Функционирование языка как средства идеологического воздействия

В.Г. Борботько. Психологические механизмы речевой регуляции и инспиративная функция языка

Среди функций общения по воздействию на мысли и поступки людей А.А. Брудный выделяет три: активацию (побуждение к действию), интердикцию (запрет) и дестабилизацию (рассогласование, нарушение той или иной формы деятельности) (см. 2, с. 105, с. 179; 9). Как функции, присущие коммуникации вообще, они распространяются и на сферу речевого общения, представляющего собой регуляцию человеческой деятельности посредством языка. Этот параметр – центральный, определяющий в коммуникативном процессе. Отсюда деление высказываний, например, на управляющие деятельностью (побуждение, вопрос и т.д.) и на сообщавшие (информирующие) о некотором положении дел теряет смысл. Любое адресованное высказывание, т.е. использованное в межсубъектной сфере, информирует либо о состоянии мира, либо о намерении говорящего и о его отношении к слушающему, либо, наконец, о внутреннем психологическом состоянии говорящего. Главное здесь – в субъектно-субъектной сфере высказывание всегда носит регулятивный характер независимо от параметров его информативности (см. 5).

Указанные функции (активация, интердикция и дестабилизация) требуют уточнения, детализации и системного осмысления в качестве составляющих процессов речевой регуляции как и сама категория регуляции, или управления (см. 4, с. 5 – 27).

Регуляция предполагает следующие компоненты:

а) субъект, от которого исходит деятельность управления (отправитель, говорящий);

б) объект регуляции: таковым является деятельность слушающего (или, при саморегуляции, деятельность самого отправителя);

в) средства регуляции (речевое высказывание, текст);

г) задачи регуляции (влияние на действие или состояние реципиента: фиксация или преобразование его состояния, возбуждение или торможение активности, придание ей определенной направленности или дезориентации слушающего).

Таким образом, регуляция совершается как бы в трехмерном параметрическом пространстве стабилизации – дестабилизации, активации – дезактивации, ориентации – дезориентации управляемого субъекта. Иначе говоря, при регуляции осуществляется обеспечение устойчивости данного вида деятельности или же переключение на новый вид, развитие или затухание мотива – факторы, побуждающего к действию (см. 8, с. 22), и, наконец, установки, понимаемой здесь как фактор, направляющий действие, ориентирующий его на конкретный результат (ср. 3, с. 83).

Фактор устойчивости обеспечивается за счет сообщения субъекту, деятельность которого регулируется, необходимой диспозиции – условий, включающих как его собственную способность, готовность к действию, так и сведения об окружении, т.е. субъект для успешного выполнения действия должен адекватно ориентироваться в среде. Итак, выявляются три психологических фактора, непосредственно связанные с регуляцией деятельности: мотив как побуждающий фактор, установка как направленность действия, а также диспозиция, включающая все сопутствующие свойства управляемого субъекта и среды. Эти три фактора теснейшим образом связаны между собой.

Мотив может быть индуцирован только путем порождения потребности субъекта в том или ином действии (см. 7), для чего необходимо либо чего-то лишить субъекта – создать локальный дефицит в его диспозиции, вызвав тем самым его компенсаторную активность, либо наоборот, наделить субъекта такой диспозицией (способностями, орудиями труда, знаниями и т.д.), которая вызвала бы необходимость своей реализации в деятельности. И в том и в другом случае деятельность приобретает некоторую направленность независимо от того, осознается (становясь целью) или не осознается ее результат. При этом не исключается и возможная размытость какого-нибудь из указанных факторов: нестабильность в диспозиции, заторможенность мотива, неопределенность в установке, что тоже, очевидно, необходимо принимать во внимание при описании речевой регуляции.

Каждый из психологических параметров деятельности должен иметь соответствующие функции в речевой регуляции. Так, параметру диспозиции соответствуют функции, определяющие наличные или предполагаемые условия деятельности (стабилизация или дестабилизация); параметру мотивации соответствует функция интердикции (запрета, торможения мотивации) и противоположная ей функция снятия запрета, разрешения – пермиссивная функция; параметру установки соответствует в системе регуляции функция предписания, или прескриптивная функция, и противоположная ей – функция отмены действия в данном направлении.

В конкретных речевых действиях со всей очевидностью реализуются следующие регулятивные формы: императив (который может выглядеть как предписание, приказ, распоряжение, совет, просьба, призыв и т.д.), интеррогатив (вопросительное высказывание), контактив – обычно это речевые стереотипы – сигналы установления, поддержания и разрыва контакта коммуникантов (см. 1), а также констатив, утверждающий то или иное положение дел в позитивной или негативной форме (он может служить откликом на вопрос или предписание).

Привязывая эти языковые формы к сфере коммуникативно-регулятивных функций, получаем следующую картину. Императив выступает как речевое действие, посредством которого говорящий навязывает адресату свою установку («делай так! Сделай это!»), что может происходить и без учета возможностей и мотивов реципиента. Такое навязывание приводит к дестабилизации и, следовательно, вместо координации деятельности к её деструкции. Кроме того императив может быть и активирующим и запрещающим, т.е. синкретически сочетает в себе функции предписания и интердикции.

Интеррогатив, с одной стороны, функционирует как средство установления обратной связи между коммуникантами, с другой стороны – как средство управления речевым действием. В общем случае необходимость в интеррогативе возникает в связи с некоторой дестабилизацией в диспозиции субъекта, появлением неопределенности, которую необходимо устранить. Посредством вопроса неопределенность, имеющая место в реальности, либо эксплицируется, либо сознательно конструируется (выявление «слабых мест» партнера или создание тупиковых ситуаций).

Констатирующие фразы, обычно квалифицируемые как повествовательные, «сообщающие», дескриптивные, могут выполнять самые разные регулятивные функции в межсубъектном общении, в зависимости от того, что они выражают: оценочное мнение говорящего или экзистенциальное суждение. Констатив может звучать как одобрение или порицание (хорошо, плохо), запрет или разрешение (нельзя, можно), говорить о необходимости действия (надо, должно) или о его отмене (не надо делать). Таким образом, констативы фактически распределяются по различным регулятивные функциям.

Констативы с экзистенциальным содержанием, т.е. утверждающие существование предмета, участвуют в формировании диспозиционных элементов регуляции. При этом они либо способствуют стабилизации деятельности, подтверждая наличие одних элементов и отсутствие других, либо вызывают дестабилизацию при вероятностном и неопределенном содержании высказывания («может быть, есть, а может быть, и нет»). Дестабилизация вызывается и фиксацией наличия неблагоприятного или, наоборот, отсутствия благоприятного фактора для деятельности.

Констатация благоприятного фактора порождает в процессе регуляции и состояние адресата, благоприятное для деятельности. В таких случаях принято говорить о стимуляции деятельности, о явлении воодушевления. Благоприятная диспозиция может осознаваться в творческой деятельности как озарение, вдохновение, очевидно, в тех случаях, когда поэт или мыслитель ощущает прилив сил, концентрацию внимания, способность решить поставленную задачу, «видение» путей ее разрешения; можно сказать, что он ощущает при этом организационную слаженность своей диспозиции, соответствие её мотивации и установке.

Так как явление воодушевления, или инспирации, играет немаловажную роль в человеческой деятельности (и, по-видимому, в управлении ею), можно выделить среди функций речевой регуляции функцию инспиратива, т.е. создание благоприятных условий для деятельности субъекта речевым путем.

Инспиратив выгодно отличается от прескриптива тем, что активность в данном случае не навязывается субъекту (слушающему), а достигается путем сообщения ему соответствующей диспозиции, на базе которой формируется затем и мотив, и направление деятельности. Сюда же относятся и средства стабилизации самого канала общения (вежливость, ласковость, участливость).

Явление, противоположное инспиративу, – речевая функция, фиксирующая неблагоприятные условия деятельности, провоцирующая ее блокирование и неуспех. Сюда относятся недобрые пожелания, заклинания, проклятия, акцентирование негативных сторон действительности без их критического осмысления, а также неадекватная истинному положению дел информация (например, лесть или благословение на недоброе дело).

Инспиративное воздействие широко распространено в повседневном общении. Это один из непременных компонентов художественной литературы (и искусства вообще). Особенно эффективна инспиративная регуляция в сфере идеологии, где она используется не только в целях совершенствования человека и его мира, но и в целях буржуазной классовой пропаганды, как орудие привития человеку извращенных мотивов деятельности и социальных ориентаций.

1. Агафонов Ю.Л. Языковые средства отражения ситуации речевого контакта во французском литературном тексте: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Μ., 1982.

2. Андреева Г.Μ. Социальная психология. Μ., 1980.

3. Асмолов А.Г. Деятельность и установка. Μ., 1979.

4. Афанасьев В.Г., Урсул А.Д. Эффективность социального управления: системно-деятельностный подход // Информация и управление. Μ., 1985.

5. Борботько В.Г. О коммуникативной адекватности и о совершенстве дискурса // Текст как инструмент общения. Μ., 1983.

6. Брудный А.А. О проблеме коммуникации // Методологические проблемы социальной психологии. Μ., 1975.

7. Магун В.С. Потребности и психология социальной деятельности личности. Μ., 1983.

8. Обуховский К. Психология влечений человека. Μ., 1971.

9. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. Μ., 1974.