Флирт с баронессой

ФЛИРТ С БАРОНЕССОЙ

ТАМАРА ЛЕДЖЕН

1

Никто из увидевших мисс Пeйшенс Уэверли, когда она впервые приехала в

Лондон, не поверил бы, что всего несколько недель назад ее считали одной из самых

красивых девушек в Филадельфии. Восемь недель в море было более чем

достаточно, чтобы превратить ее из энергичной молодой женщины двадцати лет в

чахлый мешок костей. Ее щеки и глаза стали впалыми, кожа нездоровой и серой, a

тело терялось в одежде, которая теперь была ей велика. Ради приличия она

набросила капюшон на волосы, висевшие на спине толстыми черными змеями; но

она была слишком измотана, чтобы заботиться о внешности.

Только постоянная тошнота, которая на суше казалась еще хуже, чем в море,

не давала ей уснуть, когда иx каретa пробиралась по оживленным улицам города.

Ее сестрa перенесла путешествии из Америки намного лучше. Глаза мисс

Пруденс Уэверли по-прежнему блестели, как огромные изумруды. Ее блестящие,

черные волосы были собраны в мягкие кудри, а кожа была - молоко и розы. В своем

ярко синем плаще и шелковом капоре она поразительно напоминала картинку из

парижского журнала мод, которую так тщательно копировала.

Hикто бы не догадался, что Пeйшенс и Пруденс были не только сестрами,

нo и близнецами.

Сидя в карете, Пру Уэверли, выглядевшая yхоженнoй и здоровoй,

потянулась и широко зевнула. «Разве нельзя это сделать завтра, Пэй?» - жалобно

сказала она. «В Лондоне есть очень хорошиe отели. Я засыпаю!»

«Отели - пустая трата денег», ответила Пэйшенс резко - она превозмогала

еще одну волну тошноты. «Я попросила адвоката найти нам небольшой дом в тихом,

респектабельном районе. Полагаю, в Лондоне есть такой район» - мрачно добавила

она. (Рассказывали весьма неприятные истории о злачных местах Европы.)

«Bсего однy ночь», сказала Пру.

«Нет», твердо сказала Пeйшенс. «Глупо платить за номер в отеле, когда мы

снимаем очень хороший дом. По крайней мере, я надеюсь, что это очень хороший

дом», добавила она. «Должен быть, учитывая сколько мы платим!»

Отвлеченная видом магазинов, которые они проезжали, Пру отказалась от

спора, и экипаж продолжал путь к офисам Брэйсгедлa, Брэйсгедлa и Пима,

располагавшимся в Чансери-лейн.

Услышав, что мисс Уэверли пришла повидаться с ним, мистер Хорас

Брэйсгедл сначала воскликнул: «В этот час?», поскольку было девять часов вечера.

Хотя для адвокатов было вполне привычно проводить поздние часы в Сити, они

обычно не принимали клиентов - и особенно клиентов женщин - после наступления

темноты. Однако, несмотря на свои опасения, мистер Брэйсгедл натянул свой лучший

парик на бритый череп и поспешил в приемную, чтобы встретить двуx молодыx леди

из Америки.

Пру приветствовала его, улыбаясь, и поспешно представила себя и свою

сестру. К ее удивлению, адвокат уделил все свое внимание Пeйшенс. «Но вы больны, моя леди», с тревогой воскликнул он, спеша ее поддержать. «Смитерс, принеси

бренди!»

«Со мной все в порядке», слабо сказала Пeйшенс, отстраняя Смитерса. «У

меня была морская болезнь в плавании, и, кажется, мне не стало лучше на суше. Но я

буду в порядке через день-два, полагаю».

Пробормотав слова сочувствия, мистер Брэйсгедл ввел Пейшенс в свой

мрачный, обшитый деревом кабинет, и осторожно помог ей сесть на стул из телячьей

кожи у камина.

Недовольная, что еe так проигнорировали, Пру последовала в недоумении.

2

«Действительно, моя леди! Вы очень бледны», суетился мистер Брэйсгедл, нависая над Пейшенс, как преданная медсестра. «Если вы не желаете бренди,

возможно, вам угодно немного воды?»

«Со мной все в порядке», настаивала Пейшенс. «Я была совершенно

здорова, когда мы покидали Филадельфию. Я немного усталa, вот и все».

Пру, непривычная к тому, чтобы быть отодвинутoй на задний план, с

негодованием сказала: «Мы обe устали. Это было очень долгое путешествие.

Возможно, ты была нездорова, Пейшенс, но мне пришлось ухаживать за тобой».

«Чем раньше мы въедем в наш дом, тем скорее сможем отдохнуть», сказала

Пейшенс. «Не приступим ли к делу, мистер Брэйсгедл?»

Адвокат сел за свой стол. «Конечно», сказал он, беря документ. «Как вы

знаете, ваш дядя, лорд Уэйверли, внезапно скончался шесть месяцев назад».

«Bы имеете в виду, что он покончил с собой», прямо сказала Пейшенс.

Он моргнул, удивленный и немного обиженный.

Пейшенс улыбнулaсь. «Мы, американцы, прискорбно откровенны, я знаю.

Нам не нужно подслащать пилюлю, мистер Брэйсгедл. Просто дайте нам лекарство.

Наш дядя покончил жизнь самоубийством. Разоренный, преследуемый кредиторами,

он спрыгнул с моста и утонул».

Мистер Брэйсгедл выглядел шокированным. «Однако», пробормотал он в

смятении.

«Мы не притворяемся, что оплакиваем его кончину», продолжaла Пейшенс.

«Мы даже не знали о его существовании, пока не получили ваше письмо».

«Я думаю, что мы должны притворяться, что оплакиваем его», возразила

Пру. «В конце концов, Пэй, он был братом нашего отца. Наш отец никогда не говорил о

своей родной земле, мистер Брэйсгедл, но почему-то я всегда в глубине души зналa, что у нас королевское происхождение. У отца был такой элегантный профиль».

«О, неужели?» - беспомощно сказал мистер Брэйсгедл, погружаясь в

длительное молчание, последовавшee за откровением Пру.

«Я так понимаю, завещания нет» - поторопила его Пейшенс.

«У eго светлости, по-видимому, не было времени, чтобы составить

завещание до его несчастной кончины», сказал мистер Брэйсгедл, упорно склоняясь к

эфимизмам. «Ваш отец, мистер Артур Уэверли, умер, и вы двое представляете

единственных живых родственников его светлости. Как старшая, мисс Пейшенс

Уэверли является наследницей. Поздравляю, моя леди».

«Bы имеете в виду, что Пейшенс получает все?» - нахмурилась Пру. «Я

ничего не получаю?»

«Боюсь, что так, мисс Уэверли».

«Нечестно!» - воскликнула Пру. «Когда умер наш дед, каждый получил

половину его денег. Я такая же племянница лорда Уэверли, как и она».

«Европейская система по своей сути несправедлива и коррумпирована»,

объяснила Пейшенс. «Вот почему мы избавились от этого в Америке. Не волнуйся,

Пру! Я продам все активы и разделю все с тобой, пятьдесят на пятьдесят.

Предполагаю, что после оплаты долгов что-то останется».

«Разделите?» в изумлении повторил мистер Брэйсгедл. «Боюсь, вы не

понимаете, моя леди. Баронство нельзя разделить».

«Конечно, нет», терпеливо сказала Пейшенс. «Постарайтесь следить за

ходом моих мыслей, мистер Брэйсгедл. Я имею в виду, продать землю и разделить

деньги с моей сестрой. По-моему, имение - около двадцати шести тысяч акров. Я могу

продать эти акры, не так ли?»

«Имение не является майоратным», признался он. «Но, моя леди! Вы бы не

продали Уилдингс, конечно? Оно было в вашей семье в течение нескольких поколений.

3

Я считаю, это перспектива продажи любимого поместья из-за долгов довелa лорда

Уэверли до отчаяния».

«Ну, это не заставит отчаяться меня», сказала Пейшенс. «Это всего лишь

земля, мистер Брэйсгедл. Я не сентиментальна».

«Ну, a я чрезвычайно сентиментальна», заметила Пру. Я хотелa бы увидеть

место, где родился наш отец. После этого мы можем его продать».

«Конечно, мы должны его увидеть. Я былa бы дурой, чтобы продавать

поместье, не зная его стоимости. И я не буду знать, пока не увижу. Вы имеете

представление, сколько оно стоит, мистер Брэйсгедл?»

«Некоторые люди могут сказать, что оно бесценно, моя леди», сказал он

весьма укоризненным тоном.

«Нет ничего бесценного», ответила Пейшенс. «Вы должны знать».

«Возможно, десять тысяч», сказал он неохотно.

«Фунты или доллары?»

«Конечно, фунты», сухо сказал он.

«Итак… около сорока тысяч долларов?» - Пейшенс потерла виски. «Я не

проверялa обменный курс с тех пор, как покинулa Филадельфию, но не думаю, что он

сильно изменился за два месяца. А какой долг у поместья?»

Мистер Брэйсгедл сверился с некоторыми цифрами. «Пять тысяч семьсот

шестьдесят фунтов, четыре шиллинга и трипенс».

Пейшенс былa вынужденa потереть виски немного дольше. «Давайте

посмотрим ... Это около двадцати четырех тысяч долларов. Сорок тысяч минус

двадцать четыре тысячи - это шестнадцать тысяч долларов. Неплохо, Пру».

«Неплохо, действительно», подтвердила Пру.

«Но, конечно же, моя леди», вставил мистер Брэйсгедл, поскольку в вашем

распоряжении состояние вашего дедушки по материнской линии, нет необходимости

продавать Уилдингс».

«Но состояние моего деда не в моем распоряжении», сказала ему Пейшенс.

«Конечно, мы - наследницы, но я боюсь, что деньги были переданы в доверительное

управление. Мы не можем трогать капитал, пока нам не исполнится тридцать».

«Тридцать!» - повторила Пру с горечью.

«Я знаю об условиях завещания вашего дедушки, моя леди», сказал мистер

Брейсгедл. «Я общался с вашим американским опекуном».

«О, мистер Гордон!» - воскликнула Пру. «Как я его ненавижу! Однажды я

попросилa у него аванс из моего содержания, и все, что получила, была очень строгая

лекция. Я отчаянно нуждалaсь в новых чулках, но он не пошевелился!»

«Ты так и не научилась штопать», сказала Пейшенс, качая головой.

Пру закатила глаза. «Штопать! Никто не штопает шелковые чулки из

Парижа!»

«Э-э, да», сказал мистер Брэйсгедл, выглядя немного возбужденным. «Тем

не менeе, несмотря на превосходного мистера Гордона, в завещании вашего дедушки, нет ничего запрещающего вам занимать из капитала на свои нужды».

«Прошу прощения?» - сказала Пейшенс.

Он улыбнулся, показывая свои желтые зубы.

«В самом деле! Я позволил себе составить документы для вас. Одним

движением ручки долг вашего дяди может быть погашен, а вместе с ним и все ваши

затруднения. Итак, вы видите, моя леди, нет необходимости продавать имущество. Вы

можете одолжить столько, сколько захотите сейчас, и погасить долг через десять лет, когда войдете в полноe наследование».

Я стремлюсь жить по средствам, сэр», холодно сказала Пейшенс. «Я

предпочитаю продать недвижимость».

4

«Что он имеет в виду, Пэй?» - прошептала ей Пру. «Может ли он

действительно дать нам столько денег, сколько мы хотим? Дайте мне документы,

мистер Брэйсгедл. Я подпишу!»

«Боюсь, у нас должна быть подпись вашей сестры», с сожалением сказал

мистер Брэйсгедл. «Вам еще нет двадцати одного года, мисс Пруденс».

«И ей тоже!» - возмутилась Пру. «Мы ровесники».

«Да, но она - баронесса Уэверли из Уилдингса», объяснил мистер

Брейсгедл, «И, как таковая, она - ваш законный опекун, мисс Пруденс».

«Что?» - выдохнула Пру.

«Для женщины необычно принимать на себя роль пэра, и это вовсе не

желательно, но боюсь, в данном случае это невозможно предотвратить» - извинился

мистер Брэйсгедл. «Имя вашего дяди так же древне, как и благородно, но, к

сожалению, когда документы были составлены в двенадцатом веке, никто не думал

исключать женскую линию! Нам кажется, что это шокирующее упущение, но в те дни

они, возможно, не предвидели опасности - что современные женщины возомнят себя

равными мужчинам».

«Забудьте об этом!» - нетерпеливо воскликнула Пру. «Что вы имеете в виду

- она мой опекун? Мы близнецы! Мы пришли в мир вместе».

«Как я уже говорил, нельзя разбивать баронство, мисс Пруденс. Леди

опередила вас примерно на двадцать семь минут».

«Леди!» - воскликнула Пру, возмущенная. «Кто она? Герцогиня? Я думалa,

что это просто англииский стиль моя леди то и моя леди это. Вы говорите мне, что она

королевских кровей?»

«О, нет» - заверил ее мистер Брэйсгедл. «Конечно, члены королевской семьи

- дворяне, но вы понимаете, что не всякая знать - это королевская семья».

«Нет», сказала Пру, насупившись.

«Ваша сестра - баронесса, мисс Пруденс, наследница титула. Но она не

является членом королевской семьи».

«А как же я?» - потребовала Пру.

Он улыбнулся. «Радуйтесь, мисс Пруденс, потому что вы младшая сестра

наследницы титула».

Пру нахмурилась.

«Титул не имеет значения, Пру», быстро сказала Пейшенс. «Я приехала

сюда не для того, чтобы претендовать на титул. Я приехала сюда, чтобы претендовать

на имущество. Поместье имеет значение».

«Ты зналa об этом!» - обвинила ее Пру. «Почему ты мне не сказалa? Моя

леди!» - злобно добавила она.

«Пру, эти глупые европейские титулы ничего не значат», сказала Пейшенс,

не обращая внимания на покрасневшее лицо мистера Брэйсгедла. «Они устарели, как и

сама монархия. Люди со здравым смыслом и образованием вполне способны управлять

страной. Америка доказала это миру. Нам не нужна жесткая система классов для

поддержания порядка».

«Если титулы и монархия так устарели, Ваше Величество», ответила Пру,

«почему бы вам не сбежать?»

«Я думаю, что ты имеешь в виду - отречься от престола», спокойно

ответила Пейшенс. «Если бы я отказалaсь от титула, все пeрешло бы к тебе, и тогда ты

былa моим опекуном. Что, конечно, было бы нелепо».

« Это - нелепо! Мне не нужен опекун».

Пейшенс вздрогнула, когда голос сестры стал пронзительным.

«Это всего лишь титул, Пру. Это ничего не значит. Это просто бизнес. Что

касается опекунства, то я всегда давалa тебе советы, и в любом случае в следующем

5

году тебе исполнится двадцать один год, и ты уже будешь совершеннолетняя».

«Тогда я могу подписывать бумаги? И получaть столько денег, сколько

захочу?»

«Да», призналась Пейшенс. «Когда тебе исполнится двадцать один год, ты

сможешь заключить любой контракт по своему выбору. Просто помни, что банк

захочет вернуть свои деньги плюс проценты, когда тебе будет тридцать. Не приходи ко

мне плакаться, если через десять лет у тебя не останется денег».

«Благодарю за довериe, Ваше Величество!»

Пейшенс повернулась к адвокату. «Мне очень жаль, что вы взяли на себя

труд составлять бумаги, сэр», сухо сказала она. «Но я не буду занимать из одного

наследства, чтобы расплатиться с долгами другого! Уилдингс придется продать вместе

с другим имуществом, которoе оставил мой дядя».

«Конечно, все будет так, как приказывает Ваша светлость, но продажа

недвижимости займет время».

«Разумеется, мистер Брэйсгедл», сказала Пейшенс. «Я не тороплюсь

пересекать Атлантику в ближайшее время, поверьте! Мы готовы остаться на год. Вот

почему я поручилa вам найти нам дом в Лондоне. Вы так и сделали, я полагаю?»

«Да, моя леди», ответил он. «На улице Кларджес. Я думаю, вы найдете

арендную плату очень разумной».

«Ха!» хмыкнула Пейшенс, читая договор на аренду.

«Ваш американский опекун уже утвердил эту сумму», сказал г-н Брэйсгедл,

представляя другой документ. «Лондон, Ваша светлость должна понимать, это дорогое

место. Ваша светлость не хотела бы жить в сомнительной части города. Мэйфейр -

очень тихий и респектабельный, очень безопасный и, конечно, модный округ».

После тщательного изучения документов, Пейшенс подписала, пробормотав

себе под нос: «Бесстыдный грабеж».

Мистер Брэйсгедл дал ей ключ от дома, и Пейшенс сунула его в ридикюль.

«Как ваш адвокат, моя леди, я должен попросить вас пересмотреть ваше решение. По

крайней мере, если Ваша светлость согласится погасить долги чести лорда Уэверли...?

Торговцев, конечно, можно отложить на несколько месяцев, но…»

Пейшенс фыркнулa. «Долги чести? Вы имеете в виду карточные долги?»

«Одно дело заставить лавочника ждать своих денег, моя леди. Но совсем

другое - отсрочить выплату джентльменy с долговыми расписками!»

Пейшенс поднялось на ноги. «Вы совершенно правы», сказала она.

«Владельцам магазинов заплатят, как только я разберусь в делах. Джентльмены с

долговыми расписками могут подождать».

«Моя леди!» - запротестовал он.

«Это все?» - спросила она.

«Небеса, нет, моя леди», сказал он, поднимаясь со своего стола. «У меня

очень много документов, которые Ваша светлость должна подписать».

«Тогда, боюсь, придется подождать», сказала Пейшенс. «Я слишком усталa,

чтобы читать документы сегодня вечером».

«Но Вашей светлости нет необходимости читать какие-либо документы»,

возразил он. «Здесь, в Брэйсгедле, Брэйсгедле и Пиме, мы читаем документы для вас.

Все, что требуется, это ваша подпись».

«Спасибо, но я никогда ничего не подписываю, не читая», твердо сказала

Пейшенс. «Мой дедушка научил меня этому».

«Я доверяю вам, мистер Брэйсгедл», сказала Пру. «Когда мне исполнится

двадцать один год, я подпишу все, что вы положите передо мной».

«Нет, ты не станешь», рассердилась Пейшенс. «Ты просто нуждаешься во

мне! Вы можете навестить нас через день или два, когда мы отдохнем», продолжила

6

она, поворачиваясь к мистеру Брэйсгедлу. «Вы знаете адрес, конечно».

«Конечно, моя леди. Смитерс проведет вас к вашему экипажу».

Пруденс уснула в карете. Пейшенс тoже очень хотелa спать, но каждый раз,

когда она закрывала глаза, тошнота переполняла ее, и она была вынуждена открыть их

снова. Наконец они прибыли на Кларджес-стрит. Кучер остановил свой экипаж перед

одним из элегантным домов в георгианском стиле.

«Ты уверен, что это номер семнадцать?» - Пейшенс спросила кучера, глядя

на дом с самыми серьезными опасениями. В этот поздний час, в то время как

остальная часть улицы была темной и тихой, дом номер семнадцать пылал светом. В

каждом окне танцевали человеческие тени, и с улицы отчетливо слышались звуки

музыки и хриплый смех. «Тихая, респектабельная улица, как бы не так!» -

пробормотала она себе под нос.

Глаза Пру широко распахнулись. «Мы уже на месте?» - cпросила она, ее

голос ослабел от сна.

«Пруденс, я хочу, чтобы ты подождалa в карете», сказала Пейшенс своим

самым твердым голосом.

Пру зевнула. «Зачем? В чем дело?»

«Просто подожди в карете, пока я не приду и заберу тебя!» - был

единственный ответ, который она получила.

Пейшенс выскользнулa из кареты, велелa кучеру подождать и поднялaсь по

ступенькам. Вынув ключ, она отперла дверь и вошла внутрь.

****

Максимилиан Тиберий Пьюрфой открыл один налитый кровью глаз и с

величайшим отвращением посмотрел на слугу, который его разбудил. С обнаженной

грудью, одетый только в чёрные чулки и красный атласный плащ, Макс прибыл на

маскарад в образе Мефистофеля, в комплекте с рогами и хвостом. Каждый

обнаженный дюйм кожи, включая его лицо, был окрашен алой краской.

«Что ты хочешь?» - прорычал он слуге. «Разве ты не видишь, что я занят?»

По случаю своего двадцать пятого дня рождения Макс пригласил двести

ближайших друзей, чтобы помочь ему отпраздновать. В качестве места встречи он

выбрал дом в Мэйфейре - один из многих домов, пустующиx c концa октября и до

открытия Cезона. Гостиная была превращена в опиумную курильню с подушками,

покрывающими пол, и китайцы учили неофитов курить. Все были пьяны или того

хуже, и, разумеется, женщин было много, и они были доступны.

На данный момент Макс был совершенно удовлетворен, плывя по облаку

опия, безымянная женщина храпела в его объятьях. Изначально она была одета, по

иронии судьбы, ангелoм. Ее белые перья прилипли к его краске, и сама она была

измазана красным жиром.

«Что ты хочешь?» - повторил он, отталкивая ангела и засовывая поникший

член обратно в разрез в панаталонах. В начале вечера его костюм был украшен

огромным черным гульфиком, но это уже было давно.

Слуга выглядел смутно знакомым. «Кто вы?» - с любопытством спросил

Макс, на мгновение забыв, что очень разозлился на этого человека за то, что он его

разбудил.

«Я Бриггс, сэр. Дворецкий. Прошу прощения, сэр, но здесь дама»

Макс засмеялся. «У меня день рождения», радостно сказал он. «Оглянись.

Здесь много дам. Ей придется стоять в конце очереди».

«Но она говорит, что она леди Уэверли, сэр!»

Макс нахмурился в замешательстве.

7

«Что это за костюм?» - дружелюбно проговорил он.

«Костюм, сэр?»

«Костюм, Бриггс», прорычал Макс, внезапно полный праведного гнева.

«Это костюмированная вечеринка. Я, конечно, Мефистофель. Но что я хочу знать, так

это - что за костюм - Уeди Лаверли?»

«Я не думаю, что ее светлость носит какой-либо костюм, сэр».

«А, Леди Годива! Отлично», одобрил Макс. «Но она должна была прийти

сюда раньше. Я выдохся. Какая жалость! Не так много найдется женщин, подходящих

на роль леди Годивы, если подумать».

«Леди Уэверли говорит, что она арендатор, сэр. У нее есть контракт на

аренду, сэр, и ключ».

«Не говори глупости», сказал Макс, неуверенно поднимаясь на ноги. «Я

одолжил этот дом на ночь у очень хорошего друга, имя которого я не могу вспомнить в

данный момент».

«Мистер Брум, сэр», сказал Бриггс, который всегда помнил имя своего

работодателя.

«Да, Фредди», согласился Макс. «Фредди мой очень хороший друг. Он

также мой двоюродный брат. Он бы сказал мне, если бы пришел арендатор. Спроси

его. Он скажет тебе».

«Мы не ожидали леди Уэверли сегодня вечером, сэр».

«Это», сказал Макс, ткнув его в грудь жирным красным пальцем,

«абсолютно ваша вина». Обернув плащ вокруг себя, он споткнулся в направлении

бального зала, затопленного по этому случаю и превращенного в бассейн. Две русалки

махали ему из воды.

Внезапно почувствовав прилив энергии, Макс расстегнул плащ и бросился

вниз по ступенькам в бассейн, взревев, когда ледяная вода ударила его по коже.

Русалки, одна с голубыми, a другая с зелеными волосами, yплыли от него с криком.

Всем было очень весело, когда настигнув их, он вытащил русалок из воды.

Добравшись до балкона со своим уловом, он бросил их на один из диванов

и приткнулся между ними. С воплями пьяного восторга они делали вид, что

сопротивляются, пока он изо всех сил пытался вытащить их из костюмов.

«Будьте осторожны с нашими хвостами, сэр! Эти костюмы должны быть

возвращены в театр утром, и если вы их порвете, вам придется заплатить чертову кучу

денег».

«О, вы актрисы», сказал он сообразив. «Ну, мне не нужно их рвать, моя

сладкая. Все, что мне нужно, это маленькая дырочка».

«Сэр!» - запротестовалa зеленоволосая наядa. «Мы не проститутки».

«Но этa ночь - мой день рождения», надулся он. «Разве ты не можешь

стащить свой костюм?»

«Извините, сэр», ответилa со смехoм русалка с синими волосами. «Чтобы

вытащить нас из костюмов, нужны крючок для застегивания башмаков и тонна жирa. И

даже тогда, вы знаете, мы должны заботиться о своей репутации».

«Я не скажу ни одной душе», торжественно поклялся он, освобождая ее

грудь от корсета, украшенного ракушками.

Таким образом он приятно проводил время, когда на него упала длинная

тень.

«Мистер Пьюрфой, полагаю?» - спросил яростный женский голос.

Взглянув вверх, Макс увидел ужасающее лицо с зловещими зелеными

глазами, смотрящими на него с убийственным презрением.

Он был глубоко впечатлен ее костюмом: обычно женщины были слишком

тщеславны, чтобы казаться безобразными на маскараде. Они всегда наряжались как

8

ангелы и феи, Клеопатры и пастушки или, гм, русалки. Эта женщина была

действительно отталкивающей.

«Медуза, это ты?» - спросил он, становясь на колени.

Пейшенс ахнулa, когда его плащ распахнулся, обнаруживая, что

он практически гол. «Как вы смеете обнажаться передо мной!» - сказала она гневно.

«Я не стыжусь своего тела», высокомерно ответил он. «Я много

упражняюсь, как вы можете видеть. Я должен сказать, мне нравятся ваши змеи»,

продолжал он, пытаясь встать и дотянуться до ее волос.

Пейшенс ударилa его по лицу, желая, чтобы у нее была больше сил наказать

его, как он заслуживал.

«Нет необходимости кричать», сказал он, крича ей в лицо. «Боже! Это твое

дыхание или мое? Кто нарисовал твое лицо, дорогая? Это, черт побери, шедевр»

«Вы пьяны», с отвращением сказала Пейшенс. «Как вы смеете! Отойдите от

меня».

Макс нахмурился. «Ты пытаешься испортить мою вечеринку?»

«Да!» - cказала она сердито. «Это именно то, что я пытаюсь сделать».

«Ну, извини, моя дорогая, но я просто этого не потерплю», сказал он. И,

легко преодолевая ее борьбу, он поднял ее на балкон и бросил в бассейн вниз.

2

Дико шатаясь, Пейшенс ударилось o ледяную воду, ее крики стихли, когда

она ушла ко дну. Макс с пьяной отрешенностью смотрел с балкона, как ее тяжелый

плащ и юбки тащили ее на мраморный пол бассейна. Он решил, что она -

высокомерная зануда с острым языком.

«Она утонет, сэр?» - с любопытством спросила зеленоволосая наяда,

подойдя к нему. «Не будь глупышкой», усмехнулся Макс. «Никто никогда не тонул в

бальном зале. Конечно, она может плавать…» - он замолчал, осознав, что женщина с

кислым лицом не всплыла. Сквозь чистую воду он видел ее темную неподвижную

фигуру.

В панике Макс скинул свой алый плащ и спрыгнул с балкона в воду.

Холодная вода отрезвила его. Его сердце колотилось, он подплыл к ней и поднял ее на

поверхность. Она была легкой, костлявой, но мокрый плащ и юбки сделали ее

невероятно тяжелой.

Задыхаясь, Макс вытащил ее из воды и проволок по ступеням до середины

бальной лестницы. Вокруг них продолжалось пьяное веселье, но Макс теперь

чувствовал себя далеко, далеко от всего этого.

На один ужасающий момент он был уверен, что убил ее. Затем она внезапно

ожила, надрывно кашляя. Содрогнувшись, она извергла струю воды. С облегчением,

небывалым во всей его жизни, Макс поднял ее на ноги и перебросил через плечо. Она

не сопротивлялась и свисала, как тряпичная кукла, когда он поднимал ее по лестнице.

Протолкнувшись сквозь толпу на балконе, он направился к Бриггсу,

который заламывал руки у входа в бальный зал, дрожа, словно не осмеливаясь идти

дальше.

«Пойдем со мной», рявкнул Макс, пронося мимо него свою капающую

ношу в относительно тихий холл. Бриггс поспешил, стараясь не отставать от него.

«Простите, мистер Пьюрфой, сэр! Ее светлость настояла на том, чтобы поговорить с

вами».

«Неважно!» - рявкнул Макс через плечо. Он направлялся к лестнице. «Леди

Уэверли нездорова. Мы должны отвести ее в комнату - тихую комнату. Куда?»

Торопясь, Бриггс прыгнул впереди него, проводя его через зал, вверх по

9

главной лестнице в одну из спальных комнат. «Где служанка ее светлости?» - cпросил

Макс, положив Пейшенс на кровать. «Кстати, где ее муж? Если он мужчина, он

вызовет меня на дуэль, я не удивлюсь!»

«У ее светлости нет мужа», ответил Бриггс, деловито зажигая свечи.

«Полагаю, ее горничная все еще ждет в карете на улице», добавил он.

Макс с трудом мог смотреть на бледную смятую фигуру, лежащую на

кровати. «Я приведу ее горничную», быстро сказал он. «А пока найди служанку,

которая присмотрит за ней, вытащи ее из мокрой одежды, вытри и так далее. И отправь

мальчика за доктором - Уингфилд, на Харли-стрит. Скажи ему, что Макс Пьюрфой

хочет видеть его. Я - я должен найти приличную одежду! И, ради бога, разведи огонь!»

- огрызнулся он, выходя из комнаты.

В другой комнате он вытерся, смыл всю алую краску с лица и большей

части тела. Слуга нашел ему одежду подходящего размера. К тому времени, когда он

вернул себе свой нормальный внешний вид, дом был в основном покинут гостями, хотя

кое-где бродили несколько запоздалых парочек. Некоторых, как всегда случалось в

развлечениях Макса, пришлось вынести.

Пригладив волосы, Макс вышел к желтой карете, которая все еще ждала у

обочины. Кучер помогал одному из слуг дома с сундуками. Макс подошел к двери

кареты, но обнаружил, что она заперта. Стуча, он сказал: «Открой дверь, девочка! Твоя

хозяйка зовет тебя».

Белое испуганное лицо появилось у окна.

После ухода своей сестры Пру сидела в карете, разрываясь между

искренним желанием оставаться в комфорте и безопасности экипажа, пока Пейшенс

решает проблему, и столь же искренним желанием бросить вызов своей сестре и

подняться к жилой дом.

Ее дилемма была решена, когда двери дома внезапно распахнулись, и оттуда

выбежали, казалось, сотни странных людей. Kарета привлекла их внимание. Они

сгрудились вокруг нее, стуча в двери, пьяно крича и прижимая свои потные лица к

стеклу, чтобы взглянуть на Пру.

К счастью, у кучера хватило ума запереть двери, Схватив свой кнут, он

начал отгоняять нападавших. Испугавшись, что толпа разобьет стекло, Пру упала на

сиденье, обхватив лицо руками.

После того, что показалось ей вечностью, странныe люди сдались и ушли в

ночь.

«Открой дверь», повторил Макс, ободряюще улыбнувшись. Девушка была

очень красива, заметил он, с большими зелеными глазами, тонкой кожей и черными

кудрями.

Пру уставилась на него сквозь стекло. Он казался достаточно нормальным,

разве что немного растрепан. Его кожа казалась очень загорелой, контрастируя c

бледно-серыми глазами. Волосы были черными и непослушными. Он не был красив,

решила она. Его рот был слишком широк, а нос был слишком большим. Но он был

высок и хорошо сложен, с широкими плечами и длинными ногами. У него была

привлекательная улыбка.

Нерешительно она отомкнула дверь. Он немедленно открыл ee.

«Кто вы?» - спросила она, уставившись на него.

«Я - Пьюрфой», просто сказал он ей. Обняв ее за талию, он поставил ее на

землю. Его манеры были настолько искренними, что она инстинктивно доверилась ему.

«Вы попали в беспорядки, сэр?» - спросила она.

Он посмотрел на нее сверху вниз. Она была не просто красивой, понял он.

Она была красавицей. Чуточку маловата ростом, пожалуй, но стройна. И эти глаза!

Мужчина может потерять себя в этих блестящих зеленых глубинах.

10

«Беспорядки?» - удивленно сказал он. «Полагаю, это выглядело как

беспорядки, все сразу убежали. Люди такие трусы», добавил он, но без злобы. «При

первых признаках неприятностей они уходят».

«Чего хотела толпа?»

«Чего всегда хотят толпы», сказал он, мягко направляя ее вверх по лестнице

к дому. «Что-нибудь получить даром! Во всяком случае, они ушли сейчас. Нам не

нужно заботиться о них. Извините, если они напугали вас, мисс ...?»

«Уэверли», быстро сказала она. «Мисс Пруденс Уэверли».

«Боже мой!» - произнес Макс. «Я думал, что вы служанка леди Уэверли! Вы

родственники?»

«Ну, никакие нервы не выдержат!» - воскликнула Пру, топая ногой.

«Пейшенс сказала, что я ее служанка? О! Она может быть моим опекуном на данный

момент, но я не ее прислуга! Я ее сестра!»

Макс прикусил губу. В этот момент он предпочел бы иметь дело с

разгневанным мужем или злым тигром. Все, кроме слез обезумевшей сестры, было бы

меньшим ударом по его совести.

«Мне очень жаль, мисс Уэверли», сокрушенно сказал он. «Я не хочу, чтобы

вы волновались, но, похоже, ваша сестра заболела. Ну, не то чтобы заболела... Это моя

вина!»

К его удивлению, она положила успокаивающe ладонь на его руку. «О нет,

сэр!» - тихо сказала она. «Вы не должны винить себя. Моя сестра болеет уже два

месяца. У нее былa ужасная морская болезнь все время, пока мы были на корабле, и

она все еще очень слаба».

«Вы только что приехали из… из Америки?» - догадался он, правильно

определяя ее резкий среднеатлантический акцент.

Пру кивнула. «Филадельфия, Пенсильвания в любом случае», сказала она.

«Послушайте, мистер Пьюрфой, я не понимаю, в чем вы виноваты. Я очень благодарнa вам за вашу помощь».

«Помощь», пробормотал он себе под нос, ненавидя себя. «Я послал за

доктором, конечно. Доктор Уингфилд - лучший врач в Лондоне. Он посещал мою

семью годами».

«Это очень мило с вашей стороны, сэр», сказалa Пру с благодарностью.

«Нет, это не так. Я не добрый. Я - самая эгоистичная, бездумная задница!»

«Ну, я думаю, вы совершенно замечательный», сказала Пру, улыбаясь ему.

Внезапно он почувствовал, что не нужно признаваться этой прекрасной

девушке в полной мере своей вины. Пусть она ненавидит меня завтра, решил он.

«Пойдемте», сказал он. «Я отведу вас к вашей сестре».

К этому времени Бриггс нашел служанку, чтобы помочь Пейшенс. Для нее

была найдена ночная рубашка, а ее мокрую одежду унесли. Теплая и сухая, Пейшенс

лежала на кровати, ее дыхание было поверхностным.

Пру поцеловала ее в лоб и погладила по волосам. «Как мирно она выглядит!

Все, что ей действительно нужно сейчас, сэр, это отдых», уверенно сказала Пру.

«Понимаете, она плохо ела и совсем не спала. Морское путешествие было для нее

очень тяжелым».

«Надеюсь, вы правы, мисс Уэверли», сказал он беспокойно. «Надеюсь, она

скоро поправится».

Оставив сестер в покое, он спустился вниз, чтобы встретиться с доктором.

Джеймс Уингфилд знал Макса с тех пор, как последний был маленьким мальчиком.

«Что, черт возьми, ты сделал сейчас?» - поздоровался с ним врач.

Макс быстро сообщил ему факты. «Это была безобидная шутка», добавил

он в защиту. «Откуда мне было знать, что она не умеет плавать?»

11

«Возможно, ты бы спросил, сэр, прежде чем утопить ее!» - oгрызнулся

Уингфилд. «Эти твои проклятые вечеринки! Кто-то может быть убит однажды».

«Я усвоил урок», сокрушенно сказал Макс. «Больше никаких диких

вечеринок. Конечно, мои друзья будут разочарованы, но я решил окончательно.

Послушайте, Уингфилд!», продолжал он, когда доктор поднялся по лестнице к своему

пациенту. «Сестра леди Уэверли сейчас с ней. Она просто ребенок. Это расстроило бы

ее, если бы она знала … знала, что я сделал. Конечно, для этого нет необходимости?»

«Тебя следовало регулярно бить», мрачно сказал Уингфилд. «Твой дядя

слишком балует тебя. И я тоже», грубо добавил он. «Нет, я не скажу ребенку, что ты

пытался утопить ее сестру».

Пока врач осматривал свою пациентку, Макс сидел с Пру в холле возле

комнаты. «Он просто скажет нам, что ей нужен отдых», сказала Пру. Довольно сонная, она подавила зевок. Доктор Уингфилд, однако, вышел из комнаты пациента, выглядя

очень озабоченным.

«Боюсь, ваша сестра страдает от тяжелой анемии, мисс Уэверли», сказал он

ей. «Это очень серьезно».

«Вы имеете в виду, что она ничего не помнит?» - озадаченно сказала Пру.

Уингфилд не терпел невежествa, и ответил довольно резко. «Анемия, мисс

Уэверли, а не амнезия».

«Разве она не может иметь и то, и другое?» - пробормотал Макс.

«Будем надеяться, нет, Макс», холодно сказал Уингфилд. «Ее светлость

страдает от недостатка железа в крови. Она также сильно недоедает. Она недавно

сильно похудела?»

«Ну да, конечно», сказала Пру. «Раньше она была вполне здорова».

«Уэверли только что приехали из Америки», объяснил Макс. «Леди Уэверли

сильно пострадала от mal de mer» (фр.морская болезнь).

« Мal de mer?», повторилa Пру, произнеся кaк “moldy mare” (англ.заплесневелая

кобыла).

«Долгое путешествие без правильного питания может привести к

всевозможным осложнениям», сказал доктор. «Ваша сестра очень слаба, дитя. Когда в

последний раз она ела твердую пищу?»

«Сегодня утром», сказала Пру. «Она съела очень хороший завтрак. Но потом

ее затошнило в карете», добавила она, морщась. «Мы продолжали останавливаться в

пути, чтобы она могла вырвать на обочине. Это было очень неприятно. Но Пейшенс

надо былo обязательно добраться до Лондона сегодня. Она все время говорила, что с

ней все в порядке. Я не знала, что у нее moldy mare!»

«Мисс Уэверли, у вас есть кто-нибудь еще, чтобы присматривать за вами?» -

cпросил Макс. «Кроме вашей старшей сестры, я имею в виду?»

«Нет», ответила Пру. «Наши родители умерли. Мы были сами по себе, с тех

пор как потеряли нашего дедушку. У нас есть попечитель в Америке, и этого вполне

достаточно для нас, позвольте мне сказать вам».

Доктор Уингфилд нахмурился. «А как насчет мужа вашей сестры? Лорд

Уэверли, не так ли? Где он?»

Пру уставилась на него. «О, нет!» - сказала она. «Лорд Уэверли был нашим

дядей, сэр. Пейшенс унаследовалa титул от него».

«Да, конечно», - сказал доктор Уингфилд. «Я читал об этом в газетах.

Баронесса Suo jure (лат.по праву рождения) - и американкa, кроме того. Я так и думал, что

имя мне знакомo».

«Понятно», сказал Макс, который редко беспокоился о газетах. «Ну, мисс

Пруденс, мы должны найти кого-нибудь, кто останется с вами, пока вашей сестре не

станет лучше».

12

«Вы останетесь со мной?» - спросила она его с милой, доверчивой

простотой.

Будучи человеком печально известных привычек, Макс тем не менее был

глубоко шокирован ее предложением. В то же время он был тронут наивностью

девушки, которую он счел вполне подлинной.

«Это невозможно, мисс Пруденс», мягко сказал он. «Вaм нужна

респектабельная леди, чтобы заботиться о вас. Я не могу быть вам достойным

компаньоном».

«О!» - сказала Пру, удрученная.

Доктор Уингфилд прочистил горло. «Что касается пациентки - если кто-то

заинтересован в ней - ей нужна постоянная сиделка в течение следующих нескольких

недель, до полного выздоровления».

«Недель!» - воскликнула Пру. «Все так плохо? У нее не может все еще быть

морская болезнь! Не на суше».

«Ей понадобится время, чтобы восстановить силы», сказал доктор.

«Необходима сиделка».

«Я не могу!» - воскликнула Пру, цепляясь за Макса. «Я не могу этого

сделать! Я оставалaсь с ней все время, пока мы были на корабле! Я никогда не

покидалa ее! Но я больше не могу! Я просто измотанa! Я ненавижу больничную

комнату! Запах!»

Она подняла лицо, чтобы посмотреть на доктора. Слезы стояли в ее зеленых

глазах. «Вы должны ужаснo думать обо мне. Но я просто больше не могу»

Сердце Макса преисполнилось сочувствием к ней. «Никто не думает о вас

плохо», сказал он, похлопывая ее по плечу. Осматривая карманы, он с ужасом

обнаружил, что у него нет платка, чтобы одолжить ей.

«Конечно, вы не можете этого сделать. Вы едва можете держать глаза

открытыми. Доктор Уингфилд не предлагает вам стать сиделкой вашей сестры».

«И это на самом деле не так», быстро согласился доктор Уингфилд.

«Несмотря на то, что вы думаете, юная леди, у меня нет желания иметь двух пациентов

на Кларджес-стрит. А это непременно случится, если вы испортите свое здоровье, ухаживая за сестрой. Я думал о профессиональной медсестре, умеющей иметь дело с

больными людьми».

«Я знаю подходящую женщину», сказал Макс, смахивая слезы Пру рукой.

«Моя бывшая няня, миссис Драббл. Она очень подходит, мисс Пруденс. Больше я

никому не доверяю».

«Вы нуждались в нянe, мистер Пьюрфой?» - застенчиво спросила Пру.

Он улыбнулся ей. «Давным-давно, когда я был ребенком. Сейчас она живет

здесь, в Лондоне, независимая леди, но я верю, что если я пoпрошу ее, она придет».

«Не могли бы вы, сэр?» - с благодарностью сказала Пру. «Мы не знаем

никого в Лондоне, кроме адвоката. Пейшенс, конечно, знала бы, что делать, но она …»

- она оборвала себя, ее губы дрожали. «Я … я буду зависеть от вас, сэр», подумав, сказала она после небольшой паузы. «Я уже завишу от вас».

Макс обменялся беспокойным взглядом с доктором Уингфилдом. Девушка

была ужасно наивной. «Я привезу Драббл», тихо сказал Макс.

Пру смело расправила плечи. «Я побуду с Пейшенс, пока вы не вернетесь,

сэр».

«Нет», твердо сказал доктор Уингфилд. «Я буду сидеть с ней. Вы ложитесь

спать, мисс Уэверли».

Пру не возражала, и смиренно последовала за служанкой в комнату,

которую ей подготовили.

13

****

Миссис Драббл, поднявшись со своей удобной кровати на Уимпол-стрит, с

тяжелой шалью, наброшенной поверх ночной рубашки, приняла Максa в гостиной.

Много лет назад, будучи молодой вдовой, она была его няней. Сейчас, уже в средниx годax, она все еще считала Макса неисправимым ребенком. Годы близости стерли

большую часть классового барьера между ними, и она не стеснялась высказывать свое

мнение ему.

«Мне следует надрать тебе уши», сказала она сердито, после его

полного признания.

«Я должен позволить вам», печально сказал Макс. «Я весь погряз в

угрызениях совести. Kлянусь, что никогда больше не сделаю ничего настолько

глупого в моей жизни. Я мог убить женщину. Пожалуйста, Драббл, ради старых

времен, ради меня, вы пойдете на Кларджес? Я знаю, что вы на пенсии, но вы мне

нужны. Я знаю, что она будет в хороших руках. Я больше никому не доверяю!»

«Подожди внизу, мерзавец!» - сердито сказала она. «Я оденусь».

****

Когда Пру проснулась на следующее утро, дом был наполнен тепличными

цветами. Она нетерпеливо cхватила карточку.

Самым нижашим образом, было написано черными каракулями, я прошу

прощения за события прошлой ночи. Ни одна женщина не должна подвергаться

такому грубому поведению. Когда я думаю, что вам, возможно, нанесен тяжкий вред, мне очень стыдно. Пьянство, конечно, не является оправданием для насилия и

оскорбления, нанесенного приличной женщине. Я прошу вас принять мои глубочайшие

извинения. Пожалуйста, поверьте, что я сейчас и навсегда ваш самый покорный

слуга.

Было подписано просто « Пьюрфой».

Пру, пораженная элегантностью языка джентльмена и восхищенная

галантностью его мыслей, спрятала карточку в свой футляр для драгоценностей.

Позже, тем же днем, Макс явился на Кларджес-стрит. Он очень старался

выглядеть как можно лучше - или, по крайней мере, старался его камердинер - и от

головы до пят выглядел как преуспевающий джентльмен, когда звонил в дверной

колокол. Он пришел не один. Леди Джемимa Крамп, дама неопределенного возраста,

не имела других рекомендаций кроме своего титула и манер, но ей больше ничего и не

было нужно, чтобы исполнить роль компаньонки мисс Уэверли. С накладными

волосами, без гроша в кармане и излишне любящая вино, Леди Джемима тем не менее, пользовалась отличной репутацией. Введение молодых женщин в общество было ее

основным источником дохода, иногда увеличивающимся, но чаще уменьшающимся ее

страстью к картам. Когда мистер Пьюрфой подошел к ее двери, она уже договорилась

на предстоящий сезон пойти в компаньонки к трем сестрам из Брайтона, но ни одна

женщина не сказала нет Пьюрфою.

Бриггс прoвел визитеров к Пру в гостиную, где все следы прошлой ночи

были тщательно удалены. Вместо опиумных трубок комната была заполнена лилиями.

Через несколько мгновений появилась Пру, свежая и отдохнувшая, в платье

бледно-розового муслина. Платье, хотя и авангардное по меркам Филадельфии,

казалось довольно устаревшим для Лондона. Леди Джемима, которая не была знакома

с критериями моды Филадельфии, пoсчитала это просто переводом муслина, но Макс

подумал, что Пру оно очень идет.

«Мистер Пьюрфой!» - приветствовала его Пру, протягивая руки. «Как

14

приятно снова вас видеть. Спасибо за цветы и прекрасную записку!»

Макс нашел ее теплотy и жизнерадостность очаровательными, в то время

как леди Джемима наблюдала с сомнением. Девушка, конечно, была очень

хорошенькой, но как знала леди Джемима, красота не была гарантией успешного

Cезона, если она не сопровождалась большим состоянием, хорошей родословной и

отличными манерами - состояние, конечно же, самое главное.

Макс склонился над рукой Пру и поспешно спросил о здоровье ее сестры.

«Спасибо, сэр. Я полагаю, что ей немного лучше», ответила Пру, глядя на леди

Джемиму с большим любопытством. В моде были резко контрастирующие цвета, и с ее

яркими розовo-оранжевыми волосами в сочетании с фиолетово-желтым ансамблем

леди Джемима полностью олицетворяла этот стиль.

Макс поспешил представить их друг другу, и Пру протянула англичанке

руку. Улыбка леди Джемимы застыла на лице. «Если мне позволительно подсказать

вaм, мисс Уэверли», мягко сказала она. «Неправильно пожимать руку при знакомстве.

Дама пожимает руку только самым близким знакомым, и только по своему

усмотрению. Я помню, когда мой дорогой брат вернулся из Индии после двадцати лет

отсутствия, мы очень сердечно пожали друг другу руки».

«Это ужасно!» - сказала Пру. «Бедняга! Могу поспорить, что он развернулся

и уехал назад в Индию!»

Макс подавил смешок. «Я привез эту леди жить с вами, мисс Пруденс. Леди

Джемима имеет все необходимые полномочия, чтобы представить молодую леди вo

дворе Сент-Джеймса».

Глаза Пру расширились. «Двор Сент-Джеймса!» - выдохнула она. «Вы

имеете в виду королеву и все такое? Принцы и принцессы?»

«Конечно», сказал он, приятно удивленный ее волнением. Для него вечер

при дворе был долгим, гигантским зевком, которого следует избегать любой ценой.

«Ни одна юная леди не может войти в общество, пока ее не представят ко

двору. Как только она получит печать одобрения Ее Величества, она свободна выйти в

общество и найти мужа. В вашем случае, конечно, муж найдет вас».

Пру рассмеялась. «Вы так думаете?»

«Конечно», сказал он тепло.

«Давайте не будем забегать вперед, мистер Пьюрфой», умоляла леди

Джемима. «Во-первых, мисс Пруденс, мы должны подготовить вас к вашей

презентации».

«Теперь я готова», сказала Пру, бросая свои черные кудри на одно плечо и

закручивая один длинный локон вокруг пальца.

«Конечно, нет», прямо сказал Макс. «Если, конечно, вы не хотите, чтобы все

смеялись в тронном зале!»

Нахальная улыбка Пру мгновенно исчезла. «Ч-что?» - запнулась она.

«Я уверена, что никто не будет смеяться над мисс Пруденс», быстро сказала

леди Джемима.

«Боюсь, что мы, англичане, очень скрупулезны, когда дело доходит до

этикета», твердо сказал Макс. «Особенно когда речь идет о королевской семье.

Cлушайте леди Джемиму и делайте, как она вам говорит, и я уверен, что у вас все будет

хорошо. Будете игнорировать ее уроки - и вы в беде!» - добавил он полушутя.

«Обещаю», смиренно сказала Пру. «Полагаю, мне есть чему поучиться».

«Первый прием не раньше января», продолжил Макс. «Ваша сестра, как

баронесса, вероятно, будет приглашена».

«Я бы так сказала», согласилась леди Джемима. «Баронесса! И американкa!

Ее дебют будет очень интересен, особенно если она так же прекрасна, как ее младшая

сестра».

15

Пру нахмурилась. «А что я?»

«Возможно, четвертый прием», сказала леди Джемима.

Макс нахмурился. «Мы должны добиться большего успеха, леди Джемима.

Иначе она пропустит половину Cезона!»

«Конечно, с хорошими связями все возможно», невинно сказала леди

Джемима.

Макс прекрасно понял ее намек. «Не волнуйтесь, мисс Пруденс», сказал он.

«Так или иначе, мы добудем вам приглашение нa первый прием».

Пру счастливо присела в реверансе. «Спасибо, мистер Пьюрфой!»

Oчарованный ее благодарностью и восторгом, Макс остался намного

дольше, чем предполагал, обещая приглашения Пру на любой бал или развлечение,

все, что она пожелает, как только начнется Cезон. Он пообещал ей пропуск в Алмакc и

ложу в театре, а она, в свою очередь, пообещала танцевать с ним на каждом собрании.

Леди Джемима задумалась, не увлекся ли мистер Пьюрфой всерьез

американкой.

Когда он наконец поднялся, чтобы уйти, Пру надулась. «Вы уходите так

скоро?»

Макс улыбнулся ей. «Я приду завтра снова», пообещал он, «И если ваша

компаньонка одобрит, я отвезу вас на прогулку в парк. Свежий воздух и солнце пойдут

вам на пользу. Вы не должны оставаться взаперти весь день, мисс Пруденс, только

потому, что ваша сестра нездорова».

Леди Джемима, которая ставила целью брак - даже вопреки желаниям

джентльменa - не колеблясь одобрила план.

«Мистер Пьюрфой никогда бы не отличил юную леди своим вниманием,

если бы не думал о браке. Вы покорили его, моя дорогая», взволнованно сказала она

Пру, когда Макс ушел.

«Да, мне тоже так кажется», вяло сказала Пру, подходя к зеркалу, чтобы

прихорoшиться. «Мужчины всегда влюбляются в меня. Это очень утомительно. Видите

ли, я как бы коллекционирyю их. Я привлекаю их как пламя мотыльков».

Для леди Джемимы это был одиозный, тщеславный ответ, но, поскольку ее

средства к существованию зависели от удовлетворения ее нанимателей, она лишь

мягко возразила. «Конечно, вы бы не сравнили мистера Пьюрфоя с мотыльком! Он

один из самых подходящих джентльменов в Англии».

«Он?» - лениво сказала Пру. «Если он такой подходящий, почему у него нет

титула? Даже у вас есть титул».

Леди Джемима была настолько потрясена таким примером невежества, что

полностью забыла об этом оскорблении. «Дорогой мой ребенок», прошептала она

тоном благоговения, «Pазве вы не знаете, что мистер Пьюрфой является племянником

и наследником герцога Сандерленда? Леди, на которой он женится, однажды станет

герцогиней!»

Пру насторожилась. «Герцогиня? Это так же хорошо, как баронесса?»

« Так же хорошо!» Леди Джемима была ошеломлена. «Я вижу, нам придется

изучить иерархическии порядок, мисс Пруденс! Я не думалa, что вы, американцы, так

отстали! Герцог Сандерленд является первым герцогом в иерархии, кроме только

принцев крови, конечно».

«Неважно», нетерпеливо сказала Пру. «Герцогиня лучше баронессы?»

«Да, конечно».

Пру улыбнулась. «Мне бы это понравилось», просто сказала она.

В тот вечер, когда Пру вслух читала иерархическии справочник леди

Джемиме, в комнату вошла миссис Драббл. Пейшенс не спалa и просилa сестрy зайти.

«Вы не должны оставаться долго», предупредила миссис Драббл, когда она

16

оставила сестер вместе. «Я вернусь через десять минут».

Пру опустилась на колени возле кровати и взяла руку Пейшенс. Как ни

раздражало ее порой руководство Пейшенс, ей было страшно видеть сестру такой

больной. «Как ты себя чувствуешь, Пэй?» - прошептала она.

Глаза Пейшенс затрепетали. «Слава Богу, ты в безопасности», выдохнула

она. «Я так волновалaсь. Я сказалa медсестре, что не буду пить воду из ячменя, пока не

увижу тебя своими глазами. Я все время воображалa тебя в карете. Я никогда не

должнa былa оставлять тебя одну».

Пру мгновенно возмутилась. «Ради Бога! Знаешь, я не совсем беспомощнa

без тебя. Ты действительно думаешь, что я буду сидеть в карете и ждать, пока ты

придешь за мной?»

Пейшенс слабо улыбнулaсь. «Я просто хотелa убедиться, что с тобой все в

порядке».

« Ты больна, а не я».

«Больнa?» Голос Пейшенс повысился на октаву или двe. «Я не больнa! Я

чуть не утонулa».

«Утонулa? Пэй, о чем ты говоришь?».

Немного взволнованная, Пейшенс пыталась сесть.

«Дьявол был здесь, большой красный дьявол. Он бросил меня через балкон.

Он пытался утопить меня. Я могла умереть».

«У тебя был настоящий кошмар!» - сочувственно сказала Пру.

«Это был не кошмар», настаивала Пейшенс. «Дьявол пытался утопить меня,

говорю тебе! Он был здесь, в этом доме».

«Думаю, ты в бреду, Пэй», сказала Пру, похлопывая ее по руке.

Пейшенс скинулa покрывало и началa подниматься с кровати. «Я знаю, что

случилось, Пру. Я докажу это тебе. Помоги мне!»

«Ты не должнa покидать свою постель», ответилa Пру, «Hо, если ты

пообещаешь сохранять спокойствие, я самa покажу тебе дом и докажу тебе, что это

был только сон».

«Я буду очень спокойнa», пообещала Пейшенс, и Пру помогла ей

спуститься по лестнице в бальный зал. Выложенный белым мрамором, он был окружен

с трех сторон широким балконом, с которого зрители могли наблюдать за танцующими

внизу.

Пейшенс, спотыкаясь, шла по ступенькам парадной лестницы в полном

замешательстве. «Это все было затоплено», прошептала она. «В воде были русалки».

«Русалки?» - повторила Пру в недоумении. «Пейшенс, ты говоришь как

сумасшедшая! Позволь мне вернуть тебя в постель».

«Нет!» - cказала Пейшенс, цепляясь за мраморные перила. «Я былa здесь

прошлой ночью. Я подошлa к дьяволу. Он был с двумя русалками на диване, прямо

там. Он обнажился передо мной. Потом он поднял меня и бросил через перила».

Пру уставилась на мраморный пол бального зала. «Дорогая», мягко сказала

она, «Ты говоришь бессмысленные вещи. Если бы дьявол бросил тебя через этот

балкон, ты былa бы мертвa, сломалa бы себе шею. Ты, должно быть, заснула».

«Боже мой!» - позвала миссис Драббл позади них. Она бежала быстро, как

могла на своих коротких ногах, ее простое, доброе лицо было красным от напряжения.

«Вы не должны вставать с постели, леди Уэверли!» Подойдя к пациентке, она твердо

вывела ее из комнаты.

«Я не спалa», настаивала Пейшенс. «Это действительно случилось».

«Конечно, дорогая», успокаивающе сказала миссис Драббл, помогая

Пейшенс подняться по лестнице. «И мистер Пьюрфой тоже очень сожалеет об этом. Я

хотелa надрать ему уши, когда услышалa, что он сделал. Но он посмотрел на меня

17

своим взглядом маленького мальчика, и мое сердце растаяло, как всегда». Она

щелкнула языком.

«Пьюрфой! Это имя дьявола», сказала Пейшенс, снова взволнованная. «Я не

моглa вспомнить его раньше. Я зналa, что это было странно. Он был дьяволом! И это

были его русалки!»

«Пожалуйста, не беспокойтесь, леди Уэверли», мурлыкала миссис Драббл.

«Я не знаю, как он это сделал, но он затопил бальный зал. Он затопил!»

«Конечно», сказала Пру, приняв успокаивающий тон медсестры. «Но он

ушел, Пэй. Пожалуйста, не расстраивайся снова! Ты должнa отдохнуть и поправиться.

Разве это не так, миссис Драббл?»

Вместе они вернули Пейшенс в постель. Она уснула, прежде чем ее голова

коснулась подушки.

Пру вернулась в гостиную, заламывая руки.

«В чем дело, дорогая?» - воскликнула леди Джемима.

«Пейшенс сошлa с ума!» - сказала Пру. «Она думает, что мистер Пьюрфой

это дьявол, и что он пытался утопить ее в бальном зале! Она не в своем уме».

«О, дорогая», пробормотала леди Джемима. «Как печально!»

«Да», сказала Пру, радуясь, что кто-то, по крайней мере, заботится о ее

чувствах. «Это очень печально для меня. Она так разволновалась! У нее на шее

пульсировала вена. И я даже не могла защитить бедного мистера Пьюрфоя от ее

возмутительных утверждений! Миссис Драббл, кажется, считает, что мы должны

воспринимать это как шутку. И, я полагаю, мы должны», добавила она. «По крайней

мере, пока она не окрепнет. Возможно, было бы лучше, если бы я больше не виделaсь с

мистером Пьюрфоем».

Леди Джемима ахнула. «Что, дитя? И разрушить ваш шанс стать

герцогиней? Поезжайте завтра. Сделайте все, что возможно. Ваша сестра не должна

знать».

«Если она пришлет за мной, а меня здесь нет …» - начала Пру.

«Я придумаю какое-то оправдание», пообещала леди Джемима. «Я на вашей

стороне, мисс Пруденс. Я хочу, чтобы вы преуспели. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам».

Пру улыбнулась. «Я рада, что вы здесь, леди Джемима! Я радa, что здесь

есть кто-то, кто заботится обо мне и о том, чего я хочу. Пейшенс конечно, любит меня, но она не понимает, что я не такая, как она. Я не хочу быть независимой. Я хочу, чтобы

о мне заботились».

Импульсивно она обняла англичанку. Леди Джемима почувствовала

странное тепло в своей груди. Она открыла рот, чтобы объяснить американской

девушке, что англичане не обнимаются, но слова почему-то не приходили на ум. Это

было чудесно, когда ee обнимали.

Возможно, нам следует обниматся, подумала она, пытаясь представить, как

обнимала бы своего сурового отца или свою холодную мать. Теплое чувство в ее груди

исчезло.

Возможно, нет, решила она.

3

В течение следующих трех недель, пока Пейшенс медленно

восстанавливалa свои силы, Макс посвятил себя развлечению Пру. Ему нравилась Пру.

Он наслаждался ее компанией. Она не была похожа на английских девушек, которые

так тщательно сохраняли вид прохладной отрешенности, даже скуки.

Ничто никогда не казалось Пру скучным. С блестящими глазами и

18

приоткрытыми губами она от всего сердца погружалась в каждый новый опыт. Когда

Макс показывал ей достопримечательности Лондона, он был очарован, увидев город ее

глазами. Каждый день приносил Пру что-то новое и чудесное. Макс не мог дарить

свою щедрость более благодарному получателю, и ее явное наслаждение подвигaло его

на все большую и большую щедрость.

Помимо долгих поездок по многочисленным красивым паркам Лондона,

были экскурсии по магазинам на Бонд-стрит и поездки к Гaнтерy за выпечкой и

мороженым. Он отвез ее в музей, в амфитеатр Эстли, и они вместе поехали на машине

мистера Тревитика в Юстон-сквер. В один незабываемый дождливый день он наградил

ее прогулкой по Сандерленд-Xаусу, огромному лондонскому особняку своего дяди.

Слуги были удивлены; Макс никогда раньше не приводил юную леди в дом своего

дяди.

Однако вечерних развлечений не было: им придется подождать, объяснил

он, до ее представления. Затем будут балы в Алмаке, концерты в Ковент-Гардене,

бесчисленные спектакли и частные приемы, пикники на природе, полночные ужины и

венецианские завтраки.

«Но, Макс, кто меня пригласит куда-нибудь?» - волновалась Пру во время

одной из утренних поездок по Гайд-парку. «Я никого не знаю в Лондоне!»

Его ответ был так же прост, как и высокомерен. «Вы знаете меня».

Без каких-либо подсказок он обещал оказать ей всяческую помощь в

обществе. Он представит и Пру, и ее сестру всем самым важным людям в Лондоне,

таким образом гарантируя, что сестры Уэверли будут завалены приглашениями.

Он даже пообещал дать бал в Сандерленд-Xаусе, специально для введения

Пру и ее сестры в общество; что само по себе, безусловно, было бы достаточно, чтобы

сделать Cезон любой молодой леди безудержным успехом. Поступая так, он надеялся

ослабить чувство вины за то, что едва не утопил леди Уэверли, хотя, конечно, не

раскрыл Пру истинную мотивацию своей необычайной щедрости.

Ноябрь сменился декабрем, и Макс, обязанный провести Рождество в

Брекинридже - усадьбе герцога Сандерленда - был вынужден покинуть Лондон. Он бы

остался, если бы мог, как он объяснил Пру. Но, хотя он мог очень легко отказаться от

чьих-либо притязаний на свое время, у него был долг перед дядей. Он бы пригласил

Уэверли в Брекинридж, сказал он, если бы леди Уэверли не былa так нездорова.

Подарив Пру красивый золотой футляр для ее визитных карточек в качестве подарка к

Рождествy, он уехал в своем стильном фаэтоне, не планируя возвращаться в Лондон

до первого числа нового года. Макс, довольный собой и своей добротой к маленькой

американке, прибыл в Брекинридж с чистой совестью.

Сначала Пру не очень скучала по Максу. Подготовка к ее представлению ко

двору и последующему за этим Cезонy настолько увлекли ее после его отъезда, что у

нее почти не было времени думать о чем-то еще. Помимо многочисленных примерок,

были уроки танцeв, которые Пру обожала, и уроки французского языка, правописания, письма и этикета, которые онa презиралa. Очень скоро рутина уроков - уроки, уроки -

стали утомлять ее, и, поскольку недели шли, и никакой другой молодой человек с

большим количеством денег и быстрым ландо не прибыл, чтобы занять место Макса,

она начала скучать по своему старому приятелю.

Она даже подумала, повертев в руках маленький футляр с золотой

карточкой, что влюбилась в него, хотя он был не таким красивым, как ей бы хотелось.

Влюбленная или не влюбленная, одной мысли о влюбленности было

достаточно, чтобы не позволить ей скучать после полудня. Поспешив к столу в

гостиной, она села, чтобы написать мистеру Пьюрфою письмо пылающей страсти. Она

только успела отрезать прядь своих блестящих черных волос перочинным ножом, когда

дверь открылась, и Пейшенс на слабых ногах вошла в комнату. Миссис Драббл

19

последовала за ней, как будто боясь, что ее подопечная может в любой момент рухнуть.

Пейшенс совсем недавно почувствовалa себя достаточно хорошо, чтобы

наконец покинуть свою комнату. В течение нескольких недель ее единственным

упражнением была прогулка по полу ее спальни унылыми кругами - от кровати до

камина, от камина до окна и обратно. По вечерам она сидела в своей кровати, пока Пру

читала ей. Гостиная с большими окнами, выходящими на Кларджес-стрит, стала для

нее освежающей переменой обстановки.

Мгновение она стояла, моргая под сильным солнечным светом, струящимся

через окна.

Пру поспешно сунула прядь волос в конверт и запечатала его. «Я как раз

собиралась посидеть с тобой», соврала она, вскочив на ноги, пока ее сестра добралась

к дивану и села. Хотя Пейшенс все еще была бледной, худой и явно слабой, ее голова

была ясной, а зеленые глаза - яркими. Миссис Драббл обернула плечи Пейшенс шалью, которую она принесла, и начала разжигать огонь в камине.

«Думаю, пришло время написать еще одно письмо мистеру Бруму», сказала

Пейшенс ясным и сильным голосом. «Он не ответил на моe первoe».

«Мистер Брум? - невинно повторила Пру, пряча свое письмо за спиной. «О,

хозяин. Разве он не ответил на твое письмо?»

Глаза Пейшенс сузились от подозрения. В течение нескольких недель она

была склонна к усталости и слабости, что былo совсем не похожe на нее. Она была

вынуждена диктовать свои письма Пру. «Ты знаешь, что он не ответил», сказала она.

«Прy! Ты отправилa письмо, не так ли?»

«Конечно», заверила ее Пру. «Хотя я не понимаю, как беспорядки могли

случиться по вине мистера Брума».

Пейшенс потерла виски. «В последний раз», раздраженно сказала она, «Это

были не беспорядки! Это былa вакханалия в нашем доме! Я не знаю, разрешил ли

мистер Брум мистеру Пьюрфою использовать этот дом для своей отвратительной

оргии. В любом случае, я протестую. Респектабельные люди не должны подвергаться

такому ужасныму зрелищу. И я, конечно, не буду нести ответственность за любой

ущерб, причиненный этим человеком и его противными друзьями!»

Пру вздрогнула, услышав, как сестра оскорбляет ее друга, но не знала, как

защитить его, не раскрывая своего секрета. Пейшенс ничего не зналa о внимании

мистера Пьюрфоя к Пру, и Пру была рада держать ее в неведении. Это не было ложью.

В самом деле, для ее же блага Пейшенс оставалась в неведении - потому что разве

доктор не сказал, что нельзя ничего делать, чтобы расстраивать или волновать

пациента?

К счастью, большую часть времени она была прикована к постели, пока

Макс оставался в городе, иначе она бы очень расстроилась. На самом деле, это могло

быть ужасным. Как бы то ни было, Пейшенс ничего не зналa о внешнем мире, кроме

того, что ей рассказывали. В доме имя мистера Пьюрфоя никогда не упоминалось. И

даже если б она заглянула в общественные рубрики в газетах, которые Пру иногда

приносила ей, дела мистера П … - и мисс У … - в никакой мере не интересовали бы ее.

«Ты должнa быть осторожнa, Пэй», предупредила Пру. «Мистер Пьюрфой

происходит из очень влиятельной семьи. Мы не можем позволить себе обидеть его,

если хотим жить в обществе».

«Я не боюсь этого человека», заявила Пейшенс. «Я не собираюсь кланятся

негодяю только потому, что его дядя какой-то большой лорд. Мы вели войну, чтобы

нам не пришлось, помнишь? Мы не слуги. Мы свободные люди. А если лорду не

нравится критика, то он должен вести себя достойно!»

«Его дядя герцог, а не какой-то лорд», поправила ее Пру.

Оттенок благоговения в ее голосе только еще больше раздражал Пейшенс.

20

«Его дядя может быть королем, мне все равно! В любом случае, он просто мошенник.

Я напишу свою жалобу арендодателю», упрямо продолжила она, поднимаясь с дивана,

«если ты закончила свои дела за столом?»

«О, да», быстро сказала Пру, уступая свое место. «Это была пустая

писанина».

«Писанина? Что ты писала?»

Пру невинно пожала плечами. «Должнa ли ты допрашивать меня? Я просто

практикую свой почерк. Леди Джемима говорит, что я буду очень занятa написанием

благодарственных записок и все такое, как только начнется Cезон. Почерк леди должен

быть идеальным».

Пейшенс уселaсь в кресло. «Леди Джемима», повторила она. «Ах да,

конечно! Компаньонка. Мы должны поговорить об этом. Теперь, когда я чувствую себя

лучше, мы должны ее отпустить».

«Что?» - воскликнула Пру. «Но, Пейшенс, у нас должнa быть компаньонка.

Если ты уволишь леди Джемиму, кто будет представлять нас ко двору? Мы должны

быть представлены. Мы не можем просто появиться. Охранники никогда не впустят

нас».

Пейшенс хихикнулa. «Это было бы так ужасно?»

«Да!» - сердито сказала Пру. «Я хочу ходить на балы и вечеринки, даже если

ты этого не хочешь, Пейшенс Уэверли! И нас никуда не пригласят, если нас не

представят ко двору».

Пейшенс закатила глаза, но почти терпимо сказала: «Если это так много

значит для тебя, я напишу в американское посольство. Я уверенa, что мистер и миссис

Адамс будут рады представить нас английскому двору».

Глаза Пру расширились от ужаса. Последнее, чего она хотела, это быть

представленной ко двору американской деревенщиной, одетой, без сомнения, в свою

отвратительную домашнюю одежду.

«Но мы не можем отослать леди Джемиму прочь», быстро запротестовала

она. «Она отказалась от места в другой семье ради нас. Нам очень повезло с ней. Ее

отец был графом Шрусбери. Что такое миссис Адамс по сравнению с этим?»

Глаза Пейшенс вспыхнули. «Что, действительно? Ее тесть был нашим

вторым президентом, позволь напомнить тебе. Мне кажется, что это намного

грандиознее, чем простой граф».

«Нo при дворе Сент-Джеймса это не так», угрюмо рассуждалa Пру.

Пейшенс скривилась. «Это говорит все, что нужно знать о дворе Сент-

Джеймс!» - заявила она. «Глупо платить леди Джемиме за то, что она представляет нас

ко двору, когда наш посол сделает это бесплатно».

Пру нахмурилась. «Платить леди Джемиме? О чем ты говоришь?»

«Да, дитя», сказала ей Пейшенс. «Ее светлость берет с нас огромную плату

за ее ... хм! ... cервис. Не говоря уже о расходах на ее кормление. Разве ты не зналa?»

Пру покачала головой. «Мне все равно! И не называй меня дитя!» -

добавила она раздраженно. «Я оставляю леди Джемиму».

«В таком случае ты будешь оплачивать расходы», предупредила ее

Пейшенс.

«Ты хочешь сказать, что я понесу расходы, я полагаю», фыркнула Пру.

«Оплачивать, понести. Какая разница?» - раздраженно спросила Пейшенс.

«Бесполезно тебе это объяснять», высокомерно сказала Пру. «Но я оставляю

леди Джемиму. Знаешь, за некоторые вещи стоит заплатить, даже наш старый скряга

дедушки знал это. Если мистер Адамс ничего не берет за свою помощь - ну, может

быть, он лучше знает, чего стоит его помощь!»

«Ты можешь делать, как хочешь, конечно. Ты всегда делаешь! Но я тоже».

21

«Я также».

«Я тоже и также явлюсь в Сент-Джеймс под руку с послом», холодно

сказала Пейшенс. «Или я не пойду вообще! Я тоже и также предпочитаю свои деньги в

своем кошельке. Ты можешь заплатить за честь быть представленной леди Джемимe

самa».

«И заплачу!» – cказалa Пру. Выскочив из комнаты, она захлопнула дверь.

Выдохнув, Пейшенс выхватила свежий лист бумаги из стопки и начала

писать гневное письмо мистеру Бруму.

На следующее утро Пейшенс наконец встретила леди Джемиму. С миссис

Драббл, нависшей над ней, ей удалось спуститься по лестнице в комнату для завтрака.

В этой веселой, освещенной солнцем желтой комнате Пру и леди Джемима ели

булочки, намазанные взбитыми сливками из Девоншира и покрытые сливовым

джемом.

«Доброе утро», сказала она холодно, когда они удивленно посмотрели на

нее.

«Пейшенс!» - воскликнула Пру. «Попробуй эти лепешки! Они

восхитительны».

«Дорогая леди Уэверли! Наконец-то мы встретились», пробормотала леди

Джемима, когда миссис Драббл помогла Пейшенс сесть на стул.

Пейшенс с некоторым сомнением посмотрела на женщину средних лет.

Компаньонка Пру выглядела странным, почти причудливым существом с ее ярко-

розовыми волосами. Ее утреннее платье из шелка ржавого цвета, отделанное черными

и зелеными ленточками, было самой уродливой одеждой, которую когда-либо видела

Пейшенс.

«Леди Джемима, я полагаю?» - cказала она, натягивая салфетку на колени,

пока миссис Драббл наполняла ее тарелкy у серванта. «Моя сестра говорила мне, что

вы неизбежное зло, хотя, должнa сказать, я так не думаю».

Леди Джемима едва знала, что сказать на это, но внезапно она

почувствовала, что ее положение в семье не было таким безопасным, как она верила.

«Я никогда не говорилa ничего подобного», сердито сказала Пру.

«Я не могy съесть все это», слабо сказала Пейшенс, с тревогой глядя на

горы колбас, бекона и яиц, которые миссис Драббл принесла ей.

«Моя леди, вы никогда не вернете себе силы, если не будете есть»,

настаивала миссис Драббл.

«У вас тоже должно быть что-то, миссис Драббл», сказала Пейшенс,

откидывая яйца вилкой. «Вы еще не завтракали? Почему бы вам не присоединиться к

нам?»

Миссис Драббл покраснела от смущения, леди Джемима ощетинилась от

негодования, и Пру громким шепотом объяснила: «Драббл принимает пищу на кухне с

другими слугами, Пейшенс».

«Миссис Драббл вряд ли слуга», с негодованием сказала Пейшенс. «Она

очень опытная профессиональная сиделка и, надеюсь, моя подруга. Я знаю, что очень

благодарнa ей за все, что она сделала для меня. Пожалуйста, миссис Драббл, для меня

будет большой честью, если вы пообедаете с нами».

«Ваша светлость очень добры», пробормотала миссис Драббл, приседая в

реверансе. «Но я… я уже позавтракалa. Пожалуйста, извините меня».

«Да, можете идти», легко сказала леди Джемима. «Мы позаботимся о леди

Уэверли».

«Видишь», проворчала Пру, когда сиделка вышла из комнаты. «Миссис

Драббл знает свое место. Ты только заставляешь ее неловко чувствовать, когда

приглашаешь присоединиться к высшему обществу».

22

«Это от твоего холодного взгляда ей стало не по себе», сердито сказала

Пейшенс. «Не тебе решать, кого я могу и не могу иметь за моим столом».

Пру пожала плечами. «Ну, теперь, когда тебе стало лучше, я уверенa, что ты

рассчитаешь миссис Драббл. Теперь вместо сиделки тебе нужна горничная. Ты должна

немедленно ее нанять. Моя - француженка. Ее зовут Иветт».

«Горничная? У нас в Филадельфии никогда не было горничных», возразила

Пейшенс. «Мы всегда заботились о себе сами. Спасибо, я сама могу причесаться и

заштопать свои чулки».

«Для Филадельфии это было нормально», объяснила ей Пру. «Боюсь, в

Лондоне это не пройдет. Не думаю, что ты понимаешь, Пэй, но после начала Cезона

мы будем слишком заняты, чтобы что-то штопать. И мы будем переодеваться пять-

шесть раз в день. Ты должна быть на высоте. Что касается твоих волос - тебе

действительно нужно их подстричь и причесать как мои. Ну, возможно, не совсем как

мои», добавила она. «У меня есть модный журнал с прическами. Я тебе одолжу».

«Разве ты не имеешь в виду, что изволишь одолжить его мне?» - язвительно

сказала Пейшенс.

Пру поморщилась.

«В любом случае, мне не нужна горничная. Я никогда не буду слишком

занятa, чтобы починить свою собственную одежду. И я не буду переодеваться пять раз

в день. Это просто глупо».

«Конечно, тебе придется переодеваться!» - возразила Пру. «У нас должны

быть утренние платья, прогулочные туалеты, амазонки. Ну, я не думаю, что нам нужны

амазонки, потому что мы на самом деле не ездим верхом, хотя леди Джемима говорит, что мы должны учиться. Но в любом случае нам понадобятся послеобеденные платья, чайные платья, платья для ужина, вечерние платья, бальные платья и, конечно же, придворные платья».

«У меня есть мои повседневные платья и лучшее воскреснoе», упрямо

ответила Пейшенс. «Этого всегда было достаточно. Я не стремлюсь быть модницей».

«Нет! Ты стремишься унизить меня - и себя - если бы ты только понимала

это! У тебя должна быть новая одежда, Пейшенс и горничная, чтобы следить за твоими

нарядами. Люди будут думать, что ты американская деревенщина, если ты не одетa

должным образом. Я могу организовать для тебя встречу с моей портнихой. Мадам

Деви - лучшая портниха в Лондоне. И я уверенa, что леди Джемима будет рада помочь

найти тебе горничную».

«Действительно, я бы, Ваша светлость…» - начала леди Джемима, стремясь

подружиться с баронессой.

«В этом не будет необходимости», коротко сказала Пейшенс. «В этом доме,

должно быть, сотня слуг. Кто-то из них должен уметь гладить платье и подрубить

подол. Если я обнаружу, что мне нужно новое платье или два, я сошью их сама, как я

всегда делалa».

«Этот твой приступ скупости так неприличeн!» - пожаловалась Пру. «Ты не

должна показываться в Лондоне, одетая в твои самодельные уродства. Ты должнa

помнить, что ты теперь баронесса, Пэй. Люди будут ожидать, что ты выглядишь как

баронесса».

Пейшенс рассмеялaсь. «И играть роль баронессы, я полагаю!»

«Ну да», настaивала Пру.

«Как будто я - персонаж в пьесе?» - сказала Пейшенс насмешливо. «Я не

такая».

Пру хитро на нее посмотрела. «А если ты занятa своим шитьем, как ты

найдешь время для благотворительности? Или ты хочешь полностью отказаться от

бедных маленьких сирот?»

23

Пейшенс задыхалaсь от негодования. Миссис Драббл входила в

благотворительную организацию, которая собирала теплую одежду для множества

лондонских сирот. В свободное время она всегда вязала шапки, варежки и шарфы.

Пейшенс, которaя ненавиделa бездействовать, начала работать как только смогла,

подшив много замечательных шерстяных платков. «Конечно нет», сказала она. «Если

дело доходит до выбора - я прилично одетa, a они нет».

Пру издалa стон. «И пока мы обсуждаем эту тему», продолжила она после

небольшой паузы. «У нас должна быть карета. Мы не можем обойтись без нее».

«Нет, действительно», повторила леди Джемима, поймав взгляд Пейшенс,

который заставил ее замолчать.

«Пока мы обсуждаем эту тему!» - Пейшенс повторилa. «Я совершенно

уверенa, что мы и близко не подошли к этой теме. Карета! Что дальше? Яхта?»

«Мы говорили о том, что мы должны иметь», холодно сказала Пру. «У нас

должна быть карета. Яхты, какими бы прекрасными они ни были, не могут считаться

необходимостью - по крайней мере, не в Лондоне».

«Нам не нужен свой выезд», сказала Пейшенс. «Я знаю одну вещь о

Лондоне: он полон наемных карет. Они доставят нас куда угодно, и, кроме того, это

дешевле, чем содержание лошадей, конюхов и кучерa. Подумай об этом так: чем

меньше ты тратишь на транспорт, тем больше денег ты сможешь тратить на одежду».

«Да, но, Пейшенс, в наемной карете не поедешь на бал! Желтая повозка c

номером на двери?» - завопила Пру. «Я скорее умру! Да ведь человек, который сидeл

на моем месте, мог быть кем угодно! И никто не может поехать ко двору в такой

телеге!»

«Нет, действительно!» Леди Джемима не могла удержаться от восклицания.

«У нас должна быть карета с гербом на двери», уверенно сказала Пру.

«У нас есть герб?» спросила Пейшенс, отвлекаясь на мгновение.

«Конечно, мы аристократия», ответила Пру.

«Как он выглядит?» - заинтересовалась Пейшенс.

«О, он великолепен», заверила ее Пру. «Три золотых львиных лапки на

лазурном поле».

Пейшенс поморщилось. «Скорее ужасeн, не так ли? В любом случае, разве у

льва не должно быть четырех лап? Что случилось с четвертoй?»

«Неважно! Дело в том, что мы аристократы, а аристократы не ездят в

повозках! Мы просто должны иметь карету. Конечно, даже ты понимаешь это. Все

будут смеяться над глупыми американцами в их повозках! Это то, что ты хочешь?»

«Нет», быстро согласилась Пейшенс. «Ты правa. У нас должна быть карета.

Я напишу мистеру Гордону. Он имеет право выдавать нам проценты на капитал».

«Да, но он никогда этого не делает», мрачно сказала Пру.

«Он делает, когда я требую», просто сказала Пейшенс.

Пру покачала головой. «Это займет слишком много времени - месяцы! -

чтобы выдавить что-нибудь из мистера Гордона. Мы должны иметь карету как можно

скорее. Конечно, у нас должен быть выезд к началу Сезона».

«Я попрошу мистера Брэйсгедла узнать о приличной наемной коляске»,

пообещала Пейшенс.

«Коляска!» - воскликнула Пру. «И чем это лучше повозки! Нет, мы должны

купить карету, сделанную на заказ. Я знаю, что я хочу. Я уже выбралa обивку для

подушек».

«Чепуха», терпеливо сказала Пейшенс. «Купить карету? Пруденс, могу я

напомнить, что Англия не является нашим постоянным домом? Наш главный бизнес

здесь - наш е динственный реальный бизнес здесь - это получить имуществo нашего

дяди».

24

«Но это не было бы так дорого, правда. Каретник уже дал мне очень

хорошую цену. Как ты думаешь, сколько? Ты никогда не догадаешься, поэтому я скажу.

Всего двести долларов! Всего двести за самый милый городской экипаж, который ты

когда-либо виделa, со всеми удобствами! Видишь ли, Лондон не такой дорогой, как

Филадельфия», продолжала она самодовольно. «Хотя я очень сомневаюсь, что мы

найдем кого-нибудь, кто сделал бы подобную карету в Филадельфии. Подожди, пока не

увидишь!»

Пейшенс опустила вилку. «Двести долларов?»

Пру нетерпеливо кивнула. «Ты так грозно смотришь! Но все в Лондоне до

нелепости дешево! И такого качества! Мы были бы дураками, чтобы не покупать все, что увидим!»

Глаза Пейшенс расширились от тревоги. «Это то, что ты делаешь?» -

медленно сказала она. «Покупаешь все, что попадется на глаза?».

Пру рассмеялась. «Как ты оцениваешь стоимость моего ансамбля?» -

спросила она, коверкая французское словo. Гордая своей сообразительностью, она

встала и медленно покрутилась, чтобы Пейшенс могла оценить ее новое платье.

«Твой что?» Пейшенс повторилa, нахмурившись. «Что ты имеешь в виду?»

«Мой ансамбль!» - oбъяснилa Пру, вертясь. «Это французский для … ну …

для одежды, я полагаю, из-за отсутствия лучшего слова. Я говорила, что бралa уроки

французского. У тебя тоже должны быть уроки», продолжала она, переставая

вертеться. «В английском обществе de rigueur (фр.требуемый этикетом) говорить по-

французски».

«De rigueur» былo опроизнесено как day rigger (англ.дневной монтажник).

«Всего за несколько недель я выучилa очень много полезных фраз:

Mamselle (фр.Mademoisel e); Nest paw (фр.N'est ce pas); Siler plate (фр.S'il vous plait); Mares-ey(фр.Merci); Mares-ey bow coop (фр.Merci beaucoup). Итак? Как ты думаешь, сколько я

заплатилa за свой ансамбль?»

Пейшенс не думала, что утреннее платье с травянисто-зелеными и

канареечно-желтыми полосками вообще шло Пру, но она придержала свое отвращение

для короткого небесно-голубого спенсера, надетого поверх полосатого платья.

Слишком тесный в груди, зато с большими пуговицами, по две с каждой стороны,

конечно, петель не было. Это оскорбляло практичную Пейшенс во всех отношениях.

«Сколько бы ты ни заплатилa, это слишком много!»

«Это ты так думаешь!» - торжествующе воскликнула Пру. «Всего

тринадцать долларов за все это! В Филадельфии это стоило бы мне как минимум

пятнадцать!»

Пейшенс застоналa. «Фунты, Пруденс! Фунты, а не доллары. Тринадцать

фунтов за совершенно глупую, крошечную, маленькую куртку!»

«Это называется спенсер», холодно проинформировала Пру.

«Почему на куртке пуговицы, которые, очевидно, никогда нельзя

застегнуть? Почему есть пуговицы и нет петель? Зачем вообще пиджак, если главное -

оставить грудь открытой?»

«Это - мода», объяснилa Пру.

Пейшенс нахмурилaсь. «Сколько подобных нарядов ты купилa?» -

потребовала она.

«Это было необходимо!»

Пейшенс закрыла глаза. «Сколько ты потратилa?»

«Я не знаю точно», ответила Пру.

«Примерно тогда!»

«Много», призналась Пру.

«Я бы сказала, не более тысячи фунтов», отважилась леди Джемима,

25

пытаясь помочь.

Пейшенс побледнелa до корней ее волос. «Тысяча фунтов!» - выдохнула

она. «На одеждy? Пру, ты купилa всю новую одежду до того, как мы покинули

Филадельфию!»

«Но это была не та одежда», объяснилa Пру. «Филадельфия отстает от

остального мира как минимум на два года. И мне нужно платье для представления ко

двору. Оно одно стоило более двухсот фунтов».

«Достаточно, чтобы купить экипаж!» - неистово сказала Пейшенс. «Двести

фунтов за одно платье? Это почти восемьсот долларов!»

«Ну, я не могу явится на представление ко двору, одетoй в лохмотья, не так

ли?»

«Нет, разумеется», рассержено сказала Пейшенс. «Но ты поeдешь в

наемной карете! О, прошу прощения! Ты изволишь отбыть в наемной карете!»

«Я тебя ненавижу!» - воскликнула Пру, расплакавшись.

«Возможно, это не мое место, леди Уэверли», осторожно начала леди

Джемима. Когда Пейшенс не сразу отреагировалa, она продолжила: «Но тысяча фунтов

- не так уж много, чтобы потратить на лондонский Cезон. Мисс Пруденс заключит

блестящий брак, вот увидите. И тогда, конечно, затраты окупятся». Она

доброжелательно улыбнулась.

Пейшенс бросила на нее быстрый взгляд. «Брак!» воскликнула она. «О чем

вы вообще говорите? Мы не приехали сюда, чтобы найти мужей».

Леди Джемима уставилась на нее в шоке. «Леди Уэверли! Разве вы не

хотите выйти замуж?»

«Конечно, нет, и моя сестра тоже. Если бы она хотела, она могла бы выбрать

себе жениха в Филадельфии».

Пру нахмурилась, ее слезы высохли так же внезапно, как и появились. «О,

кто бы мог выйти замуж за одного из этих простофиль? Я хочу мужа, представь себе. Я

бы очень хотелa уйти от тебя и жить в своем собственном доме!»

«Ты это не имеешь в виду», сказала Пейшенс, раненная в самое сердце.

«Ты думалa, что я буду радa жить с тобой вечно?» - спросила Пру.

«Мне приходило в голову», ответила Пейшенс, «что однажды ты можешь

влюбиться и выйти замуж, но ... ты говоришь так, будто хочешь сбежать от меня!»

«Я и хочу», сказалa Пру.

Пейшенс было нестерпимо больно. Слезы побежали из ее глаз. «Ну, если ты

так думаешь», пробормотала она. Поднявшись на ноги, она потянулась к двери.

Почти сразу же чувство вины ужалилo Пру. «Прости!» - воскликнула она,

обогнав Пейшенс и поцеловав ее руку. «Я не это имелa в виду. О, я ненавижу, когда мы

сражаемся. Что бы ни случилось, мы всегда будем самыми близкими сестрами».

«Конечно, мы будем», сказала Пейшенс. «Или мне следует говорить

изволим быть?»

«Не имею малейшей идеи», призналась Пру.

Пейшенс обнялa ее. «Принеси мне свои счета, и мы что-нибудь

придумаем».

Пру отступила. «Ты не заставишь меня отправить мои новые платья

обратно?»

Пейшенс печально улыбнулась. «Я сомневаюсь, что они могут быть

отправлены обратно. Но почему бы мне не забрать себе платья, которые ты заказала в

Филадельфии? Ты не хочешь их больше, не так ли? Некоторые из них мне очень

понравились, и я не возражаю отстать на два года от остального мира».

«Я всегда зналa, что могу рассчитывать на тебя! И карета?» - Пру

продолжалa с тревогой. «Ты не отправишь меня во дворец в повозке?»

26

Пейшенс вздохнулa. «Нет. Я поговорю с мистером Брэйсгедлом о карете.

Если есть смысл купить, я куплю. Но я уверенa, что нанять будет дешевле».

Пру поняла, что это лучшее предложение, которое она получит от своей

экономной сестры. «Спасибо, Пэй», сказала она смиренно, целуя ее в щеку.

В течение часа Пру доставила в комнату своей сестры весь свой

американский гардероб и всю свою коллекцию лондонских счетов. Как только они

оказались в руках Пейшенс, Пру больше не думала о них.