Функционирование языка как средства идеологического воздействия

В.Г. Байков. Манипулятивная семантика и контрпропаганда

На XXVII съезде КПСС буржуазная пропаганда была названа «информационным империализмом» (2, с. 111). Активное контрпропагандистское наступление на него – задача не только политическая и идеологическая (см. 3, с. 52), но и языковедческая. Еще на июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС, а позднее и на XXVII съезде партии подчёркивалось, что лингвистическое обеспечение контрпропаганды отстаёт от потребности времени. Необходимо, тем не менее, признать, что сейчас этот недостаток советскими «медиями» преодолён, но только за счёт фактуальной информации, что недостаточно, ибо по мере утоления информационного голода гласностью потребности в стилистико-прагматическом совершенствовании информационно-пропагандистских материалов будут постоянно возрастать. Актуальность исследования проблем речевого воздействия возрастает и в лингводидактическом, личностно-формирующем плане, поскольку с этой точки зрения филология предстаёт как важнейший компонент формирования коммунистического мировоззрения в процессе преподавания гуманитарных дисциплин. Учебный процесс сегодня «должен в гораздо большей мере стать носителем мировоззренческого содержания» (4, с. 18), а гуманизация воспитания через филологию является конкретным воплощением выдвижения человеческого фактора, вызванного задачами современности.

С психолингвистической и прагматической точек зрения манипуляторство есть внедрение в сознание адресата информационных установок в режиме пониженного контроля с его стороны, что достигается специфическими типами подачи информации, «упакованной» в форму высказывания, преподносящегося как заведомо истинное. Хорошо известно, что методологические корни доктрины лингвоманипуляторства уходят в концепцию лингвистического позитивизма и крайнего бихевиоризма (см., например, 8). В исследование проблем как идеологических функций языка в целом, так и лингвоманипуляторства в частности внесли существенный вклад и разработки советских авторов (Д.В. Ермоленко, Р.А. Будагов, И.К. Белодед, Я.Н. Засурский, Е.А. Жлуктенко, Т.Б. Крючкова, А.Д. Кульман, И.Ф. Ухватова, А.А. Стриженко и др.). Среди трудов в данной области, принадлежащих зарубежным авторам, опирающимся на марксистскую методологию, видное место занимает книга Г. Клауса (см. 7), ставшая классической работой по идеологическим вопросам прагматики.

Сфера социально-ориентированного общения, составляющая канал пропаганды, отличается от сферы межличностной бытовой коммуникации своей сигнификативной основой, исключающей денотативную верификацию и замыкающей её на языковых артефактах, где слово не столько представляет, сколько подменяет референт (см. 8). Иначе говоря, язык моделирует реальность на собственном субстрате, порождая «фасциацию», иллюзию реального положения дел.

Общую модель лингвоманипуляторства можно представить следующем образом. Различаются типы подачи информации и семиологические средства её передачи. Под типом понимается её ценностная «фильтровка», накладываемая на количественный параметр. Фильтры могут быть квантовочными, фокусировочными и монтажными. Первый регулирует интервалы квантования информации в том смысле, как её трактует, исходя из теоремы Котельникова, И.В. Арнольд (см. 5). Пример квантовочного фильтра – замалчивание информации (усечение поля дефиниций) или, напротив, введение комментария (расквантовка). Фокусировочный (акцентный) фильтр регулирует соотношение между выдвижением или нейтрализацией уже квантованной информации. Частные случаи этого фильтра – фокусировка с помощью актуального членения, пассивизации, пресуппозиций и др. Монтажный (линейный или аранжировочный фильтр) регулирует порядково-линейную последовательность подачи информационных квантов. Типичные примеры – изменение хронологического порядка следования эпизодов события или, допустим, распределения цитатных фрагментов в тексте.

Под семиологическими средствами подачи информации понимаются стилистико-риторические приёмы работы (режимы) данного фильтра, которые включаются как в метаязык лексикографических описаний, так и в синтагматику речи.

Рассмотрим действие указанной модели на конкретных примерах.

Для квантовки типичны средства игнорирования важной информации или тенденциозность комментария.

Квантовка в языке лексикографических описаний сводится к игнорированию общественно-политической терминологии. Так, Большой Уэбстер (13) не содержит слов «anti-communism», «anti-sovietism». В толковом словаре Хорнби, изданном для СССР (см. 11), отсутствует термин «leninism». Вместе с тем в аналогичном издании для пользования за пределами Союза есть термин «Trotskysm», определяемый как

Здесь квантовка приводит к усечению парадигмы политического фона эпохи, искажая его. Замалчивание фактов как аналог подобного явления в синтагматике текста давно уже стало традиционным приёмом буржуазной пропаганды, а тенденциозное комментирование (как его противоположность) в такой же мере искажает общую картину событий, как и замалчивание.

Фокусировка модулирует уже поданный сигнал, не предполагая ни усечений, ни интервалов между сигналами. В лексике её проявления очень разнообразны, но все они сводятся к идее семной фильтрации (усиление одних сем, ослабление других). В синтаксисе она реализуется разными конфигурациями актуальной членимости или пресуппонирования, эмпатией (точкой зрения), пассивизацией, модальностью и др. Наиболее тонкие и изощренные типы фокусировочной риторики – переключения точки зрения и так называемый ассертативный анализ (манипулирование пресуппозициями). Традиционные средства сводятся к сигнификативному и атрибутивному анализу. В целом по числу и разнообразию семиологических средств фокусировка представляет собой наиболее разветвленный тип подачи информации. В лексикографии ведущую роль играет, например, модальность дефиниций, возникающая при введении в них таких операторов, как «belief», «doctrine», «opinion», «view», «policy», «to claim», «to believe», «to admit» и т.п. Сравните:

Внедрение указанных предикатов-операторов как стереотипов модальности задаёт тональность отчужденности и выражает своеобразную точку зрения отстраненности на описываемый таким образом референт. Этот эффект нередко усиливается закавыченностью тех политических терминов, отчужденность которых необходимо подчеркнуть.

В метаязыке лексикографического описания для выдвижения той или иной идеологической семы нередко используется принцип детерминации (по Л. Ельмслеву – синтагматика маркированного компонента на фоне нейтральных, принимающих маркированность на себя). В результате иррадиации маркера на его фон возникает как бы «семантическое заражение» поля дефиниций. Так, в словаре COD определение слова «fascism» задаётся введением в его контекст слова «patriotic»:

Здесь детерминация двоякая, поскольку «patriotic» иррадиирует и на «fascism», снимая с него отрицательный маркер, и на «anti-communist», наделяя его маркером положительным.

Не менее разветвленный характер имеет фокусировка в текстах (речь). Выдвижение здесь возможно на базе десигнационного, атрибутивного и ассертативного фильтров.

Десигнационный анализ (фильтр) – это эвфемистический перифраз, призванный камуфлировать политические табу или создавать апологетику господствующей доктрины. Достигается и то, и другое чаще всего с помощью гиперо-гипонимических замен (гиперонимы по отношению к гипонимам обычно лишены коннотаций). В зависимости от цели можно, например, термин «военное присутствие» деэвфемизировать в его гипоним «интервенция» или, напротив, эвфемизировать термин «интервенция» в гипероним «военное присутствие». То же в парах: «повышение цен» – «регулирование цен», «безработица» – «неполная занятость» и т.п. Уже давно этот тип манипуляторства так называемая семантическая философия поставила на службу классовой борьбе, утверждая, что классовые антагонизмы снимаются при разрешении социальных конфликтов лингвистическим путем (концепция так называемого «менажеризма»). Но ещё К. Маркс в «Капитале» назвал манипулятивный перифраз «бессовестным скудоумием» (1, с. 554 – 555).

Атрибутивный фильтр – приём навешивания ярлыков, базирующийся на оценочной атрибуции или предикации, причём первая внедряется в сознание более бесконтрольно, чем последняя, ибо топикализирует постоянный признак референта. Ни перифраз, ни навешивание ярлыков, однако, не сохраняют своей воздействующей силы в течение длительного времени, ибо существующие реалии меняют концептуальную парадигму людей и девальвируют семантику ярлыка, содержание которого выхолащивается с возрастанием частотности употребления. Вследствие этого ярлыки подвержены частой сменяемости и действуют лишь в рамках актуального фона той или иной политической ситуации (см. 6).

Идею ассертативного анализа (фильтра) Д.В. Ермоленко (6) тесно связывает с навешиванием ярлыков, но, на наш взгляд, ее необходимо уточнить с точки зрения достижений современной прагматики. Ассертативный фильтр информации работает на уровне взаимодействия пресуппозиции и ассерции. Некоторые факты (пропозиции, констатации, положения вещей, побуждения) удаётся «протащить» в сознание реципиента как бы «контрабандным путём», подавая новую информацию в старой «упаковке». Это осуществляется в пределах как самой ассерции, так и комплекса «пресуппозиция – ассерция». В пределах первой фокусировка может достигаться за счёт пассивизации, безличности, неопределенно-личности, модальных частиц.

Один из типичных случаев пресуппозитивно-фокусировочного фильтра наблюдается в заявлении Р. Рейгана по поводу известного инцидента с корейским самолётом в сентябре 1983 г.:

Форма риторического вопроса здесь не приписывает субъекту (советскому «режиму») всех упомянутых «зловещих» качеств, а пресуппонирует их как заведомо данный факт, вопрос об истинности которого даже не встаёт, встаёт вопрос только о том, какова может быть реакция на подобную «злонамеренность».

Эмпатия проявляется на всех уровнях языковой системы и реализуется в речи самыми различными средствами, начиная с фонографических и кончая текстуальными. В манипулятивном аспекте, например, нюансы этико-оценочного компонента эмпатии могут быть тщательно закамуфлированы под пространственно-временные отношения, что создаёт впечатление «объективности» описания при явно тенденциозной позиции. Рассмотрим следующий пассаж из газеты «Санди Телеграф»:

Нюансировка точки зрения происходит здесь на различном субстрате выразительных средств, на основе отрицательной коннотации глагола «to push» (направленность действия переходит в оценку), с помощью метонимического использования слова «Kremlin», реализующего взгляд на события в нашей стране как бы «извне», на субстрате закавыченности слова «peace» , передающей ироническую «отстраненность», и, что не менее важно и что собирает все эти отдельные средства в единый манипулятивный «пучок» воздействий – заголовок статьи, из которой и была взята приведенная цитата: «Peace Seen from Space». В ней пространственная точка зрения на объект «извне» актуализируется в оценочный план, перекраивая весь пафос высказывания В. Терешковой о красоте, хрупкости и незащищенности нашей планеты, какой она представляется из космических далей.

Монтаж (коллаж) по своей сути, казалось бы, связан исключительно с синтагматикой. Но его преломление в лексикографии может дать и парадигматический рефлекс, в частности, в форме нарушения концептуальной парадигмы. Так, если толкование политического термина в словаре происходит с помощью тенденциозно подобранных иллюстраций, словарная статья наполняется ложной информацией. Буржуазные лексикографы рассчитывают на сохранность в памяти читателей определенного контекста использованного общественно-политического термина, который будет воздействовать на его синтаксический, а затем и ассоциативно-парадигматический план, что в конце концов может привести, по выражению И.Ф. Ухватовой (см. 9), к тому, что «хвост станет вилять собакой» (синтаксис деформирует парадигму). Так, в словаре «The International Thesaurus of Quotations» (А companion to Rogetʼs International Thesaurus) значение термина «communism» описывается с помощью испанской пословицы «cow of many well milked and badly fed».

Лексико-семантическая парадигма деформируется также путём нарушения синтаксических связей в дефинициях. Например, третье издание словаря Уэбстера ложно сближает «атеизм» с «агностицизмом» в следующей дефиниции:

Перейдем к монтажному фильтру. Он часто используется при манипулировании цитатным материалом, комментировании или, напротив, целенаправленном изъятии комментария, нарушении синтагматики функционально-стилистических черт. Цитация есть включение в дискурс инотекстуальных фрагментов, но цитата не имеет парадигмы: в ней недопустима лексическая или иная вариантность. Будучи парадигматически «пустой» (одночленной), цитата вступает в зависимость парадигмы (тезауруса) читателя и от синтактики дискурса. Её смысл полностью детерминирован контекстом, в который она вписана. Поэтому выдёргивание цитат вперемежку с тенденциозным комментарием, их усечение (или перемещением последовательности их фрагментов) – старый, излюбленный прием манипулятивной семантики, что, например, ярко проявляется в приведенной выше цитате из выступления В. Терешковой. Цитата эта наполняется достаточно ядовитым смыслом в контексте с заголовком.

Специфическая монтировочная черта англоязычной прессы – схема подачи информации в структурах, вводящих прямую или косвенную речь. Сначала следует содержание цитаты, затем указывается источник, поданный в виде предикативной конструкции с verba dicendi (структура информации в советской прессе, как правило, прямо противоположна). Не все газеты, конечно, пользуются такой синтаксической традицией в манипулятивных целях. Но она, несомненно, рассчитана на определенный психологический эффект, либо способствующий нейтрализации источника информации, либо порождающий домыслы при необходимости выдать ложь за аутентичный факт (традиция так называемой «черной пропаганды»).

Комментирование (расквантовка) противостоит квантовке, поскольку комментарий заполняет интервалы квантовочного фильтра. Тенденциозность информации достигается здесь и с помощью введения, и при помощи изъятия конкретного пояснения.

Нарушение синтагматики функционально-стилистических черт есть диффузия стилей, в частности, проникновение элементов разговорного стиля в публицистический и газетный. Объективность существования этого процесса, рассчитанного на расширение границ каналов массовой коммуникации, доказана выделением такой поднормы, как Commom English. Стиль советской газеты отличается в этом отношении большей монолитностью, но тем значительней становится эффект речевого воздействия при любом отклонении.

Решая вопрос, насколько манипулятивные средства, систематизированные выше, могут быть использованы для совершенствования лингвистического обеспечения контрпропаганды, необходимо исходить из удачно сформулированного Г. Клаусом положения о том, что борьба с идеологическим противником требует знания его оружия (см. 7, с. 30). Ведь пропаганда – явление подчеркнуто классовое. Разумеется, язык сам по себе безразличен к каналам своего коммуникативного функционирования, но последние не безразличны к языку: они формируют его коммуникативные регистры в виде стереотипизации смыслов, вкладываемых в его формальную и функциональную структуры. От того, рекламирует ли с помощью пресуппозиции свой неходовой товар лавочник («Вы еще не купили нашу зубную пасту?») или звучит с плаката страстный призыв («Ты записался в добровольцы?»), средство воздействия не меняется: оно универсально. Отсюда следует, что в наступательных целях не только возможно, но и необходимо использовать все выразительные ресурсы языка. Правда, говорить о манипуляторстве здесь уже не приходится. Последнее опирается на ложную номинацию для камуфлирования политических табу. Очевидность достижений социализма, а также расширение гласности заставляют идеологического противника либо навешивать ярлыки аномальности на советские реалии, либо представлять их одиозными. Эффективность лингвистического обеспечения контрпропаганды должна повышаться не с помощью ложной номинации и прочего лингвистического шаманства, а через слияние семантического и прагматического планов слова с эмоциями, экспрессивностью словаря, отражающего действительные реалии советского образа жизни, политической борьбы и объективных противоречий развития советского общества на данном этапе. Именно эмоциональную сторону языка необходимо взять на вооружение в контрпропаганде, поскольку и сейчас ещё наблюдается диспропорция между языковыми потребностями адресата и эмоциональными возможностями стилей масс-медий.

Вместе с тем, решая методологические проблемы лингвистического обеспечения контрпропаганды, необходимо отметить, что пропагандистская агрессивность идеологического противника долгое время стимулировалась застойными явлениями в советском обществе. Во внутриполитическом плане трескучая фраза, создавая эйфорию самовосхваления, также не была чужда манипуляторству, что открыто не признавалось. А в ряде случаев языковое манипуляторство приводило к разрушительным последствиям в важнейших сферах духовной жизни. Так, известно, что извращение Сталиным ленинского тезиса о необходимости учиться коммунизму, выдвинутого на III Съезде Комсомола, привело к становлению авторитарной педагогики и к технократизации общества. В целом, герменевтика сталинизма, вероятно, скрывает в себе далеко идущие риторические диверсии, определившие судьбы страны и вызвавшие необходимость нового прочтения классиков марксизма. Во внешнеполитическом плане риторика застоя накладывала на советское общество клеймо аномальности.

Ныне перестройка, гласность и демократизация поставили буржуазную пропаганду перед фактом размывания «образа врага», в связи с чем возникла и необходимость «перестройки» лингвоманипуляторства. Арсенал его средств остаётся прежним: меняется лишь их соотношение. В частности, наиболее грубая и примитивная методика навешивания ярлыков уже не срабатывает. Выдвигаются более изощренные методики, такие, например, как заимствованное из рекламы манипулирование пресуппозициями. Всё это свидетельствует и о резком возрастании актуальности прагматико-коммуникативных исследований, в русле которых написана данная статья.

1. Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. 2-е изд. Т. 26. Ч. II.

2. Горбачёв Μ.С. Политический доклад Центрального Комитета КПСС XXVII съезду Коммунистической партии Советского Союза. Μ., 1986.

3. Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 14 –15 июня 1983 года. Μ., 1983.

4. Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 10 апреля 1984 года. Μ., 1984.

5. Арнольд И.В. О возможностях использования понятия квантования в стилистике // Вопросы английской контекстологии. Вологда, 1974.

6. Ермоленко Д.В. Пропаганда и семантика // Проблемы социальной психологии и пропаганда. Μ., 1971.

7. Клаус Г. Сила слова: Гносеологический и прагматический анализ языка / Пер. с нем. Μ., 1967.

8. Стриженко А.А. Роль и средства социально ориентированного общения в буржуазной пропаганде: Уч. пособие / Алтайский гос. ун-т. Барнаул, 1982.

9. Ухватова И.Ф. Отбор и семантическая обработка лексики средствами буржуазной пропаганды: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Минск, 1980.

10. Oxford Advanced Learnerʼs Dictionary of Current English by A.S. Hornby. London: Oxford University Press New Edition, 1978.

11. The Concise Oxford Dictionary of Current English / Ed. H.W. Fowler and F.G. Fowler. Fifth Edition. – Oxford: Oxf. Univ. Press, 1971.