Евангелие от Чаквапи

Глава 32

Солдат стоял перед воротами на широко расставленных ногах, лениво вглядываясь сквозь пелену предрассветных сумерек в подъезжающую машину. «Как же тебе должно быть хреново в этой каске при такой духоте!», — подумал Джек Ворон, надавливая на тормоз. За стеклом КПП сидело еще двое, но они даже не подняли на него головы, так и не оторвав глаз от экрана маленького телевизора.

Джека здесь знали. С тех пор, как в резервации открыли казино, он частенько подвозил к базе подвыпивших служивых. И офицеры, и рядовые любили в свободное время посоревноваться с «однорукими бандитами» или попытать удачи в рулетку, а потом давали ему несколько долларов, чтобы он подвез их до базы — не идти же пешком двадцать километров по ночной пустыне.

Джек помнил времена, когда базы этой не было здесь и в помине. Потом правительство вдруг решило, что огромный участок пустыни, считавшийся частью резервации, индейцам без надобности, и «непригодная для земледелия и прочих нужд» земля была «передана» Министерству обороны. Джек помнил, как его дед — старик с белыми, словно снег, волосами и коричневой от вечно палящего солнца кожей спросил тогда белого чиновника:

— А когда полторы сотни лет назад вы нас сюда силком загоняли, эта земля была для чего-то пригодна?

Чиновник промолчал, но старик сам ответил за него:

— Она была пригодна, чтобы мой народ умер здесь. Но мы выжили, и теперь вы хотите отнять у нас даже пустыню.

Чиновник попытался оправдаться, затянув невнятный монолог о заботе правительства и многочисленных благах, которые взамен будут предоставлены жителям резервации. Старик не стал слушать. Он поднялся со стула и, шаркая обутыми в полуразвалившиеся ботинки ногами, вышел из комнаты. Следом за ним ушли еще несколько стариков, но это ничего не изменило.

Так резервация сократилась до пределов небольшого поселка. Теперь на сотню километров вокруг была только база да крошечная деревушка с горсткой забытых и Богом и правительством краснокожих. Даже на карте ее не было. Только перекошенный указатель на одиноком столбе, возвещавший, что «Вы въезжаете в резервацию Ред-Крик», да несколько десятков ветхих фанерных лачуг и вагончиков. Единственной достопримечательностью до недавних пор оставалась лишь речка Ред-Крик, от которой резервация и получила свое название. Индейцы относились к ней с благоговейным трепетом. Когда-то солдаты согнали сюда остатки племени, и если бы речка однажды пересохла, все люди бы умерли. Как выжить, если вокруг пустыня? Только вдоль речки, по ее вечно осыпающимся берегам кое-как пробивалась пожухлая травка да росли редкие деревца. Но деревья вскоре исчезли в кострах, на которых люди готовили еду, и стало совсем худо. «Белый Отец из Вашингтона»[7] обещал кормить племя взамен на «уступленные» им земли и он сдержал слово, время от времени присылая пайки, чтобы краснокожие не передохли с голоду: мешки с мукой, в которой ползали белые личинки, склизкое мясо с тошнотворным запахом… Иногда вместо мяса в резервацию пригоняли скот — десяток тощих, едва державшихся на ногах коров. Их забивали здесь же, и в котелки голодных индейцев шло все, вплоть до копыт, которые разваривали до клейкой массы, называя ее «супом»… Потом стало немного получше. Уже не приходилось есть суп из копыт. Платили пособия, на которые можно было хоть как-то протянуть, да заезжий торговец регулярно наведывался в резервацию, чтобы скупить по дешевке незамысловатые поделки, которые потом втридорога перепродавал в своей сувенирной лавке туристам…

Сперва жителей резервации злило, что у них отняли пустыню. Не то что б она была им нужна. И правда, что там, кроме песка? Только жгучее солнце. Трудно было им в который раз испытывать чувство унижения и бессилия перед сильными мира сего. Но они смирились, постаравшись извлечь из соседства с военной базой хоть какую-то выгоду. Раньше в округе вообще не было никакой работы, а теперь, с появлением базы, многие нанялись туда кухарками, прачками и мусорщиками, начав зарабатывать хоть небольшие, но деньги.

Джек ухмыльнулся, припоминая, как жаловался своему давнему другу Рико Кончо на тяжелую жизнь. А Рико, заскочивший к нему на пару деньков повидаться, сказал вдруг:

— Вы бы казино тут открыли. Военным развлекаться больше негде, так что не прогорите. И дополнительные рабочие места появятся, и хорошие деньги в племенной фонд пойдут.

Идея показалась любопытной, благо по закону с открытых на территориях индейских резерваций казино налогов платить не надо. И хотя многие отнеслись к этой идее настороженно, считая ее рисковой, вскоре в Ред-Крике появилось первое «казино» — большой, сколоченный из досок сарай с несколькими игровыми автоматами и барной стойкой внутри. Популярность сарая-казино среди военных росла так стремительно, что вскоре всем стало ясно — проект выгорел!

И тогда, несмотря на протесты клиентов, «казино» на месяц закрыли «на реконструкцию». Когда бывший сарай вновь оказался готов к работе, его было не узнать: обшитые белым сайдингом внешние стены, призывные огни рекламы, изящная резьба в интерьерах, кондиционеры и чудесная домашняя кухня в уютном ресторанчике. Теперь военные знали, где можно вкусно поесть и развеяться от однообразной жизни на базе, и потянулись в новое казино толпами. Перестали быть редкостью в поселке и любопытствующие туристы.

Ред-Крик преобразился. Теперь у всех его жителей была работа либо на базе, либо в казино, либо по обустройству и поддержанию поселка. Племенной фонд начал выдавать беспроцентные ссуды, и ветхие лачуги сменили пусть и не роскошные, но весьма добротные домики, а вдоль улочек появились аккуратные зеленые аллеи. Теперь уже никого не удивляло, если в чьем-то дворе стояла новенькая машина. И жители Ред-Крика хорошо помнили, кто именно дал им когда-то столь ценный совет. С тех пор Рико Кончо стал желанным гостем в любом доме…

— Привет, Джек, — улыбчиво поздоровался часовой, заглядывая в салон машины. Пьяный офицер, сидевший рядом с ним на переднем сидении, спал. — Ты уж довези его прямо до казармы, хорошо?

Джек благодушно кивнул, и солдат сделал шаг назад, пропуская машину. Ворота беззвучно заскользили в сторону, открывая проезд на базу. История повторялась раз от раза, и Джек заранее знал, о чем попросит его часовой. У солдат из наряда нет желания будить подвыпившего офицера, а ему не сложно проехать несколько миль от ворот до казармы. Благо дорогу через пустыню военные проложили хорошую.

Весь следующий день мы потратили на обследование скалы. Сью неотступно следовала за нами, внимательно просматривая на ходу книгу Карденаса. Раз за разом она медленно пролистывала ее от начала до конца, надеясь найти в тексте или рисунках скрытую зацепку, некий ключ к разгадке местонахождения припрятанных сокровищ. Но книга не дала ответа. Не дали результатов и наши поиски. Как и предрекал Рико, скала оказалась девственно чиста от золотых слитков. Не помогли ни металлодетектор, ни аппарат для обнаружения пустот, ни наше рвение. Метр за метром обследовали мы скалу, высматривая, вынюхивая, разгребая камни, которые могли скрывать вход в пещеру. Ничего. Никаких пещер, никаких расщелин, кроме старого апачского схрона, о котором упоминал индеец. Ничего… Солнце палило нещадно, пот ручьями стекал по нашим телам, и вскоре хотелось уже только одного — чтобы пошел дождь, ливанул вдруг, вбивая в землю повсеместный зной, освежил прохладными каплями…

Измученные и опустошенные, сидели мы под навесом, уныло доедая остатки консервированной ветчины. За последние двадцать минут никто не проронил ни единого слова, и, судя по всему, никто и не хотел никого слышать. День подходил к концу, и через час-полтора солнце должно было скрыться за горизонтом, погрузив пустыню во мрак. Гнетущая апатия, овладевшая нами с осознанием бессмысленности дальнейших поисков, окончательно подавила любое желание не только говорить, но и двигаться.

Первым молчание нарушил Рико:

— Пойду, покормлю нашего пленника, — он встал, взял пачку печенья и бутылку с водой. — Да и веревки проверю, а то вырвется ночью, беды с ним не оберешься.

Когда Рико ушел, Сью вытащила из палатки одеяло, разложила его на песке и легла сверху, подложив под голову ладонь. Она печально смотрела вдаль, не отрывая глаз от одной ей ведомой точки на горизонте. Изредка она тяжело вздыхала и начинала быстро моргать, словно стараясь сдержать слезы.

— Сью, — Никита подсел к ней поближе и тронул ее за плечо. — Ну, не грусти ты так. — Девушка не ответила, лишь заморгала чаще. — Ну, что ты, Сью? — Ник погладил ее по плечу, успокаивая. — Смотри на вещи с большим оптимизмом.

Девушка подняла на него глаза и попыталась улыбнуться.

— По крайней мере, теперь сузилась территория наших поисков.

Сью слегка кивнула, будто хотела показать ему, что верит его словам, но вышло у нее неубедительно.

— Не все ведь потеряно, — Ник не оставлял надежды подбодрить ее.

— Мы же знаем, на какой широте находится нужная нам скала, — напомнил я.

— Это не поможет, — едва слышно ответила она.

— Почему? — вернувшийся Рико присел рядом.

Девушка обвела нас взглядом и, поняв, что мы не отстанем, приподнялась, подперев голову ладонью:

— Давайте рассуждать здраво, — голос ее немного оживился. — Как Карденас, человек XVI века, мог определить долготу и широту?

Мы внимательно смотрели на нее, ожидая ответа.

— Ну, так как? — снова переспросила Сью.

Ник пожал плечами, мы с Рико промолчали.

— Только с помощью астролябии, — пояснила Сью, и по ее виду я понял, что большего она не скажет. Для нее, человека науки, такого ответа, видимо, было достаточно, чтобы дальше не вдаваться в пустые объяснения.

Мы с Рико переглянулись и соглашательски кивнули, хотя ни мне, ни ему, в чем я был абсолютно уверен, это странное слово ничего не прояснило. Никита подозрительно покосился на нас и тоже кивнул, угрюмо добавив:

— Как же я раньше не догадался!

Сью поняла причину нашей неразговорчивости, и снисходительно покачала головой.

— Астролябия на древнегреческом означает «ловушка для звезд», — начала она, сознавая, что мы трое не признаемся в своем невежестве. — Это древний прибор, с помощью которого мореплаватели и путешественники определяли положение светил, долготу и широту. Вот только точность прибора оставляла желать лучшего. Широту, например, астролябией определяли с погрешностью до одной десятой градуса. На местности это примерно десять километров.

— Ну, не страшно, — встрял Никита, — ведь речь идет о высокой скале, которую и за двадцать километров видно будет. Значит, надо двигаться по указанной Карденасом широте, и мы когда-нибудь найдем ее.

— Ник, такая погрешность возникала у людей сведущих, а насколько хорошо управлялся с астролябией Карденас, мы не знаем. Он мог ошибиться не на десять, а на сто, на двести километров. А с долготой ошибка даже у умелого человека могла вообще составлять тысячи километров.

Рико удивленно присвистнул.

— У Колумба для определения долготы в дополнение к астролябии были еще и специальные таблицы с моментами солнечных и лунных затмений. И все равно, погрешность его оказалась таковой, что он долгое время считал, что достиг Индии, хотя до нее оставалось еще столько же, сколько он уже проплыл.

— Ты обнадежила, — брови Ника изогнулись.

— Ты же просил смотреть на вещи с большим оптимизмом, — парировала Сью.

— И все же, — я взял протянутую Ником сигарету, — не стоит, наверное, опускать руки и сдаваться.

— И что ты предлагаешь? — Рико чиркнул зажигалкой, поднося огонь к моей сигарете, затем к своей.

— Может, это прозвучит глупо, — воспользовавшись паузой, вставил Ник, — но я бы продолжил поиски.

— Согласен, — присоединился я.

— Я тоже, — Рико крепко затянулся и выпустил вверх клубы дыма. — Только сперва всех вас, да и меня тоже, было бы не плохо привести в порядок — дать отдохнуть, залечить солнечные ожоги, ссадины, одежду поменять или хотя бы постирать ее… В таком виде, как вы сейчас, нельзя появляться даже в малонаселенной деревушке. И получаса не пройдет, как вся полиция штата примчится надевать на вас наручники. Обязательно найдется доброжелатель, сообщивший, что вы похожи на маньяков, бандитов, убийц, террористов или какую другую нечисть.

— Если нам нигде в таком виде появляться нельзя, где же мы сможем в порядок себя привести? — удивился Ник.

— Поедем к моим друзьям в резервацию. У них можно укрыться и переждать некоторое время. Отсидитесь там, пока не будете выглядеть по-человечески. Потом, если захотите, будем искать золото, не захотите — я вас в Мексику переправлю.