Гевара по прозвищу Че

57. Сомнительные дневники

Среди добычи, захваченной у партизан после боя в ущелье Юро, помимо предметов, павших жертвами фетишизма офицеров и солдат, была груда записных книжек и дневников. Эти трофеи оказались необыкновенно привлекательными для военного командования. Особой ценностью обладали два пункта из их перечня: блокнот на спирали формата 5 1/2х7 дюймов в рыжеватой обложке с надписью “1967” и коричневый ежедневник, купленный во Франкфурте. Первый из них был дневником майора Гевары за ноябрь и декабрь 1966 года, причем на обороте каждого листа были записаны тексты посланий, которыми партизанская группа Че обменивалась с Гаваной. Второй был дневником за 1967 год, и последняя запись в нем датировалась 7 октября. В число трофеев также входили: записная книжка с адресами людей со всего мира, с которыми Че поддерживал контакты, два маленьких шифровальных блокнота и зеленая записная книжка, в которую он переписал стихи Пабло Неруды и Николаса Гильена. Капитан Гари Прадо сделал на одном из дневников, подобранных непосредственно в ущелье, пометку: “Найдено в рюкзаке”.

Существование этих двух дневников было впервые обнародовано генералом Альфредо Овандо, который показал их репортерам во время пресс-конференции, которую он проводил в гостинице “Санта-Тересита” в Ла-Пасе 10 октября 1967 года.

В первые же дни эти дневники прошли через множество рук: от Прадо, сделавшего пометку, где они найдены, к полковнику Сентено в Ла-Игуэре, далее к Феликсу Родригесу, который сфотографировал их, далее в военную разведку в Валье-Гранде и к Овандо, который пролистал их в своем кабинете в Центральном банке, потом к его адъютанту лейтенанту Олмосу, который, в свою очередь, вручил их командиру 8-й дивизии, а когда отправился забрать их назад, то обнаружил их в руках агента ЦРУ, известного под именем Гарсия. Во время полета обратно в Ла-Пас агента попросили вернуть их; капитан Памо там же, в самолете, сразу получил документы назад. После всего этого Овандо передал их в военную разведку, где их спрятали в сейф.

Фотокопия, сделанная агентом ЦРУ, прибыла в Вашингтон и ближайшие несколько дней. Уолт Ростоу в своей записке президенту Джонсону от 11 октября 1967 года ссылается на существование дневников; Ростоу говорит в ней, что с этого утра он на 99 процентов уверен в том, что Че Гевара мертв и что “они” должны оказаться в Вашингтоне в тот же день или назавтра.

Неделей позже две центральных фигуры в боливийской диктатуре разыграли блиц-спектакль из заявлений и маневров, связанных с дневниками майора Гевары. Он начался б октября с телеграммы итальянского информационного агентства АНСА, в которой боливийская военная хунта сообщила миру о своем намерении “продать дневники, чтобы возместить ущерб, причиненный партизанами”. 7 ноября генерал Овандо объявил, что дневники будут проданы тому лицу, которое предложит самую высокую цену. Президент Рене Баррьентос, только для того, чтобы сказать нечто другое, заявил, что они только что были проданы издательскому консорциуму в США.

В течение ноября боливийские генералы пытались осуществить продажу, разрываясь между предложениями от американской фирмы “Даблдэй” и французской “Магнум”, представлявшей издательство “Пари Матч”. Второе из предложений было на самом деле приманкой, заброшенной французскими журналистами для того, чтобы получить как можно больше информации. Цены, предлагавшиеся на этих торгах (“начали где-то с 20 000 долларов и дошли до 400 000”), кажутся чрезмерно высокими для 1967 года. 22 ноября вышел президентский декрет, согласно которому вооруженные силы получали исключительное право на владение документами Че.

Некоторые кубинские исследователи упорно утверждали, что затея с публикацией была предпринята не всерьез, а являлась просто-напросто попыткой подтвердить подлинность той искаженной версии дневников, которую готовило ЦРУ. Адис Купуль и Фройлан Гонсалес утверждают, что техники в боливийской резидентуре ЦРУ, находящейся в Ла-Пасе, не жалея сил, производили в тексте искажения, изъятия и исправления, чтобы создать новый вариант дневников, который можно было бы использовать в политических или военных акциях, направленных против Кубы. Вне всякого сомнения, Центральное разведывательное управление считало очень полезным иметь под рукой собственную версию записок Че, а то и несколько. Они позволили бы им разыграть целый ряд сценариев. Во-первых, противопоставить политические позиции Че и Фиделя, чтобы тем самым усилить существующую напряженность в отношениях Кубы с советским блоком. Во-вторых, бросить тень на образ Че, объявив его авантюристом деспотического склада или, наоборот, оторванным от реальности мечтателем, создав тем самым у различных латиноамериканских коммунистических партий недоверие к последователям Гевары. Однако для проведения операций такого уровня требовалось создать очень правдоподобную версию дневников, которая в максимальной степени соответствовала бы характеру Че и не имела бы бросающихся в глаза различий со всем тем, что им было написано до тех пор.

Независимо оттого, занималось ЦРУ фальсификацией днев ников или нет, боливийских военных связывали с американскими издательствами двое посредников, журналистов из США. Фидель Кастро отозвался о них как о “журналистах со связями в ЦРУ”, Это были корреспонденты “Нью-Йорк таймс” Эндрю Сент-Джордж — старый знакомый Че и Фиделя еще со времен Сьерры — и Хуан да Онис. У них имелись фотокопии дневников без права их публикации. Вскоре переговоры с американскими издателями прервались. Фирма “Даблдэй” пошла на попятный, мотивировав свое решение тем, что Алейда Марч могла бы оспорить у них право на публикацию.

А тем временем в конце января 1968 года события получили совершенно неожиданное развитие. В пресс-бюро агентства “Пренса Латина” в столице Чили Сантьяго вдруг появился тайн- ственный незнакомец и с видом фокусника, вытаскивающего из шляпы даже не кролика, а живого тигра, заявил:

“Я пришел от имени Антонио Аргедаса. Он хочет передать Кубе дневники Че”.

Эмиссар министра внутренних дел Боливии упорно утверждал, что его босс испытывал сильное раздражение из-за непрерывного вмешательства Соединенных Штатов Америки в жизнь его страны. Группа журналистов под руководством Эрнана Урибе собралась для того, чтобы оценить эту необычную ситуацию. Журналисты решили, что им совершенно нечего терять; они сообщили представителю Аргедаса о своем согласии с его предложением и послали шифрованный доклад кубинскому заместителю министра внутренних дел Манэлю Пиньейро, Вскоре боливиец возвратился в Сантьяго и привез микрофильм, спрятанный в катушке магнитной ленты с записями народной музыки. Однофамилец боливийского диктатора Марио Диас Баррьентос, по кличке Карлик, отправился в качестве курьера в Гавану через Мексику. Его сопровождали — о чем он не знал — агенты кубинского Министерства внутренних дел.

Фидель Кастро позднее рассказывал:

“Хотя у нас не имелось ни малейших сомнений относительно подлинности самого документа, все фотокопии были подвергнуты строжайшей экспертизе, чтобы не только установить его подлинность, но также и обнаружить любое, пусть малейшее, изменение, которое, возможно, было в него внесено. Информация была проверена по дневнику одного из уцелевших партизан”.

Задача расшифровки почерка была поручена Алейде Марч, которой помогали бывший секретарь Че Хосе Мануэль Манреса и трое спасшихся участников партизанской кампании в Боливии — кубинцев — Дариэль Аларкон, Леонардо Тамайо и Гарри Вильегас.

У кубинцев оставалось лишь одно сомнение, о котором Фидель не преминул сообщить в своем предисловии к книге:

“Поскольку в этом дневнике содержится множество упоминаний о кубинской революции и ее взаимоотношениях с партизанским движением, кое-кто попробует истолковать нашу публикацию как провокацию, которая может предоставить дополнительные аргументы врагам революции, империалистам янки и их союзникам, латиноамериканским олигархам, утвердить их в намерениях блокады, изоляции и актах агрессии против Кубы”.

Но такое толкование, конечно, следовало бы считать абсурдным, исходя из факта, что копии дневников и так уже находились в руках Баррьентоса и ЦРУ.

Работа по подготовке дневников к печати велась в строгом секрете. После нескольких месяцев расшифровки почерка и экспертизы подлинности рукопись книги была передана в издательство “Освальдо Санчес Пресс”. Это произошло в субботу, 22 июня 1968 года. Студенты технического училища помогали в выпуске тиража. В 11.45 утра в воскресенье 30 июня миллион экземпляров книги под названием “Diario del Che en Bolivia” (“Боливийский дневник Че”) был готов. На следующий день книга бесплатно поступила в книжные магазины Гаваны. Почти одновременно книга была выпущена издательствами “Пунто финал” в Чили, “Масперо” во Франции, “Руедо Иберико”, также во Франции, для распространения во франкистской Испании, “Сигло XXI” в Мексике, “Фельтринелли” в Италии, “Тринкот” в Западной Германии и журналом “Рампартс” в США. Как ни странно, в этом перечне нет ни одного издательства или журнала из Восточной Европы[23], что дает некоторое представление о степени напряженности отношений между фальшивым европейским социализмом и кубинской революцией и взаимной ненависти между восточноевропейскими бюрократами и Че. В переданном по телеграфу сообщении о предпринятом в Гаване издании чехословацкое агентство печати ЧТК даже высказало сомнение в подлинности дневников.

Книжные магазины Гаваны были переполнены, фотографии, сделанные в этот день, запечатлели невероятные массы народа.

Школьный учитель Исраэль Диас первым получил книгу в книжном магазине на углу проспекта Л и 27-й улицы; он занял очередь в четыре утра. Через несколько недель дневники Че уже читали миллионы людей во всем мире; дополнительные тиражи также будут исчислять сотнями тысяч.

Чехи были не единственными, кто высказывал сомнения по поводу кубинской версии дневников. Как ни странно, Эндрю Сент-Джордж тоже высказывался скептически, хотя он-то должен был знать, что опубликованные дневники были подлинными. Он настаивал на том, что подлинная версия будет напечатана в Соединенных Штатах издательством “Стейн энд Дэй” и что оригинал, который он.видел, содержал многочисленные критические высказывания по отношению к Фиделю Кастро.

Ответ кубинского президента не заставил себя ждать. 3 июля 1968 года он сделал следующее заявление по телевидению: “Никто в здравом уме не мог бы вообразить, что кто-нибудь опубликует фальшивую версию книги, которая к тому же находится еще в чьих-то руках, особенно если этот кто-то является врагом”.

В кубинском издании, однако, были известные недочеты: в нем были пропущены записи тринадцати дней, в которых могла содержаться если не какая-то подрывающая все основы информация, то, по крайней мере, ключи к тому, как должен заканчиваться текст, попавший к кубинцам. Спустя несколько дней после заявления Фиделя кто-то — может быть, дружественно настроенный националист, а может быть, кто-то из боливийских военных — передал дневники Че в газету “Пресенсиа”, выходящую в Ла-Пасе, и на радиостанцию “Нуэва Америка”. Эти органы 11 и 12 июля обнародовали полную версию дневников. Таким образом, если попытки как-то манипулировать их содержанием и предпринимались, то теперь они были исключены.

Утечка вызвала в Боливии скандал общенационального масштаба; последовало расследование. Чтобы очистить от подозрений вооруженные силы, генерал Овандо пригласил журналистов в свое служебное помещение и показал им дневники, лежавшие в сейфе в коробке из-под обуви. 19 июля Баррьентос объявил о начале нового расследования. В тот же день исчезли Антонио Аргедас и его брат. Вскоре они объявились в Чили, попросив там политического убежища.

Как выяснилось, Аргедас был, мягко говоря, очень странной личностью. Сорокалетний адвокат и бывший майор авиации, он был также в прошлом членом Коммунистической партии, членом левого крыла Националистического революционного движения, а к тому же и агентом ЦРУ. Этот человек, в политической жизни которого было столько взаимоисключающих трансформаций, не пользовался вообще никаким доверием. Его обвиняли в организации массовых репрессий против городских участников и союзников партизанской кампании Че, в ослеплении заключенных, в пытках и убийствах. Тем не менее, находясь в эмиграции, он заявлял о своем восхищении Фиделем Кастро и сказал, что хочет сохранить у себя, в своих руках, оружие, оставшееся от “его друга” Коко Передо. Можно ли верить этим заявлениям? Спустя несколько месяцев он так объяснил причины своих поступков: “Моя главная цель состоит в том, чтобы не дать возможности империализму Соединенных Штатов подделать или извратить дневник Че Гевары”. Еще через несколько дней Фидель Кастро подтвердил, что именно Аргедас был источником утечки и что он передал дневники безо всяких дополнительных условий.

На этом странная история Аргедаса не завершилась. Из Чили он перебрался в Лондон, где его допрашивали представители ЦРУ и Британской секретной службы, оттуда он переехал в Нью-Йорк, а потом в Лиму. В конце концов он возвратился в Ла-Пас, где предстал перед судом, но был освобожден под залог — скорее всего благодаря своей угрозе раскрыть общественности связи, существовавшие между ЦРУ и боливийским правительством; в доказательство он мог представить более 134 документов, которыми заблаговременно запасся. Вскоре после этого дом Аргедаса был взорван, сам он подвергся вооруженному покушению, после чего попросил политического убежища в мексиканском посольстве в Ла-Пасе.

Перенесемся в 1980 год. Скандал, связанный с дневниками, возобновился после того, как фирма “Сотби” объявила о предстоящей продаже с аукциона оригинала дневников Че. Предполагаемая их цена составляла 250 000 фунтов стерлингов. Как могли дневники попасть к “Сотби”?

Боливийское правительство провело расследование, и след быстро привел к одному из бывших диктаторов Луису Гарсии Месе, который продал дневники “бразильцу”, а тот в свою очередь или продал их “Сотби”, или же использовал британскую галерею как посредника. В июне 1984 года под угрозой ряда судебных исков со стороны боливийского правительства “Сотби” отменила продажу.^{42}