Ген подчинения

Глава 6. Сучья совесть — 1

В четыре пополудни перед нашим крыльцом явилось прекрасное видение.

Для начала на тротуар приземлился частный аэромобиль, суматошно махая лопастями набора высоты. Водитель щеголял в фуражке и кителе, выдающими в нем частного шофера. С единственного пассажирского места поднялась дама, одетая в элегантное кремовое платье, с высоко уложенными волосами, на которые, словно экзотическая птичка, присела маленькая элегантная шляпка.

Я как раз стояла у окна кабинета Василия Васильевича и поливала растущую на подоконнике герань, поэтому видела эту сцену отлично. У меня сразу зачесались руки эту особу нарисовать.

Гостья подняла голову, с любопытством разглядывая наш особняк, и я чуть было не выронила лейку — даже пролила немного воды мимо цветка. А все потому, что я узнала эту даму! Точнее, барышню: у нас в Необходимске принято именовать даже замужних дам барышнями, если они выглядят достаточно молодо — лесть, перешедшая в привычку. Гостью звали Полина Воеводина, и она не просто выглядела молодо, но и была молода, всего на пару лет старше меня. Я это знала точно, потому что мы вместе учились в пансионе для благоразумных девиц мадам Штерн!

Полина была моей подругой. Точнее, я так считала. Она выпустилась раньше меня, но не ответила ни на одно из моих пяти писем.

И вот теперь она явилась под наши окна! Интересно, зачем? Неужели пришла брать уроки музыки у нашего соседа? Ну, тогда она опоздала, Иван Анатольевич обычно начинает в час дня…

Словно по команде из-за стенки полились звуки бравурного марша. Значит, точно не к нему. Кроме того, насколько я помню, Полина играла на пианино отлично, гораздо лучше меня.

Пока я гадала и рассеянно протирала лужицу на подоконнике краем передника, моя бывшая подруга, очевидно, убедилась, что попала именно туда, куда надо, поднялась вверх по нашему крыльцу и решительно позвонила в дверь.

Тут же я как очнулась от ступора: ведь сейчас Антонина с приходящей служанкой развешивают белье на заднем дворе и стук вряд ли услышат, а Прохор ушел с Василием Васильевичем по деликатному делу — навестить «невесту» шефа, которая от него понесла.

Значит, мне стоит поспешить, чтобы открыть дверь.

Я уже торопилась к двери в прихожей, одновременно снимая передник, как вдруг застыла, пораженная простой мыслью: Полина, должно быть, приехала ко мне! Одно из последних писем я писала ей из этого дома, во время каникул…

Нет, не может быть! С чего бы она решила возобновить знакомство спустя столько лет? Наверняка явилась к шефу по какому-то делу.

Но поздно об этом раздумывать: я уже открывала дверь, стараясь, чтобы моя улыбка была вежливой и в меру отстраненной. Нет уж, не покажу, что я ее узнала!

— Ах, Анюта! — радостно воскликнула Полина. — Вот и ты! Ты ничуточки не изменилась!

На миг у меня возникло искушение притвориться, что я ее не помню, но такое проходит только в глупых романчиках. К тому же, мои губы уже сами собой говорили:

— Полиночка! Сколько лет! Какими судьбами?

— Как! — Полина всплеснула руками, и на ее красивом круглом личике отразилось сильнейшее беспокойство. — Анюта, у меня беда! Только ты можешь мне помочь!

— Не знаю только, с чем. Разве тебе нужно опять сдавать математику? — удивилась я.

В пансионе я брала расширенный курс математики, поскольку она легко мне давалась, и часто своими записями выручала даже и старших девочек. Именно так мы с Полиной и подружились.

— Ах, что ты! — Полина легонько, невесомо шлепнула меня по руке. — Твоя очаровательная непосредственность! Нет, ты ведь стала помощницей сыщика, так? Мне нужна твоя помощь, как профессионала!

Сердце мое забилось быстрее — как профессионала! Я работала на шефа с февраля, сейчас стоял уже июнь, и он давненько обещал поручить что-нибудь лично мне, но пока дальше обещаний дело не шло. И тут дело само, можно сказать, приплыло мне в руки!

Машинально распрямившись и приняв как можно более профессиональный вид, я проговорила:

— Ну что ж, тогда пойдемте в кабинет, обсудим!

Кабинет Василия Васильевича выглядит солидно, но без роскоши: здесь были шкафы, заставленные папками с его прежними делами, шкафчик-картотека, в которой имелись записи едва ли не о каждом важном человеке или предприятии в Необходимске, массивный стол, затянутый зеленым сукном, карта города на стене и кожаное кресло. Кресло использовалось редко, потому что шеф предпочитал отдыхать прямо на столе или на стопке печатных изданий, но держалось для солидности. Кроме того, иногда, крайне редко, в знак особой милости, Василий Васильевич уступал его мне. Еще один раз на моей памяти на нем сиживал старший инспектор Пастухов, хороший друг шефа.

На подоконнике росла герань, белая, красная и розовая. Ухаживать за ней также вменялось мне в обязанность, потому что Антонина в кабинет не допускалась. Кроме того, в углу красовался фикус в большой деревянной кадке, ради которой, собственно, его и держали. Шеф любил под настроение покопаться в земле.

Было и кресло для посетителей, тоже обитое сукном. Я указала на него Полине, сама же не решилась занять место шефа, а встала возле окна, будто так и надо. Этот маневр заодно позволил мне без помех разглядывать лицо Полины, на которое как раз падал солнечный свет из окна. Шеф говорил, что это может быть полезно при опросе, потому что клиенты обязательно что-нибудь скрывают от сыщика.

— Как тут прелестно! — воскликнула Полина, окидывая комнату взглядом блестящих карих глаз. — Точно в романах! Анюточка, у тебя такая романтичная работа!

— Немного, — ответила я, слегка покривив душой.

Девочкой я мечтала, что вот вырасту и буду помогать шефу. Но пока что моя работа на него мало отличалась от того, что я делала подростком. Разве что теперь шеф был более откровенен, больше мне рассказывал и больше поручал. А, и еще, мне приходилось возвращать шефу часть зарплаты (и без того достаточно небольшой) на оплату водопровода, отопления и продуктов. Честное слово, в детстве было веселее!

Кроме того, с момента моего официального вступления в должность нам так и не досталось ни одного убийства или даже мало-мальски серьезного ограбления! В основном приходилось заниматься обманутыми женами и мужьями или проверкой деловых партнеров. Очень редко попадалось что-нибудь необычное, вроде кофейного дела пару месяцев назад. От него, кстати говоря, осталось неприятное впечатление, что мне в итоге не рассказали самого главного.

— Так что у тебя произошло? — спросила я Полину.

Я думала, она расскажет мне про неверного воздыхателя или даже кандидата в женихи, которого надо проверить на неподходящие знакомства — самый частый повод.

Но Полина меня удивила.

— У меня похитили собаку, — сказала она. — Не просто собаку, призовую овчарку! Ее зовут Ангелина.

Она полезла в свой крохотный ридикюль и достала оттуда фотокарточку. На ней красивая и статная шласбургская овчарка сидела рядом с импозантным седовласым мужчиной. Мужчину я узнала: кто же не видел в газетах бывшего мэра Воеводина! Правда, там он выглядел солиднее, весь в орденах. Но еще на моей памяти он несколько раз приезжал в пансион и гулял с Полиной по парку.

— Это мой папенька, — подтвердила Полина, — мир его праху, — она положила карточку на стол, вытащила из сумочки кружевной платочек и аккуратно промокнула глаза, приоткрыв рот: видимо, боялась смазать тушь.

— Соболезную, — проговорила я неловко.

— Ничего, — вздохнула Полина, — сорок дней вчера прошло, видишь, я сняла траур? И очень хорошо, потому что с моим цветом кожи черный мне положительно не идет, — тут Полина как будто окинула меня взглядом и торопливо добавила: — Не то что тебе!

Я пожала плечами. Я ношу черное не потому, что оно особенно мне идет или не идет: черный цвет удобен, немарок и дешев. Я одеваюсь не у портных, а в магазинах готового платья, и там на черную одежду чаще бывает скидка. А чтобы не выглядеть совсем вороной, пришиваю белые кружевные воротнички и манжеты. Кружево плетет Прохор и всегда дарит мне его на все праздники, так что у меня большой запас.

Кроме того, на черном платье очень хорошо смотрится моя любимая брошь с топазом. Ее подарил мне шеф, когда я была совсем маленькой.

— Расскажи мне подробнее про Ангелину, — попросила я. — Когда она пропала, при каких обстоятельствах?

— О, пропала она позавчера, — сообщила Полина. — Я сразу же пошла в полицию, но они перенаправили мое дело к такому инспектору… — она поморщилась. — Я сразу же поняла, что он ничего не найдет, и стала думать, как быть. И тут я вспомнила, что ведь моя же хорошая подруга работает на какого-то знаменитого сыщика! — говоря это, Полина буквально просияла.

Что и говорить, приятно было, что она считает меня подругой. Мало ли, почему она не отвечала на мои письма. Вдруг ее отец переехал. Вдруг она ответила, но письмо не дошло. Да и давно это было.

— А все-таки, можно поподробнее? — попросила я.

И Полина высыпала на меня целый ворох подробностей.

Оказывается, овчарка Ангелина славилась своей породистостью — у нее была родословная длиннее, чем у самой Полины, которая гордилась происхождением от основателей города Необходимска (чушь, если вы спросите меня: шестьсот лет назад Необходимск был всего лишь небольшой крепостью на границе соседнего королевства Сарелии, и гарнизон в нем все время менялся).

Кроме того, ее отец эту овчарку очень любил, водил ее по всяким выставкам, она брала денежные призы. Полина решила продолжить эту традицию — «папенька этого бы очень хотел!».

Следующая выставка должна была состояться уже завтра, еще одна, более важная — через неделю. Полина была уверена, что, кто бы ни украл собаку, обязательно появится с ней на одной из этих выставок, не устоит.

— Но полиция отказалась послать со мной сотрудника, — вздохнула Полина. — Должно быть, у тебя, как у помощницы сыщика, есть крепкие люди на подхвате? Мы могли бы взять их с собой!

— Хм, — пробормотала я.

Честно говоря, оптимизм Полины в том, что человек, который украл собаку, обязательно появится с нею на выставке, доверия мне не внушал. Если собака такая дорогая и породистая, не лучше ли держать ее дома и никому не показывать? Или всегда можно вывести ее за границу…

Я высказала Полине это соображение.

— О нет! — твердо возразила она. — За границу ее не повезут: шласбургские овчарки не признаются выставочной породой нигде за пределами Необходимска! В Шласбурге и Сарелии их используют как служебных собак, но там все соревнования на выучку, а не на экстерьер. А украсть породистую собаку и держать ее дома… — Полина наморщила носик. — Какой же в этом смысл?

Далее я расспросила об обстоятельствах, при которых собака исчезла. Как оказалось, Полина наняла девушку, чтобы выгуливать ее — по объявлению. Три дня все было благополучно, на четвертый день девушка исчезла с прогулки вместе с собакой. Когда, возмущенная донельзя, Полина обратилась в компанию, предоставляющую услуги выгульщиков, оказалось, что там ни сном, ни духом не ведают о такой сотруднице! Как они заявили, они посылали человека к Полине, когда она обратилась к ним по объявлению, но служанка из ее дома отправила этого человека назад, сказав, что в их услугах больше не нуждаются.

— Все что угодно сделают, лишь бы страховку не платить! — возмущалась Полина. — Я им показала договор, который с ними подписала, там черным по белому, что если с собакой что-нибудь случится, они выплачивают мне пятьдесят рублей и сверх того компенсируют все затраты на лечение собаки! А они говорят — поэтому каждый раз, когда наш сотрудник забирает собаку, вы должны брать у него квитанцию! А я откуда знала про квитанцию! Я у нее расписку взяла в первый же день, но они говорят — ничего не знаем, форма не наша! Все в сговоре, все! — у нее даже щеки покраснели, она чуть не плакала.

Я налила ей воды из графина шефа, и она принялась пить маленькими глоточками.

— Не волнуйся так, Полина! — сказала я ей как можно участливее. — Вряд ли они в самом деле в сговоре. Скорее всего, похитительница притворилась их сотрудником, а настоящего сотрудника отвадила, притворившись служанкой. Просто похищение собаки было тщательно спланировано, она следила за тобой и знала, что ты собираешься нанять кого-то для выгула, вот и все.

— Ах! — лицо Полины тут же просветлело. — Ты такая умная, Анюта! Уж теперь-то я уверена, что мое дело в хороших руках!

У меня не было такой уверенности, но, что ни говори, заслуженная похвала звучала приятно. А что, подумала я, дело явно не такое уж сложное, да и полиция все равно за него уже взялась. Кроме того, ставки невысоки: ничья жизнь не под угрозой, ничьим благосостоянием я не рискую, если провалюсь. Подходящее дело для того, чтобы проверить свои силы! Наверняка у меня получится!

Выспросив у Полины еще подробностей, я записала все в блокнот и уговорилась, что заеду завтра к ней домой, а потом мы вместе пойдем на выставку, посмотрим, не объявится ли потенциальный похититель. Я была уверена, что шеф меня отпустит.

Только когда Полина помахала мне лайковыми перчатками, усаживаясь в личный аэроэкипаж, я сообразила, что не условилась с ней об оплате. Ну и ладно, решила я. Завтра договорюсь.

Завтра мы тоже не договорились.

Добираясь в особняк Полины на трамвае, я все не могла выкинуть из головы вопрос — правильно ли я сделала, что не описала Василию Васильевичу все детали происшествия. Конечно, мне и в голову не приходило ничего от него специально утаивать, но, боюсь, я нечаянно ввела его в заблуждение. Я сказала ему, что ко мне обратилась подруга детства с просьбой найти пропавшее животное, и шеф милостиво разрешил мне взять на этот день отгул и попрактиковаться в самостоятельном расследовании. Но я не упомянула, что подругой была дочь самого бывшего мэра Воеводина, и что пропавшее животное — призовая породистая овчарка.

Боюсь, я сделала это сознательно. Не то чтобы я опасалась, что шеф не даст мне расследовать дело самой: он любил выпихивать меня из лодки на глубине, фигурально выражаясь, и смотреть, выплыву ли я. Просто в моей памяти было еще жива история с кофе: я целый день бродила по городу, выискивая улики, а шеф собрал их легко и просто, поговорив со старыми знакомыми! Мне не хотелось, чтобы и в этот раз повторилось то же. Не очень приятно чувствовать себя ненужной.

Но все же меня не покидало ощущение, что я поступила неправильно и все-таки нужно было шефу все в подробностях рассказать. Он мне доверяет, а я…

Хорошо, что до Опалового конца ходит прямой трамвайчик, который никуда не сворачивает и нигде не петляет, а то я бы совсем извелась!

К элегантному особнячку я прибыла к назначенному времени. Дом был для Опалового конца скромный: без большого парка, без сада, только газон и несколько клумб. Впрочем, выглядел он очень представительно: светлый, с большими окнами и аккуратным портиком. Ребенком я очень хотела жить в таком. Потом познакомилась со счетами за отопление и газоснабжение, и перехотела. По одной комнате на каждого члена семьи, плюс комнаты для гостей и постоянной служанки — что еще нужно интеллигентному человеку? Примерно такие апартаменты у шефа.

Когда я позвонила в дверь, мне открыл чопорный дворецкий. Ох как я не люблю дворецких! По крайней мере, этот не был бывшим пиратом.

— Я к госпоже Воеводиной, — сказала я, стараясь держаться с достоинством.

— Барышне назначено? — спросил дворецкий. С безукоризненной вежливостью, но так, словно он сомневался, что мне в самом деле назначено.

— Безусловно, — сказала я и прошмыгнула мимо него в прихожую.

Прохор пытался научить меня вот так прошмыгивать, но у меня никогда не получалось. Как говорил шеф, издержки хорошего воспитания и интеллигентной натуры. А тут внезапно получилось. Наверное, от осознания того, что я наконец-то веду свое дело.

После этого напыщенному слуге ничего не оставалось, кроме как следовать за мной.

— Я подожду в гостиной, — бросила я и довольно уверенно направилась в комнату справа от входа.

К моему несчастью, это оказалась не гостиная, а чей-то рабочий кабинет. Впервые вижу такую планировку, обычно кабинеты всегда размещены в глубине дома!

По стенам здесь были развешаны дагерротипы собак — такс и шласбургских овчарок. Собаки сидели, лежали, стояли, высунув язык. Рядом со многими красовались трофеи разного размера. Некоторые особи были запечатлены в окружении спящих щенков (я подозреваю, щенков не получается фотографировать, если только они не спят).

На многих фотографиях рядом с собаками был запечатлен отец Полины — бывший мэр Необходимска Святослав Игоревич Воеводин. Порой один, порой с милой дамой, имевшей с Полиной большое внешнее сходство: должно быть, ее мать, которая, насколько я знала, давно умерла. Полина была сиротой уже когда жила в пансионе, и поэтому многие учительницы делали ей послабление.

Мое внимание привлекло несколько фотографий, висевших над массивным столом красного дерева. Четыре штуки; на одной из них совсем молодой Святослав Игоревич был запечатлен рядом со шласбургской овчаркой мужского пола напротив здания городской ратуши. На другой — он же, но уже постарше, в зале Городского собрания, прямо перед кафедрой, с тем же псом. На третьей он же, уже довольно пожилой, в кабинете мэра… а пес все тот же, только старше!

Наверное, далеко не все люди поняли бы это. Как ни странно, мало кто различает собак по форме морды. Большинство даже не могут понять, кобель перед ними или сука, не заглянув под хвост. Но если ты живешь и общаешься с генмодами, волей-неволей привыкаешь к таким вещам. Я точно знала, что это тот же самый пес, а не его очень похожий потомок!

Из этого следовало, что пес — генмод. Иначе бы он так долго не прожил.

Наверное, можно было догадаться и раньше, поскольку на всех дагерротипах пес был без ошейника, но в густой шерсти да на размытой картинке ошейник можно и не разглядеть.

Должно быть, один из товарищей Воеводина в Городском собрании. Правда, довольно странно, что генмод дружил с человеком, разводившим собак той же породы — да еще для конкурсов. Шеф как-то мне сказал, что ни один уважающий себя генкот не будет дружить с заводчиком кошек, хотя и может иметь с ним дела. Но, может быть, у собак это иначе? Многие совершают ошибки, гребя всех генмодов под одну гребенку. А они разные. Даже внутри одного вида могут быть разные обычаи у разных пород или анклавов, что уж говорить о разных видах!

Тут в кабинет заглянул дворецкий и прервал мои раздумья:

— Барышня примет вас в будуаре.

Примет меня! Ну надо же!