Желанная герцогиня

Глава тринадцатая

Еще два долгих дня, тянущихся бесконечно, прошло под знаком тревог и суеты.

Суеты со стороны домашних. Я же не суетилась. Я размышляла, пытаясь найти проклятую нить и ответ на вопрос как оборвать связь сына и морфа. И не находила его.

Я всей душой ненавидела это состояние. Когда ты уперся в угол, когда ты бессилен что-либо сделать.

На земле у меня был надежный тыл — мой свекр. Какие бы ошибки я не совершала, он всегда был рядом и направлял меня. Помогал найти выход, иногда не напрямую, но… А когда его не стало… Его наука уже была накрепко вбита и в мой мозг, и в мое тело.

И эта наука здесь и сейчас совершенно бесполезна!

Илюша больше не капризничал, и даже не плакал. Под его глазами залегли тени, а некогда пухлые и румяные щечки осунулись.

Он угасал. Иногда кряхтел как старичок, иногда во сне вздрагивал, будто от ударов. Ел вяло, с большой неохотой. Воду вот жадно пил, а от молока отказывался…

Я не знала, что снится малышу. Я не знала, что чувствовал мой сын, но была уверена в одном — мой ребенок явно перетягивал на себя часть состояния морфа. Уж не знаю как там с физическими, а душевные страдания — точно. И приятного там не было вообще.

Мои гости все также находились в коматозном состоянии. Никто из них больше не просыпался, хотя Тирхан был уверен, что самое страшное позади.

Откровенно говоря, мне было плевать. Это Люси и Интена пытались меня хоть как-то отвлечь от сына разговорами о спасенных. А здесь и сейчас я играла в угадайку, где на кону стояла жизнь моего сына.

— Стейзи, девочка, тебе нужно поспать. — В который раз выдохнул Тирхан. Он коршуном навис надо мной с Илюшкой, словно показывая, что не уйдет, пока я не лягу послушно под одеяло и не закрою глаза. — От того, что ты бдишь и веху, и ночь, легче не станет никому. Ты ослабляешь себя…

— Хуже, чем уже есть мне не станет, учитель. И я не хочу спать.

Илья дернулся во сне и заработал ручками. Резко так, словно кто-то эти ручки ему выкручивал. Ох, морф…

Я и злилась на него, и злиться не получалось. Я знаю, что волк не виноват. Умом понимала, а сердцем принять не могла. Знала, что и ему сейчас плохо, и хуже, намного сильнее, чем Илье… Знала! Но черт его дери, принять не получалось. А с жалости какой толк?!

— Подумайте, учитель, может существует какой-то ритуал? Что-то что позволит мне, как матери вмешаться в происходящее? Мы оба знаем, что дар в Илиасе стал активным, подождите, я помню, что по всей логике и правилам, по всем историческим сводкам, первые проявления активной магии должны произойти не раньше пяти ходов, однако…

— Я не могу отвечать за свою историю, Анастейза. Но и упоминаний о том, чтобы младенец пользовалась активной маги, я не встречал ни в одном трактате, книгах или легендах.

— А как насчет сказок? Вы же мастер по мифам и сказкам! А история про ту же Хозяйку Леса. Она, косвенно, но указывает на то, что приемный мальчик пользовался магией с детства…

— Детства, Анастейза, более сознательного, и это точно не младенчество!

— Я в отчаянии, Тирхан, — тихо произнесла я. — И готова поверить в любую чушь, которую вы можете вспомнить! У вас опыт, знания, вы прожили больше моего и видели столько всяких чудес… Найдите и для меня это чудо…

— Мои знания и опыт меркнут по сравнению с тобой, девочка! Что они? Результат научных изысканий, не более. Ты иной раз мудрее меня, что не может не восхищать, и вместе с тем не вызывать опасений. Ты как будто сама пришла из сказки…

Я промолчала, просто поджав губы. Я не могу признаться в том, что это моя вторая жизнь. И не могу сказать, что Тирхан не прав. Я плаваю в местных законах, укладе, мироустройстве (и пробелы заполняет учитель), однако в плане бытового опыта я подкована лучше. Во мне нет сословных предрассудков и мои знания действительно не из этого мира. Да, они прекрасны, и открывают массу перспектив, но бесполезны, потому что у меня нет ничего о магии!

— Извини, Стейзи, я не хотел тебя обидеть и напоминать о боли. Не знаю, каким бы и сам вернулся из-за Грани…

— Из-за Грани, — эхом прошептала я. — Грань…

— Стейзи?

— Подождите, помолчите, пожалуйста, — я коснулась висков пальцами, массажируя их, какая-то мысль билась в голове, просто не получила должного оформления. — Грань, грань, грань…

Я резко вскинула голову, пристально взглянув в глаза обеспокоенного учителя.

— Только не говори, что ты собралась снова умереть, — едва слышно выдохнул учитель. — Стейзи!

— Кажется, я нашла ответ, учитель. — Улыбнувшись так, что из потрескавшихся губ брызнула кровь, радостно заявила я и вытерла рот ладонью. — Я знаю, почему не вижу нить! И знаю, что нужно сделать, чтобы ее оборвать. И вы мне поможете. Тирхан, вы не посмеете отказать!

Моя идея была проста до ужаса и сложна одновременно.

Я не видела нить, потому что ее не было в физическом плане! Мне, чтобы установить связь с умирающим требовалось касание! И только потом возникала та самая нить, которую я могла даже не то, что рассмотреть, а потрогать! Достаточно вспомнить, как я этой самой нитью выпорола муженька, прискакавшего мне делать второго ребенка.

Илюшка каким-то образом умудрился образовать эту связь на огромном расстоянии! Не касаясь физического тела, он словно бы кинул якорь прямо в душу морфа и закрепился в ней, а может просто увяз, совершенно не зная, как оборвать нить. Да и как бы он мог знать если он ещё совсем маленький?! Мое неугомонное и, несомненно, гениальное чадушко, просто очень сильно скучало по морфу… А вот итог его привязанности расхлебывать будем вместе.

О том, что это возможно воплотить в явь, меня навело на мысль случившееся на дороге. Я трогала только главных жрецов, остальных — нет. Но удерживала я шесть душ, а не две! И видела историю жизни каждого будто по телевизору, словно не существовало никаких преград для этого. Мало того, двоих и вовсе лишила этой самой жизни!

И да, то, что я была рядом, и радиус действия моей магии ограничивался примерно двумя-тремя метрами, еще не говорило о том, что Илиас не повторил мой подвиг, но в ином, более крупном масштабе!

Наоборот, с каждой минутой я лишь сильнее укоренялась в мысли, что иду по правильному пути. Конечно для местных, к которым относился Тирхан, моя идея казалась кощунственной и совершенно невыполнимой. Но кому как не мне знать, на что способен одаренный человек, который еще не ограничен никакими законами, знаниями, постулатами и всякими «нельзя», «не должно», «невозможно». Не то, что Илюшка, я сама тому прямое доказательство. Может от того и радрак рядом со мной меняет свои губительные свойства? Чем черт не шутит? А может и не из-за меня, я как придаток…

Кажется, Священная Пара притянула меня в этот мир, чтобы я спасла настоящего Хозяина Колыбели — Илью…

А потому, я была уверена: у меня получится выйти на ментальный план. Считай прямиком на Грань. С одним существенным преимуществом — у меня будет подстраховка в лице сильного целителя, Тирхана.

Правда, если он перестанет истерить и наконец включит голову.

— Достаточно! — я выставила ладонь. — Я все уже решила, учитель. Теперь хочу знать ваш ответ, вы мне поможете?

— Ты сошла с ума, я не могу потакать твоим капризам! — горячился Тирхан. — От тебя столько людей зависит, а ты предлагаешь мне тебя убить! Да и как я? Своими руками? Ту, что дрога больше моей жизни?!

— Я не прошу меня убить, — спокойно парировала. — Я прошу меня ввести в состояние, в котором находятся мои гости, а вы сами утверждали, что их жизням ничего не угрожает.

— Анастейза, а как, по-твоему, я должен это сделать?! Для того, чтобы мне ввести тебя в подобное состояние, я должен тебе навредить, как им навредила чужая магия и переход!

— Или просто усыпить! Вы же не всегда лечите людей, когда они в сознании. Некоторых усыпляете. Вот и мне нужен такой вариант — очень долгий сон.

— Усыпить? — мужчина разозлился не на шутку, а потом вдруг замер, и ехидно усмехнулся. — Что ж, давай попробуем. Прямо сейчас.

— Если вы собрались отправить меня в простой, но длительный сон, а потом заявить, что у меня просто ничего не вышло и затея была дурной, то лучше и не начинайте. Мы поссоримся, очень сильно.

— Она и есть дурная! Как ты собралась на Грань? Это тебе что, увеселительная прогулка?!

«Как-как? Каком кверху»

Я замерла, раздумывая. А зачем, мне, собственно, медицинский способ? Мать я или кто?

Может получится «подключиться» прямиком к сыну? Настроиться, так сказать, на ту, невидимую волну?

— Не надо ничего делать… — выдохнула и устала потерла виски. — Позовите Люси и Интену…

— Зачем? — Тирхан подошел к кровати и навис надо мной и сыном. — Если ты начнешь меня убеждать через них — у тебя не выйдет, Стейзи. Всякой глупости есть предел.

— Чтобы присмотрели за мной и Илиасом, я устала спорить…

— А! — выдохнул Тирхан и просиял. — В сон заклонило? Это же замечательно! Выспишься и от дурных идей след простынет!

Я не стала с ним спорить и говорить, что моя идея никуда не исчезнет, улыбнулась спокойно, даже зевнула в ладонь и дождалась пока Тирхан скроется с моего поля зрения.

Я поправила подушки так, чтобы можно было облокотиться и сидеть. Взяла Илюшку на руки (сынок закряхтел во сне, но не проснулся), поцеловала его в щечки и лобик, мысленно начала настраиваться и призывала свою магию.

Что ж, Священная Пара, помогайте!

Наверное, местные боги долго ждали, пока я догадаюсь о том, что мне стоит делать, иначе как объяснить, что я буквально сразу провалилась в чернильное марево?

Если это действительно так, то им следовало давно меня в него макнуть, как нашкодившую кошку, а не ждать пока я сама соображу. Далека я от магии и всего волшебного! Сами же мою душу притянули из другого, совершенно не магического мира!

В первые секунды я не очень-то понимала, что происходит. То ли уснула и снился сон, то ли просто сильно зажмурилась и словила галлюцинации.

Впрочем, последняя мысль быстро улетучилась. Несмотря на черный, беспроглядный туман, я слышала голоса. Они как фоновый шум раздавались со всех сторон, рождая бессвязную какофонию и мешая сконцентрироваться.

И может, я бы растерялась с непривычки, растворилась в этой мгле, так похожей по ощущениям на туманное место в Священной Росе (с той разницей, что там все-таки было светло) и вылетела бы обратно в реальность, если бы не мысли о сыне. И морфе.

Я могла сколько угодно злиться на ситуацию, но будет ложью сказать, что и я не привязалась к несчастному осужденному. Привязалась. Из него вышла отличная нянька и защитник. И мне было бесконечно его жаль. Интуиция подсказывала, что мужик не заслужил подобной судьбы и испытаний.

Возможно, именно мысли о морфе помогли мне собраться, возможно, меня вела интуиция, потому что я воспользовалась магией. Причем так как учил меня Дух: будто я вновь сканировала область своих владений, точно зная, что именно я их полноправная хозяйка.

Марево нехотя отозвалось на мою магию. Нет оно не рассеялось, не растворилось, просто я ощутила вибрации, уходящие в разные стороны. И могла по ним определить местонахождение всех, кого когда-либо знала настоящая Анастейза и уже с кем познакомилась я, находясь в ее теле.

Я перебирала маяки как бусинки, отсеивая ненужные. Сначала близкие: домашних, гостей, жителей деревеньки; затем далекие — лэдора Геварского, и даже дядю Анастейзи…

Зависла я только с одним маяком, который мерцал неровным, блеклым светом, словно бы имел две сердцевины и был таким мутным, почему-то слабым, наполненным доверху болью. Я отмечала это машинально, словно бы читала по книжке, четко сознавая, что чувства, испытываемые этим человеком, далеки от хороших и приятных.

Ему плохо, в реальности ему нечем дышать, его сковывает ужас…

Я действовала инстинктивно нежели разумно. Моя магия обволокла этот маяк медного цвета и послала в него импульс, сравнимый, наверное, с разрядом тока. Откуда-то я точно знала — этот двойной маячок больше не потухнет. И там, в реальности, его обладателю больше ничего не угрожает.

И только перебрав еще «бусин» десять, я поняла кому он принадлежал и ужаснулась. Магия яркого медного цвета! Она принадлежала нареченному отцу Ильи! Лорду Амадео, так похожему на моего земного свекра, это его маяк затухал! Его и еще чей-то, с которым он был тесно связан. Его жены?

Но додумать я уже не успела, потому что нашла нужную мне нить. Даже не так. Нитью это полотно назвать было нельзя. Илюша из своей магии сделал шаль. Изумрудный цвет терялся за счет тонкости множества нитей и общего черного фона, и вместе с тем был ослепительно ярким. Странный, сложно объяснимый эффект. А внутри него слабо, едва уловимо, мерцал маяк морфа.

Откуда-то я точно знала, что мужчина умер. Знала и все. Умер, Илья вытянул его душу из объятий смерти. Но вернуть обратно в тело не смог. Или не смог привязать к телу, что, в-принципе, уже не имело разницы.

И держал здесь, на границе, плотно укутав светом собственной души.

Что же мне делать?

Меня охватили странные чувства. Я испытала одновременно облегчение и боль. Облегчение от того, что знала, как помочь сыну. Осознание того, что для Илюшки все закончится хорошо и даже без последствий — успокаивало.

Боль же была от того, что я не представляла, что мне делать с морфом.

Самое разумное — отпустить его душу к Священной Паре. Уверена, боги подарят ему новое перерождение, эта душа не исчезнет в мирозданье, не растворится бесследно и получит новое воплощение.

Но… Все внутри меня противилось этому исходу. Иррационально, нелогично, совершенно неразумно. Так неподходяще мне той, из прошлой жизни, я отказывалась подводить черту этой жизни морфа.

Кем бы ни был морф, это явно очень отважный, сильный и с крепкой психикой мужчина, которому на долю выпало множество испытаний. И вот такого конца мне для него не хотелось. Потому что это проигрыш. Для него поражение, подчистую.

А я всегда уважала сильных духом мужчин, у которых есть цель. Таких, как мой погибший Витя… И пусть ему недоставало опыта и возраста, но, если бы не та война, если бы не мои предрассудки, он мог бы стать таким, как Сергей Денисович. Его отец. Они ведь однолюбы, такие мужчины любят один раз в жизни…Верные делу и семье, со стальной хваткой и готовностью рвать глотку за близких и страну.

Примерно я уже понимала, что случилось с морфом. Не знала наверняка род деятельности и его принадлежности к аристократической семье, лишь могла предполагать, но не сомневалась, что у него точно есть титул. Те знания, что демонстрировал то ворон, то волк, простолюдин получить не мог. Никак. Не в этом мире.

Слишком уж дорого образование, а легенды и мифы, в которых ковырялся Тирхан всю свою жизнь, и вовсе доступны единицам. Про магию молчу, даже очень одаренный, получил бы титул лэдора, например, но к подобным знаниям вряд ли бы стал допущен. Морф у нас очень особенный, имеет не одну-две, а целых три направленности магии, хотя когда-то принцесса повествовала мне лишь о двустороннем даре…

О чем это говорило?

О многом! Мужчина, на чьей шее болтался радрак, высокопоставленная особа. И тут два варианта: либо принц, либо приближенный к этому статусу. Почему? Да потому что на обыкновенного преступника не повесят радрак, даже если король Нармада, нацепивший артефакт, — полоумная мразь, искалечившая собственного ребенка. Вряд ли Дариола лгала…

Второй момент, морф рвался в наше королевство. Пусть он мало имел разума и памяти человека, но даже в таком, бессознательном виде, он мчался сюда, будто это его Родина, будто это его дом, которому грозит опасность.

Мчался несмотря на то, что артефакт убивал его самым жестоким способом. И выжил, черт его дери! Все равно выжил, длительное время пребывая в нем!

Тут Тирхан не ошибся в оценке времени прошедшего после того, как ворону нацепили радрак, он просто не понял, что осужденный обладает уникальными качествами характера, магии и целью. Той самой высшей целью, ради которой он рискнул всем. Даже возможностью умереть мирно.

Только человек, который желает защитить, спасти свой дом и семью, вопреки здравому смыслу, вопреки всем законам бытия, магии и черт знает чего еще, способен на подвиги. На чудеса, недоступные никому другому.

А еще… Еще зрела мысль, что Тирхан знал морфа в его человеческом обличье, был близко знаком, и возможно сам рассказывал ему сказки, например, про то же дерево Жакрад, веточку которого притащил ворон в карету, когда мы только въезжали на мои земли…

Знал, но не допускал мысли, что в радраке может оказаться его ближний круг… И пусть моя догадка слишком смела и невероятна, однако…

Медный двойной маяк — красноречивей всяких аргументов и доводов против. Чувствуют ли родители дитя, которое в беде? Любящие — да! И неважно, вырос ребёнок или нет…

Принцы нашего королевства еще малы для того, чтобы посылать их с миссией в соседнюю страну, хоть убей не помню, сколько старшему лет, точно не в пеленках, но и семи вроде тоже нет. А кто обладает титулом почти равному королевскому?

Аргерцог…

Мог ли наследник Амадео отправиться послом в Нармад, и не он ли был тем, кто передал аргерцогу информацию о состоянии моих землях? Ведь аргерцог доверял информатору безоговорочно. И сведения были явно добыты раньше моего появления в этом мире. Но кто сказал, что решение по Анастейзи не принималось задолго до родов? Они просто ждали появления Илиаса на свет.

Мог ли морф, обладая такой магией оказаться шпионом? Запросто!

Входил ли он в Королевский Круг?[12]

Еще бы, при таком отце! А значит был знаком с Тирханом и имел неограниченный доступ к знаниям!

Если сложить все это воедино, то остается лишь добавить очень знатную особу в невесты наследнику рода Аригальерскго. И, думаю, это принцесса. Не зря же она называла Амадео дядюшкой?

Именно поэтому Тирхан не допускал мысли, что морфом с радраком может оказаться аргерцогский сын. Таких послов не трогают! Не смеют трогать, если только он не узнал что-то от чего зависят планы короля Нармада. Что-то такое, что может потрясти весь мир…