Эль Мория. Джуал Кхул. Майтрея. ДВЕ ЖИЗНИ. НАЧАЛО

ГЛАВА 22

Локаята держал путь в обширные леса царства Чарваки. Он прошёл пограничные горы Париятра и вошёл в широкую долину. Осмотревшись, убедился, что там никого не было. Закрыв глаза, ментально удостоверился, что он там совершенно один. Тогда Локаята достал из своего мешка пару башмаков, сделанных из человеческой кожи. Надев их, Локаята закрыл глаза в медитации и сказал: «О, моя мистическая птица, царица магических заклинаний, ангел золотых башмаков, помоги мне!». Он поднялся в воздух и полетел над горами и лесами.

Перелетев три долины, спустился на скалу в четвёртой долине, называемую «Золотым утёсом». Сняв башмаки, он убрал их обратно в мешок, а мешок спрятал в дупло большого дерева, затем приблизился к входу в пещеру. Ворота охраняла огромная голова бизона с четырьмя бивнями. Локаята поклонился ей, закрыл в глаза и погрузился в медитацию. Голова лишь зевнула, не подав никакого голоса. Это было отвратительно. Она высунула свой язык, на котором могли сидя уместиться четыре человека. Локаята сел на язык, бизон втянул его, и ворота опять закрылись. Внутри была тёмная пещера. Локаята взял в руку большой, как слоновый бивень, факел с камфарой, зажёг его и в его свете увидел человеческий череп, которому поклонился. Перед нем открылись вторые ворота. За ними находилось древнее озеро стоячей воды и неизведанной глубины. Локаята пропел несколько мантр, и на берег вышел крокодил. На своей спине он доставил Локаяту на другой берег. Третьи ворота оказались открыты. Пробираясь в темноте, он нащупал мощный канат, свисавший вглубь горы с самой её вершины. Шахта была высечена по образцу позвоночного столба, а канат висел посреди неё, подобно сушумне. Крепко обхватив канат, Локаята стал съезжать по нему вниз. Он скользил и скользил очень долго, пока среди немыслимой адской тьмы его ноги наконец не коснулись земли. Локаята шёл и шёл, ощущая пространство вытянутыми вперёд руками. В конце концов, он вступил в анфиладу подземных залов, населённых иерархией существ, известных лишь себе самим, а затем — в главный зал, где его встретили лучи света, сияющие от множества драгоценных камней, заряженных так магическим сознанием, управлявшим ими. В этом свете Локаята вошёл в кабинет адской канцелярии. Здесь была столица множества сил, управлявших нижними мирами самого существа Земли. Там находилась большая круглая платформа, вся покрытая коврами кроваво-красного цвета и украшенная огромными драгоценными камнями, именуемыми «кошачий глаз». Они заискрились при виде Локаяты. На платформе находился большой трон из чистого золота, отделанный рубинами и изумрудами. По сторонам от него стояли по три золотых сиденья меньших размером. Все семь мест были пусты, и никого рядом не оказалось.

Локаята был ошеломлён и испуган. Он пропел некоторые заклинания, но всё сохраняло безмолвие. Внутри он весь заледенел и стал холоден, как смерть. Локаята слышал лишь собственный голос, отражавшийся десять раз с десяти направлений. Тогда он подошёл к двери, на которой был выгравирован тысячелепестковый лотос. В центре его находилось отверстие, через которое передавались сообщения. Локаята крикнул в дыру: «Моё почтение и восхищение Чарваке, царю материальных миров!». И своим собственным голосом получил он ответ: «Чарваки больше нет. Он мёртв». Локаята почувствовал себя не лучше, чем труп. Тут внутри него вспыхнули эмоции, и он загорелся возбуждением. Он дышал всё чаще и стал истекать потом, пока эти эмоции не вырвались наружу смешанными всхлипываниями плача и смеха. В голове собралось и закрутилось колесо сумасшедших идей. Оно набирало скорость, и его собственные мысли кричали ему: «Чарвака умер! Чарваки нет! Увы, увы! Избавились от Чарваки! Это замечательно! Теперь я в безопасности! Но кто теперь здесь сможет спасти меня? Как такое возможно, что Чарвака умер? Я сомневаюсь и боюсь, но очень хочу, чтобы это было возможно, и я ликую! Я оправдываю своё сумасшедшее счастье! А вдруг Чарвака здесь и хочет испытать меня? Нет, так не может быть. Хотелось бы мне, чтобы это было не так. Кто знает? Всё возможно. Всё мироздание — само сознание сотворённого существа, преследуемое возможностями чего угодно. Мириады и мириады самоумножающихся альтернатив возникают в виде мыслей, чтобы преследовать и настигать само наше существование. Ждёт ли меня полное уничтожение? Или предельное бесстрашие? Оба они, кажется, слились воедино». Скорость колеса мыслей начала снижаться — и вот оно исчезло. Тут водоворотом возникло вокруг него другое колесо мыслей и стало разгоняться опять: «Чарвака мёртв, и теперь один Ракга Шарма — моё единственное прибежище. Он — моё будущее и будущее моего ашрама. Отныне ашрам Чарваки — мой ашрам. Но я боюсь, что Ракга Шарме известны все планы Чарваки и что Чарвака продолжает жить в духе Ракга Шармы. Согласно Ракга Шарме, план ещё не исполнен. Завершение будет достигнуто лишь с поражением и смертью Юдхиштхиры».

Локаята снова подошёл к тысячалепестковому лотосу и, крикни, в отверстие: «Я желаю видеть Брихаспати, Ракга Шарму, распорядителя Царства Анархии», — получил ответ: «Три месяца назад Брихаспати оставил свою физическую оболочку». Он снова крикнул в дыру: «А сколько прошло времени со смерти Чарваки?», — и ответ был таков: «В завтрашнее полнолуние будет ровно девять лунных месяцев».

Опять целый спектр мыслей пронёсся, вертясь вокруг головы Локаяты. Голоса набрали скорость и кричали ему в уши: «Какое прискорбное чудо, что эти два демона, Чарвака и Ракга Шарма, даже после своей смерти держали нас под колпаком! Какое я падшее создание! Я знаю все Веды и священные писания; я испытал блаженство космического бытия. И как оказалось возможным такое падение, заставившее меня целые годы совершать греховные труды, а последние девять месяцев делать это, лишь чтобы добиться благоволения тех, кто уже умер?! За эти девять месяцев, прошедшие со смерти данных злых духов, зародыш моего греха успел хорошо развиться. И сейчас мне пришло время родить дитя своих злых дел. Я отравил источник мудрости и впустил неистовых демонов во многие юные умы. Множество молодых людей были пожертвованы мною на алтарь секса и антиобщественных действий. Надеюсь, теперь это влияние на них прекратится. Если вообще есть в природе мироздания элемент, который движет к прогрессу, пусть он спасёт их, а моя злая карма пусть уничтожит меня до самого основания! Я призываю свой конец и лишь с ним буду чувствовать, что моя миссия исполнена. Ничего лучшего я и не могу пожелать своему неисправимому «я»! О, владыки мантр и слогов Вед! Я усвоил вас, и вы скрыто лежите во мне. Почему вы столь долго прощали меня и попускали тот ущерб, который я наносил делу человечества? О, Гаятри, матерь Вед! Разве твоя сила во мне слабее моей? Если ты вообще безразлична и не хочешь наказать такую падшую душу, как я, то какое благо ты приносишь человечеству? Или так предназначено, что вал горького океана моих грехов превзойдёт пределы закона и отравит сладость человеческой жизни?..»

Тут он услышал из отверстия в тысячелепестковом лотосе: «Идёт Брихаспати, Ракта Шарма!».

Локаята оглянулся глупым, отсутствующим и испуганным взглядом. Он побледнел, и во рту у него пересохло. Локаята невольно воскликнул: «Приветствую тебя, о Ракта Шарма! Заря будущего ашрама Чарваки алеет вновь! Сердце моё приветствует моего гурудэва, благословенного Ракта Шарму!»

Локаята вновь осмотрелся. И вот на золотом троне с рубинами, стоящем на алтаре, украшенном алмазами, восседал Ракта Шарма. Его глаза сверкали местью, подобно углям. Немногочисленные волоски торчали на его голове, подобно остаткам травы на выжженной скале. Его золотистая кожа вся была покрыта морщинами, щёки свисали, как тряпки, а брови нависали над носом. Уши его висели, подобно двум летучим мышам на ветвях высохшего дерева. Лицо Локаяты оживилось внезапной надеждой и озарилось вымученной почтительной улыбкой. Он поклонился перед Ракта Шармой до самого пола и припал к его ногам. Однако он стукнулся головой об пол, только чтобы убедиться, что никаких ног у Ракта Шармы не было. Локаята сразу же вскочил и обнаружил, что Ракта Шарма поднялся с трона и без всяких ног парил в пространстве. Это был его демонический дух. Локаята сначала лишился чувств, а потом чувства к нему вернулись лишь в силу острого страха. Тем временем демон приближался, и Локаята начал отступать. Он услышал призрачный голос Ракта Шармы: «Ты приспособленец и простофиля! Моё оправдание и мой закон — в моей жестокости, а у тебя этого нет. Твой обман — самообман, потому что тебе нет оправдания. Моё чувство мести ещё не удовлетворено. В своей кровожадной миссии я чувствую себя молодым. И теперь я высосу из тебя кровь. Держись!».

Локаята в панике бросился бежать, но демон подстерёг его и крепко схватил за горло. Локаята издал жалобный крик, подобный тому, что издаёт петух, когда ему перерезают горло уразумел, что теряет сознание, и его голова поникла. Ему показалось, что он уже убит. Внезапно Локаята понял, что жив, потому что сознавал себя и помнил, что его только что убивали. Присутствие собственного ума коснулось само себя, и он понял, что ещё жив. Его веки отяжелели, глаза закрылись, и он почувствовал странное головокружение. Локаята не понял, что случилось, и не знал, сколько времени прошло, пока к нему вернулось сознание. Очнувшись, он обнаружил, что лежит на животе, касаясь ковра высунутым языком. Локаята огляделся, посмотрел вверх и вниз, но демона нигде не было. Кто же мог знать, что случилось за это время, если он сам не знал? Он постарался припомнить те тысячи мгновений, что пролетели за время его полусознательной дрёмы, сначала медленно, почти неощутимо. У него было переживание, напоминавшее сон. Его тело вспотело, губы дрожали. Локаята обнаружил, что глаза его полны слёз. Он понял, что во сне видел некую сцену. Это был вид двух гор вдалеке, а между ними виднелась долина. Из её глубины слышалась музыка флейты, приближавшаяся к нему. Локаята смог разглядеть ту флейту, которую он стянул из домика Читрабхану. Видение было отчётливым. Это оказалась та же флейта, и он увидел то же изображение Кришны, которое извлёк из того же домика. Он разглядел улыбающиеся глаза Кришны, которые косящим взглядом заглядывали в его глаза, его руки, держащие флейту, и его нежные ноги — он стоял так, что одна нога перекрещивалась с другой. Из его прекрасных глаз струился свет, который был его взглядом. Позади Господа находилась корова, молочно-белая, будто большой кусок масла. Вся эта сцена стояла в глазах Локаяты. Его ум склонился в застенчивом стыде и приветствовал Господа как военного героя, желая увенчать его гирляндами. Локаяте очень захотелось провести ритуал поклонения Господу Кришне. Он простёр руку в пространство и притянул флейту и изображение Кришны. Поместив образ на золотой трон Чарваки, призвал Сулабху и Саралу. С очаровательными улыбками они явились в изящных одеяниях и принесли цветы, плоды, молоко, благовония и ветви туласи для ритуала пуджи. Взяв камандалу с водой, Локаята трижды отхлебнул её из правой руки и начал пуджу, моля о благополучии трёх планов мироздания. В издревле принятой форме он совершил шестнадцать шагов поклонения Господу. В заключение пуджи Локаята сделал приношение молока в стакане. Господь с изображения не принял ничего из предложенного молока. Локаята закончил пуджу и простёрся перед Господом со сложенными руками, сказав:

«Ты — изречение, что вне всякой азбуки этого мироздания. Ты — цель познания превыше всех объектов познания. В покое, в равновесии ты — чертёж всех сил. Ты неисчерпаем и вечен. Ты — единственное прибежище и защита своего закона, действующего через нас. Ты — вечный образец человека и личности».

Взяв предложенное молоко трижды в правую руку, он трижды отхлебнул. Оставшееся молоко и всё прочее, что осталось от поклонения, Локаята взял в руки и направился домой. Когда он проходил через зал, то слышал свои собственные мысли, которые доносились до его ума, как голоса:

«Как мы можем постичь эту Любовь, о которой не просили? Кто сможет проследить границы этой Любви беспредельной? Есть ли правило и мера для излияния данной милости?»