Гевара по прозвищу Че

37. Тату - номер 3.

На рассвете 2 апреля министр строительства Османи Сьенфуэгос, брат пропавшего без вести Камило, привез в гаванский аэропорт троих очень необычных пассажиров. Это были Виктор Дреке, имевший паспорт на имя Роберто Суареса, Хосе Мария Мартинес Тамайо, который путешествовал под фамилией Рикардо, и Эрнесто Гевара, ставший Рамоном. Только позднее заметили, что все три имени начинались с буквы Р.

В Дар-эс-Салам они прибыли 19 апреля, всего через два месяца после предыдущего приезда Че в этот город, и через месяц после возвращения Гевары на Кубу. Но теперь туда вернулся совсем другой человек. Че больше не был министром, говорящим от имени правительства и революции, находящейся у власти, он не был больше обязан соблюдать молчание, законы дипломатии и правила протокола, желая при этом, чтобы все эти путы провалились в преисподнюю. Он снова обрел самостоятельность в своих действиях, он снова был партизаном, был тем Эрнесто, который катил на мотоцикле по дорогам Латинской Америки, ни сном ни духом не ведая, что ему принесет будущее, точно так же, как потом не знал этого на борту "Гранмы". Уругвайский журналист Эдуардо Галеано сказал спустя несколько лет: "С готовностью пожертвовать собою, достойной первых христиан, Че раз и навсегда выбрал место на передовой линии, не позволяя себе никаких привилегий, сомнений или даже права на усталость".

Что влекло его в Африку: было это самопожертвование или же стремление к свободе? Несомненно, это была своеобразная свобода, тот ее вид, на который он указал в своем прощальном письме:

"Я официально отказываюсь от своего поста в руководстве партии, от своего поста министра, от звания майора, от моего кубинского гражданства. Официально меня ничто больше не связывает с Кубой, кроме лишь связей другого рода, от которых нельзя отказаться так, как я отказываюсь от своих постов".

В аэропорту их встречал посол Ривальта, получивший шифрованную телеграмму о прибытии группы кубинцев, выполняющих важную миссию.

"Я встречал прибывших, и, когда самолет приземлился, сразу увидел, как на землю сошел Дреке, затем Мартинес Тамайо, а за ним человек, которого, как мне показалось, я знал. Белый человек, не старый, но и не молодой, в очках, слегка полноватый. Я обратил на него внимание, поскольку сам много времени провел в подполье. Я сказал себе: "Этот парень приехал как телохранитель Дреке или Мартинеса". И я остановился, присмотрелся, потом еще раз присмотрелся, и еще раз, потому что его глаза невозможно было не узнать. Его глаза и брови были очень примечательны. И я сказал себе: "Черт возьми, я знаю этого человека". Но я не мог вспомнить его. Я совершенно не мог вспомнить его".

Ему представили Рамона, но Че не мог не пошутить:

"— Ты меня не узнаешь? — спросил он со смехом.

После недолгого колебания Ривальта ответил отрицательно.

— Пузан, — сказал ему Че и добавил еще несколько обидных прозвищ.

— Нет, товарищ, нет, я не могу тебя узнать, — повторил Пабло.

— Значит, ты все такой же старый засранец? — спросил Че, и в этот момент Ривальта узнал его; на глаза Пабло навернулись слезы.

— Уймись, черт тебя возьми, не шуми, это я".

Через несколько лет Ривальта рассказал о своем впечатлении: "Я был счастлив, но при этом очень испуган". Группа сначала приехала в гостиницу в центре Дар-эс-Салама, а оттуда в тщательно охраняемый дом в предместье. Вскоре начали прибывать бойцы, проходившие подготовку в Пинардель-Рио. В Гаване их провожал лично Фидель Кастро, напутствовавший их такими словами: "Когда вы попадете в Конго, то встретите там человека, которому вы будете подчиняться так, словно вами командую лично я".

Добровольцы, из. которых был сформирован отряд Че, имели афро-карибское происхождение, но об Африке у них были самые неопределенные понятия. Судя по их собственным словам, они представляли себе некую мешанину из "огромного количества обезьян, джунглей, зебр и слонов — целые стада слонов, — несчетного множества кобр и свирепых африканцев, вооруженных теми самыми духовыми трубками, из которых Тарзан пускал отравленные стрелы".

Кубинцы вступили в контакт с самым высокопоставленным из присутствовавших руководителей (большинство из них находилось тогда в Конго). Это был Антуан Годфруа Чамалесо. Конголезцы говорили о вводе в действие большой армии, открытии нескольких фронтов и начале генерального наступления. У Че и Дреке сложилось впечатление, что у повстанцев не было никакого центрального руководства. И уж хуже всего было то, что все командиры высшего звена из танзанийского пограничного района находились за границей.

По указаниям Че Ривальта зафрахтовал судно, но ему требовался ремонт, а время между тем поджимало.

"Мы можем начать с десятком человек, нам не следует долго ждать", — сказал он Дреке. За день или два до отъезда из Дар-эс-Салама Че взял суахили-французский словарь, который изучал, и дал группе новые псевдонимы: Дреке должен был стать "Моха" (на суахили — цифра "один"), Мартинес Тамайо — "М...били" ("Два"), а сам Че — "Тату" ("Три").

Наконец судно было готово к плаванию. Че дал последние инструкции. Он оставил четверых кубинских добровольцев в Дар-эс-Саламе дожидаться группу, которой еще предстояло прибыть. Он также оставил там свой суахили-французский словарь, чтобы вновь прибывшие могли выбирать себе имена. Когда Че позднее рассказывал о чувствах, которые он испытывал перед неизбежным отъездом, в его голосе слышалось благоговейное ликование: "Мы уже находились на войне. Она стучалась в дверь".

Группа покинул Дар-эс-Салам на рассвете 23 апреля в автомобилях, купленных посольством. У них был один "Лендровер" и три "Мерседес-Бенца". Че некоторое время сам сидел за рулем. Это был длинный и утомительный маршрут, пересекавший пустыни и джунгли. В сумерках они прибыли в Кигому, маленький городок на берегу озера Танганьика, место для переправы в Конго.

Их судно не было готово к отплытию: неисправность двигателя. Че пришел в ярость: "Мы должны как угодно, но добраться туда". Грузовик доставил их на берег, где находилась маленькая моторная лодка с каютой, рассчитанной не более чем на полторы дюжины людей. Дреке, вспоминая, рассказывал:

"Мне показалось, что эта лодка могла чертовски успешно затонуть. Она была не более тридцати футов длиной. Мы должны были идти из Кигомы в Танзании через озеро Танганьика в Кибамбу в Конго. Отряды Чомбе были постоянно начеку, патрулируя озеро. Переправа должна была занять шесть-семь часов, если бы мы держались вблизи берега, чтобы укрыться от бельгийских наемников".

Переправа оказалась трудной. Посреди озера отказал один из Двигателей, и Че проклял все на свете, прежде чем его удалось снова заставить работать. Шел дождь, но внезапно в небе появились сигнальные ракеты. Че настаивал на том, что им следует красться вдоль границы, а не вступать в бой. "Если мы вступим в столкновение посреди озера, то вовсе не доберемся туда".

В шесть или семь часов утра они высадились на землю Конго поблизости от маленькой деревушки Кибамба.^{25}