни! Вы видите?

— Что за?..

Гангстеры не успели ничего обсудить. Плохо различимая в ночи тварь достигла дороги: что бы это ни было, но оно даже не совсем бежало, а практически летело над полем, совершая длинные прыжки. Водитель передней машины ударил по тормозам, но напрасно: Серджо уже понял, что существу вовсе не грозит попасть под колёса.

Оно осознанно шло на таран.

Впередиидущий «Форд» с грохотом отбросило к обочине; от страшного удара он даже встал на два колеса, но всё-таки не опрокинулся. Марио затормозил рядом, и свет фар наконец-то позволил рассмотреть то, что атаковало машину Луки и Паоло.

Серджо, конечно, не был полностью трезв. Но понимал: нет, ему это не чудится. К сожалению, потому что на дороге стоял монстр, которого итальянец прежде не сумел бы и вообразить.

Чудовище действительно оказалось чуть больше лошади и выглядело ещё внушительнее оттого, что стояло на задних лапах: мощных, с перепонками между пальцев. Форма и пропорции тела напоминали огромную птицу, но перьев у монстра не было — только гладкая кожа рептилии. Не имелось и никаких крыльев: передние лапы, сильно уступающие в размере задним, вернее всего напоминали крокодильи.

На длинной гибкой шее, с который свисали мокрые клочья гривы, покачивалась утиная голова — только размером с башку крупного аллигатора. Однако самым поразительным в облике существа оказался клюв. Это был и не клюв вовсе, а что-то вроде очень длинного и тонкого хобота над зубастой пастью, заканчивающегося…

…что это? Петля, лассо? Безумие!..

Серджо хотел закричать, отдать какой-то приказ, но слова просто застряли в горле. Марио вцепился в руль и не мог пошевелиться, хотя Лео тряс его за плечи, призывая то ли уезжать, то ли пытаться задавить монстра, то ли сделать ещё что-то. Чудовище подняло хвост, который Серджо разглядел только теперь: он выглядел, как трещотка гремучей змеи. Раздался знакомый грозный звук, только много сильнее обычного.

Одновременно с ним зазвучали и выстрелы. Это Лука выбрался из разбитой машины и принялся палить из револьвера — но пули, похоже, не причинили монстру вреда. Не помогла и картечь: Лео, отчаявшись вывести Марио из ступора, схватил дробовик и в мгновение опустошил весь магазин.

Монстр не обратил на это внимания. Кажется, вторая машина вообще не вызвала у него какого-то особого интереса. Вместо того, чтобы протаранить и её, чудовище набросило петлю, венчающую напоминающий верёвку хобот, на перезаряжавшего оружие Луку.

И потащила его за собой в поле, через пару секунд скрывшись в ночи. Рванула во мрак не хуже скаковой лошади.

Гангстеры в «Форде» молчали ещё долго: минуту или две, а может быть, и дольше. Марио по-прежнему сидел оцепеневшим, сжимая баранку. Лео направлял дробовик туда, где развернулась прежде безумная сцена. Тони била крупная дрожь. В салоне автомобиля сильно пахло порохом, но скоро его частично перебил запах виски: это Серджо снова открутил крышечку фляги. Единственное, что он сейчас мог сделать.

И вновь от бурбона полегчало. Сухо, совершенно лишённым эмоций голосом, главарь произнёс:

— Лео, проверь Паоло. Он может быть ещё жив.

Едва ли, конечно — учитывая, какой удар пришёлся прямо в водительскую дверь. Но Лео наконец-то бросил свой «Винчестер» и побежал к разбитой машине. А Серджо сделал ещё один глоток и добавил:

— Сдаётся, мы только что встретились с верёвочником.

***

Конти привык командовать ещё до войны, будучи капо, а уж на войне и подавно. Командир иногда обязан принимать такие решения, которые никому не понравятся — включая него самого. Больше всего хотелось броситься в погоню за тварью, чтобы попытаться спасти Луку, но главарь прекрасно понимал: это просто-напросто глупо.

Нужно было увезти тело Паоло, выяснить хоть что-то о проклятых верёвочниках, вооружиться чем-то посерьёзнее пистолетов и картечи. И тогда уж…

Рассвет итальянцы встретили в закрытом El Baron. Когда весь Новый Орлеан отсыпался после вчерашнего веселья, а жены Паоло и Луки ещё не знали, что стали вдовами — Серджо уже назначил встречу.

В этом городе было полно самых разных людей. Моряков, торговцев, легавых, бандитов, воров, проституток, музыкантов — каких угодно, а вот с учёными не слишком сложилось. Пухлый старик со смешной седой бородкой был одним из немногих ньюорлеанцев, способных что-то прояснить в этой истории.

— Вот эта книга, мистер Конти. «Жуткие создания промысловых лесов» за авторством Уильяма Кокса. Изданию около десяти лет, конечно — но мистер Кокс утверждает, что верёвочники до сих пор существуют. Хотя это очень старая легенда. Лесорубы верили, будто верёвочники произошли от душ первых испанских колонистов.

Серджо курил одну сигару за другой: сейчас как раз оттяпал красивой гильотинкой кончик новой. Не хватало в этом зале музыки, пусть уже и утро… без музыки в Новом Орлеане всё не то.

— Вы утверждаете, что это всего лишь неразумное животное? То есть у него нет… не знаю, какой-то сверхъестественной силы?

— Судя по всему, да.

— Тогда очень любопытно, что его не остановили пули.

Сидевший в стороне Лео поднял дробовик, при виде которого учёный заметно вздрогнул.

— И картечь тоже не помогла!

— Видите ли: Кокс утверждает, что у верёвочников крайне толстая и твёрдая кожа, мощный мышечный корсет… в общем, охотнику на подобное существо я бы рекомендовал не ружьё для уток.

— Знаю, где достать штуцеры. — вмешался в разговор Тони. — Под .500 Nitro Express. Мой отец охотился с таким в Африке. Останавливало буйвола, носорога, слона. Бах! И наповал. Так что…

— Я смею предположить, мистер Конти… — учёный осмелился мягко перебить Тони. — Что именно такое оружие вам подойдёт.

— Благодарю за совет. Вы свободны.

Как только учёного выпроводили из бара, очевидцы вчерашнего трагического происшествия собрались за одним столом. Кто-то из бойцов низкого чина следил за дверью. Вдалеке бармен, потомок легендарного основателя заведения, спокойно протирал стаканы. Это был понимающий Новый Орлеан человек: он не пытался прислушиваться.

— Конечно, охота на проклятого верёвочника — совсем не наша забота. Мы обещали защитить итальянцев от злонамеренных людей, а не от фантастических тварей. Но эта паскуда убила двоих наших, чего простить никак нельзя. Паоло и Лука были бы членами Семьи, успей мы уже дорасти до такого статуса.

Подчинённые только кивали, безмолвно выпуская сигарный дым.

— И мы никогда не станем Семьёй, если будем спускать подобное. Нужно ехать на ранчо Даффи и во всём разобраться. Тони, достань те пушки, что валят слона. Хотя бы парочку. Ещё понадобятся пулевые патроны двенадцатого калибра, много: картечь бесполезна. И неплохо будет разыскать пулемёт.

— Легко. У нас почти неограниченный, хех, армейский заказ. Всё на мази.

С пушками у банды и правда не наблюдалось никаких проблем, так что об этом Серджо Конти совершенно не волновался. За время войны Америка произвела много, очень много оружия — и теперь оно оказалось в самых разных руках. Заботил его иной вопрос.

— Лео, а ты поезжай за этим деревенским дураком, что навёл нас на Даффи. Нужно как следует его допросить, узнать все подробности, что мы вчера пропустили мимо ушей. Ирландец со своей черномазой не просто так появились в этой истории. Они как-то связаны с тварью, матерью вам клянусь! Это — ещё одна причина, почему мы не можем просто сказать: мол, Паоло и Луку убило неразумное животное, мстить некому и незачем. Тут замешаны люди! Поезжай. Выясни всё.

— Да, босс.

Конти обернулся к пустой сцене. Ох, лучше бы тут была сейчас эта певичка… Пусть и чёрная, как сволочь, но хоть на что-то ниггеры пригодны. К чему вообще эта мысль? Понятно, к чему: хотелось отвлечься от того горького факта, что Конти на ровном месте потерял двоих своих людей. И сейчас собирался вести остальных в бой, который вообще-то не имел никакого отношения к работе.

А с другой стороны, и Великая война не была войной сицилийцев, но ведь Серджо пошёл на неё? Хотя никто, на самом деле, не заставлял. Просто поступить именно так казалось ему правильным.

Гангстеры редко совершают правильные поступки: глупо упускать такой шанс. Ведь всех людей когда-нибудь будут судить, причём тот судья, который не берёт взяток. И свидетелей тогда запугать не выйдет, и улики не выкрадешь, и даже не сбежишь потом… На такой случай стоит иметь хоть какие-то смягчающие обстоятельства.

***

На этот раз подготовились как следует. Выехало уже не шестеро, а целая дюжина: на «Форде» и грузовике с тентом. Серджо заглянул в стволы штуцеров, которые притащил Тони, и остался впечатлён калибром: да уж, такая адская штуковина должна уложить и верёвочника. Ещё больше радовал самый настоящий пулемёт — «Браунинг» 1917 года на станке, занявший чуть ли не половину кузова грузовика. С пулемётом под боком Серджо готов был переть куда угодно: хоть на австрийские укрепления, хоть в чёрный квартал, хоть против самого жуткого монстра.

И выдвинулись, конечно, с расчётом достичь ранчо ещё при свете дня. Конти надеялся, что уж теперь-то никакой верёвочник не сможет застать из врасплох, неожиданно выскочив на дорогу.

Эта предосторожность не принесла, увы, особого покоя по пути. Ночью главарь не мог заметить, насколько высока трава на краю болота. В таких зарослях, небось, и слон спрячется!

— Тут вообще живёт кто-то?

Вопрос Тони пришёлся в точку. Ранчо Даффи выглядело, мягко говоря, неважно: Серджо точно знал, что оно не заброшено, так что мог лишь заключить — хозяин из ирландца никудышный. Какие-то покосившиеся амбары, большой дом — подходящий вовсе не для двоих, а скорее для огромной итальянской семьи. Если бы не выглядел таким задрипанным, конечно. Даже стёкол во многих окнах не было.

Даффи, надо сказать, не прятался.

Человек, сидевший на крыльце дома, полностью соответствовал полученному описанию. Худой, невысокий, с растрёпанными рыжеватыми волосами, выгоревшей на луизианском солнце кожей. Выглядел лет на пятьдесят, был небрит, одет в грязную клетчатую рубашку.

— Напоминаю: говорить буду я. Глядите во все стороны…

Ирландец никак не отреагировал на то, что к дому подъехали две машины, из которых вышли мрачные люди в хороших костюмах, да ещё и с оружием наперевес. Хотя подобное редко кого-то оставляет равнодушным, уж Конти-то это знал.

— Привет, Даффи. У меня есть к тебе пара вопросов.

Хозяин ранчо медленно обвёл взглядом парней Серджо, выстроившихся позади босса. Потом пристально осмотрел самого главаря. Затем смачно плюнул на землю, отхлебнул пива из бутылки, почесал шею.

— А почему я должен отвечать на твои вопросы?

Так нагло с Серджо редко кто-то говорил. Глупость? Или ирландец неспроста так уверен в себе?

— Мои вопросы о верёвочниках.

— А ты веришь в верёвочников?

— Да. С тех пор, как эта тварь убила двух моих людей.

Даффи присвистнул.

— Дурное дело. Обычно они так себя не ведут. Но в эти болота неспроста никто не суётся. Опасно у нас.

— Так ты разводишь верёвочников?

— И верёвочников тоже.

Серджо немногое в жизни могло напугать, но от этой фразы ноги на мгновение стали ватными, что-то шевельнулось в животе. «Тоже»? А кого, чёрт возьми, ещё? Даффи ещё раз приложился к бутылке и продолжил:

— Вообще-то, их не я развожу. Это моя Мари. Видишь амбар? Вон тот, с красной крышей. Загляни в него, если не боишься.

— И где же твоя Мари?

— Да в поле. Я могу кликнуть. Только оно тебе надо?..

Заглядывать в амбар Серджо, если уж начистоту, не очень хотелось. Хотелось иного – велеть Лео хорошенько дать по зубами наглому ирландцу, чтобы начал говорить с Серджо так, как он того заслуживал. Но их милую беседу прерывал громкий звук откуда-то сзади.

Оттуда, где к ферме вплотную примыкали болотные камыши. Это был звук, который Конти уже слышал вчера: как трещотка гремучей змеи, только раз в десять громче.

— Это та херотень!

— Верёвочник, мать его!

Чудовище вылетело из камышей, одним прыжком сиганув прямо на середину двора. При ярком солнце тварь выглядела ещё ужаснее и отвратительнее, чем ночью — а говорят, будто темнота делает всё хуже... Верёвочник с треском размахивал своим длинным хвостом, а из глотки изрыгал кошмарный клёкот.

— Валите тварь!

Увенчанный лассо хобот свистнул в воздухе, но Лео вовремя схватил босса за шиворот и оттащил в сторону. Свободной рукой он палил в верёвочника из «Кольта», хотя тому старый добрый «сорок пятый» был, что слону дробина — это уже ясно. Зазвучали и выстрелы пулевыми из ружей, на которые Серджо возлагал большие надежды.

Увы: не сказать, чтобы пули двенадцатого калибра оказались для верёвочника существенно страшнее картечи. Они задержали его, но только на мгновение. Потеряв интерес к Серджо, чудовище бросилось на его людей у грузовика.

Кого-то из гангстеров тварь умудрилась схватить своим лассо: мужчина в дорогом костюме был поднят высоко в воздух и отброшен на добрый десяток метров, в дорожную пыль. Людей, что стояли рядом, верёвочник разметал, бросившись на них подобно носорогу, прямо в лоб. Нет, плевать он хотел на двенадцатый калибр — а ведь такая пуля любую машину прошивала…

— Штуцеры где? Штуцеры, мать вашу?! — кричал Серджо, которому Лео не позволял броситься в гущу битвы. Всё-таки это было его работой: охранять босса в любой ситуации.

К счастью, штуцеры не заставили себя долго ждать. Оглушительный выстрел отдался в ушах такой болью, будто пуля самому Серджо в голову и угодила, право слово. А за ним — второй.

Одна из пуль вошла верёвочнику в плечо, разворотив сустав, но и это не слишком поколебало существо. Зато другой выстрел «на слона» пришёлся прямо в бок, и очень вовремя: чудище как раз в этот момент отталкивалось от земли, намереваясь снова атаковать. Мощь самого сурового охотничьего патрона всё-таки сбила монстра с ног.

Но он всё ещё дышал. Бойцы со штуцерами перезаряжали, и Серджо подумал, что они делают это слишком медленно: с непривычки к такому оружию и от страха. Людей-то его парни не боялись, никаких. Но такое…

— Пулемёт, дьяволовы дети! ПУЛЕМЁТ!!!

К счастью, о пулемёте не забыли. Тент уже откинули, из-под него показался ствол старого доброго «Браунинга». Тра-та-та-та!.. Этот звук напомнил главарю о фронте. Славно тогда работали пулемёты, косившие поганых австрияков. Оставалось надеяться, что машинка и теперь не подведёт.

Верёвочник уже поднимался на ноги, когда его тело начали рвать пули. Обычный винтовочный калибр, но они летели одна за другой, выдирая целые куски мяса из твари. Ошмётки и кровь полетели во все стороны. Бешено бьющийся хвост верёвочника стрекотал едва ли не громче, чем пулемёт. Клёкот из простреленного горла превратился в страшный хрип.

И гангстер, жавший на гашетку, тоже истошно орал. Широко разинув рот, он будто старался своим воплем перекрыть все оглушительные звуки, наполнившие двор ранчо. Конти вспомнилось, как он сам шёл в атаку при Монте-Ортигара с таким же отчаянным криком, вставляя вперёд штык. Как на войне, как на войне…

А потом всё закончилось. Монстр снова рухнул на землю, но теперь уже без всякого движения. Серджо мгновенно взял себя в руки.

— Топор! Отрубите ему голову, скорее!!!

Конти боялся, что мерзкая тварь снова встанет. Но раз уж это животное, а не какой-то демон, то без головы оно точно не выживет. Первым движением Тони оттяпал хобот, на всякий случай. А затем уже принялся за шею: раз, два, три — и всё было кончено.

— Завалили!

— Madonna mia…

— Какое дерьмище… сука…

— Марио! Что с ним? Живой?!

Признаков жизни Марио не подавал, хотя возможно — это только издалека так выглядело… И ещё троим бойцам досталось крепко: это Серджо понял с первого взгляда на них, да по громким стонам пополам с ругательствами. Но о раненых предстояло позаботиться подручным. Главное, что поганый верёвочник сдох.

Теперь нужно разобраться с хозяевами ранчо. Без промедлений.

***

Иной человек пытливого ума, пожалуй, постарался бы разузнать у Даффи и его негритоски побольше. Но с главаря гангстеров всего безумия хватило не то что на сегодня — а на всю оставшуюся жизнь.

Поэтому первое, что он сделал — это выстрелил ирландцу прямо в глаз, без разговоров. Мари тоже ловили недолго: ей следовало бы прятаться в поле, но гаитянка сдуру ломанулась к дому, услышав стрельбу и крики.

Потом она тоже голосила что-то насчёт амбара с красной крышей. А ещё про Папу Легба и прочий бред из репертуара любителей вуду. Серджо же интересовало только одно.

— Другие твари шастают вокруг? Или всё дерьмо в вашем амбаре?

Конти очень много раз видел людей, находящихся на волосок от неизбежной смерти — и потому хорошо умел отличить, когда они врут, а когда говорят правду. Мари определённо не лгала, утверждая, что все её жуткие питомцы сейчас под одной крышей.

— Всё ясно, в расход её. Только без всякого там… ну ты понял, Лео. По-человечески. Мы же не ниггеры.

На смерть Мари он смотреть не стал. Посмотреть тянуло на другое.

Крепкий амбар, надо сказать. Самая капитальная постройка на этом полуразвалившемся ранчо. Серджо не собирался выяснять, как и зачем Мари разводила всяких монстров: то ли и правда ей помогал сам Папа Легба и прочие гаитянские лоа, о которых нередко говорили в El Baron… то ли ещё что. Плевать. Вообще не важно.

А вот что там, за этими тяжёлыми дверями… любопытно, с одной стороны. Просто чертовски. Но и очень глупо открывать их. Дурное любопытство, такое в себе нужно подавлять. Некоторые вещи лучше никогда в своей жизни не видеть. А Серджо и без того насмотрелся…

— Что будем делать?

— Если честно, Лео, я всё-таки не хочу заглядывать в этот амбар. Нет никакого желания знать, кто или что внутри. Мне хватило сраного верёвочника, просто по горло.

— Тогда как?

— Завалите дверь понадёжнее… и сожгите. Сожгите к херам этот амбар и вообще всё на поганом ранчо. Если в округе имеются другие животноводы-затейники из мудацкого Гаити или говняной Ирландии, то пусть выйдет им урок. Не надо нам в Новом Орлеане подобного. Очень скоро это будет наш город.

Конти ни за что не сумел бы описать звуки, что неслись из горящего амбара. Леденящий душу вой, неестественно громкое рычание и шипение, стрекотание и клёкот, режущий уши тонкий визг, лай с какими-то отзвуками человеческого голоса… Нечто огромное и очень сильное билось в двери, но те оказались слишком крепки. А что-то иное пыталось пробиться через крышу, тоже тщетно.

Воистину, самым мудрым решением Конти за всю жизнь стало не заглядывать внутрь. Ничего хорошего там не скрывалось. Всё это дерьмо следовало похоронить в очищающем пламени. Возможно, хоть немного очистившем и душу старого гангстера от грехов. Сделать всё то, что случилось на ранчо Даффи, являлось его долгом.

Итальянцы тщательно проследили за тем, чтобы ранчо сгорело дотла. Зарыли тела Даффи и Мари в одну могилу: Серджо твёрдо настоял на этом, хотя парни явно не горели желанием возиться с лопатам и охотнее бросили бы трупы в болото.

Только затемно гангстеры вернулись в Новый Орлеан. А там их, конечно, встретил очередной праздник: такой же, как и любым вечером в этом благословенном городе. Улицы сияли огнями, по ним прогуливались красивые женщины, отовсюду играл джаз — что ещё нужно? Город, как всегда, говорил и пел на множестве языков. В нём бурлила жизнь самых разных людей.

Первым делом раненых отвезли в больницу, проявив щедрость ко всему персоналу — от руководившего сменой врача до последней медсестры. Чтобы без всяких вопросов. Марио был довольно плох, но бурчание шевелящего пышными усами доктора содержало некоторый оптимизм. Хорошо.

— По домам?

Серджо задумался. Нет, пожалуй — так просто он сегодня всё равно не уснёт. Что толку до утра ворочаться в постели?

— Если кто хочет домой, езжайте. Тони, бери грузовик, отвези пушки куда положено. Но вот ты, Лео, точно идёшь со мной выпить.

Бармен в El Baron выглядел мрачным, но зато сидевший за стойкой Сильвио — тот, кто заведовал финансовыми делами организации Серджо — просто сиял. Босс никогда не видел его настолько радостным. Толстый старый итальянец был готов выпрыгнуть из штанов, порвав подтяжки.

— Что такое, Сильвио?

Конти понял: лучше начать с этого вопроса, а уж потом обсуждать развесёлую поездку на ранчо, что стоила ему четверых покалеченных людей и, без сомнений, седых висков в самом скором времени.

Сильвио бросился обниматься с главарём. Тот не стал сопротивляться.

— Бинго! Конгресс принял закон Волстеда, президент Вильсон может подтереться своим вето!

— Так что, выходит…

— Да, Серджо, да! «Сухой закон» принят! Начинается!..