Фостер

СИНДИКАЛИСТСКИЕ ИЛЛЮЗИИ

Фостер прибыл на конференцию в Чикаго полон решимости убедить своих товарищей по ИРМ отказаться от политики параллельных профсоюзов. Это была нелегкая задача. Ведь до тех пор все лидеры левого крыла американского рабочего движения выступали за бойкот АФТ и создание революционных производственных профсоюзов.

Билл Хейвуд утверждал, что 28 тысяч цеховых профсоюзов АФТ — это 28 тысяч агентств капиталистического класса. Винсент Сент-Джон говорил, что АФТ не есть и никогда не станет рабочим движением.

Де Леон заявлял, что Американская федерация труда ничего не имеет общего ни с Америкой, ни с федерацией, ни с трудом. Еще в 1895 году он создал свой Социалистический альянс профессиональных организаций и рабочих союзов.

Только социалисты работали в Американской федерации труда, пытаясь ориентировать ее членов на классовую борьбу и выдвигая на конференциях этой организации своего кандидата на пост президента в противовес Гомперсу. И хотя социалисты на конференциях АФТ контролировали около трети голосов, тот факт, что они были расколоты на правых и левых, делал их работу весьма неэффективной. С другой стороны, Дебс, Хейвуд, Де Леон и другие левые вожди упорно твердили, что АФТ теряет свое влияние и вот-вот развалится и сойдет со сцепы, как в свое время случилось с Орденом рыцарей труда.

Факты говорили обратное. Альянс Де Леона, достигнув в 1896 году 15 тысяч членов, пошел на спад, и в 1905 году в его рядах оставалось не более 1500 человек. В рядах ИРМ в лучшие годы никогда не было более 100 тысяч человек, а число членов АФТ давно уже перевалило за 2 миллиона человек.

Казалось бы, эти красноречивые цифры должны были заставить призадуматься сторонников параллельного синдикализма. Но не тут-то было. Чем хуже шли их дела, тем упорнее отстаивали они свою линию.

Разумеется, по сравнению с АФТ профсоюзы ИРМ обладали более четким классовым сознанием, имели преданных рабочему делу вождей, были организованы по прогрессивному производственному, а не цеховому принципу, их структура более соответствовала потребностям классовой борьбы. И тем не менее основная масса рабочих предпочитала вступать в профсоюзы Гомперса. Почему? Этого никак не могли объяснить себе пи Де Леоп, ни руководители ИРМ. Они просто не могли понять, в чем здесь загвоздка. А она заключалась в том, объясняет Фостер, что политически неграмотные массы трудящихся находились во власти капиталистических иллюзий и не были подготовлены еще к восприятию революционных лозунгов параллельных профсоюзов.

Предприниматели предпочитали идти на уступки АФТ, что укрепляло ее авторитет и способствовало дальнейшей изоляции параллельных профсоюзов. Правительство, местные власти, полиция относилась благожелательно к АФТ, жестоко преследуя ее конкурентов из ПРМ. Сила притяжения АФТ, являвшейся массовой организацией, была значительно большей.

Немаловажным было и то обстоятельство, что руководители АФТ выступали с позиций религиозной терпимости, патриотизма, защиты американских традиций. Это было созвучно бытовавшим в широких массах трудящихся настроениям и взглядам. Руководители же параллельных профсоюзов нападали на религию и церковников, высмеивали и осуждали патриотизм и американские буржуазно-демократические традиции, считая все это бессовестной выдумкой и туманом, который напускают капиталисты на рабочих с целью их оглупления и обмана.

В Чикаго Фостеру не удалось убедить руководителей ИРМ отказаться от политики параллельных профсоюзов. Большинство участников чикагской конференции продолжали исповедовать сектантские принципы ИРМ и решительно возражали против предложения Фостера попытаться завоевать рабочую массу, вступив в ряды Американской федерации труда и действуя изнутри. Одни из них едко высмеивали Фостера, другие обзывали его ликвидатором. Из тридцати одного делегата конференции только пять или шесть поддержали Фостера, остальные высказались против.

Воспользовавшись том, что делегаты конференции предложили назначить его редактором профсоюзной газеты «Промышленный рабочий» в Спокане, Фостер согласился принять этот пост при условии, что ему будет разрешено провести на ее страницах дискуссию вокруг своего предложения.

Однако выступления Фостера в «Промышленном рабочем» в защиту новой тактики завоевания АФТ на сторону революционного синдикализма путем давления изнутри не нашли отклика среди руководящего ядра ИРМ. Фостер обращается к среднему звену ИРМ. Он совершает одно из своих путешествий «зайцем» по железной дороге, посещая важнейшие промышленные центры Запада, где имелись крупные организации ИРМ. Цель этого пропагандистского турне — убедить активистов уоббли в необходимости изменить тактику профсоюзного движения. Фостер путешествовал зимой. Он проехал свыше 10 тысяч километров, в пути отморозил себе лицо и руки.

Во время поездки Фостеру удалось привлечь на свою сторону многих закаленных вожаков уоббли, убедить их в необходимости и целесообразности работать внутри АФТ.

В начале 1912 года Фостер порывает с «Индустриальными рабочими мира», вступает в профсоюз железнодорожников АФТ — «Братство железнодорожных проводников Америки» в Чикаго, где он работает железнодорожным инспектором. Одновременно с этим Фостер и его сторонники, в основном активисты ИРМ, учреждают Синдикалистскую лигу Северной Америки, рассчитывая вести рабсту не только в Соединенных Штатах, но также в Каниде и Мексике. Национальным секретарем (руководителем) лиги избирается Фостер.

Свои функции национального секретаря лиги Фостер выполнял оесплатно. Получать зарплату за общественную работу среди революционеров считалось признаком бюрократизма, унизительным и недостойным. Ведь зарплата состояла бы из отчислений от членских взносов рабочих, которые сами едва сводили концы с концами. В рабочих организациях зарплату получали только профбюрократы в АФТ.

Фостер зарабатывал от 75 до 80 долларов в месяц. Работал он по 12 часов в день, если учесть, что ему приходилось добираться на работу час, то его рабочий день продолжался около 14 часов. А ведь, кроме этого, он являлся еще национальным секретарем лиги, вел всю ее переписку, участвовал в собраниях, митингах, писал статьи. Для того чтобы вынести такую физическую, да и нервную нагрузку нужно было обладать поистине железным здоровьем.

Фостер работал железнодорожником с перерывами около десяти лет. В то время это была тяжелая, изматывающая и опасная для здоровья профессия. Еще в Портленде, где он трудился кочегаром, однажды взрывом нефтебака на паровозе Фостеру обожгло лицо, он мог лишиться зрения. Был случай, когда Фостер чуть не погиб под колесами паровоза, исправляя неполадки. В Чикаго, работая прицепщиком, он однажды получил травму, на излечение которой потребовалось четырехмесячное лечение в больнице.

Но самой тяжелой оказалась работа железнодорожного инспектора по обмену вагонов. В США имелось несколько крупных железнодорожных компаний. Между ними существовало соглашение, согласно которому они обменивались составами. Например, на чикагский узел, которым владела компания Гарримана, приходил состав другой компании. Этот состав переходил к компании Гарримана. В свою очередь, составы Гарримана при аналогичных обстоятельствах поступали в распоряжение других компаний.

При обмене составов каждая сторона пыталась всучить другой вагоны с поломками и изъянами. В задачу инспектора входило фиксировать все эти изъяны. Следовательно, необходимо было отлично знать разные системы вагонов, составные их части, характерные для них недостатки. Так как инспектору приходилось принимать за смену сотни вагонов, он должен был уметь моментально, с одного взгляда, определить имеющийся в каждом вагоне брак. Если он пропускал какой-нибудь дефект или поломку, то мог лишиться работы, ибо каждый такой пропуск означал для компании дополнительные расходы.

Еще более трудной была работа инспектора зимой или в дождливую погоду, когда он без перчаток, держа в одной руке записную книжку, в другой — карандаш, обходил вагоны, внимательно «обшаривая» их глазами. В пасмурную погоду, в сумерках приходилось особенно напрягать зрение, что вызывало воспаление глаз. Такая болезнь в конце концов не миновала и Фостера.

В начале 1913 года Фостер стал испытывать острую резь в глазах. Свет, движущиеся предметы, так же как чтение или письмо, вызывали у него нестерпимую боль. Материалы лиги Фостер печатал с повязкой на глазах. Езда в трамвае вызывала у него головокружение. Фостер вынужден был оставить работу инспектора и заняться лечением глаз. Разумеется, компания отказалась нести расходы по лечению, хотя болезнь Фостера была вызвана характером его работы.

Почти три года Фостер находился на положении полуслепого инвалида. После шестимесячного «отдыха» он вновь поступил на железную дорогу, но не инспектором, а разнорабочим. Ведь нужно было зарабатывать на кусок хлеба любым способом. В Соединенных Штатах тогда не было ни пенсий по инвалидности, ни какого-либо вида социального страхования. Болезнь и инвалидность для рабочего часто обращались настоящим бедствием, он лишался работы, а вместе с нею и всяких средств к существованию. Чтобы не умереть с голоду, инвалид был вынужден побираться, кормиться в столовках «Армии спасения» и других благотворительных организаций, если у него не было близких людей, способных оказать ему более действенную помощь.

Лечение, предписанное врачами, не приносило Фостеру облегчения. Очки разных цветов — черные, синие, зеленые — не помогали. Он провел некоторое время в сельской местности в надежде, что свежий воздух и покой благотворно подействуют на глаза, но улучшения не происходило. Десятидневная голодовка, которой подверг себя Фостер, а затем шестинедельное пребывание в темной комнате также не дали каких-либо положительных результатов. Не принесли облегчения и три крайне болезненные операции, которые совершили врачи, обещая исцеление.

Доведенный до отчаяния, Фостер обратился к одному чикагскому окулисту, гарантировавшему в газетных объявлениях исцеление от любых глазных болезней. Что касается Фостера, то такая гарантия полностью себя оправдала. Врач осуществил несложную операцию над глазной мышцей, и Фостер почти сразу выздоровел.

Настоящей подругой в этот тяжелый период была для Фостера его жена — Эстер Абрамович, дочь выходцев из России, из Ковно (ныне Каунас, Литовская ССР). Эстер работала на одной из чикагских фабрик и была активисткой лиги. До встречи с Фостером считала себя последовательницей анархистского учения Кропоткина. У нее от первого брака было трое детей: две девочки и мальчик. Эстер привлекла внимание Фостера своей страстной преданностью интересам рабочего класса, боевитостью, бескомпромиссным отношением к капиталистическим порядкам. В 1912 году, когда Фостеру исполнился 31 год, они поженились. Эстер стала верной подругой и соратницей Фостера. Они вместе вступили в Коммунистическую партию Соединенных Штатов. «Умный и преданный друг, — так говорил о ней Фостер, — она была постоянным моим товарищем и опорой на протяжении многих лет моей рабочей деятельности. Оба тома воспоминаний, как и ряд других своих книг, Фостер посвятил Эстер.

Фостеру удалось привлечь в ряды Синдикалистской лиги ряд известных уоббли, среди них калифорнийского лидера Тома Муни и вдову хеймаркетского мученика Люси Парсонс. В короткий срок были созданы отделения Лиш в Канзас-Сити, Омахе, Чикаго, Миннеаполисе, Сент-Луисе, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Сиэтле, Такоме, Денвере и других городах западной части США. Меньший успех имела лига на Востоке, где преобладало влияние Американской федерации труда.

В лигу вступили и некоторые деятели американского анархистского движения, сохранившие связи с рабочим классом, среди них Джеймс Фокс, ставший редактором центрального органа лиги двухнедельника «Синдикализм», выходившего в Чикаго, Фостер пытался распространить влияние лиги и на Канаду, где довольно энергично действовали члены ИРМ. С этой целью он совершил поездку в Ванкувер. По дороге он попал в район, где проходила забастовка строительных рабочих под руководством уоббли. Бастовало пять тысяч строителей. Канадские власти, в особенности известная своими зверствами королевская конная полиция, жестоко преследовали забастовщиков. Многие из них в столкновениях с полицией были ранены, триста участников стачки брошены в тюрьму. Но всей округе шла настоящая охота на агитаторов-уоббли. В руки полиции попал и Фостер, его задержали в одной из харчевен города Камлуиса. Допрашивавший Фостера капитан пытался выяснить, не уоббли ли он. Фостер упорно твердил, что он сезонный рабочий, ищущий заработка. Не имея улик против него, полицейские отпустили Фостера. Из Камлуиса Фостер уехал под вагоном поезда, направлявшегося в Ванкувер. Хотя в дороге полицейские трижды просматривали поезд в поисках уоббли и совали нос под вагоны, им так и не удалось обнаружить Фостера. Под вагоном, в скрюченном состоянии, Фостер проехал все 500 километров до Ванкувера. Прошло несколько недель, прежде чем исчезла боль пз мускулов после этой долгой и тяжелой поездки.

Лига, хотя и не стала массовой организацией, развила широкую пропагандистскую деятельность за единство рабочих действий в рамках АФТ. Программа нового движения была изложена в брошюре «Синдикализм», написанной Фостером в соавторстве с Ирлом Фордом, известным вожаком уоббли.

Эта книга создавалась в несколько необычных условиях. Ирл Форд летом служил в передвижном театре, хозяином которого являлся его двоюродный брат. Чтобы иметь возможность вместе с ним работать над книгой, Фостер нанялся подсобным рабочим в тот же театр и три месяца разъезжал с ним по городам и «весям» штата Иллинойс.

Любознательный Фостер с интересом знакомился с закулисной жизнью театра, наблюдал воздействие актерской игры на неприхотливого, но жадного до зрелищ провинциального зрителя. В те времена еще не было ни кино, ни радио и странствующий театр был чуть ли не единственным культурным развлечением для людей американской глубинки. Народ валом валил на представления, и двоюродный брат Форда делал полные сборы. Актеры уговаривали Фостера попробовать счастья на сцене. С его стройной фигурой, благородной осанкой можно было играть роли первых любовников или удачливых бизнесменов. Но Фостер со смехом отвечал на такие предложения: «Свою работу рабочего агитатора не променяю ни на какую другую».

Театр разъезжал по местам, известным под названием «кукурузного пояса». Фостер подробно расспрашивал фермеров и сельскохозяйственных рабочих этого края об условиях работы, заработках, об отношении к рабочему движению. Эти беседы нашли свое отражение в книге «Синдикализм».

В ней авторы в отличие от сторонников Де Леона высказывались в поддержку частичных требований рабочих, рекомендуя применение активных форм борьбы, включая захват фабрик, порчу оборудования и товаров, с тем чтобы вырвать у капиталистов более существенные уступки. В качестве крайней и наиболее действенной формы борьбы идеологи Лиги выдвигали лозунг генеральной забастовки, которая должна была в конечном счете свергнуть капиталистический строй.

Фостер и Форд призывали рабочих бойкотировать выборы, резко критиковали деятельность Социалистической партии и других политических организаций рабочего класса за чрезмерное, по их мнению, увлечение политической борьбой. Авторы обращали внимание на необходимость вовлечения в профсоюзы неорганизованных рабочих, требовали снижения весьма высоких в АФТ профсоюзных и вступительных взносов, слияния индустриальных и цеховых организаций.

В целом платформа лиги, изложенная Фостером и Фордом, была выдержана в духе анархо-синдикализма, или, по их выражению, «практического анархизма». Эта платформа перекликалась с линией, осуществлявшейся синдикалистскими руководителями французской Всеобщей конфедерации труда и английской Индустриальной синдикалистской лиги, возглавляемой видным деятелем рабочего движения Томом Манном, который совершил в 1913 году пропагандистское турне по Соединенным Штатам, выступая в поддержку его американских единомышленников.

Члены лиги и лично Фостер участвовали в целой серии крупных забастовок, из которых, пожалуй, самой значительной была забастовка железнодорожников с центром в Чикаго, охватившая 35 тысяч рабочих — членов девяти профсоюзов. Забастовка с перерывами продолжалась около четырех лет — с 30 сентября 1911 по 28 июня 1915 года. Ее поддержали в основном малоквалифицированные и неквалифицированные рабочие. Железнодорожная компания Гарримана, против которой боролись рабочие, пыталась сломить их, применяя в широком масштабе всякого рода штрейкбрехеров, провокаторов, громил и, разумеется, полицейских. Агенты компаний пытались убить руководителя забастовки Карла Пирсона, который, защищаясь, застрелил одного из нападавших на него наемников. Пирсона арестовали и судили. Ему угрожала смертная казнь или пожизненное заключение.

Пирсона поддержала лига. Фостер много сделал для того, чтобы мобилизовать общественное мнение в защиту Пирсона, и суд был вынужден его оправдать. Хотя забастовка закончилась поражением рабочих, она принесла столь крупные убытки железнодорожной компании, что последняя предпочитала впредь рабочие конфликты решать мирным путем, делая второстепенные уступки и всякого рода поблажки реформистским лидерам АФТ.

Наряду с этим американские власти, действуя в угоду капиталистам, стремились наиболее активных деятелей рабочего движения упрятать на долгий срок в тюрьму или лишить жизни, разумеется, если возможно, «на законном основании» через суд, а если этого не удавалось добиться, то выстрелом в спину из-за угла. Руководители АФТ таким жертвам капиталистического террора не только не оказывали помощи, но часто своими «добрыми» советами способствовали их осуждению. Во всех таких случаях Фостер и его единомышленники вставали на защиту преследуемых рабочих-активистов.

В 1911 году во время забастовки строительных рабочих в Калифорнии полиция арестовала четырех профсоюзных активистов — братьев Джеймса и Джона Макнамару, Матта Шмидта и Дэйвида Каплана, обвинив их в организации взрыва здания реакционной газеты «Лос-Анджелес тайме». Это была явная провокация. Тем не менее адвокаты Американской федерации труда, защищавшие арестованных, уговорили их признать на суде свою вину, что якобы должно было спасти от привлечения к суду других активистов. Подсудимые, хотя не чувствовали за собой никакой вины, решили принести себя в жертву ради товарищей. В результате Джеймс Макнамара и Матт Шмидт были приговорены к пожизненному заключению, а Джон Макнамара и Дэйвид Каплан получили по 10 лет тюрьмы каждый. После суда руководство АФТ повернулось к ним спиной, более того, профсоюзные боссы упрекали осужденных в том, что они «признались», хотя именно этого требовали от них адвокаты АФТ.

Фостер был одним из тех, кто с первого дня встал на защиту этих жертв буржуазной Фемиды. Джон Макнамара и Каплан просидели в тюрьме весь свой срок — десять лет. Что же касается Джеймса Макнамары и Шмидта, то они томились за решеткой почти три десятилетия. Шмидт был выпущен из тюрьмы только в 1939 году, Джеймс так и умер в тюрьме на 29-м году заключения. В тюрьме он много читал, занимался самообразованием, вступил в Коммунистическую партию Соединенных Штатов. Все эти долгие годы Фостер боролся за освобождение узников, поддерживал с ними тесную связь, много раз навещал их в тюрьме.

С такой же заботой относился Фостер и к двум другим пожизненным узникам американского капитала — Тому Муни, его товарищу по лиге, и Уоррену Биллингсу, ложно обвиненным в том, что якобы они взорвали бомбу во время милитаристского парада в Сан-Франциско 22 июля 1916 года, в результате чего 9 человек было убито и 40 ранено. Муни и Биллингс были присуждены к смертной казни, и, хотя все свидетели обвинения вскоре признали свои показания ложными, узники не обрели свободы. Им смертный приговор был заменен пожизненным заключением.

На протяжении многих десятилетий рабочие, прогрессивная общественность США и других стран требовали освобождения этих жертв классовой ненависти американской буржуазии. Фостер все эти годы писал им, посещал их, выступал на митингах и в печати в их защиту. Оба узника обрели свободу лишь в 1939 году. Они провели в заключении, будучи невиновными, 22 года каждый.

Правящие круги Соединенных Штатов превозносили американскую буржуазную демократию как высший образец социальной и правовой справедливости. Суд в США считается учреждением, независимым от законодательной и исполнительной власти. Виновность обвиняемого устанавливают присяжные. Подсудимый имеет право на защиту. Суд гласный. И все же это суд, защищающий интересы эксплуататоров, суд пристрастный, суд классовый. Об этом свидетельствуют сотни, тысячи процессов против рабочих деятелей и активистов, осужденных на основе показаний провокаторов, ложных свидетелей, полицейских агентов на длительные сроки тюремного заключения или на смерть, как то было с жертвами хеймаркетской трагедии, со знаменитым поэтом-уоббли Джо Хиллом, казненным в 1915 году, с Сакко и Ванцетти, посаженными на электрический стул в 1927 году, с Юлиусом и Этель Розенбергами, которых постигла та же трагическая участь в 1950 году.

Фостер, сам преследуемый судами на протяжении всей жизни и неоднократно сидевший в тюрьме, неустанно разоблачал классовый характер американских судебных органов и боролся за освобождение и реабилитацию политических заключенных.

Столь же решительно и последовательно Фостер выступал против расовой дискриминации, за полное равноправие негров с белыми, за привлечение негров в профсоюзы, против антинегритянского террора, с помощью которого правящие круги США стремились расколоть и ослабить рабочее движение. Не случайно преследование негров в США принимало особенно широкие размеры в периоды подъема рабочего движения.

Перу Фостера принадлежит капитальный труд в 800 страниц «Негритянский народ в истории Америки», вышедший в свет в 1954 году. Фостер отмечает, что в годы, предшествовавшие мировой войне, в Соединенных Штатах господствовал суд Линча. С 1900 по 1914 год, пишет он, ни больше ни меньше как 1079 негров были зверски убиты вооруженными бандами расистов. Негров вешали, сжигали на кострах, расстреливали, рубили на куски, волокли по дорогам, привязав к автомобилям. Расисты изобретали для негров самые страшные пытки. Никто из расистов ни разу не был наказан за чудовищные злодеяния. Как правило, линчевания совершались с ведома и согласия, а иногда даже при непосредственном участии местных властей и бизнесменов.

В большинстве случаев суды Линча происходили в глухих провинциальных местечках, в то время как сценой расовых погромов являлись обычно более или менее крупные города. Расовые погромы в городах часто вспыхивали на почве найма на работу, жилищного вопроса, пользования парками и скамейками в них, столкновений между организованными группами белых и негров и по многим другим поводам и были направлены против негритянского населения в целом.

Наряду с погромами и линчеванием южные реакционеры, подчеркивает Фостер, всегда использовали методы индивидуального террора для устрашения негров. Уверенные в своей полной безнаказанности, вооруженные белые стреляли в беззащитных негров за каждый пустяк, за все, что хоть в малейшей степени могло задеть в белых их чувство «расового превосходства» над черными. В результате таких «индивидуальных» расправ негров было убито гораздо больше, чем при всех погромах и линчеваниях, вместе взятых. Американские предания рассказывают много страшного о бандитах Запада, но даже их «подвиги» не идут ни в какое сравнение с кровавыми злодеяниями белых гангстеров, которые в открытую разбойничали и поныне разбойничают на больших и проселочных дорогах американского «солнечного Юга».

Следует отметить, что политика расовой дискриминации и ненависти к неграм, проводившаяся правящими кругами Соединенных Штатов, находила поддержку среди правых лидеров как социалистического движения, так и АФТ. Виктор Бергер, один из правых лидеров Социалистической партии, писал в 1902 году: «Не может быть никаких сомнений в том, что негры и мулаты являются низшей расой». В том же году на запрос Международного социалистического бюро об отношении Социалистической партии к судам Линча руководство этой партии официально ответило, что «только ликвидация капиталистического строя и замена его социалистическим может создать условия, при которых люди, одержимые голодом, клептоманией, половыми извращениями и все прочие выродки, опасные для общества и ныне подлежащие суду Линча, больше не будут появляться на свет». В 1910 году съезд Социалистической партии принял резолюцию в духе белого шовинизма, требующую недопущения в США выходцев из Азии. В прениях по ней делегат съезда Э. Уинтерман заявил: «Мы изменили бы нашей социалистической агитации, если бы стали настаивать на том, что сначала надо ликвидировать расовую дискриминацию».

Фостер, возглавляя Синдикалистскую лигу Северной Америки, решительно осуждал расовую дискриминацию и все проявления белого шовинизма. Он был одним из первых американских рабочих лидеров, занявших в этом вопросе совершенно четкую и ясную позицию.

И все же, несмотря на многие положительные черты в ее деятельности, лига просуществовала всего два года. Ее возникновение отражало кризисное состояние рабочего движения Соединенных Штатов, что нашло свое выражение, в частности, в фактическом расколе Социалистической партии в 1912 году, когда очередной партийный съезд осудил использование насильственных действий и исключил из партии их сторонников во главе с Большим Биллом — Хейвудом. В этих условиях наиболее сознательные и революционно настроенные деятели рабочего движения стремились выработать тактику и стратегию, которая привела бы рабочий класс к победе над капитализмом. Однако практицизм, слабая теоретическая подготовка, неумение правильно применять марксистское учение к американской действительности заводили этих деятелей в тупики анархо-синдикализма, мешали им освободиться от веры в магическую власть насилия.

Хотя члены лиги активно участвовали во многих забастовках и их авторитет был достаточно высок среди активистов профсоюзного движения, в особенности в западных штатах, хотя во многих профсоюзах они избирались в руководящие органы, в целом их деятельность не смогла коренным образом изменить сложившееся к тому времени соотношение сил в рабочем движении и подорвать преобладающее в АФТ влияние Гомперса и его сторонников.

Число членов лиги достигло всего лишь 2 тысяч, они контролировали профсоюзы с членством не более 50 тысяч человек. По сравнению с 2 миллионами членов в АФТ это было совсем немного.

Два года спустя после основания лиги Фостер и другие ее руководители пришли к выводу, что их организации грозила участь превратиться в еще одну сектантскую группировку в рабочем движении, мешающую его консолидации. В 1914 году Синдикалистская лига Северной Америки прекратила свое существование.

Несмотря на свою короткую жизнь и свои недостатки, лига занимает достойное место в истории американского революционного движения. Ее значение, писал Фостер уже будучи одним из руководителей компартии, заключается в том, что это была первая организация революционных рабочих, которая стремилась вырвать руководство профсоюзов из рук реакционных руководителей. Лига означала шаг вперед по сравнению с идеей параллельных профсоюзов, преобладавшей тогда среди деятелей левого крыла американского рабочего движения. Лига предприняла серьезную попытку разрушить эту парализующую идею, она задалась целью покончить с отрывом революционных рабочих от массовых профсоюзов, нанесла удар в самое сердце разрушительной болезни, имя которой — сектантство.