Фостер

АМЕРИКАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ

Американские атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, явились предвестницами вскоре наступившей новой, тревожной эпохи, вошедшей в историю под названием «холодной войны). О ее пришествии возвестил старый трубадур антикоммунизма Уинстон Черчилль в речи в Фултоне (США) 5 марта 1946 года. Роль главных исполнителей взяли на себя правящие круги Соединенных Штатов.

«Холодная война» на долгие годы отравила международную атмосферу семенами недоверия, подозрительности, враждебности. Ее поборники пытались «заморозить» отношения между социалистическими и капиталистическими странами, окружить социалистический мир частоколом военных баз, агрессивных пактов, союзов, объединений. Они стремились похоронить такие понятия, как международное сотрудничество, мирное сосуществование, мирное экономическое соревнование различных социальных систем, развитие торговых, культурных и научных связей между государствами.

Для вдохновителей такого характера взаимоотношений само слово «мир» стало синонимом государственного преступления. Они хотели превратить «холодную войну» в «горячую», чтобы стереть раз и навсегда с лица земли ненавистный для них Советский Союз, начисто перечеркнув его великий вклад в освобождение человечества от угрозы фашистского порабощения. И хотя в этом главном они потерпели поражение, им все же удалось наполнить годы «холодной войны» многими «локальными» войнами и конфликтами, бесчисленными кризисными ситуациями, тревожными моментами, они неоднократно ставили человечество на грань атомной катастрофы.

Если в сфере внешних сношений подобная политика была направлена своим острием против социалистического содружества наций, то в сфере внутриполитической она преследовала задачу искоренения «внутреннего» врага, в первую очередь компартии и других подлинно демократических, антифашистских движений. Принадлежность к ним квалифицировалась рыцарями «холодной войны» как предательство, а предателям полагалось самое суровое наказание — лишение всех прав, тюрьма, эшафот.

С наступлением «холодной войны» в США началось систематическое преследование коммунистов и других прогрессивных деятелей, друзей Советского Союза, сторонников демократических свобод, профсоюзных и негритянских активистов, писателей, артистов кино и театра, художников, известных своими антифашистскими симпатиями. Это была настоящая «охота за ведьмами». Ее возглавлял кумир реакции, глава комиссии по расследованию антиамериканской деятельности сенатор Джозеф Маккарти, за спиной которого стояла зловещая фигура начальника охранки Эдгара Гувера и воротил из военно-промышленного комплекса.

Механика преследования была предельно простой. Жертву вызывали в комиссию Маккарти для дачи показаний и требовали признания в принадлежности к компартии, выдачи известных ей коммунистов. В случае отказа давать показания «нарушитель» немедленно приговаривался «за неуважение к конгрессу» к тюремному заключению, провозглашался «коммунистическим агентом», включался в черный список подрывных элементов, что влекло за собой лишение работы и возможности дальнейшего заработка.

Одной из первых жертв стал генеральный секретарь компартии Юджин Деннис: в июне 1947 года комиссия Маккарти присудила его за отказ дать показания к тюремному заключению сроком на 1 год и к штрафу в тысячу долларов. 27 марта 1950 года Верховный суд США утвердил этот позорный приговор.

Комиссия Маккарти широко использовала в качестве свидетелей всякого рода шпиков, осведомителей, предателей, ренегатов, полицейских агентов, которые давали заведомо ложные показания, служившие основой для преследования людей, единственным преступлением которых являлся их антифашизм, дружеское отношение к Советскому Союзу или принадлежность к компартии.

Печать и радио, освещая заседания комиссии Маккарти, пытались создать впечатление о существовании в стране зловещего заговора, нити которого тянутся к Москве. Одновременно с травлей сторонников мира и международного сотрудничества внутри страны поджигатели войны потрясали атомными и водородными бомбами, угрожая стереть с лица земли Советский Союз и страны народной демократии. Некоторые из этих ястребов сами становились жертвами собственной антикоммунистической истерии, страха и паники. Джеймс Форрестол, военный министр Соединенных Штатов, сошел на этой почве с ума, выбросившись с 16-го этажа больницы, где находился на излечении.

Создав в стране при содействии инквизитора Маккарти обстановку террора и запугивания, американская реакция приступила к расправе над компартией. 20 июля 1949 года агенты ФБР арестовали 12 членов высшего органа Американской компартии Национального совета во главе с Уильямом З. Фостером и Юджином Деннисом. Среди арестованных был и руководитель партийной организации в штате Огайо, нынешний генеральный секретарь КП США Гэс Холл. В тот же день они были доставлены в суд, где Большое федеральное жюри, своего рода трибунал по особо важным государственным преступлениям, предъявило им обвинение в заговоре с целью насильственного свержения правительства США.

Характерно, что Большое жюри обвинило арестованных, в частности, в том, что они в 1945 году ликвидировали браудеровскую Коммунистическую политическую ассоциацию и воссоздали компартию. Обвинительный акт указывал, что руководители компартии якобы вступили в заговор с целью свергнуть правительство путем организации политической партии, руководствующейся принципами марксизма-ленинизма; опубликования и распространения «книг, статей, журналов и газет, проповедующих принципы марксизма-ленинизма»; устройства «школ и курсов для изучения принципов марксизма-ленинизма, где проповедовались и отстаивались бы обязательность и необходимость свержения и уничтожения правительства Соединенных Штатов путем применения силы и насилия».

Обвинительный акт не выдерживал никакой критики даже с точки зрения действующих в Соединенных Штатах законов. Ни один из обвинительных пунктов не являлся их нарушением. Что касается обвинения в заговоре, то, не будучи конкретизированным — без указания места и даты возникновения заговора и даты намеченного переворота, — оно повисало в воздухе и не могло служить основанием для осуждения руководителей компартии.

Как и следовало ожидать, никто из обвиняемых не признал себя виновным. Они были взяты под стражу, по вскоре освобождены до суда под большой залог. Началась длительная юридическая битва в защиту обвиняемых.

Фостер, которому тогда исполнилось 67 лет, был тяжело болен, врачи запретили ему заниматься активной работой, выступать. Тем не менее он вместе с другими руководителями партии энергично готовился к предстоящему судебному процессу, участвуя в выработке документов, опровергающих нелепые и провокационные обвинения, выдвинутые Большим жюри.

17 января 1949 года в помещении федерального суда на Фоли-сквер в Нью-Йорке начался процесс над 12 руководителями компартии. Фостер, будучи прикованным к постели сердечным недугом, не присутствовал на процессе. Суд назначил своих врачей для освидетельствования Фостера. Судебная экспертиза подтвердила, что он по состоянию здоровья не может присутствовать на процессе. Суду не оставалось ничего другого, как выделить дело Фостера и отложить его рассмотрение до выздоровления обвиняемого, за которым учреждался строгий полицейский надзор.

Между тем Фостер представил суду документ «В защиту коммунистической партии и ее обвиняемых лидеров», в котором убедительно опровергал клеветнические измышления обвинительного акта.

В этом документе Фостер отрицал, что компартия занимается или занималась когда-либо в прошлом заговорщической деятельностью, и одновременно защищал ее право на пропаганду идей марксизма-ленинизма. Если, писал Фостер суду, вы хотите наказать коммунистов за то, что они выступают за революционное преобразование общества, то вам следует привлечь к суду всех тех, кто распространяет произведения Томаса Пэйна, Томаса Джефферсона и Авраама Линкольна, открыто отстаивавших право народа на революцию.

«Когда общество делает большой шаг вперед, — объяснял суду Фостер, — связанный с коренными изменениями в его экономической системе и в правящих классах, это и есть революция. Таким образом, социализм, изменяющий систему производства и упраздняющий господство капиталистического класса, революционен».

Отвечая тем, кто обвинял социалистическую революцию в «жестокости» и «кровопролитии», Фостер напоминал, что «из многих революций в истории самыми жестокими были те. которые привели к установлению капитализма».

Фостер категорически опровергал обвинение Большого жюри, согласно которому американские коммунисты якобы действуют по «приказам из Москвы» и что якобы по «приказу извне» была распущена Коммунистическая политическая ассоциация — детище ликвидатора Браудера. Фостер напомнил суду о своем письме руководству компартии, в котором решительно возражал против предательской затеи Браудера.

С гордостью писал Фостер в своем заявлении суду о подлинном патриотизме американских коммунистов: «Мы, коммунисты, любим свою необъятную и красивую страну, мы любим свой великий народ, его замечательные достижения в промышленности, науке и демократии. Мы чтим также наше знамя, покрытое славой в двух революциях и недавней войне против Гитлера. Никто больше нас не предан Соединенным Штатам и их народу. Основной принцип всей коммунистической партии состоит в том, чтобы сделать нашу страну более свободной, счастливой и процветающей».

Не Москва порождает коммунизм, утверждал Фостер, а капитализм, свидетельством чему является тот факт, что сторонники социализма и коммунизма появились в Соединенных Штатах за много лет до того, как о них услышали в России.

Отметая наветы буржуазной пропаганды, Фостер заявлял, что Советский Союз никогда не пойдет войной на США, что он заинтересован, как и все прогрессивное человечество, во всеобщем мире. Что же касается компартии, то она считает одной из своих первостепенных задач бороться за права американских трудящихся, за повышение их жизненного уровня и за предотвращение новой мировой войны.

Документ, представленный Фостером суду, был опубликован отдельной брошюрой и широко распространен по всей стране. Мысли, изложенные в нем, были параллельно развиты Фостером в книге «Закат мирового капитализма», опубликованной в том же 1949 году в дни процесса на Фоли-сквер.

«Наши враги утверждают, — говорит Фостер в этой книге, — что мы, коммунисты, намереваемся свергнуть правительство Соединенных Штатов силой. Это наглая ложь, и они сами это знают. Глупо называть нашу программу программой насилия. Проявления насилия, имеющие место при демократическом движении народа к социализму, неизбежно исходят только от реакционных капиталистов, которые, как и всякий отживший свой век господствующий класс, пытаются помешать приходу нового общественного строя путем создания фашистских режимов и применения вооруженной силы против народных масс. Вот в чем, коротко говоря, заключается истина по вопросу о насилии в классовой борьбе. Другая истина, имеющая еще более важное значение, состоит в том, что ни в одной стране пробудившиеся народы не допустят, чтоб господствующий класс путем насилия преградил им путь к социализму. Как пе раз уже доказывала история, там, где их лишают возможности бороться демократическими методами, они будут сражаться. Гитлер мог бы рассказать кое-что о том, как поступают возмущенные демократические народы. У народа нельзя отнять права на революцию».

Фостер берет под обстрел излюбленного конька реакционной пропаганды — обвинение в адрес коммунистов в том, что они являются «иностранными агентами». Эти обвинения капиталисты перепевали на разные лады на протяжении десятилетий, надеясь восстановить против коммунистов политически неграмотных людей. «Как и все коммунисты, — гневно пишет Фостер, — я отвергаю это лживое обвинение. Нет организации, более преданной интересам рабочих и всего американского народа, чем коммунистическая партия. Как я уже указывал, вся история коммунистической партии является историей непрерывной борьбы за интересы рабочих, негритянского народа и всей нации. Требуя установления в Соединенных Штатах социалистического строя, наша партия выражает высшие интересы подавляющего большинства американского народа… Поэтому обвинения в том, что мы якобы являемся «иностранными агентами», вызывает у меня лишь презрение, тем более что они исходят от реакционеров, которые живут эксплуатацией американского народа и основным принципом которых является распродажа достояния нации ради собственных узкоклассовых интересов».

Мужественная защита компартии, которую проводил тяжело больной Фостер, находясь под неусыпным наблюдением полиции, и борьба против вздорных обвинений, которую вели его товарищи — члены Национального комитета, брошенные на скамью подсудимых, — привлекала внимание прогрессивной общественности всего мира, требовавшей прекращения позорного судилища на Фоли-сквер. Но американские поборники «холодной войны» ожидали от суда примерного наказания руководителей компартии, и судья Медина, крупный делец и верный слуга своих господ, не делал секрета из того, что он с «честью» выполнит порученную ему миссию…

Процесс проходил в условиях невиданного даже для США давления на обвиняемых и их защиту. Печать ежедневно сообщала все новые и новые «разоблачения» о кознях «красных», требуя над ними суровой расправы. Судебное здание на Фоли-сквер было окружено сотнями полицейских и агентов ФБР. Суд заседал в небольшом и тесном помещении, вмещавшем всего лишь несколько десятков человек. В зал пускали только реакционных журналистов и полицейских. Власти боялись даже на пушечный выстрел подпустить к зданию суда трудящихся.

Обвинение выставило 13 свидетелей, которые должны были подтвердить обоснованность инкриминируемых подсудимым преступлений. Кто же они, свидетели обвинения? Четверо, сообщает знаменитый английский юрист Д. Н. Притт, были ренегаты, ранее состоявшие в коммунистической партии. Семеро других — политические осведомители, а двое работали специальными агентами ФБР. Один из ренегатов уже был до этого платным профессиональным антикоммунистическим свидетелем. Свидетель из числа подосланных в коммунистическую партию во время перекрестного допроса признал, что он вовлек в нее родственника жены и двух двоюродных братьев, чтобы выдать их Федеральному бюро расследований. Другой свидетель обвинения признал, что он проделал то же самое со своим шурином, но, вместо того чтобы действительно вовлечь его в партию методом убеждения, он просто подделал его подпись на заявлении о вступлении.

Свидетель обвинения провокатор Харви Матусоу впоследствии отрекся от своих показаний, признав их ложными. В 1955 году он опубликовал книгу «Лжесвидетель», в которой описал свою деятельность осведомителя. После этого правительство не только не сочло нужным освободить пли реабилитировать многих людей, которые попали в тюрьму или потеряли работу в связи с показаниями Матусоу, признанными им теперь ложными, но, напротив, привлекло его самого к суду за дачу ложных показаний. Матусоу был признан виновным и приговорен к нескольким годам тюремного заключения. Таковы были свидетели обвинения, под стать им были и судьи.

Медина вел себя во время процесса на Фоли-сквер вызывающе, грубо, пристрастно. В нарушение американских процессуальных норм он прерывал защитников и свидетелей защиты, угрожал им, обрывал выступления обвиняемых, изгонял их из зала суда. Так, Генри Уинстон и Гэс Холл были удалены Мединой из зала суда на все время процесса.

Что касается присяжных заседателей, то они не скрывали своей враждебности к обвиняемым, что превратило суд на Фоли-сквер в фарс.

Девять долгих месяцев длилась судебная расправа над коммунистами. Наконец 14 октября 1949 года присяжные признали всех подсудимых виновными, а неделю спустя судья Медина объявил им приговор: десять человек были приговорены к тюремному заключению сроком на пять лет и к штрафу в 10 тысяч долларов каждый. Роберт Томсон, геройски сражавшийся на полях второй мировой войны и отмеченный высокими военными наградами, был приговорен «всего лишь» к трем годам тюрьмы и уплате тех же 10 тысяч долларов. Одновременно с этим Медина приговорил адвокатов осужденных (их всего было пять) за «неуважение» к суду к тюремному заключению сроком от тридцати дней до шести месяцев. Такой же дополнительный срок получил генеральный секретарь партии Юджин Денпис, выступавший в роли своего собственного защитника.

Этот возмутительный приговор Медины был подтвержден апелляционным судом, а в июне 1951 года — Верховным судом США. 2 июля того же года семеро из одиннадцати осужденных были заключены в тюрьму. Четверо, в их числе Гэс Холл, ушли в подполье. Несколько месяцев спустя Гэс Холл был арестован агентами американской охранки в Мексике и тайно доставлен в США, где ему было прибавлено еще три года к прежнему пятилетнему сроку. Вскоре шпики выследили и других осужденных. Наконец, все руководители компартии оказались в тюрьме. Все, за исключением Фостера.

Не успел закончиться процесс двенадцати, как американские власти арестовали и бросили на скамью подсудимых 13 новых членов Национального комитета компартии, избранных вместо ранее осужденных. Их также приговорили к длительным срокам тюремного заключения.

Параллельно по всей стране проводились процессы над руководителями местных организаций компартии, активистами, антифашистскими деятелями культуры, борцами за мир. Многие из них получили длительные тюремные сроки. Среди осужденных были женщины преклонного возраста, инвалиды, старики. Их арестовывали вооруженные до зубов полицейские. Эти «стражи порядка» врывались в частные квартиры, больницы, конторы, сопровождаемые корреспондентами. Арестованных волокли в суд, который назначал непомерно высокий залог для выпуска их на поруки. Людей, предоставлявших деньги в залог, в свою очередь, подвергали преследованиям за симпатии к коммунизму, так же как и адвокатов обвиняемых. Коммунистов, не являвшихся гражданами США, высылали из страны, а американских граждан иностранного происхождения лишали гражданства и выдворяли за границу.

В результате целой серии законодательных актов (в августе 1954 года был принят закон Хэмфри — Батлера, фактически запрещавший компартию) и правительственных распоряжений коммунисты были превращены в своего рода изгоев, граждан второго сорта, лишенных многих элементарных прав. Помимо прочих форм дискриминации, писал Фостер о тех годах, американским коммунистам было запрещено работать во многих отраслях промышленности и в государственном аппарате; им было запрещено служить в вооруженных силах; они пе имели права преподавать в школах; закон запрещал им работать на руководящих постах в признанных профсоюзах; они теряли право быть избранными в правительственные органы или работать в них; им не выдавали паспортов для выезда за границу; они испытывали трудности в обеспечении себя жильем, и в школах их дети подвергались дискриминации; в судах их права грубо попирались, и правительство, чтобы осудить их, бесстыдно использовало тщательно разработанную систему доносчиков и провокаторов в масштабах, невиданных ранее в американской истории.

Но даже в этой обстановке небывалых в истории Соединенных Штатов преследований инакомыслящих борьба за мир и международную разрядку продолжалась. Находились мужественные американцы, верные демократическим традициям своей родины, открыто и энергично требовавшие положить конец «холодной войне», отказаться от угрозы применения термоядерного оружия.

Так, в марте 1949 года в Нью-Йорке состоялся конгресс деятелей науки и культуры США в защиту мира. В нем приняло участие 2823 делегата из 22 штатов, в том числе представители 80 университетов, колледжей и институтов. В 1950 году под Стокгольмским воззванием в защиту мира и против угрозы термоядерной войны были собраны сотни тысяч подписей американцев всех возрастов и профессий.

Американская компартия, несмотря на жесточайшие преследования, на заключение в тюрьму ее многих руководителей и активистов, продолжала существовать и бороться за великие идеалы мира, демократии и социального прогресса. И теперь, как и прежде, сквозь вой и улюлюканье буржуазной прессы прорывался мужественный голос испытанного борца Уильяма З. Фостера, которого не могли заставить замолчать ни полицейские угрозы, давление, ни тяжелый недуг, державший его прикованным к постели. «Мы, коммунисты, — заявлял Фостер в статье, опубликованной в февральском выпуске 1956 года партийного журнала «Политикл аффэрс», — неустанные защитники мира и непоколебимые противники войны. Это происходит потому, что в противоположность капиталистам нам не нужна война для достижения нашей цели. Мы против войны, так как она привела бы к бесцельному и жестокому уничтожению миллионов трудящихся и к пагубному разорению городов и промышленности всего мира».

Фостер указывал, что борьбу компартии за сохранение мира во всем мире поддерживали рабочий класс, негритянский народ и другие демократические силы Соединенных Штатов. Хотя они в значительной степени были сбиты с толку империалистической пропагандой, пытавшейся отрицать роль Советского Союза как миролюбивой силы, но тем не менее решительно выступали против войны. Они находили различные пути для выражения своей воли к миру, в том числе оказывали сильное противодействие применению атомных бомб во время войны в Корее, введению всеобщего военного обучения, профашистским эксцессам маккартистов и т. д.

В эти суровые для его родной коммунистической партии годы Фостер не только часто выступал в периодической печати со статьями. Он написал ряд фундаментальных трудов по истории рабочего и коммунистического движения в США и в мире.

В 1951 году выходит в свет его история Американского континента от древнейших времен до наших дней. Это большая работа в 900 страниц, скромно озаглавленная «Очерк политической истории Америки», в которой впервые дается с марксистских позиций оценка развития Соединенных Штатов, Канады и стран Латинской Америки в их взаимосвязи. Книга Фостера, написанная с блеском, основывается на большом круге источников, раскрывает ведущую роль народных масс в истории западного полушария. Многие страницы книги посвящены борьбе прогрессивных сил против расизма, колониализма, империализма, деятельности компартий и классовых профсоюзов стран Америки.

Годом позже выходит другая капитальная работа Фостера, «История Коммунистической партии Соединенных Штатов», объемом в 600 страниц. «История» — до сих пор единственное правдивое исследование на данную тему, написанное не просто марксистом, но и активным участником, лидером коммунистического движения в Соединенных Штатах.

За ней следуют книги «Негритянский народ в истории Америки» (1954), «История трех Интернационалов» (1955) и, наконец, «Очерки мирового профсоюзного движения», которые вышли к 75-летию Фостера в 1956 году.

Это целая библиотека! Создание и издание этих книг, автор которых был не только больным, но и весьма преклонного возраста человеком, писавшим в условиях травли и преследования со стороны властей, нельзя назвать иначе как выдающимся подвигом.

75-летие Фостера совпало со спадом мутной маккартистской волны в Соединенных Штатах. Война в Корее закончилась. В 1955 году в Женеве были заключены известные соглашения по Индокитаю. Наметилось некоторое потепление в международной обстановке. Казалось, теперь Фостер мог несколько ослабить рабочий ритм своей жизни и отдохнуть. Но старого борца ожидали новые испытания.

В 1956 году Фостер был сражен инсультом. Осложнилась старая сердечная болезнь. Врачи стали опасаться за его жизнь. Рабочий лидер стал ходатайствовать о разрешении выехать в Советский Союз на лечение, но власти ему в этом отказали. Он все еще находился под судом и следствием, ему все еще угрожал процесс и заключение в тюрьму…

Между тем положение в руководстве Компартии США осложнилось. Воспользовавшись болезнью Фостера и отсутствием ведущих руководителей, в том число генерального секретаря Юджина Денниса, отбывавших тюремное заключение, в партии подняли голову правые ревизионисты, которым удалось установить контроль над партийным органом — газетой «Дейли уоркер» и некоторыми местными парторганизациями.

Чего же добивались эти отступники? Того же, чего в свое время не смог добиться Браудер и его сообщники, — ликвидировать партию. Их лидер Гейтс утверждал, что классовая борьба в США затухает, что революционное рабочее движение сходит на нет, что американские рабочие не желают социализма, а раз так, то отпадает необходимость и в компартии. Ее, дескать, следует распустить, заменив надпартийной ассоциацией политических действий.

На этом ликвидаторы 50-х годов не остановились. Они решили пойти дальше своего идейного предшественника Браудера, открыто перешли на антисоветские позиции, отказались от верности принципам пролетарского интернационализма, встав на сторону венгерских контрреволюционеров, поднявших мятеж в конце 1956 года. Их действия как нельзя лучше отвечали интересам правящих кругов США. Не достигнув своей цели — сломить партию путем террора и жесточайших преследований, — эти круги надеялись теперь разложить ее изнутри.

Фостер не мог безучастно наблюдать за действиями противника, уже считавшего себя чуть ли не победителем. Несмотря на крайне тяжелое состояние здоровья и строжайший запрет врачей заниматься политикой, Фостер, как и в прежние времена, включается в борьбу с ликвидаторами. Он диктует статьи, собирает здоровые силы партии, пишет письма, встречается с единомышленниками, спорит, полемизирует, убеждает. Его поддерживают Юджин Деннис и другие партийные руководители, вышедшие к тому времени из заключения. Он все еще находится под домашним арестом, этим думали воспользоваться ликвидаторы для развала партии.

В феврале 1957 года в Нью-Йорке открывается XVI съезд КП США. Буржуазная печать заранее ликует. На съезде произойдет «бунт против Москвы», предрекает она. Но ее прогнозы не оправдываются. Собрав, можно сказать, все свои физические и духовные силы, преодолевая тяжелый недуг, Фостер присутствует на съезде, принимает в нем непосредственное участие. Правда, свое основное выступление он не смог произнести с трибуны. Написанный им текст зачитывается делегатам съезда. Фостер призывал партию отвергнуть домогательства ликвидаторов, подтвердить свою верность принципам марксизма-ленинизма. «Правый уклон, — заявил Фостер делегатам съезда, — как и в прошлом уклоны, связанные с именами Ловстона и Браудера, выражается в определенной переоценке силы американского империализма, в сознательном замалчивании влияния общего кризиса мирового капитализма на США. С точки зрения правых фактически исключена возможность серьезного экономического кризиса в США».

Вместе с тем Фостер критиковал и «левых» сектантов, стремившихся навязать партии экстремистские лозунги.

Выступление Фостера на съезде, как всегда, было проникнуто глубокой верой в историческую миссию рабочего класса, продолжавшего бороться за улучшение своего положения, за свои права, решительно выступая против капиталистической эксплуатации.

Жизнь подтверждала истинность основных положений марксизма-ленинизма: классовая борьба не только не затухала в США, но принимала все более острые формы. В 1949–1963 годах в стачках участвовало 13 миллионов 600 тысяч американских рабочих.

В 1952 году успешно бастовали в течение 60 дней за повышение заработной платы 665 тысяч сталелитейщиков, которых впервые повел в бой 30 лет тому назад Уильям З. Фостер, В тем же году бастовали 375 тысяч горняков, 90 тысяч рабочих нефтеперегонных заводов, 75 тысяч плотников, 70 тысяч связистов и десятки тысяч рабочих других профессий. В США тогда насчитывалось около 2 миллионов безработных, а прибыли монополий исчислялись в 38,3 миллиарда долларов. Так обстояло дело в действительности с «затуханием» классовой борьбы в США, таково было подлинное лицо американского «народного капитализма», превозносимого до небес ликвидаторами типа Гейтса.

Участие Фостера в XVI съезде компартии было серьезным ударом по ликвидаторам. Съезд не поддержал их. Большинство делегатов решительно высказалось за сохранение компартии, за верность принципам марксизма-ленинизма.

Основная политическая резолюция — «Американский путь к социализму», принятая съездом, выдвинула положение о мирном, демократическом и конституционном пути к социализму в Соединенных Штатах. В резолюции, в частности, указывалось: нельзя утверждать, что социализм — явление неамериканское, точно так же как нельзя сказать, что капитализм — явление специфически американское. Капитализм и социализм — общественные системы, возникающие в результате эволюции общества и его борьбы за дальнейший прогресс. Капитализм в США ввиду его особых черт и исторических условий развития привел к сравнительно высокому жизненному уровню для значительного числа людей. Но он привел также к экономическим кризисам, к войнам, к колониальной эксплуатации, к угнетению, безработице, необеспеченности, преступности, социальной деградации и дискриминации. На всех этапах истории США народ был вынужден бороться за свой жизненный уровень и за свои демократические свободы против привилегированных и реакционных сил.

Съезд избрал Фостера почетным председателем партии.

Но Гейтс и его приспешники и после съезда продолжали гнуть свою линию, используя в качестве трибуны партийные органы печати, находившиеся под их контролем.

Несмотря на подорванное здоровье, Фостер неусыпно следил за предательской деятельностью правых, аргументированно и последовательно подвергая ее критическому разбору в многочисленных статьях, выходивших из-под его пера в эти трудные для Американской компартии годы.

В статье «Кризис компартии США и пути его преодоления», опубликованной в двух номерах журнала «Политикл афферс» в конце 1957 — начале 1958 года, Фостер обвинил ревизионистов в том, что они развернули активную кампанию с целью опорочить прошлое, настоящее и будущее коммунистической партии. Ревизионисты рассчитывали поколебать веру коммунистов в свою партию и таким образом создать условия для ее ликвидации.

Фостер призывал противников ревизионизма укреплять коммунистическую партию, строить ее на испытанных принципах марксизма-ленинизма, воодушевлять ее духом боевой политики, исходящей из перспективы усиления классовой борьбы в Соединенных Штатах.

Эта статья Фостера сыграла важную роль в борьбе американских коммунистов против ревизионистов-ликвидаторов.

В феврале 1958 года очередной пленум Национального комитета компартии вновь осудил предательские действия группы Гейтса и исключил ее участников из партийных рядов. Так бесславно закончилась еще одна попытка врагов коммунизма расправиться с партией, продолжавшей свою неустанную борьбу за великие идеи мира и социализма.

Годы болезни, многолетняя сложная работа истощили организм Фостера, но сознание его, как и прежде, было ясным, дух молодым, стремление к труду казалось неистощимым. Как бы плохо ни чувствовал себя, Фостер не расставался с книгой, газетой, пишущей машинкой, не терял связи с товарищами по партии, внимательно следил за внутренними и международными событиями.

В декабре 1959 года состоялся XVII съезд компартии, который подтвердил изгнание из ее рядов Гейтса и других предателей. На съезде было избрано новое партийное руководство. По предложению Фостера Юджин Деннис (умер в 1961 году) был избран председателем Национального комитета КПА, а Гэс Холл — видный деятель коммунистического и рабочего движения США, стойкий ленинец — Генеральным секретарем. Фостер был переизбран почетным председателем партии.

В 1960 году внимание Фостера привлекла статья четырех советских историков о войне за независимость испанских колоний Америки в 1810–1825 годах, опубликованная в журнале «Вопросы истории» и перепечатанная на испанском языке в теоретическом органе кубинских коммунистов «Фундаментос». Фостер положительно оц°нил эту статью в пространной заметке на страницах теоретического органа компартии «Политики афферс». Он много лет интересовался историей стран Латинской Америки, движением, судьбами революционного процесса на землях к югу от Рио-Браво. Он решительно разоблачал империалистическую «политику канонерок» — вооруженных интервенций, осуществлявшуюся правящими верхами США на протяжении десятилетий в карийском районе, проникновение американских монополий в экономику Латиноамериканских стран. Фостер неустанно выступал в защиту кубинского, мексиканского, гватемальского, пуэрториканского народов, свобода которых неоднократно попиралась американскими империалистами и их наемниками.

Марксистский анализ латиноамериканской действительности позволил Фостеру предсказать неминуемый поворот этого субконтинента в сторону социализма, о чем возвестила победа кубинской революции в 1959 году. За восемь лет до этого исторического события Фостер, заканчивая свою книгу «Очерк политической истории Америки», пророчески писал: «В американских странах может быстро возникнуть благоприятная обстановка для подлинного движения рабочих и их союзников к социализму. Латинская Америка находится накануне взрыва, и в недалеком будущем там можно ожидать широкого развертывания массового революционного процесса». Кубинская революция и последовавшие за ней события в других странах Латинской Америки подтвердили этот научно обоснованный прогноз Фостера.

За эти годы здоровье Фостера заметно ухудшилось. Он нуждался в квалифицированном лечении и покое. В условиях Соединенных Штатов ни того, ни другого ему нельзя было обеспечить. Его неоднократно приглашали различные организации приехать на лечение и отдых в Советский Союз. Но американские власти все еще вели войну с 80-летним коммунистом, надеясь упрятать его за решетку. Госдепартамент систематически отказывал ему в выдаче иностранного паспорта.

Наконец в январе 1961 года Фостер получил разрешение американских властей выехать в Советский Союз по приглашению Всесоюзного общества терапевтов. И вот он вновь в Москве, которую впервые посетил 40 лет тому назад. По требованию врачей Фостера помещают в больницу, после инсульта его правая рука не действовала. Он хотел лечиться, подчинялся врачебной дисциплине, исправно принимал лекарства, позволял колоть себя и… работал, читал, диктовал, а главное — встречался с людьми, не только со старыми друзьями и знакомыми, но и с новыми для него товарищами, с которыми он по тем или другим причинам хотел познакомиться и побеседовать.

Среди последних неожиданно для себя оказался и автор этой книги. Помню, как в один из январских дней 1961 года раздался телефонный звонок и голос на другом конце провода сообщил мне, что товарищ Фостер желал бы встретится со мной и обменяться мнениями по ряду вопросов, связанных с историей стран Латинской Америки. Мне посоветовали явиться в больницу в послеобеденные часы и не задерживаться у больного, учитывая его состояние, больше 15–20 минут.

16 января 1961 года я посетил Фостера в больничной палате. Хотя он сидел в кресле, в халате, но казался стройным, даже элегантным. Поражали его глаза — живые, проницательные. Глядя на него, даже в голову не приходило, что перед вами восьмидесятилетний полупарализованный старик. В палате — на столе, на тумбочке, на кровати — всюду виднелись книги, журналы. На столе стояла его знаменитая портативная машинка, с которой он никогда не расставался.

Фостер интересовался советскими исследованиями о Латинской Америке. Выслушав мой рассказ об этом, он стал задавать вопросы. Он хотел знать, как советские ученые оценивают колониальный период, войну за независимость, мексиканскую революцию. Затем разговор перешел на революционную Кубу. Фостер был убежден: Куба неизбежно придет в недалеком будущем к социализму.

Наша беседа затянулась. Вместо отпущенных 20 мину она длилась уже час, и, если бы не настойчивые просьбы лечащего врача, она продолжалась бы еще…

У себя дома и на работе Фостер любил угощать своих друзей яблоками, которые виртуозно очищал от кожуры и делил на дольки перочинным ножом. В его больничной палате в Москве на столе стояла ваза с яблоками, и он не преминул меня угостить ими.

Прощаясь, я сказал Фостеру, что, идя к нему, рассчитывал получить его автограф и даже принес с этой целью книгу «История трех Интернационалов». Фостер предложил расписаться на книге левой рукой. «Правая у меня на заслуженном отдыхе, она ведь работала семьдесят лет!» — сказал он, улыбаясь.

Эта подпись воспроизводится ниже.

Годы, проведенные Фостером на кораблях, океанские просторы, морские штормы, колдовство южного неба, усеянного ярко горящими звездами, обострили в нем свойственный ему с детства интерес к явлениям природы, который он сохранил на протяжении всей своей жизни.

Во время прогулок или в пути — в автомобиле, поезде, самолете, — в тюремной камере или в застольной беседе, где бы он ни находился и ни общался с людьми, Фостер любил обращать внимание своих собеседников на цвет листвы, на запах цветка, вкус яблока, причудливые формы облаков, затейливую игру солнечных лучей, на своеобразие, неповторимость, красоту, гармоничность природных явлений. Его глубоко волновали проблемы мироздания — или, как мы сказали бы сегодня, космоса — еще задолго до начала космической эры. Следует ли удивляться, что, прибыв в 1961 году в Москву, Фостер обращается с просьбой о встрече с Юрием Гагариным.

— Я счастлив, что первым космонавтом мира стал представитель первой страны победившего социализма, — сказал Фостер Юрию Гагарину. — В этом я вижу триумф не только Советского Союза, но и трудящихся всей нашей планеты.

25 февраля 1961 года Москва отмечала 80-летие Уильяма Фостера. В этот день Центральный Комитет КПСС направил юбиляру теплое приветствие, в котором отмечались его большие заслуги в борьбе за социализм, его верность идеалам марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма. Руководители КПСС пришли в больницу поздравить несгибаемого борца.

В тот же день представители советской общественности собрались в актовом зале Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, где происходило чествование славного сына американского рабочего класса, выдающегося деятеля международного рабочего движения Уильяма З. Фостера. Собравшиеся выслушали записанное на пленку дружеское послание юбиляра и, в свою очередь, направили ему слова приветствия. Фостер получил многочисленные поздравительные телеграммы из США и многих других стран, от друзей, партийных и общественных деятелей и организаций. Фостера знали, любили и уважали коммунисты всех широт и меридианов.

Лечившие Фостера врачи делали все возможное, чтобы укрепить его здоровье.

1 сентября 1961 года сердце Фостера, истощив, как гласило медицинское заключение, все свои жизненные способности, перестало биться.

5 сентября трудящиеся Москвы прощались со своим старым другом, вождем американских трудящихся Уильямом З. Фостером. Гроб с его телом, покрытый венками, был установлен в Колонном зале Дома Союзов, в том самом зале, где четыре десятилетия тому назад он присутствовал на учредительном конгрессе Профинтерна.

Отдать последний долг усопшему борцу пришли руководители ЦК КПСС и Советского Союза. В почетном карауле у гроба встали гостившие тогда в Москве его соратники и друзья — Элизабет Герли Флинн, генеральный секретарь Французской компартии Морис Торез, с которым они бок о бок работали в Исполкоме Коминтерна, ветеран коммунистического движения Кубы Блас Рока. Только не было среди них Гэса Холла, лидера американских коммунистов. Американские власти не дали ему разрешения на выезд из Соединенных Штатов…

В тот же день состоялся траурный митинг на Красной площади. Здесь, у кремлевской стены, где покоится прах его соратников по американскому коммунистическому движению Джона Рида, Большого Билла — Хейвуда и многих других борцов за правое дело социализма, прощались с Фостером рабочие Москвы, представители науки и культуры, студенты, бойцы Советской Армии.

Фостер просил быть захороненным у себя на родине. Это его желание было выполнено, и урна с прахом Фостера отправлена в Соединенные Штаты. 18 сентября американские коммунисты прощались с Фостером в Нью-Порке в зале Карнеги-холл, где неоднократно устраивались митинги с его участием. В траурной церемонии участвовали представители партийных организаций всех штатов страны, многочисленные друзья и почитатели Фостера, профсоюзные деятели, писатели, журналисты, бойцы интербригад, ветераны второй мировой войны, коммунисты, демократы, члены КПП и АФТ…

Прошло еще несколько дней, и прах Уильяма З. Фостера обрел вечный покой на Уолдгейском кладбище в Чикаго — городе, где он прожил много лет, работая и сражаясь за интересы рабочих.

Фостер покоится там, где захоронены хеймаркетскпе мученики и его товарищ по руководству компартией Юджин Деннис.

Неустанно, настойчиво, мужественно и страстно боролся Фостер за дружбу США с Советским Союзом. В книге «Закат мирового капитализма» он писал: «В наши дни условием разумного интернационализма является дружеское сотрудничество между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Такое сотрудничество необходимо для поддержания всеобщего мира. По этому основному вопросу мы, коммунисты, будем твердо стоять на своей позиции, что бы ни случилось».

Эти же мысли высказывал Фостер и в «Очерке политической истории Америки»: «Единственным препятствием на пути к миру между Соединенными Штатами Америки и СССР являются агрессивные замыслы империалистов США. Третья мировая война отнюдь не неизбежна. Коренные интересы народов Соединенных Штатов и СССР едины».

В предисловии к русскому изданию «Очерков мирового профсоюзного движения» Фостер подчеркивал: «Самое важное для обеспечения настоятельно необходимой политики мирного сосуществования всех стран, как социалистических, так и несоциалистических — это более дружественные отношения между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Все видят, что Советское правительство всегда было инициатором исторической политики мирного сосуществования и теперь делает все возможное, чтобы добиться самого полного претворения ее в жизнь. Что касается американского народа, то он всегда питал чувства дружбы к советскому народу, несмотря на все попытки реакционеров нарушить эту дружбу».

Сегодня, когда мы являемся свидетелями банкротства политики «холодной войны», было бы справедливым признать, что в этих переменах есть доля, и немалая, заслуг Уильяма З. Фостера и его соратников по коммунистическому движению, всех тех, кто в США боролся за то, чтобы отношения между нашими странами развивались в интересах мира во всем мире.

«Мне думается, — сказал в своем выступлении по американскому телевидению 24 мая 1973 года Л. И. Брежнев, — что сторонники коренного оздоровления отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами могут с оптимизмом смотреть в будущее, ибо эта цель отвечает жизненным интересам обоих наших народов и интересам миролюбивых людей во всем мире»[4].

Американские коммунисты приветствовали визит Л. И. Брежнева в Соединенные Штаты. Центральный Комитет Коммунистической партии США говорил в телеграмме Л. И. Брежневу по поводу его приезда в эту страну: «Ваш визит в нашу страну отражает исторический сдвиг в американо-советских отношениях. Он отражает также изменение в классовых отношениях в мире. Вы представляете класс, на чьи плечи история возложила задачу вести цивилизацию к всеобщему миру во всем мире на новом, еще более высоком уровне, к широкому социальному прогрессу и к братству народов.

Ваше присутствие здесь является доказательством того факта, что рабочий класс взял на себя эту историческую задачу и весьма успешно ее выполняет»[5].

Это приветствие подписали от имени ЦК Компартии США Генри Уинстон, национальный председатель, и Гэс Холл, генеральный секретарь. Не приходится сомневаться в том, что, доживи Фостер до наших дней, под этим документом тоже стояла бы подпись — Уильям Зебюлон Фостер. Это о нем сказал друг и соратник Гэс Холл: «Рабочий, но также и интеллигент, организатор, но также ученый и учитель».