Геннадий Зюганов

Глава 5 «Черный октябрь» 1993-го

Став лидером Коммунистической партии, Геннадий Зюганов возглавил политическую контрэлиту страны независимо от желания властвующих структур. Он не только руководит формированием новых организационных структур возрожденной партии, но активно участвует практически во всех общезначимых всероссийских мероприятиях, пишет доклады, статьи, аналитические материалы, формулирует прогнозы. Зюганов пытается всеми доступными ему средствами влиять на процесс развития управленческих решений на высоком уровне, пытаясь предупредить о возможных последствиях кризиса, раскрыть людям глаза на происходящие реформы. По его мнению, в стране развивается самый настоящий контрреволюционный процесс, поворачивающий вспять общество от идеалов Октябрьской социалистической революции. С этой позиции реформы Ельцина сверху логично выглядят именно антисоветскими, антисоциалистическими акциями, которые должны рано или поздно завершиться согласно законам истории вооруженным насильственным свержением существующего социально-политического строя.

Правительство Ельцина, фактически Гайдара, ставшего первым вице-премьером, разработало и практически осуществило по подсказкам американских экономистов типа Джеффри Сакса программу экономических преобразований, получившую в обществе наименование «шоковой терапии». Согласно данному плану «излечения» от социализма сначала были введены (резко отпущены) свободные цены с целью ликвидации товарного дефицита, затем либерализация торговли и в заключение — приватизация жилья и предприятий. Эта схема была осуществлена в Польше и принесла относительный успех. «Доморощенный гений» Гайдар был наивно уверен, что в России произойдет все как в Польше, так как это якобы универсальный подход. Зюганов и другие деятели компартии подчеркивали, что он совершенно не понимал русской истории, специфики российской цивилизации, принципиальной разницы между Россией и небольшой центральноевропейской страной. Радикал-реформатор Гайдар абсолютно не слушал мнения оппозиции, предупреждавшей о многократно большей социальной цене реформ в условиях России и неизбежном крахе таких преобразований. Прогноз оппозиции полностью оправдался. Уже отпуск цен сразу привел к их росту в течение года в 36 раз, тогда как зарплаты и пенсии выросли на 70 %. Большинство населения стало нищим. Реальные доходы населения сократились вдвое к уровню начала года. Население лишилось трудовых сбережений, возникла полуторамиллионная армия безработных. Возросла смертность населения на 20 % по сравнению с предыдущим годом и снизилась рождаемость на 14 %. Образно выражаясь, Егор Гайдар превзошел Ивана Сусанина — завел целый народ в пропасть, но сам остался не только живым, но обеспеченным и сытым. Конечно, определенная часть общества, разбогатевшая в ходе ваучерной приватизации, была довольна реформами и пела вместе с творческой интеллигенцией радостные дифирамбы Гайдару. В ходе бессовестной жульнической приватизации в частную собственность было передано 24 тысячи предприятий, 15 % торговой сети и образовано всего 160 тысяч фермерских хозяйств. Таким образом осуществлялось первоначальное накопление капитала за счет спекулятивных операций в торгово-закупочной сфере, разгосударствления собственности путем акционирования предприятий. Все неудачи и просчеты правительства априори списывались им на Верховный Совет РСФСР Это была традиция, которую ждало большое будущее — раньше все неудачи власти валили на внешних врагов и «происки империализма», теперь же — на депутатов парламента.

Верховный Совет РСФСР действительно под впечатлением краха экономики наконец вроде бы отошел от «демократического» угара, когда он во всем бездумно поддерживал Ельцина, и занял в целом здравые критические позиции, причем более половины депутатского корпуса перешло в ряды активной оппозиции. В стране начались первые волнения, в частности 23 февраля состоялось первое столкновение ОМОНа и демонстрантов. В конце 1992 г председателем правительства стал В. С. Черномырдин и возникла надежда на более сбалансированное развитие экономики и приостановку опрометчивых и вредных квазиреформ. Однако фактически новое правительство продолжило обанкротившийся курс Гайдара в новом исполнении. О результате такого заимствования впоследствии сказал сам премьер-министр: «Хотели как лучше, получилось как всегда».

Депутат Зюганов обрел серьезное влияние в Верховном Совете и в народном движении сопротивления капиталистическим реформам. Однако это влияние не было решающим и определяющим, да и оппозиционные силы были аморфны и разрознены. Предстояло создать широкий работоспособный блок всех здоровых сил в обществе, чтобы остановить абсолютное обнищание нации и деградацию производства.

19 февраля 1993 г. на встрече руководителей основных политических блоков России («круглый стол» «центристских» и «левых» партий») Геннадий Зюганов был категоричен: «Выход из кризиса власти и экономики — в сплочении всех национально- и государственно-сориентированных сил». Выступая в ходе дискуссии на тему «Апрельский референдум и кризис власти», Зюганов вновь выразил мнение, что «в нынешних условиях» не функционирует ни одна из ветвей исполнительной власти, а страна «развивается в режиме национально-государственной катастрофы». Геннадий Зюганов заверял собравшихся: «Компартия РФ будет вести диалог со всеми, кто понимает национально-государственные идеи, и будет сотрудничать с ними, выступая как партия равных среди равных». Однако одних призывов и заклинаний было недостаточно. Нужны были какие-то решительные действия по спасению ситуации. Лидер КПРФ Зюганов отчетливо понимал, что наступал период решающих схваток.

На открытом заседании Координационного совета парламентского блока фракций «Российское единство» Зюганов призвал сделать все возможное, чтобы защитить органы представительной власти от произвола президента. Он прямо сказал: «Любой жесткий вариант действий со стороны президента равносилен объявлению гражданской войны». На состоявшемся мартовском пленуме ЦИК КПРФ рассматривались вопросы деятельности коммунистов в Советах всех уровней. Пленум принял заявление, в котором указывалось на необходимость «защитить конституционный строй России, не поддаваться на провокации и решительно пресекать любые антиконституционные действия, от кого бы они ни исходили».

Противостояние президентских структур и Съезда народных депутатов должно было рано или поздно разрешиться. 20 марта 1993 г. Ельцин предпринял попытку переломить ситуацию в свою пользу. В телевизионном обращении к гражданам он сообщил, что им подписан указ об «особом порядке управления». Это означало фактически оттеснение от власти Советов и установление президентского правления. Против акции Ельцина выступили вице-президент Руцкой и Конституционный Суд. IX съезд народных депутатов закономерно расценил этот шаг как попытку государственного переворота и начал процедуру импичмента.

Комментируя резкое заявление Президента, Зюганов заявил: «Любые попытки расправиться с органами представительной власти означают дестабилизацию положения в стране, фактическое установление единоличного правления». Он обвинил Михаила Полторанина, Вячеслава Костикова и некоторых других в ближайшем окружении Ельцина в том, что именно они подталкивали Президента к принятию этого антиконституционного решения. Причем, по его мнению, исключительно важно, чтобы к Руцкому, Зорькину, Степанкову, Воронину, не согласившимся с действиями Президента, присоединились и руководитель правительства, и министры силовых структур. Так ситуация быстро бы стабилизировалась. Но Зюганов вовсе не считал, что надо готовиться к немедленному коммунистическому реваншу, который был просто невозможен. Отвечая на вопрос журналистов, собираются ли коммунисты в случае срочных перевыборов Президента предлагать своего кандидата, Зюганов отметил преждевременность такой постановки вопроса. Проблема является неправовой в контексте политической ситуации. Но в принципе коммунисты будут участвовать во всех выборах, а сегодня они поддержат любого прагматика, стремящегося к политической стабильности в стране.

В отличие от оппозиции настроившийся на схватку Ельцин искал обострения конфликта. Его сторонники собрались на митинг на Васильевском спуске, который, как шутили остряки, стал «откосом» российской демократии. Ельцин в присутствии Черномырдина громогласно под аплодисменты собравшихся демократов заявил, что никогда не подчинится воле Съезда народных депутатов. И ему можно было поверить. Между тем импичмент не состоялся. До необходимого большинства не хватило несколько десятков голосов. Отсутствие такого решения не позволяло Ельцину принять жесткие меры, да, видимо, он еще не был к ним готов. Борьба исполнительной и законодательной ветвей власти закончилась временным компромиссом — обращение Президента было признано недействительным, но при этом принято решение о проведении 25 апреля референдума о доверии Президенту и Верховному Совету, о судьбе реформ. Фактически народу предоставили возможность проголосовать за собственное вымирание, ибо, как шутили политологи: «Геноцид — это когда убивают, плебисцит — это когда обманывают».

На референдум было вынесено четыре вопроса — о доверии Ельцину, о поддержке его экономического курса, о досрочных выборах Президента и досрочном переизбрании народных депутатов. Демократическая пресса, телевидение развязали пропагандистскую кампанию под лозунгом «ДА-ДА-НЕТ-ДА». Зюганов и коммунисты призвали к противоположному — НЕТ-НЕТ-ДА-НЕТ, но силы пропаганды были слишком неравными. Итоги опроса оказались: ДА-ДА-НЕТ-НЕТ — т. е. победой реформаторов. Но самое интересное заключалось в том, что по первым двум вопросам Ельцин получил незначительное большинство, которое согласно регламенту не давало юридического права на конституционные изменения. Что касается вопросов о перевыборах, то, по мнению Зюганова, они показали, что ни одна из конфликтующих сторон не имеет решающей поддержки народа. Ясно было одно: такие весьма неоднозначные итоги референдума давали большие возможности для их интерпретации в пользу главным образом партии власти. Президент истолковал итоги референдума как доказательство необходимости продолжения либерально-рыночных реформ и срочного принятия новой конституции. Причем в окружении Президента раздавались мнения о возможности использования силовых инструментов, которое будет оправдано доверием народа Президенту.

Парламент настаивал на сохранении статус-кво и развитии политики в русле действующей советской Конституции. Президент не имеет конституционного большинства и поэтому осязан проводить все свои конституционные инициативы через Верховный Совет и Съезд народных депутатов.

Лидер коммунистов Зюганов полностью поддерживал Верховный Совет в его деятельности, но предупреждал о важности проведения сбалансированной политики, поскольку референдум не разрешил конфликта властей и даже усилил конфронтацию.

Комментируя результаты референдума, Зюганов с сожалением сказал, что, судя по результатам референдума, идет резкий спад политической активности населения. Это объясняется глубочайшим разочарованием широких слоев населения политикой властей. Его удивила позиция зрелых людей в возрасте 30–40 лет, которые и должны определять успех реформ и экономических преобразований. Они продемонстрировали явный отход от политики. Если объективно смотреть на итоги референдума, то не определен и выход из него у обеих ветвей власти в досрочных выборах. Однако социально-экономическая ситуация неблагоприятна для выборов. Для этого нужен уравновешенный социально-экономический фон, которого в России сегодня нет. Вероятно, нужен диалог в рамках закона и конституционности, чтобы разрешить имеющиеся противоречия. КПРФ готова сесть за стол переговоров с кем угодно. К захвату власти силой коммунисты не стремятся, ибо сейчас никто не может этого сделать, тем более удержать власть силой.

Референдум с таким неопределенным результатом, по его мнению, не является поворотным политическим событием для России. Необходимо переизбрать и исполнительную и законодательную власть, но сначала все-таки должна быть обновлена исполнительная ветвь власти.

Зюганову представлялось, что главным источником конфронтации являлись Президент, его окружение и радикальные средства массовой информации. В ухудшении ситуации виноват и премьер Черномырдин, который не принял системных эффективных мер по выходу из кризиса.

На майском пленуме ЦИК КПРФ по предложению Зюганова была принята важная резолюция «О борьбе с государственным и политическим экстремизмом». Эту резолюцию, выбивавшую из рук демократов обвинения коммунистов в экстремистских замыслах, отказались печатать все демократические газеты, и она была опубликована только в газете «Советская Россия». В документе подчеркивалась необходимость досрочных выборов двух ветвей власти как единственный мирный выход из сложившегося противостояния.

Однако и Президент и руководители парламента шли на конфронтацию, которая искусственно подогревалась экстремистски настроенными деятелями из числа сверхортодоксальных коммунистов, с одной стороны, и радикальными демократами — с другой. Назревала кровавая дуэль ветвей российской власти.

1 мая 1993 г. состоялась демонстрация трудящихся, организованная в основном РКРП, которая закончилась непосредственным и кровавым столкновением манифестантов с милицией на Ленинском проспекте. Один сотрудник ОМОНа погиб, несколько демонстрантов и милиционеров получили ранения. В этом столкновении были виноваты и организаторы манифестации, которые сознательно пошли на столкновение, и милицейские подразделения, которые получили жесткий необоснованный приказ разогнать силой демонстрацию и гоняли ее по проспекту вплоть до избиения. Власти хотели показательно проучить оппозицию и продемонстрировать свою силу в преддверии разгона Советов. Зюганов был среди участников демонстрации, но, естественно, в столкновениях и драках принимать участия не стал. Если бы он был задержан как участник драк, это нанесло бы огромный ущерб всей партии. На следующий день Зюганов связался по телефону с Черномырдиным и договорился о встрече с целью урегулирования ситуации. Осудив акцию властей, он, тем не менее, подчеркнул, что партия не хочет эскалации насилия, и выразил сожаление по поводу роста антимилицейских настроений в народе, поскольку это подрывает правопорядок.

На майском пленуме ЦК Зюганов дал принципиальную оценку идущих в стране процессов. Оппозиция, по его словам, дезориентировала себя и своих сторонников, делая ставку на скорый взрыв народного возмущения и падение правящего режима. Основные усилия партии должны быть направлены на защиту Советов, упрочение авторитета Верховного Совета и Съезда народных депутатов, усиление их влияния в регионах. Очень важно учесть противоречивые итоги и уроки референдума, событий 1 мая. В докладе констатировалось — партия проиграла референдум там, где теоретически находится ее главная база, — в индустриальных центрах страны. В то же время крестьянство, которое представлялось традиционно как мелкая буржуазия, выступило против разрушения крупных хозяйств, против денационализации земли и, следовательно, против политики нынешнего руководства. Таким образом, коммунисты фактически утратили представление о реальных интересах своей социальной базы, что в общем было последствием неточных оценок состояния общества накануне и в ходе перестройки.

Что касается причин относительного успеха Ельцина, то они, по мысли Зюганова, заключаются в слабости оппозиции и особенно в общей слабости Советов, которые только полторанинской пропагандой изображаются «красным монолитом». Наделе Советы сегодня являются весьма рыхлым аморфным образованием, достаточно трусливым, подверженным сильным конъюнктурным колебаниям. Поэтому мы должны следовать в своих действиях формуле «советизации власти и коммунизации Советов» — подвел итог своим размышлениям руководитель коммунистов.

Геннадий Зюганов развернул работу в трех направлениях. Во-первых, воссоздание партийных организаций на местах, во-вторых, активизация действий коммунистов-депутатов в Верховном Совете РСФСР, наконец — поиск новых союзников и сторонников компартии. Каждое из этих направлений требовало огромных усилий со стороны председателя КПРФ. Но если первые два были очевидны и традиционны, в их осуществлении Зюганов мог опираться на помощь своих товарищей и коллег, то поиск новых союзников был все еще целиной. И Зюганов продолжил эту сложную творческую работу.

23 июля 1993 г. он публикует в газете «Советская Россия» статью «Русский вопрос», в которой развил дальше необычную для коммуниста концепцию развития коммунопатриотического движения. Он призвал отказаться от привычных иллюзий, догм и стереотипов, умело сконструированных русофобствующими идеологами, имея в виду прежде всего А. Яковлева. Зюганов писал: «Восстановив русскую идею во всем ее историческом величии и духовной привлекательности, обогатив ее нашим недавним трагическим и героическим опытом, анализом причин нынешней смуты, сотрясающей в конвульсиях многострадальную страну, мы сможем наконец гармонично соединить искусственно расчлененное историческое Отечество, уврачевать болезни, расколы и язвы национального самосознания». Эта идея, по мнению Зюганова, сохранила после Октября 1917 г народную душу вопреки потугам идеологов «перманентной революции» — своеобразных космополитов, рассматривавших Россию лишь как плацдарм для разжигания мирового революционного пожара. Она помогла одержать славную победу в кровопролитной войне, воссоздать великую державу, на развалинах которой пирует сегодня воронье ренегатов, предателей и откровенных русофобов. Долг патриотов, считает Зюганов, в том, чтобы «вырвать страну из рук конструкторов глобальной политической диктатуры и вернуть ее на путь исторически преемственного, гармоничного развития».

Еще находясь на партийном работе, он познакомился с Библией и Кораном и вдруг неожиданно открыл для себя, что этика социалистическая и этика христианская в основном совпадают. Он аргументирует этот вывод тем, что достаточно сравнить сегодня забытый и третируемый «моральный кодекс строителя коммунизма» и заповеди христианства, чтобы увидеть это. В мире с тех давних пор идет борьба двух магистральных направлений: частно-эгоистического и общественно-коллективистского. В силу объективных условий Россия шла таким путем, в котором духовное всегда торжествовало над материальным и господствовали идеи социальной справедливости, а не алчного эгоизма. Зюганов обращает внимание на то, что социалистическая идея, в основе которой братство, социальная справедливость, солидарность, органично соединилась с российской почвой именно потому, что основой народного русского бытия был общинный, коллективистский образ жизни. Зюганов убежден: «Люди всегда тянулись и будут тянуться к справедливости, а коли так, то пока жив человек, будет жива и социалистическая идея». Он даже высказал крамольную для руководителя компартии мысль, за которую потом его будут упрекать ортодоксальные коммунисты-атеисты. «Даже идеалистическая идея, человек, верящий в хорошую идею, всегда предпочтительней, чем потребитель, жизнь которого сводится к тому, чтобы что-то достать или перепродать». Для Зюганова душевно ближе люди, которые верят в братство, любовь, дружбу народов, даже если они верующие беспартийные, а не материалисты-марксисты.

Естественно, что такие взгляды вызвали критику Зюганова со всех сторон — и слева и справа. Геннадий Андреевич ответил им такой аргументацией: «Я вижу главный смысл своей деятельности в развитии общественно-коллективистской тенденции, в таком развитии, при котором будет найдена разумная форма сочетания государственной собственности и индивидуально-частной — в пропорции, которая позволяла бы заполнить все ниши и каждому реализовать свой талант». В современной коммунистической идеологии самое главное, по его мнению, базовое звено связано с социализацией общественной жизни, с приматом общественных отношений. Именно это делает особо привлекательным марксизм, а не какие-то конкретные схемы и конструкции. Отвечая ревнителям идеологической чистоты, Зюганов категорично утверждает первоочередность сбережения нации и государства. Сейчас важнее отстоять Россию, спасти народ от геноцида, чем сохранить идеологическую невинность. Он напомнил, что когда страна была на краю пропасти, коммунист Шолохов и антикоммунист Бунин выступали в общем строю, оба отстаивали национально-государственные интересы. Между патриотизмом и интернационализмом нет особого различия — убежденно продолжает Зюганов. Любовь к своему Отечеству, родным корням, традициям и культурным ценностям не противоречит интернациональным интересам рабочего класса, народов, проживающих в России, напротив, они дополняют друг друга.

Статья Зюганова стала заметным событием в общественно-политической жизни, особенно в среде оппозиции. Поставленный в ней вопрос о наличии базовых общих идейно-политических ценностей у современной «красной» и «белой» оппозиции позволил укрепить взаимодействие различных сил в рамках Фронта национального спасения. С этого времени концепции Зюганова стали влиять на формирование партийной идеологии на перспективу. Основные элементы концепции Зюганова кратко сводятся к следующим пунктам: 1) обеспечение особой роли государства как лейтмотива русской истории и ключевого — мобилизационного фактора развития страны; 2) признание приоритета коллективных (парламентских, советских) государственных органов, выражающих глубинные интересы народов, особенно в кризисные моменты современного развития; 3) трактовка славянских народов и русской нации, в частности, как исторического ядра и цемента национальной государственности, а следовательно, основных носителей идеологии российского государственного патриотизма; 4) коррекция классового подхода с учетом органического единства, то есть соборности русской (российской в широком смысле слова) нации; 5) признание православия как главной традиционной национальной духовной ценности русского народа и ее соотнесение с социальными духовными идеалами коммунизма.

Конечно, эта система идей не всегда соотносится с классическими произведениями Маркса, Энгельса, Ленина, но в новых условиях конца XX века нужно было пытаться предложить новые подходы и оценки. Само крушение социалистического государства свидетельствовало, что не все было ладно «в Датском королевстве». Реальный фактический крах КПСС как правящей партии однозначно доказывал необходимость обновления коммунистической идеологии. Старый багаж идей то ли себя исчерпал, то ли нуждался в обновлении. Собственно, серьезных альтернатив обновлению коммунистического движения, на наш взгляд, было только две (если не считать простого и примитивного возрождения былых сталинских постулатов) — социал-демократическая западного типа (что пытался сделать Горбачев) и коммуно-патриотическая — с государственническо-прагматическими элементами, с некоторыми компонентами социал-демократического звучания, с нэповской экономической платформой.

Новая доктрина Зюганова нуждалась в освоении, в пропаганде, в углублении ряда позиций, но времени для этого практически не было. Усложняющаяся политическая ситуация диктовала необходимость не выяснения теоретического смысла новаций, а практических действий. Приближалась трагическая развязка конфликта между исполнительной вертикалью и советской законодательной системой, президент Ельцин все решительней сбрасывал маску советского руководителя и стремился любой ценой поставить себя над советской Конституцией, которой лицемерно присягал. Он жаждал получить всю полноту власти и обеспечить любой ценой проведение либеральных рыночных реформ, в которых наивно видел абсолютную панацею от российских экономических неурядиц.

Вторая половина 1993 г. стала судьбоносной в истории современной России. Восстановленная КПРФ категорично выступила против радикальных либерально-рыночных реформ Гайдара. Следует специально и особо подчеркнуть (вопреки мнению либеральной прессы), что Зюганов никогда огульно не отрицал необходимости преобразований, в том числе создания рыночной экономики, но обоснованно считал, что должны быть выстроены прагматические приоритеты в соответствии с интересами основного — трудового населения страны. То есть реформы должны быть социально ориентированы, учитывать интересы трудящихся в первую очередь, в то время как либералы стремились создать класс крупных, средних собственников и расслоить общество.

В оппозиции гайдаровским реформам находились также очень многие социалистические партии, например Социалистическая партия трудящихся во главе с известным писателем Р. Медведевым, Социалистическая партия с лидером Б. Кагарлицким. Наиболее радикальным противником реформ была Российская коммунистическая рабочая партия (РКРП) во главе с неистовым трибуном Виктором Анпиловым — «русским Че Геварой». Его партия занимала самые жесткие позиции — не просто отправить в отставку правительство Гайдара, а отменить приватизацию, восстановить советский строй и воссоздать СССР. В ряде случаев РКРП проявляла себя как радикальная, почти экстремистская партия, провоцирующая беспорядки и революционную ситуацию. Представляется, что на этом фоне КПРФ выделялась в общем и целом как левоцентристская партия, ориентированная на эволюционное достижение социалистических целей после прихода к власти конституционным путем. Взяв на вооружение концепцию парламентской, стачечной и другой легальной борьбы, КПРФ должна была стать массовой авторитетной лидерской партией, способной завоевать большинство избирателей в ходе выборов. Но при этом КПРФ изначально выступила за обязательную в перспективе отмену президентской должности и формирование парламентской правовой республики, желательно в форме Советов.

Очень близка к КПРФ Аграрная партия, которая стала фактически аналогом КПРФ для сельской местности, но со своими лидерами и политическими амбициями. У КПРФ, АПР, РКРП имелся общий электорат, для которого характерен левоконсервативный менталитет и социокультурная ориентация, инстинктивное тяготение к советским духовным ценностям, к марксизму в позднесоветском варианте, к советскому интернационализму, к советским традиционным формам общественных отношений, к относительному советскому равенству людей. Все эти идеалы и прошлые реальности ассоциировались в наибольшей степени с КПРФ, которая стала главным носителем легитимности и сакральности советской власти, а Зюганов стал для большой части трудового народа живым олицетворением советских институтов и символов.

Особо важно в этих условиях достижение единства всех левых и патриотических сил и центристских сил типа Гражданского союза. Зюганов мечтал: «Если бы такое единение состоялось, режим не продержался и 4 дня». Но центристские силы дистанцировались от левых и пытались играть самостоятельную роль.

Завязался новый тур борьбы вокруг конституционного совещания, которое, по мысли Президента, должно было подготовить новую конституцию и устранить якобы всевластие консервативных Советов. Сформированное Президентом из числа своих сторонников конституционное совещание предложило вариант конституции по Ельцину, содержащий идеи сильной президентской власти и вспомогательной роли представительных органов. В противовес этому парламент предложил свой вариант, который содержал концепцию парламентской республики с реальным балансом всех ветвей власти и с системой сдержек и противовесов. Комментируя проекты конституции, Зюганов критически отозвался об обоих законопроектах. Первый проводил идею бонапартизма при полном развале России, второй игнорировал идею социальной справедливости, то есть социализма.

На созванном оппозицией всероссийском Конституционном совещании был все-таки поддержан парламентский вариант Конституции, который, несомненно, был предпочтительней президентского. Ельцинистская конституция, по пророческому мнению лидера коммунистов, даст волю «компрадорским лидерам мафиозно-авторитарного государства». Зюганов даже называл таких — Сергей Филатов, Вячеслав Костиков, Галина Старовойтова и др.

Лето 1993 г. прошло в ожидании приближающегося катаклизма. У компартии и ее союзников не хватало сил, чтобы перехватить политическую инициативу и сорвать спланированную акцию, направленную на уничтожение советского государства. Фронт национального спасения пытался консолидировать все патриотические силы. Зюганов настаивал на том, чтобы основной потенциал патриотических сил страны был сфокусирован на укреплении советской России, так как иначе никто за ФНС не пойдет. Но в нем не было подлинного единства. На вскоре созванном съезде ФНС разгорелся скандал. На съезде распространялась листовка, подготовленная активистами из организации А. Стерлигова, в которой Зюганов, Павлов, Астафьев назывались «иудеями». Ряд деятелей патриотической оппозиции не признавал лидерства Зюганова и КПРФ, считая, что время коммунистов ушло. Но II конгресс все-таки принял резолюцию «О борьбе за ликвидацию поста Президента РФ и построение парламентской республики с передачей всей полноты политической власти в стране Советам всех уровней».

В августе Зюганов принял участие во встрече представителей компартий бывшего СССР в Орле, приуроченной 50-летию битвы на Курской дуге. Он вновь вернулся к теме московского противостояния и отметил, что Советы наряду с объединенной оппозицией и национальным капиталом являются силой, которая не позволяет окончательно расколоть Россию. Ликвидируя Советы, Президент и его окружение выполняют задачу по устранению России с геополитической арены как одного из основных конкурентов мировых держав и насаждают в России колониальную демократию. В целом, президентская форма правления неприемлема для России, будучи чуждым, привнесенным элементом. Продолжая эту тему на всероссийском совещании представителей общественных сил в защиту конституционного строя, парламентаризма и демократии, Зюганов назвал основные политические задачи на текущий момент: 1) защита всеми имеющимися способами органов представительной власти; 2) упразднение президентской формы правления в ее нынешнем виде; 3) отчет премьер-министра; 4) создание правительства национального согласия.

Однако Зюганов и в целом оппозиция отнюдь не планировали возвращение компартии к власти. Верховный Совет намечал контуры новой власти, высший эшелон которой могли составить: президент — А. Руцкой, вице-президент — Н. Травкин, председатель правительства — Ю. Скоков, министр иностранных дел — Р. Хасбулатов, министр экономики — Г. Явлинский.

Обещанная «артподготовка» Бориса Ельцина к концу августа 1993 г. уже практически заканчивалась. В Москве началась открытая подготовка к разгону Верховного Совета. Известная экстремистка В. Новодворская выпустила листовку, в которой призывала для разгона Верховного Совета пригласить войска НАТО. Зюганов продемонстрировал эту листовку журналистам и вновь объявил о планируемом наступлении патриотических сил в октябре. Но Президент предусмотрительно начал свое наступление по меньшей мере на месяц раньше оппозиции. Он приостановил полномочия вице-президента А. Руцкого явно в нарушение действующей Конституции, не предусматривающей такого действия.

Праворадикальные силы приступили к осуществлению силового варианта решения проблемы власти. В Москве в это время проходил конгресс народов СССР, призвавший развернуть массовое движение за восстановление обновленного СССР на добровольной основе. На пресс-конференции буквально за несколько часов до начала кризиса Зюганов еще раз высказался против силового решения вопроса о выходе России из государственного кризиса: «Тот, кто примет решение разгромить Советы, совершит провокацию мирового масштаба». Зюганов проявил обеспокоенность подтягиванием к Москве войск и выразил надежду, что «Верховный Совет должен обратиться к тем, кто отдает приказы — российские войска не будут сражаться за Козыревых, Шахраев, Бурбулисов». Но Зюганов не оценивал возможности привлечения властями для выполнения карательных функций спецчастей и наемников.

Предупреждения Зюганова о возможном перевороте Р. Хасбулатов не воспринимал, так как давно уже консультировался с иными советниками. Руцкой более внимательно отнесся к суждениям Зюганова и согласился с тем, что готовится грандиозная провокация, однако не нашел оптимальных вариантов реагирования. Более того, как показала практика, он объективно сам выполнил роль провокатора.

По всей Москве ходили слухи о предстоящем разгоне парламента, но никто не думал, в какой ужас это все выльется. 16 сентября Ельцин закрыл газеты «День», «Советская Россия» и «Правда». Перед началом штурма парламента было важно лишить его возможности обратиться к народу за помощью. 21 сентября Ельцин подписал печально знаменитый антиконституционный, то есть иными словами, преступный Указ № 1400: «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Этим Указом, вопреки действующей Конституции, прекращалась деятельность Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ и насильственно вводилась вместо парламентской президентская республика. Дело в том, что глава 13 «прим» и закрепленные в ней статьи Конституции нс наделяли Президента полномочиями по ликвидации законодательной власти или отмене Конституции. Закон гласил: «В случае противоречия акта Президента Конституции законам РФ действует норма Конституции, закона РФ». Однако Ельцин подчинил Конституцию своему Указу. При этом особым пунктом было предложено Конституционному Суду РФ «не созывать заседаний до начала работы Федерального Собрания РФ».

На 11–12 декабря 1993 г. назначались выборы в новый двухпалатный парламент — Федеральное Собрание, для проведения которых вводилась диктатура — прямое президентское правление. Этот Указ имеет воистину историческое значение, так как он предопределил все последовавшие кровавые события. Он выявил социальный смысл происходивших процессов как буржуазную контрреволюцию «сверху», в ходе которой все нормы советского права потеряли свое значение и, наоборот, первенствующее значение приобрела революционная либеральная целесообразность. На наш взгляд, в известном смысле это была вторая Октябрьская революция наизнанку, в которой объективно новая буржуазия взяла реванш за поражение старой в октябре 1917 г, хотя думается, что ослепленный амбициями Ельцин вряд ли это понимал и тогда, и сейчас.

21 сентября Конституционный Суд собрался вопреки запрету Президента и признал Указ Президента неконституционным, а также усмотрел в его действиях основания для отрешения его от должности, им было отмечено, что противоправность деяний Президента носит уголовно наказуемый характер. Верховный Совет, опираясь на решение Конституционного Суда, немедленно квалифицировал этот шаг как государственный переворот и, руководствуясь Конституцией, принял решение о немедленном прекращении полномочий Ельцина как Президента Российской Федерации. Это был парламентский мятеж против путча Президента.

В принципе, Зюганов одобрил этот шаг и сказал, что теперь «Хасбулатов и Руцкой сожгли все мосты и теперь им нет иного пути». Зюганов каждый день работал в «Белом доме». Постоянно выступал на митингах с призывами к единству оппозиции, с требованиями призвать к ответу антинародную клику Ельцина. Однако практическое руководство деятельностью парламента и всех оппозиционных сил осуществляли Руцкой и Хасбулатов, на которых лежала ответственность за предшествующие политические перемены в обществе. Они были уверены в правильности своей политической линии, в том, что регионы их обязательно поддержат, и никого не желали слушать. В это время в стране сложился очередной исторический — третий — вариант двоевластия (после двоевластия 1917 и 1991 гг.). Большинство Советов на местах постепенно выступало в защиту конституционного строя, однако основная масса населения заняла нейтральную позицию. В этой ситуации все зависело от позиции силовых структур — армии, спецслужб и милиции.

Зюганов пытался по служебному телефону Конституционного Суда — так называемой «кремлевке» переговорить с министром обороны, но как только произошло соединение с его приемной, сразу выключились все телефоны первой телефонной связи. Когда председатель Конституционного Суда Зорькин попросил, чтобы ему эта связь была срочно включена, Филатов, не стесняясь, нагло сказал ему: «Не позволяйте Зюганову разговаривать по Вашим телефонам и звонить туда, куда ему не положено». Все было предопределено, и Зюганов только мешал президентским структурам, пошедшим ва-банк.

К вечеру 21 сентября началась настоящая осада Дома Советов, который был оцеплен милицией, блокирован грузовыми автомобилями, огорожен колючей проводкой. В здании «концлагеря» в центре Москвы были отключены свет и водоснабжение. Противостояние постепенно обострялось. В народе печально шутили: «Традиционная русская забава — защита Белого дома» и «До сих пор были цветочки демократии, теперь пошли ягодки». Зюганов, верный своей линии урегулирования конфликтов мирными средствами, провел переговоры с прокурором Москвы Геннадием Пономаревым и представителями «Демократической России», но это ни к чему не привело. Это был не тот уровень, где решалась проблема. 3 октября Зюганов дважды выступал по телевидению с призывом к спокойствию, предложив сторонам не поддаваться на провокации и не применять силу. В то же время без ведома Зюганова ФНС в своих листовках ставил его подпись под призывами к гражданскому неповиновению.

Симпатии Зюганова безусловно и однозначно были на стороне мужественных защитников Дома Советов, но он понимал, что не имеет прав подставлять партию, лидером которой он являлся, под удар. Было ясно — Ельцин ни в коем случае не будет ждать несколько дней для выяснения позиции местных Советов, для проведения переговоров, которые сорвут давно намеченную операцию по ликвидации Верховного Совета. Причем во время ее проведения победа безусловно будет на стороне исполнительной власти, располагающей силовыми структурами. Ельцин — это не нерешительный Янаев со своим ГКЧП и церемониться не будет: если понадобится — зальет пол-Москвы кровью, а демократы одобрят его аплодисментами с криками «раздавите гадину». Зюганов, безусловно, понимал, что если его арестуют в Доме Советов во время неминуемого штурма, то следующим шагом будет окончательный запрет КПРФ. Это предопределило сложный выбор — неучастие в непосредственной обороне Дома Советов. Этот шаг Зюганова получил различные оценки. Некоторые радикальные коммунисты, вроде Н. Гарифулиной, даже обвинили Зюганова в излишней осторожности и робости, однако, думается, они предвзяты и односторонни, так как все было намного сложнее. Во всяком случае, решение председателя ЦК КПРФ имело свои весомые политические резоны.

3 октября сторонники Советов разблокировали Белый дом и, повинуясь авантюристическим призывам Руцкого, захватили столичную мэрию, двинулись к комплексу телевидения «Останкино». Там и начались первые столкновения и расстрелы. Утром 4 октября на глазах всего мира (благодаря своевременно организованной прямой трансляции по американскому телевидению) без предъявления ультиматума начался пулеметный, а затем танковый расстрел Дома Советов, где находились депутаты, обслуживающий персонал общей численностью около 4000 человек. Первый залп танковых орудий был сделан по фронтону здания, где находился металлический щит с советским гербом Российской Федерации.

Автор этих строк смотрел с ужасом телевизионную передачу по РТР и помнит каждую мелочь, каждое слово журналиста-комментатора, который буквально захлебывался в восторге от расстрела парламента. С чем сравнить увиденное? С Кровавым воскресеньем? С Ленским расстрелом 1912 г.? Но царь не расстреливал свои Государственные Думы, просто закрывал. Сталин не разгонял Верховные Советы, хотя и устроил массовые репрессии. Реформатор Хрущев расстрелял новочеркасских рабочих в 1962 г., но сделал это после начала погромов административных зданий. Можно найти только один похожий прецедент — в 1973 с генерал-фашист Пиночет взял штурмом резиденцию президента Чили Сальвадора Альенде. Генерала-фашиста теперь, возможно, ждет суд в Испании.

После танкового расстрела здания начался штурм силами ОМОНа. По официальной версии, погибло 148 человек, по в печати назывались цифры от 1000 до 1500. Убитых хоронили тайно ночью. За один день войны было перебито русских граждан больше, чем за любые полгода войны в Афганистане. Были применены разрывные пули, газ «черемуха», спираль «Бруно». Причем, как официально сообщила Генеральная прокуратура, из оружия защитников парламента не был убит ни один человек. Сразу же после расстрела парламента власти опубликовали положения о новых выборах и об избирательной комиссии. Это доказывало, что все эти положения были заблаговременно подготовлены еще летом в связи с планируемым разгоном парламента. Кроме того, Президент за «геройские» и «полководческие» заслуги в организации штурма парламента присвоил звание Героя России министру внутренних дел Ерину и звание генерала армии Кобецу, впоследствии арестованному за взяточничество в крупных размерах. Итак, 4 октября 1993 г российская армия одержала позорную победу над Верховным Советом, а фактически — над собственной страной.

Зюганов тяжело переживал случившееся. Было ясно — начался новый этап трагической российской истории. Писатель А. Проханов вспоминает: «В октябре 93 года в Москве лютовали ельцинисты, действовал комендантский час, обкуренный ОМОН врывался в дома, взламывал багажники автомашин, когда Дом Советов, черный и страшный, был образом смерти, когда арестовывали, кидали в тюрьму наших товарищей. «День» был разгромлен, и одеколоновый телеведущий Молчанов рылся в моих архивах, я встретился с Зюгановым на Миусской площади. Мы кружились по Москве на стареньких «Жигулях», отрываясь от коржаковской наружки, обсуждали последствия разгрома оппозиции, оставшиеся возможности сопротивления. Я видел, как тяжело Зюганову, какие сложные решения ему предстоят, чтобы спасти свою партию, над которой нависла угроза истребления. Умной, осторожной, взвешенной политикой, рискуя иногда показаться конформистом, используя весь свой политический такт, Зюганов вывел партию из-под удара, привел ее в декабре к выборам, сделал КПРФ реальной политической силой страны, почти единственной организацией, о которую споткнулся и продолжает спотыкаться режим».

Оценивая спустя год произошедшее, Зюганов отмечал что организаторы разгрома парламента надеялись разгромить одновременно всю оппозицию, и это почти удалось. Загнав под крышу Дома Советов, они арестовали ее после штурма здания. Были закрыты все оппозиционные издания, кроме газеты «Русский инвалид», и предложен вариант выборов, результатом которых должна была стать абсолютная победа партии Гайдара. Что касается поведения оппозиции в Доме Советов и странных штурмов Останкино и мэрии, то здесь тоже есть определенное объяснение. Была отработана технология организации такого поведения оппозиции. Оставили парламент в изоляции, без питания, без воды, без канализации. Постоянно нагнетая информационный террор, добились нервного срыва у его руководителей, хотя те вроде бы прекрасно понимали, что если продержаться еще пару суток, ситуация развивалась бы совершенно иначе. Зюганов считает, что для того, чтобы выяснить причины и виновников произошедшего, надо ответить на некоторые вопросы. Почему телеустановки, которые демонстрировали миру этот образцово-показательный расстрел парламента, были заказаны еще до 21 сентября, заранее привезены и установлены в соответствующих точках? Почему чрезвычайное положение было введено 3 октября в 16 часов, когда манифестанты не подходили к мэрии и не собирались штурмовать Останкино? Почему машины, брошенные ОМОНом, оказались с ключами зажигания и полными баками бензина? Почему в Останкино заблаговременно были введены на бронетехнике шесть сотен спецназовцев с полным боекомплектом и приказом стрелять на поражение? Почему снайперы, о которых нам без конца твердили СМИ, вместе с их винтовками улетели через несколько дней туда же, откуда прилетели? И ни одного из них не представили ни следствию, ни общественности? Почему из Дома Советов, по официальным данным, не вынесли ни одного убитого? И почему все трупы погибших спецназовцев были сожжены? Хотя экспертиза по характеру ранений могла бы дать заключение, от чьих пуль они погибли. Зюганов сделал вывод — достаточно задаться этими вопросами и можно понять, что была классическая провокация, подготовленная очень грамотными людьми.

Оценки Зюганова совпадали со взглядами очень многих здравомыслящих политиков и ученых, причем вовсе не коммунистического направления. Выдающийся философ современности, бывший советский диссидент А. Зиновьев писал, что «тогда была разгромлена советская государственность, экономика, культура, все, что сложилось после 1917 года. Во главе этого процесса стояли Горбачев и партийные функционеры. Были откровенные предатели, такие как Хасбулатов и Руцкой. Они предали в 1991, предали и в 1993 году. Но манипулировал всем Запад, Запад и сейчас всем манипулирует. И все высказывания о том, что Ельцин сейчас меняет свою политику, несерьезны. Запад сказал, что бунт в России сейчас невыгоден, и Ельцин делает все, чтобы бунта не было». Демократ-антикоммунист философ А. Ципко в 1998 году писал менее резко, но тоже весьма определенно: «В октябре 1993 г. убивали ради продолжения радикальных реформ. В 1998 г. все осознали, что эти реформы привели к банкротству. Проблемы страны остались и стали еще острее. Это сейчас понял Ельцин, пытаясь опереться на людей, олицетворяющих национальные интересы. Но трагедия в том, что это можно было сделать в 1993 г, если бы у него хватило бы мудрости пойти на компромиссы. Главный урок, который сейчас должны вынести наши политики из октябрьских событий, заключается именно в умении находить компромиссы, идти на диалог». Спустя пять лет даже журналисты-демократы осуждали штурм парламента. «Коммерсант-дейли» писала: «Октябрь 1993 г. был безумием. И безумны были все: и депутаты, и Ельцин, и граждане, с любопытством наблюдавшие за маленькой войной в центре Москвы, и мы, журналисты, можно сказать, требовавшие в 1993 г. от Ельцина жестких действий в отношении парламента, тормозящего реформы, и получившие горящий Белый дом. Бессмысленен вопрос, можно ли было избежать октября 1993 года. Раз он случился, значит не мог не случиться — такой была страна и такие люди в ней жили» (03.10.98). Эта газета откровенно снимает ответственность с Ельцина за расстрел парламента (все виноваты), но характерно, что она признает дикость случившегося.

Наряду с вышеперечисленными точками зрения существует позиция общества «Российские ученые социалистической ориентации» (РУСО), которая заключается в признании событий октября 1993 года заключительным этапом буржуазно-бюрократической контрреволюции, в ходе которой на первом этапе в ходе перестройки произошел перехват власти, затем перевод народных сбережений и общенародной собственности в первоначальное накопление капитала номенклатурной, криминально-компрадорской буржуазией. Наконец, в ходе противоборства законодательной и исполнительной ветвей власти произошла ликвидация советской системы и реанимация буржуазного строя. Произошла типичная реставрация былого строя, которая в истории наблюдалась неоднократно, но возможность которой ученые-марксисты не смогли предвидеть в своих прогнозах применительно к СССР. Ученые РУСО уверены в том, что историческое пространство, в котором развертывается акт российском контрреволюции 80—90-х гт., следует понимать неизмеримо шире, чем полагают демократы. Это пространство противоречивого социально-освободительного потока, открытого Октябрем, потока, в котором нынешняя контрреволюция выглядит всего лишь прогибом, изворотом, сбоем прогрессивных перемен, чистилищем и суровой школой, но никак не началом или финалом.

Подавляющее большинство современных политиков и политологов считает, что расстрел парламента ничего не дал народу, ибо правового государства как не было, так и нет. Беззаконие и произвол, коррупция и воровство, уклонение от уплаты налогов расцвели пышным цветом. И действительно — если можно из пушек безнаказанно расстрелять парламент, то почему нельзя убить отдельных депутатов (Рохлина, Старовойтову), журналистов (Листьева, Холодова), чиновников (Маневича), бизнесменов (сотни по всей стране)?

После подавления сопротивления конституционного советского парламента Ельцин подверг репрессиям защитников Дома Советов, а также запретил оппозиционные организации — ФНС, Союз офицеров и другие. В первом списке КПРФ не значилась. Ее запретили 8 октября вместе с Народной партией «Свободная Россия» А. Руцкого, В. Липицкого по представлению коменданта района и Генеральной прокуратуры. Счета были заморожены по поручению мэра Москвы Лужкова. Офицеры из спецслужб предупредили Зюганова: «Ты — цель для неизвестных снайперов». Пришлось лидеру коммунистов на несколько дней перейти на нелегальное положение, скрываясь от властей.

Но партия была готова к такой ситуации. Зюганов впоследствии сказал, что опыт подпольной работы коммунистов давно научил вести работу в массах, избегать контактов с охранкой, держать деньги в местных ячейках. Он выразил уверенность, что все это, включая и закрытие счетов, не мешает партии, пусть даже через подставные организации, баллотироваться на выборах.

Зюганов был готов заключить соглашение с социалистическими партиями и профсоюзами, чтобы идти на выборы по их спискам или по территориальным округам при поддержке профсоюзов. По мнению Зюганова, в стране установилась система военно-политической диктатуры. «На фоне расстрела Белого дома Виктор Анпилов выглядит сущим демократом». Руководство партии провело оперативный опрос руководителей региональных организаций с целью выяснения положения партии и перспектив ее развития. Выяснилось, что никакого оттока кадров из парторганизаций не произошло. Большинство организаций выступило за то, чтобы использовать все средства, легальные возможности для политической деятельности и доведения своей позиции до общественности. Зюганов сообщил, что сомневается в окончательном запрете партии и убежден, что она в конечном счете сможет легально принять участие в выборах. Но коммунисты готовы к любой ситуации — им не привыкать.

20 октября по окончании чрезвычайного положения в Москве Зюганов официально сообщил, что КПРФ получила санкцию на участие в избирательной кампании от министра юстиции Юрия Калмыкова и председателя избиркома Николая Рябова. Они указали, что это решение было принято потому, что партия выступала против политического экстремизма и за досрочные выборы как мирный выход из сложившегося кризиса. Линия Зюганова полностью оправдалась. Хотя разрешение на участие в кампании было получено за 17 дней до окончания срока приема подписей в поддержку избирательных списков, партия оказалось способной решить все технические проблемы.

26 октября на пленуме ЦИК КПРФ Зюганов указал, что партия обязана идти на выборы, для того чтобы быть вместе с обманутым народом и чтобы поддержать людей, способных возродить возродить обманутую Россию. Партия обладает достаточными средствами и кадровыми возможностями для проведения избирательной кампании, и уже десять коммунистов выдвинуты кандидатами по территориальным округам. Союзниками партии были названы Аграрная партия и Российский общенародный союз. Участники пленума приняли специальное «Обращение к коммунистам, трудящимся и всем патриотам России», в котором ситуация в стране оценивалась как возникшая после государственного переворота, совершенного группировкой Бориса Ельцина.

На вопросы коммунистов и многочисленных журналистов на пресс-конференциях — почему зюгановцы принимают участие в выборах и тем самым способствуют легальному утверждению режима Ельцина, Зюганов отвечал спокойно и уверенно. По его мнению, можно следовать «первому и естественному побуждению всякого уважающего закон гражданина бойкотировать этот избирательный фарс», однако коммунисты не намерены этого делать, ибо это в конечном счете лишь сыграет на руку организаторам выборов. Они рассчитывают получить послушный парламент и довести свой социальный поворот до конца без помех. Коммунисты призывают всех обманутых и разочарованных явиться на выборы, так как самым невыгодным для оппозиции было бы в сложившейся ситуации не пассивное участие, а фактически отказ от политической борьбы. Федеральное Собрание, конечно, на данный момент нелегитимно как по своему происхождению, так и процедуре избрания, но оно вправе привлечь организаторов переворота к уголовной ответственности. Зюганов надеялся получить в этой Госдуме от 22 до 28 мест и инициировать данное разбирательство.

Однако это решение не было сразу воспринято всеми партийными организациями, особенно в Москве. Пленум Московского горкома КПРФ осудил решение Зюганова и заявил, что считает эти выборы незаконными. Коммунисты Москвы выступили за бойкот выборов, чтобы не признавать легитимность четвертооктябрьского режима, участники пленума даже потребовали отставки Зюганова, обвинив его в проельцинской линии и продолжении соглашательской линии Горбачева. Дело дошло даже до выдвижения на пост председателя Президиума ЦК кандидатов — бывшего депутата Ивана Шашививашвили и председателя Союза офицеров Станислава Терехова. Лидеры других запрещенных оппозиционных партий прямо обвинили Зюганова в социал-демократизме и соглашательстве.

29 октября Президиум ЦИК КПРФ представил в Избирком список, который возглавили Геннадий Зюганов, космонавт Виталий Севостьянов, прокурор Виктор Илюхин. В списке первоначально третьим был выдающийся ученый, академик РАН Валентин Коптюг, но он заявил, что не сможет, живя в Сибири, заниматься исключительно политической деятельностью. В первую десятку списка вошли редактор газеты «Советская Россия» Валентин Чикин, редактор «Правды» Геннадий Селезнев, бывший председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов и др. Всего в списке было 182 человека.

Заместитель Зюганова Валентин Купцов подтвердил, что партия считает планируемую Думу нелегитимной, но хочет использовать и выборы, и Думу для пропаганды своих взглядов. А если в округе отсутствуют кандидаты-коммунисты, то партия в этом случае поддерживает кандидатов союзников — Аграрной партии и Российского общенародного союза, согласно ленинской левоблокистской традиции. В поддержку избирательного списка было сдано 500 000 подписей — значительно больше нормы.

Либеральная пресса злорадствовала, предрекая КПРФ провал. По расчетам журналистов, список Зюганова не наберет и 5 %. Но действительно прозорливые наблюдатели отмечали, что танковые залпы по Дому Советов дали дополнительные десятки, а то и сотни тысяч голосов. Интересно высказалась газета «Век», обобщая эти наблюдения: «Когда коммунист Зюганов придет к власти, он должен Оудет вручить демократу Петру Филипову именной маузер, наручные часы и наградить его орденом Красного Знамени. Никто из патриотов не сделает сегодня больше для победы национал-большевизма, чем наши радикал-демократы».

Зюганов верил в успех и лично руководил избирательной кампанией. Нет нужды говорить, что от ее успеха практически зависело будущее партии — или она станет полулегальной организацией на задворках политической жизни, или полноценной политической силой. Нельзя не сказать, что в избирательной кампании полностью впервые проявился демократизм Зюганова. Даже правительственные «Российские вести» написали, что «Зюганов идеально приспособлен для политической деятельности в условиях демократии, причем начальный урок преподавала ему именно партноменклатура, из провинциальной части которой он и вышел». По мнению газеты, Зюганов первоначально копировал стиль Гидаспова и Колбина, но впоследствии он всегда уважал правила политической игры и стремился им следовать.

Конечно, партия испытывала большую нужду в деньгах, но несмотря на это руководители партии отказались от ссуд коммерческих структур, от неблаговидных сделок — деньги в обмен на голоса. Приходилось преодолевать последствия информационной войны, которую развернуло либеральное телевидение. Оно навязывало мнение о том, что коммунисты имеют рейтинг не более 3 %, в то время как реально рейтинг был уже тогда намного выше.

В ходе выборов должно было быть избрано 450 депутатов на два года. Половина мест распределялась по пропорциональной системе между партиями в зависимости от количества голосов, поданных избирателями за их партийные списки. Другая половина избиралась по мажоритарной системе, что означало избрание от каждого округа одного кандидата, набравшего наибольшее число голосов. Кроме того, в Совет Федерации избирались по два представителя от каждого субъекта Федерации. В ходе избирательной кампании определились ведущие партии и блоки. На правом фланге были блок «Выбор России» под руководством первого вице-премьера Е. Гайдара, А. Чубайса, А. Козырева (в первую Госдуму было разрешено избираться членам правительства), блок «Яблоко», названный по фамилиям лидеров Г. Явлинского, Ю. Болдырева, В. Лукина (Болдырев впоследствии вышел из организации по причине несогласия с прозападной политикой Явлинского), «Партия российского единства и согласия» под началом С. Шахрая и А. Шохина. В районе центра заняли позиции Демократическая партия России Н. Травкина и движение «Женщины России» А. Федуловой. Наконец, на левом фланге помимо КПРФ была Агарная партия М. Лапшина. Кроме того, выделялась Либерально-демократическая партия России В. Жириновского, развернувшего оголтелую националистическо-популистскую пропаганду, пользуясь платным временем в телевизионном эфире.

Компартия была лишена финансовых средств и других возможностей провести полноценную избирательную кампанию, что при развертывании мощной антикоммунистической информационной кампании в прессе и на ТВ сказалось на результатах. КПРФ получила 12,4 % голосов, что вместе с одномандатными округами дало 45 мест в Государственной Думе. Это была третья фракция по численности, причем мандатов было вдвое больше, чем предполагал Зюганов. Союзник КПРФ Аграрная партия получила 7,9 %, а всего 55 мест. Далее, ЛДПР — заработала 22,8 % и 64 места. «Выбор России» — 15,4 % и 76 мест, «Женщины России» — 7,9 % и 23 места, «Яблоко» — 7,8 % и 29 мест. «Пресс» получила 31 место, ДПР — 15 мест, но по партийным спискам не прошла. В Думе были образованы за счет независимых депутатов группы «Новая региональная политика» В. Медведева — 60 мест, «Российский путь» С. Бабурина — 13 мест.

Общее соотношение оказалось не в пользу либералов, партии коммунистической и националистической ориентации могли в случае совместных (как показала практика, очень редких) действий набрать 40 %, центристы составляли 30 % и либералы чуть больше 30 %. Хотя объективно крупней была фракция «Выбор России», принято считать, что победителем первых выборов стала ЛДПР Жириновского, 22,8 % которой стало настоящей сенсацией, потрясшей российскую общественность.

Геннадий Зюганов был относительно доволен, насколько это было возможно в новых условиях, так как партия сохранила в парламенте серьезные политические позиции и, самое главное, получила легальные технические возможности укрепления своих рядов, прежде всего через институт помощников депутатов, которыми, как правило, стали секретари партийных комитетов на местах. В условиях начала административных, а также массовых скрытых гонений на оппозиционеров, политического давления в целом на партию это имело принципиальное значение. Главным результатом этапа стало выживание компартии в условиях государственного антисоветского вооруженного переворота (в форме правления), осуществленного группой президента Ельцина. В том, что партия выжила и образовала одну из ведущих парламентских фракций — огромная личная заслуга ее ведущего лидера Геннадия Зюганова.