Геннадий Зюганов

Глава 1 Математик с философским уклоном

Геннадий Андреевич Зюганов родился в самом центре Центрально-Черноземного региона России, в ее сердце, в одном из тех краев, которые обычно называют глубинкой. Непритязательное название родного села — Мымрино вызывает ассоциации с чем-то простым и незатейливым, незамысловатым и безыскусным, типично деревенским и исконно русским. Действительно, это знаменитое междуречье Оки и Волги — один из исторических центров формирования великорусской народности в России. Здесь творил замечательный писатель Иван Тургенев. Да и сам орловско-курский диалект большим пластом лег в основу русского литературного языка. В старину здесь пролегали защитные рубежи Московского царства, а в XX веке грандиозное Орловско-Курское сражение обозначило коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны. Многие села были стерты с лица земли. Сам Орел, как писал К. Федин, напоминал «кладбище мелкой крошки», вокруг полусгоревших деревянных слобод. Зюганов уже спустя много лет после войны застал немало следов войны в городе и часто вспоминал этот образ писателя.

Небольшое село Мымрино расположено сейчас в Хотынецком районе (в период войны в Знаменском районе) Орловской области в 100 километрах от областного центра, что, учитывая традиционное состояние дорог, было большим расстоянием. Недалеко от села начинались другие области.

Как говорил позднее Геннадий Зюганов, имея в виду эту близость границ, — в селе петух кричал на три области: Орловскую, Брянскую и Калужскую. В остальном село Мымрино ничем не привлекало особого внимания, даже природой — это предлесье с бедной землей.

История села была самая обычная. По рассказам жителей, его название связано с прозвищем помещицы Мавры Глинки, которая за свой тяжелый характер была едко и метко прозвана в народе «мымрой». До революции местные крестьяне жили традиционно плохо и, как большинство российского крестьянства, поддержали Октябрьскую революцию и ленинский Декрет о земле. Сталинская коллективизация в деревне прошла ни шатко ни валко, без особых эксцессов, хотя трагические случаи имелись. Корреспонденты газеты «Известия» попытались было выявить массовые репрессии в Мымрино, но не смогли толком найти в этом плане ничего сногсшибательного. Во время войны из села на фронт ушло больше ста мужиков, а вернулось десять. Деревня дала в период войны много бойцов партизанских отрядов, действовавших в соседних брянских лесах. В небе над Мымрино сражалась знаменитая эскадрилья «Нормандия — Неман». После войны в деревне долгое время стояло несколько подбитых танков. Вот и все, что было в Мымрино до того, как в ней родился будущий лидер обновленного коммунистического движения пореформенной России.

Отец Геннадия, Андрей Михайлович Зюганов прошел обычный трудовой путь гражданина СССР — работал, воевал и снова трудился до пенсии. Фамилия его произошла, как говорили местные старожилы, от названия старинного урожайного устойчивого сорта пшеницы «зюганка». По профессии и по призванию он потомственный учитель и сам преподавал в местной школе большинство предметов, исключая языки и литературу. Во время войны был командиром артиллерийского расчета и получил тяжелое ранение во время обороны Севастополя. Его вывезли из города-ге-сложную операцию и сохранили изуродованную ногу, точнее се видимость. С тех пор Андрей Михайлович ходил на протезе. После демобилизации по ранению он вернулся в только что освобожденный орловский край, где спустя год и появился на свет сын Геннадий. Родился он семимесячным, как Черчилль. Согласно астрологии Гена появился на свет под знаком Рака, но если бы родился в девятимесячный срок, то попал бы под знак Льва. Впоследствии Зюганов любил шутить: «Я Рак с претензией на Льва». Но, как показала дальнейшая жизнь, эта шутка оказалась не бессмысленной.

Мать Геннадия, Марфа Петровна также преподавала в начальных классах мымринской школы. С этой же школой связана история любви Геннадия и его будущей семьи. Здесь учились Геннадий и его будущая жена Надежда, причем весьма любопытно, что Геннадий после окончания школы преподавал в классе своей будущей жены. Хотя Надежда полностью дистанцировалась от политики по уговору с мужем (в семье достаточно одного политика), она заслуживает краткого рассказа о себе хотя бы потому, что в некоторых желтых газетах появилась такое утверждение о Зюганове и его жене: «Типичный карьерист, человек без всяких выраженных талантов, Зюганов хитер и скользок, как может быть хитер и скользок только аппаратчик… Живя в одном подъезде с Ельциным и Скоковым, он остается человеком одной с ними крови, одного КПССьего класса. И женат он на женщине своего класса — на дочери бывшего своего начальника, первого секретаря Орловского обкома КПСС, ныне председателя Совета Федерации Строева». В этом пассаже Э. Лимонова («Эдички» — будущего вождя «национал-большевистской» экстремистской «партии») все неправда от начала до конца, но поясним происхождение жены Зюганова. Надежда Амеличева — из семьи крестьян села Гнездилова. Здесь была только школа-семилетка, и доучиваться пришлось в Мымрино, где Надя жила в интернате и подружилась с Геннадием. После окончания пединститута Надя еще поработала в мымринской школе. Когда Геннадий учился в Москве, она жила одна в Орле и ждала мужа. «Номенклатурный» тесть помогал дочери и зятю — когда поросенка подбросит, когда гуся… Родителям Геннадия — учителям помогать детям было сложнее. Отец — инвалид войны сам нуждался в помощи. Когда отец стал физически сдавать («зашевелились» в теле военные осколки), Зюганов взял родителей к себе сначала в Орел, затем в Москву, где стали жить вместе такой своеобразной патриархальной семьей в три поколения.

Вообще, учительство, по признанию Зюганова, является не просто профессиональным ремеслом — это стиль жизни и призвание. Даже сама учительская семья представляет собой особенный организм. В ней никто не запрещает, а обязательно объясняет, часто долго и нудно, почему что-то нельзя или можно (автор тоже из такой семьи и хорошо это знает). Особая интеллектуальная атмосфера, культ знаний, стремление поощрять духовность, отрицание потребительских ценностей — все это характерно для учительских семей. Не случайно Зюганов всегда подчеркивает свою учительскую родословную. Он закономерно гордится тем, что его учительский род имеет суммарный просветительский стаж 300 лет. Родословная имеет гораздо большее значение, чем это иногда кажется. Основатель аналитической психологии Юнг писал например: «Не родители, а скорее генеалогии родителей (деды и прадеды, бабки и прабабки) являются подлинными прародителями детей и больше объясняют их индивидуальность, чем они сами, непосредственные и так сказать случайные родители… Не только тело ребенка, но и его душа происходит из ряда предков, поскольку этот род индивидуально отличен от коллективной души человечества».

Сын учителей Геннадий, конечно же, хорошо учился, но не по обязанности или принуждению родителей, а по внутренней потребности. Его мама, учительница начальных классов, не баловала из педагогических соображений пятерками. По отзывам одноклассников, Гена никогда не пользовался поблажками, помогал товарищам (в том числе давал списывать). Эти детали выяснили корреспонденты центральной прессы, которые наводнили Мымрино после того как оказалось, что местный уроженец Гена Зюганов стал ни больше ни меньше лидером крупнейшей партии и главным конкурентом самого президента Ельцина. Всех интересовало одно — каким был в детстве второй политик страны, новый генсек коммунистов, был ли честолюбив, нечестен, не замарался ли в чем-либо, то есть искали «детский компромат». Но, к вящему огорчению таких журналистов, выяснилось, что ничего крамольного и сверхъестественного в его детской биографии нет. Правда, особо желтые «журналюги» попытались распространить в прессе слух, что Геннадий — (оказывается!!!) сын стоявшего на постое в доме Зюгановых немца, игнорируя общеизвестный факт его рождения через год после возвращения отца в село. Журналисты из «Известий» подробно расписывали, как в Орловской области накануне войны были расстреляны известные политзаключенные, и странным образом связывали этот исторический факт с родившимся после войны Геной Зюгановым и его поколением советских людей, чуть ли не возлагая на него ответственность за это. Словом, каждый газетчик старался в меру своей порядочности.

Геннадий был совершенно нормальным деревенским мальчишкой, участвовал во всех ребячьих забавах, играл в лапту, в городки, в скворца, освоил футбол, баскетбол и особенно полюбил волейбол. Он хорошо стрелял, был местным чемпионом по бегу и метанию, имел спортивные разряды по этим видам спорта. Впрочем, весь род Зюгановых был из крепких. Например, младший брат отца Геннадия, Василий на спор ставил в одиночку мотор на трактор.

Геннадии вел активный образ жизни сельского подростка — не только гонял в футбол перелатанным мячом, но и ходил с парнями, как полагается по старым не лучшим традициям в русских селах, подраться в соседнюю деревню. Одна из ребячьих шалостей едва не стоила ему жизни. Незадолго до окончания школы Гена чуть не погиб, провалившись во время катания по весеннему льду под лед речки. Это был единственный случай, когда отец здорово высек подростка ремнем. И не зря. Последствия полученной простуды сказываются по настоящий день, хотя в целом на здоровье Зюганов не жалуется.

Отец хотел, чтобы из него вырос работящий парень, способный справиться с любыми трудностями. Сам отец, как инвалид, не мог активно заниматься хозяйством, и в этом помощником ему был Гена. Его руками выполнялись многие задумки отца и прежде всего обслуживалась пасека — главный источник дохода Зюгановых. Были у них и куры, кролики, держали поросенка, имели десять соток под картошку. Естественно, Гена был в семье главной «рабочей силой». С 12 лет он «опахивал» картошку сохой на мерине по кличке Чалый. Родители только предупреждали малого: «Смотри, Гена, чтобы не вырвались рукояти, не выбили зубы». Он был горд доверием и ответственно подходил к своим семейным обязанностям. Да, честно говоря, иначе в послевоенной деревне и быть не могло. Дети работали наравне со взрослыми, причем не только в своих семьях, но и помогали другим. Отсюда у Зюганова такие его фундаментальные качества, как трудолюбие, старательность, настойчивость, ответственность, терпеливость. Он фактически с детства стал «трудоголиком», для которого отдых только смена видов деятельности.

Хотя жизнь была непростая, прямо скажем, бедная, у Геннадия остались самые светлые воспоминания о том периоде. Впоследствии он говорил, несколько стесняясь, в одном из интервью: «Возможно, Вам покажется странным… нега-тивнои моральной составляющей в моем сознании «оттуда», из молодости не было. Неприемлемое и отвратительное пришло позднее, с годами, с проявлением того, чего, по моим убеждениям, не могло быть. Например, воровство. У нас воровства не было. Дома закрывались «на веник». А значит, для меня и порока такого не существовало. Когда я впервые узнал, что такое водится между людьми, был потрясен. Пережил момент отвращения. Второе неприемлемое — пьянство. На моей малой родине всегда праздновали все советские, все престольные праздники. Весело, красиво, достойно. И вдруг в какой-то поездке увидел бесчувственно пьяную женщину Второй момент отвращения. К сожалению, реестр аморальных элементов пополняется». Зюганов объективно и закономерно воспроизвел в себе ценности крестьянского мира. Хотя общины давно уже не было, но колхозное крестьянство оставалось по духу своему общинно-коллективистским со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Зюганов вспоминал, что на православный праздник Спас яблочный за стол садилось по 30–40 родных, близких, знакомых. Отец писал поздравления к праздникам более чем по сотне адресов — друзьям, однополчанам, родственникам. Селяне очень уважали Андрея Михайловича за желание всем помочь. Несмотря на инвалидность, он ходил по соседним деревням, рассказывал, что происходит в мире, стране, о чем пишут в газетах. Каждый день приходили ходоки — одному помочь написать письмо, другому прошение. Такая семейная общинность, уважительность, внимательность также повлияла на Гену Выросший в православной среде, он усвоил и уважение к православной религии как к важнейшему компоненту русского менталитета, хотя понятно, что такого слова в те годы в лексиконе Геннадия не существовало. Как и большинство советской молодежи, воспитываемой государством в духе коммунистической идеологии, он в соответствии с требованиями того времени был атеистически настроенным, но ему претил воинствующий атеизм, он прямо сказал в одном из своих интервью, что родиться и вырасти в стране православной культуры и быть непроницаемым атеистом просто невозможно. И все-таки в начале 1960-х гг. не православие определяло стиль жизни молодых.

Это было время социального и духовного динамизма, реального коммунистического энтузиазма, причем искреннею и радостного, как это, может быть, парадоксально ни звучит для современных молодых граждан. Разоблачение уродливого культа Сталина и реабилитация десятков тысяч незаконно репрессированных граждан обещали демократизацию советского общества и развитие социалистического народовластия. Молодежь осваивала целину и Сибирь, заполняла технические вузы и мечтала о космосе, верила в счастливое коммунистическое будущее и была искренне готова ради этого чем-то жертвовать. Это было время больших надежд, время Великой коммунистической мечты. Когда XXII съезд КПСС принял хрущевскую Программу строительства коммунизма в двадцатилетний срок (как теперь понятно всем — утопическую и вредную), это вызвало тогда всплеск всеобщего энтузиазма. Даже когда Хрущев начал гонения на личное подсобное хозяйство, что сильно подорвало в целом сельскую экономику, крестьяне не восприняли данную акцию трагически. Деньги считались грязью, стремление к накопительству презиралось, все были обязаны трудиться, за спекуляцию («бизнес» по-современному) сажали в тюрьму, понятия «секс» не существовало, а была просто Любовь. В таких условиях вырос Гена Зюганов и его поколение.

Геннадий уже тогда проявлял общественную активность и был заметен в среде молодежи, став неформальным лидером малых групп. Об этом, несомненно, говорят факты — он был старостой класса, бригадиром ученической производственной бригады, секретарем комсомольской организации школы и капитаном волейбольной команды в школе, вузе. Школу он закончил с серебряной медалью, что также характеризует его с лучшей стороны. Лидерские качества Геннадия окрепли, когда бывший ученик в течение года проработал учителем в 1961/62 учебном году, так как в его школе не хватало учителей. Преподавал сверхмолодой учитель физкультуру, «противоатомную подготовку» (тогдашняя гражданская оборона) и иногда — математику, которая была самым его любимым предметом. Годичный педагогический опыт безусловно сказался в раннем становлении личности молодого человека.

Кроме того, была и еще одна причина задержаться в деревне — весьма романтическая. Геннадий и его возлюбленная Надежда решили вместе поступать в институт. Это было время, когда в большем почете были именно естественнонаучные специальности, связанные с физикой, космосом, техникой, а самая актуальная дискуссия в обществе шла между «физиками» и «лириками». Проблемы партийного руководства, связанные с экономическими и управленческими авантюрами Хрущева, тогда не были предметом обсуждения у советской молодежи. Таким образом, абсолютно естественно и логично, что начинающий учитель выбрал стезей жизни педагогику и поступил на первый курс физико-математического факультета Орловского педагогического института.

В целом, студенчество Зюганова делится на два этапа: до армии, куда его призвали на 2 курсе и после армии. Следует отметить, что служба в армии в те времена считалась делом ответственным и почетным, особенно для крестьянских парней, среди которых считалось просто неприличным быть комиссованным. Не служивший в армии — неполноценный мужик. Поэтому когда Геннадия призвали в армию из института, он особенно не огорчался, хотя и понимал, что его высшее образование от этого пострадает.

Геннадию досталась совершенно особая служба — секретная, ответственная, требующая высокой квалификации и наконец просто физически тяжелая. Он проходил службу па территории Белоруссии, Германии и Челябинской области в специальных частях разведки оружия массового поражения. Закончил службу в должности замкомвзвода в звании старшего сержанта. Впоследствии Зюганов не раз вспоминал годы службы и боевых товарищей. С Геной Студенкиным, Николаем Голенко и другими встречался после службы, и никто из них его не предал, когда наступили тяжелые времена административно-политических гонений. Но солдатская дружба дружбой, а служба была такой, что, как говорится, — никому не пожелаешь. Зюганов с гордостью рассказывал журналистам: «Из трех лет год провел в противогазе и резиновом костюме. Таскал руками все типы отравляющих и радиоактивных веществ. Сжег три пары сапог, пропитанных радиацией». Особенно запомнился случай, когда Геннадий Андреевич чуть не погиб на химическом полигоне, зараженном мощным отравляющим веществом — синильной кислотой, вследствие неисправности противогаза. Такая служба стала причиной исчезновения в скором времени шикарного «ежика» на голове и приобретения новой, более «скромной» прически. Начальство дважды поощрило его краткосрочным отпуском, что было большой редкостью. Специалист первого класса военно-химической разведки, Зюганов настолько хорошо зарекомендовал себя в армии, что ему предложили остаться сверхсрочником в воинской части, но у Геннадия были другие планы. Его ждали невеста, институт и, как выяснилось впоследствии, яркая политическая карьера.

Армия, бесспорно, сильно сказалась на формирующейся личности Зюганова. Думается, что именно в армии в основном выковался характер будущего коммунистического лидера и прежде всего политическая и человеческая устойчивость, надежность. Человек, прошедший такую школу жизни, как правило, органически не способен юлить, изменять, комплексовать, менять мировоззрение по пятницам с точностью до наоборот. Солдатская карьера Геннадия хорошо высвечивает человеческие качества Зюганова — надежность, уверенность, способность справляться с нагрузками, выполнять сложную, ответственную и опасную работу. Советская армия была настоящей школой жизни, хотя, конечно, она была не сахар и тогда. Были в ней и элементы дедовщины, и офицерского произвола, и хамство солдафонов (недостатки бывают всегда и везде), но главным и основным было одно: служба Отчеству. На наш взгляд, в политику вообще нельзя пускать граждан, не прошедших службу армии, ибо они не способны до конца понять, что значит тяготы военной жизни, как срабатываться с людьми, как руководить специфическим коллективом, что значит служить и, может быть, даже умереть ради Родины. Конечно, служба — это не панацея от всех будущих политических ошибок, не сахар в личной жизни и вообще не может быть абсолютизирована как подарок судьбы, но есть в этом институте жизни нечто особенное и важное, что всегда ценилось в русском народе. Служба Отечеству всегда воспринималась в нем как патриотический долг, как предначертанная сокровенная воля Божья. Армейская служба — это судьба мужчины — защитника семьи, рода, общины, Родины. Кто не служил в армии, тот потерял гораздо больше, чем отдавшие несколько лет жизни Отечеству и принявшие присягу на вечную верность ему.

Вернувшись из армии, Геннадий продолжил учебу Вновь он был заметен во всех сферах студенческой жизни, был капитаном факультетской команды КВН, играл в волейбол за Институтскую сборную, активно занимался общественной работой и, естественно, учился на хорошо и отлично. Однокашники по институту, как и армейские сослуживцы, остались друзьями Зюганова на всю жизнь. Он любит вспоминать, как к 50-летнему юбилею они подарили ему магнитофонную ленту со своими искренними музыкальными поздравлениями. Вообще ему везло на друзей, как, наверное, и им повезло на Геннадия, и при всем при этом он наконец женился. Первоначально молодая семья жила в общежитии, но вскоре они построили собственный дом. Жизнь налаживалась. Вскоре появились дети. В 1968 году родился сын Андрей, в 1974 году — дочь Татьяна.

Еще в 1966 году Зюганов вступил в партию во время службы в армии, сделав этот шаг совершенно осознанно, с подлинной верой в коммунистическую идеологию, а не ради карьеры, что показала вся его дальнейшая жизнь. Пронести до конца свои коммунистические убеждения — это, как показала практика, дано далеко не каждому. Каждый человек может, конечно, разочароваться в чем-то, выйти из политической организации, снизить активность, например но болезни, но поменять мировоззрение, убеждения на диаметрально противоположные, думается, можно только тогда, когда они были намечены, что называется, пунктиром, либо они были, но другого свойства, и человек просто лицемерил, называя себя коммунистом и пребывая в правящей партии по соображением карьеры. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что в условиях, когда партия была государственной и единственной, выбора у активной части населения, стремящейся к административной, политической, хозяйственной руководящей работе практически не было. Именно поэтому в 19-миллионной партии к моменту ее запрета оказалась практически вся пассионарная часть общества, но настоящими, то есть идейными и преданными, коммунистами оказались, как показала последующая практика, всего полмиллиона, или 20-я часть.

Сделав осознанный политический выбор, Геннадий получил возможность реализовать свои лидерские склонности и энтузиазм общественного деятеля. Естественно, что молодой коммунист — студент с армейской школой, отличными характеристиками, вызвал интерес партийных органов, которые направили его сначала на профсоюзную работу в вузе, а затем на комсомольскую работу. Однако после окончания в 1969 г. Орловского педагогического института Геннадий стал все-таки работать преподавателем кафедры математического анализа физико-математического факультета ОГПИ. Он пишет ряд статей по теории математического анализа. Видимо, в этот период вновь проявилось старое желание учительствовать, продолжить дело отца. Но ему было не суждено остаться вузовским математиком. Дело, думается, в том, что общественная жизнь принесла ему объективно больше удовлетворения, чем преподавание математики в провинциальном педвузе, весьма далеком от научных центров. Научную карьеру в области вузовской математики сделать было весьма затруднительно и перспектива была одна — стать со временем хорошим доцентом-методистом, может быть, вузовским администратором — проректором или деканом. Автору этих строк довелось почти десяток лет проработать на мехмате университета и ему понятна альтернатива, стоявшая перед Зюгановым. На наш взгляд, душа Геннадия бунтовала — хотелось перспектив, решения сложных проблем, заметных результатов деятельности. Сам Зюганов об этом сказал так: «Теоремы Коши и Вайерштрасса куда проще, чем городское хозяйство или современный политический процесс. Там то, что сказали крупнейшие умы XVII–XIX веков, потом практически никто не пересматривает, а тут ситуация меняется каждую неделю». Зюганов ушел в политику. Можно ли обвинять его за это? Однако математический склад ума и знание высшей математики сказались на деятельности Зюганова как политика. Он с тех пор очень любит логичные, последовательно доказуемые политические замыслы, просчитанные комбинации и недолюбливает в людях и их делах аморфность, расплывчатость, политиканство, сенсационность, пустую лозунговость, нечеткость изложения позиций. Все будущие работы Зюганова-философа отличаются строгой структурой, ясностью изложения, внутренней логикой, определенной системностью и стройностью. Это, конечно, наследие его, так сказать, славного математического прошлого.

Впоследствии узкой специализацией Зюганова стала конфликтология, которая была в известной мере синтезом естествознания и социологии. Он не раз благодарил судьбу за то, что в институте получил фундаментальное естественнонаучное образование, которое помогло ему в изучении новых наук. Кстати, и сын Зюганова стал естественником, закончил Бауманское училище, стал разрабатывать робототехнику.

Под влиянием первого секретаря райкома партии Александра Хохлова Геннадий переходит на аппаратную комсомольскую работу. Так он вступил на тернистый путь политического деятеля, который в советских условиях практически всегда начинался с комсомола.

С 1967 г. Геннадий работал на выборных комсомольских должностях районного и городского звена. Надо отметить, что это были самые что ни есть низовые должности, которые не давали никаких привилегий, кроме одной — работать как «папа Карло». Привилегии, о которых так много грубили перестроечные журналисты, были такие — буфет, профсоюзные путевки на летний отдых, квартирное обеспечение. Но, во-первых, такие блага были доступны в советское время большинству населения, во-вторых, работать надо было без ограничений времени, включая воскресные дни. Любой член партийной номенклатуры должен был пройти этот путь, проявляя себя по максимуму на каждой должности. В дальнейшем, по мере загнивания номенклатуры, эта система начала давать сбои. В номенклатуру зачисляли непроверенные кадры с карьеристскими устремлениями, без всяких «утопических» идеалов. Но это произойдет позднее и не сразу, а в 1960-е — начале 1970-х гг. этот кадровый институт работал относительно эффективно, поставлял кадры высшему и среднему эшелонам власти.

В 1972–1974 гг. хорошо зарекомендовавший себя комсомольский лидер стал первым секретарем Орловского обкома ВЛКСМ, что означало уже включение в кадровую номенклатуру обкома КПСС. В 1974 г начинается его партийная карьера. Он последовательно проходит посты секретаря райкома партии, горкома, зав. отделом обкома КПСС. В обкоме он работал вместе с Егором Строевым, земляком Зюганова, ставшим позднее членом Политбюро ЦК КПСС (в настоящее время — губернатор Орловской области и Председатель Совета Федерации).

По традиции, каждый партийный работник проходил переподготовку в Академии общественных наук при ЦК КПСС — элитарном вузе для партийной номенклатуры. АОН отличали привилегированность, относительная закрытость по сравнению с обычными вузами и известный снобизм. Это учебное заведение, безусловно, отличалось высоким уровнем преподавания, что определялось квалифицированным подбором преподавательских кадров и великолепными условиями работы. В 1978–1980 гг. Зюганов учится в АОН и заканчивает экстерном аспирантуру. Как математик по образованию, он выбрал и изучал философию и социологию. Он написал и защитил в 1980 г. кандидатскую диссертацию на тему «Основные направления планового развития городского образа жизни (на примере крупных городов страны)». Эта диссертация носила квалификационный характер и, конечно же, не являлась новым словом в философии, однако она, тем не менее, не лишена научного интереса и была опубликована в 1982 г. в отретушированном виде в форме монографии, что в те времена было редкостью.

В биографическом очерке о Зюганове, думается, уместно сказать несколько слов о его первой научной монографии, хотя она, может быть, не самая лучшая в его творчестве. Исходной посылкой исследования является положение о том, что крупные города наиболее эффективны для рациональной организации производства и повседневной жизни людей, так как они имеют все необходимое для всестороннего развития личности. Крупные города рентабельнее остальных в чисто экономическом плане, а в социальном плане малые и средние города представляют собой переходные ступени от деревни к городу К характерным чертам типично городского образа жизни относились высокий уровень индустриализации, высокая квалификация населения, значительные профессиональные и социальные перемещения, индустриализация быта, насыщенность институтами и учреждениями духовной жизни, повышенные темпы и ритмы жизнедеятельности во всех сферах, сложная структура формальных и неформальных межличностных связей. Вместе с тем Зюганов отмечает экологические, миграционные и другие проблемы. Политика социалистического градостроительства была направлена на коренное оздоровление условий городской жизни, что связано с научным обоснованием направлений и средств совершенствования городского образа жизни.

Зюганов подробно раскрывает основные направления, конкретные формы и методы воспитания таких сущностных черт городского образа жизни, как коллективизм, патриотизм, гуманизм, интернационализм. В работе анализируются реальные факты и примеры деятельности в этих направлениях партийных организаций Орла, Ставрополя, Шахт, Донецка, Львова, Жданова и ряда других городов. Но, естественно, много внимания Зюганов уделяет анализу развития города Орла, с самым активным привлечением собственного богатого политического опыта. В частности, он конкретно и со знанием дела рассматривает регулирование парткомами процессов миграции молодежи, деятельности государственных структур по трудоустройству и воспитанию молодежи, социально-экономическому развитию города (с. 36–38), экономическому образованию населения (с. 52–53), функционированию народных университетов (с. 55–56), культурно-массовой работе (с. 67), развитию форм стимуляции производства (с. 75), охраны окружающей среды (с. 87) и др. Сообразно требованиям политической системы из работы убраны все упоминания о негативных тенденциях, за исключением «мещанства и мелкобуржуазного индивидуализма». Но о многих таких явлениях можно только догадываться по расставленным в книге смысловым акцентам. Например, в книге имеется в виду такой негативный фактор, как разнокачественная технологическая оснащенность экономики, в которой был значительный сектор ручного труда. Но в то же время ничего не сказано о развитии теневого сектора экономики, который стихийно рос, но не отражался не только в работах обществоведов, но даже в статистике. Между тем начинался процесс возвратного, регрессивного классообразования, который не замечался правящей партией, увязшей в завышенных и некорректных самооценках. На монографии Зюганова отразились многие не лучшие традиции советского книгоиздания — обязательное цитирование Брежнева, использование идеологических штампов — все то, что Зюганов позже назвал идеологическим монополизмом. В целом монография представляет собой систематизированное квалифицированное изложение существовавших партийных представлений об идейно-политической работе в городах, обобщение известного опыта. Однако практика показала, что этого оказалось недостаточно для воспитания коммунистического образа жизни, более того — впоследствии именно крупные города — мегаполисы, как отмечал позднее сам Зюганов, стали опорными пунктами деятельности демократических партий, в отличие от средних, мелких городов и сельской местности, где будущая КПРФ обрела свою опору

По защите диссертации в Москве на Зюганова обращают внимание в аппарате ЦК КПСС и предлагают ему остаться здесь работать на постоянной основе. Но Геннадию Андреевичу хотелось конкретной работы с людьми и к тому же ему внутренне претил канцелярский образ жизни аппаратных работников брежневского ЦК КПСС, в среде которых особенно ярко прослеживались черты бюрократизма.

Сам Зюганов по своему происхождению, воспитанию, образованию человек разносторонний, достаточно непростой и далекий от чиновничьих бюрократических традиций. Он с детства знал наизусть поэму Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» и роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин». По своему интеллектуальному потенциалу он всегда выделялся среди других. Любит и хорошо знает классическую русскую литературу. Впоследствии он признавался, что тогда он восхищался фильмами Эльдара Рязанова, Ролана Быкова, любил читать Высоцкого, петь песни Булата Окуджавы. Любил ходить по книжным базарам и в результате собрал очень приличную библиотеку. Книги — главное, что бросается в глаза в квартире у Зюгановых и в Орле, и в Москве. Надо признать — у Зюганова были типичные вкусы интеллигенции 70-х гг. Хотя на кино взгляды у него были более консервативными. В одном из поздних интервью Зюганов говорил, что тогда: «Андреев мне нравился, Лановой в «Павке Корчагине», Тихонов мягкий, изящный, интеллигентный. Доронину полюбил с первой же роли. Ефремова. Нравились «Кубанские казаки». Наверное скажете — вот Сталину нравился это фильм и Зюганову тоже… Но в то время, когда жили в землянках, этот фильм смотрели с радостью, это была мечта, надежда… Очень сказки люблю старые, «Садко», пусть наивные, но сколько в них добра. Комедии люблю, Миронова считаю гениальным артистом. А какой был Леонов в «Джентльменах удачи…». К характеристике личности Зюганова стоит добавить и то, что он овладел аутотренингом по системе Владимира Леви, тогда очень популярного врача-психотерапевта.

По возвращении из Москвы Зюганов назначается на пост заведующего отделом агитации и пропаганды Орловского обкома КПСС. В состав областного руководства в это время входят заместитель председателя облисполкома Александр Хохлов и секретарь обкома по сельскому хозяйству Егор Строев, люди, которым Зюганов доверял и которые доверяли ему. Зюганов активно включается в агитационно-пропагандистскую работу, добросовестно выполняя возложенные на него специфические функции. С позиций сегодняшнего дня эта работа выглядит как типично партократическая и ненужная обществу. Но в рамках той управленческой системы она была важным инструментом решения многих конкретных проблем, другое дело, что в 80-х гг уже был заметен кризис в идеологической работе правящей партии. Она все больше осуществлялась по брежневско-сусловским трафаретам и шаблонам, вызывала нарастающее недоверие людей. Очень важно было найти правильные, точные, верные слова, реальные лозунги, увлекающие трудовой народ на новые — как тогда писали — свершения. Но сделать это было очень трудно в рамках официозной изживающей себя системы пропаганды. Геннадий Зюганов пытался в рамках должностных инструкций найти что-то свое, новые подходы, свежие мысли, но это не поощрялось жесткой партократической системой. Тем не менее в своей работе Зюганов опирался не только на постановления ЦК и требования начальства, но и на свой личный опыт, мнение населения.

Вот характерный пример. Через неделю после избрания секретарем обкома Зюганов получил «новый», весьма заброшенный кабинет. К нему на прием пришел из села старик, который вдруг стал сильно «песочить» владельца кабинета: «Сынок, я к тебе пришел за помощью, а ты сам хреновый правитель. Посмотри, какой пол развалюшный. Стыдоба!» Смущенный Геннадий Андреевич срочно принялся за ремонт. Действительно, рассуждал он, если у тебя нет порядка, где он тогда будет? Наведи порядок у себя в окружении, а затем требуй его с других. Этого правила Зюганов придерживался всегда в своей дальнейшей работе.

В областной газете «Орловская правда» за 1983–1984 гг. публикуется целый ряд материалов Зюганова, которые свидетельствуют о его активной как творческой, так и организаторской партийной деятельности. Он активно выступает на различных партийных активах, конференциях и других тому подобных обязательных мероприятиях. Как бы к ним ни относиться с современных позиций, нельзя не признать, что это была серьезная работа, которая несла смысловую нагрузку. В условиях партийно-советской управляющей системы это был важный канал доведения до средних и низовых управляющих структур определенных решений, разъяснения конкретной политики.

Орловский журналист Алексей Мироненко, знающий Зюганова с 1972 года, считает, что Зюганов проявил себя уже тогда как великолепный оратор, причем, по его мнению, став лидером КПРФ, он выступает хуже, чем прежде. Он описывает Зюганова коммунистом, абсолютно свободным от догм, безусловно честным человеком, хотя и не лишенным лукавства. Кроме того, он особо отмечает, что Зюганов лишен шовинизма; в частности, он лично знает в Орле одного преподавателя еврейской национальности, которого Зюганов сделал ректором вуза, несмотря на известные возражения. Он активно участвует в организации восстановления усадьбы Тургенева Спасское-Лутовиново и установлении памятника Лескову, в мероприятиях недели действий за разоружение вместе с известными жителями области, в конференциях, сборах, заседаниях… В газете отражены его выступления на заседании штаба по подготовке коммунистического субботника, на семинаре секретарей первичных парторганизаций и т. д. и т. п. Но, на наш взгляд, трудно было ожидать от зав. отделом периферийного обкома действительно новаторских решений, ибо это было не в его компетенции.

Это был период властвования так называемой коммунистической номенклатуры во главе с Леонидом Ильичем Брежневым. Важнейшим элементом системы был партийный аппарат, который подменял выборные партийные и советские органы и руководил всеми политическими организациями в центре и на местах. Советский депутатский корпус всех уровней формировался исключительно партийными органами и в результате Советы стали в ряде случаев своеобразной ширмой всевластия партийного аппарата. В то же время следует подчеркнуть, что в рамках сложившегося режима управления карательно-репрессивная подсистема сталинского типа практически отсутствовала. Проводившиеся репрессии в отношении диссидентов носили выборочный характер, причем в качестве наказаний применялось в основном не заключение в тюрьмы, а помещение активистов антикоммунистических организаций в психбольницы и высылки инакомыслящих в Европу. Правление Брежнева стало торжеством консервативно-традиционалистского политического режима, функционировавшего на основе бюрократического централизма. До середины 1970 г. Брежнев действовал достаточно энергично и эффективно и система при всех издержках обеспечивала выполнение в основном социальных и экономических программ. Однако в дальнейшем импульсы и инициативы «сверху» приобрели откровенно застойный и консервативный характер. Стареющая и деградирующая высшая номенклатурная элита, которую стали называть за рубежом геронтократией, оказалась не в состоянии обеспечить качественное управление страной в условиях информационной научно-технической революции. Стремясь как-то компенсировать потерю авторитета в обществе лидера КПСС — Брежнева, аппарат начал безуспешно формировать культ этого генсека, что приняло характер фарса. Народ в открытую рассказывал анекдоты про стареющего вождя, на что Брежнев отвечал, когда ему докладывали — «рассказывают, значит любят». В целом можно согласиться с оценкой периода, данной в тезисах РУСО: «Советское руководство 50—80-х гг. не сумело использовать гигантский социально-политический, научно-технический и культурно-нравственный потенциал нашей державы, накопленный в результате предвоенных пятилеток, победы над фашизмом и послевоенного восстановления, и в конце концов привело к бюрократическому консервированию и кризису нового строя. Было потеряно драгоценное историческое время, налицо была инерционность хозяйственно-политической практики в ее давно сложившихся формах. Фактическое прекращение социалистических преобразований, сдерживание научно-технического прогресса и по сути изоляция от развернувшейся в западных странах научно-технической революции». Эта застойная практика сильнейшим образом сказалась на требованиях к кадрам управленцев.

В среде партийных деятелей формировалась извращенная шкала ценностей в оценке личности руководителя. Администрирование считалось проявлением политической воли, технократический подход выдавался за деловитость, а интеллектуальные и теоретические качества не ценились в полной мере. В отборе кадров и их продвижении стали негласно учитываться личная преданность вышестоящему секретарю, родственные связи, знание правил аппаратной игры, солидный стаж, послужной список. Подобные фильтры зачастую отсеивали не вписывавшихся в систему, и Зюганов, конечно же, знал об этом. У него, как и многих активных и сильных партработников, был выбор — следовать аппаратным правилам игры или покинуть политическую элиту. Но Зюганов нашел-таки третий путь — в рамках системы он проявлял активность и инициативу, надеясь на прогрессивные изменения в будущем. Если бы не было таких тысяч Зюгановых, партноменклатурная система рухнула бы намного раньше, чем это произошло в действительности. При этом нельзя не отметить, что Зюганов, разумеется, выделялся из среды партработников и этого типа, обращая на себя внимание интеллектом, надежностью, порядочностью, энергичностью. Во всяком случае, представляются некорректными утверждения многих либеральных журналистов о том, что Зюганов являет собой якобы тип партократа-номенклатурщика.

Критикуя коммунистическую номенклатуру и признавая, что она в целом страдала идеологической закомплексованностью, групповым эгоизмом, жаждой монопольной власти, безынициативностью и нерешительностью, элитизмом и снобизмом, следует, тем не менее, подчеркнуть, что существование в СССР собственной специфической политической элиты вполне вписывается в мировую практику. Более того — закономерность образования партийной элиты и ее загнивания, отрыва партийных кадров от масс блестяще описана Р. Михиельсом и названа «железным законом олигархии». Проблема заключалась прежде всего в том, что это явление не исследовалось, понятие элиты не использовалось. Никто серьезно не задумывался о создании механизма смены лидеров, регулярного обновления управленческой элиты, обеспечения массового притока новых руководящих кадров в ходе периодической ротации кадровых эшелонов. Эта проблема не была в советское время решена и породила системный управленческий кризис. Новые растущие управленческие кадры, такие как Зюганов, не были самым массовым явлением, составляли, к сожалению, элитное меньшинство и не могли прорваться наверх через толпу бюрократов и карьеристов.

Ощущая, видимо, недостаток творчества в партийной работе и желание более глубоко заняться теоретическими проблемами, Зюганов стал активно сотрудничать с родным орловским педвузом, где обкомовский идеолог — кандидат философских наук с удовольствием преподавал философию, самостоятельно изучал русскую историософию. Это было, конечно, паллиативное решение, но можно ли ставить его в вину Зюганову?

В 1982 г. умер генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, правивший страной почти 18 лет, вошедших в историю как период застойного «развитого социализма». К руководству страной пришел умеренный партийный реформатор, но, к сожалению, уже тяжелой больной Юрий Владимирович Андропов. Новый генсек начал сокращение государственного и партийного центрального аппарата, активизировал расследование ряда уголовных дел разложившихся партократов. Он попытался улучшить положение в экономике, в которой явно прослеживались элементы стагнации, путем наведения государственного порядка и производственной дисциплины. Это было фактически нулевым циклом реформ. Андропов размышлял об использовании элементов частной собственности в сфере обслуживания и легкой промышленности, о развитии многоукладности экономики под строгим контролем социалистического государства, пресекающим на корню коррупцию и казнокрадство. Одновременно Андропов указывал, что главным критерием, по которому каждое министерство должно оценивать свою работу, служит степень удовлетворения отраслью постоянно растущих общественных потребностей. Руководитель КПСС неожиданно для всех идеологов констатировал: «Мы в своем историческом развитии подошли сейчас к такому историческому рубежу, когда не только назрели, но и стали неизбежными глубокие качественные изменения в производительных силах и соответствующее этапу совершенствование производственных отношений». Он признал, что «мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому вынуждены действовать, так сказать, эмпирически весьма нерациональным способом проб и ошибок». Но при всех этих сомнениях Ю. Андропов продолжил борьбу с противниками советской власти из числа диссидентов, видя в них зародыш антикоммунистических партий, грозящих крушением конституционного строя. За 15 месяцев его правления было сменено 18 министров СССР, 37 первых секретарей обкомов партии. Это была своеобразная кадровая революция. В аппарат ЦК он начал подбирать новых руководителей — Н. И. Рыжкова. Е. К. Лигачева и др., которые, как он надеялся, обновят партийную работу и внесут новый импульс. В число партработников андроповского призыва, призванных осуществить реформы, попал Геннадий Зюганов.