Женщины в жизни Владимира Высоцкого. «Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…»

«То была не интрижка — ты была на ладошке…»

Присутствие Оксаны Афанасьевой в жизни Высоцкого последних лет оказалось полной неожиданностью для многих. После смерти Владимира Валерий Золотухин, который, казалось бы, был в курсе всех жизненных сует поэта, пишет в своем дневнике: «…что это за девица? Любил он ее, оказывается, и два года жизни ей отдал… Ничего не знал… Ничего. Совершенно далек я оказался в последние годы от него…»

Говорят, Владимир Семенович называл ее своей последней любовью. Когда они впервые встретились в конце 1977 года, ему было под сорок, ей — вдвое меньше, восемнадцать. И он с ходу, как утверждает Оксана, «что называется, обалдел».

Володарский описывает Ксюшу такой: «Худенькая блондинка невысокого роста, очень милый, застенчивый человек. Когда собирались друзья, она выходила довольно редко — то ли к своим занятиям готовилась, то ли просто пряталась. Может, побаивалась оравы пьяных похабников — каждый же норовил за ляжку ущипнуть. Не думаю, что в отношении Володьки вынашивала матримониальные планы: ничего хищного — такого, что в избытке есть в Марине, — я в ней не приметил…»[729] Он же вспоминал: «Девочка ничего не знала про Володины наркотики. Ей кто-то об этом сообщил в день похорон. Она так бурно отреагировала, яростно. Готова была поехать ночью на кладбище, разрыть могилу и разорвать тело любимого на куски… Как тигрица металась по даче и бросала нам с женой в лицо: «Вы — предатели, знали и молчали! Вы всегда меня не любили!» Действительно, я ее почему-то не любил буквально с первого дня знакомства… Володька говорил: «Не дай бог подохнуть. Ксюха одна останется, я же ей и отец, и любовник, и опекун…»[730]

Впрочем, по словам самой Оксаны, она «старалась отгородить его от иглы и «колес»… Ведь его «посадили» на наркотики. Все началось на очередных гастролях Высоцкого в Горьком. Одна женщина-врач посоветовала свой рецепт, как выводить Володю из запоев хотя бы на время концертов. Она уверяла, что своего мужа-алкоголика приводила в чувства только с помощью таблеток и инъекций. Решили попробовать. Сделали один укол — помогло. Потом — второй, третий… Запоя нет, похмелья нет. Володя работает. Все вроде замечательно. Оставалось побороть только стресс и адскую усталость. Постепенно он стал принимать наркотики, только чтобы расслабиться, снять напряжение… Но потом состояние эйфории сменялось глубокой депрессией и немощностью… Володя осознавал, что превратился в раба «искусственного рая»… И это его убивало уже морально. Он сам мечтал избавиться от наркотического плена. И… безумно боялся за меня. Однажды он сказал: «Если я узнаю, что ты попробовала эту дрянь, я убью тебя собственными руками…»[731]

Оксана рано стала самостоятельной, после смерти мамы и самоубийства отца, разменяла родительскую квартиру, жила одна. Училась в текстильном и подрабатывала пошивом платьев для знакомых модниц. Родная тетка, работавшая стоматологом, обслуживала актеров Таганки и помогала с дефицитными билетами. Заядлая театралка, Оксана познакомилась с Высоцким в кабинете администратора театра.

Владимир Семенович тут же взял телефончик, предложил встретиться. Девочка не только самостоятельная, но и самолюбивая, Оксана долго сомневалась, идти ли ей на свидание. Ее сомнения возмутили подружку: «Ты что?! Да все бабы Советского Союза просто мечтают оказаться на твоем месте!» Я мысленно представила бесчисленное количество этих женщин — и пошла… С первой минуты разговора у каждого из нас было ощущение, что встретился родной человек. У нас было очень много общего во вкусах, привычках, характерах. Иногда казалось, что мы и раньше были знакомы, потом на какое-то время расстались и вот опять встретились… Володя даже вспомнил, что бывал у моих родителей дома и знал мою маму…»[732]

И на следующий же день она рассталась со своим мальчиком — потенциальным женихом Женей. Ее покорила колоссальная энергетика Высоцкого, умение подчинить своему обаянию любую аудиторию — будь то один или два человека, или десятитысячный зал какого-нибудь Дворца спорта. Оксана откровенно признает, что «была безумно влюблена… такое ощущение, что жизнь была заполнена только им… Мне было достаточно, что мы вместе. И хотя, конечно, были и чувства, и накал, и страсть, о том, что он меня любит, он мне сказал только через год. И для меня это стало сильнейшим потрясением, моментом абсолютного счастья…»[733]

Валерий Янклович утверждает, что «последние годы Володя очень серьезно относился к этой девушке. Хотя меня тогда она немного раздражала… Но я видел Володино отношение: он принимал участие в ее жизни, вникал в ее студенческие дела… Конечно, она сыграла в жизни Высоцкого определенную роль…»[734]

Бывший киносценарист и одновременно филер спецслужб (как первое, так и второе вызывает сомнения. — Ю.С.) Вадим Горский в своих странных, мягко говоря, записках «Луи Армстронг еврейского разлива»[735] цитирует якобы монолог Высоцкого: «Особенно боюсь — это, если я сдохну — за… Ксюху. Я же ей и отец, и любовник, и ангел-хранитель… Мне нужно как можно дольше продержать под своим крылом Ксюху. Это моя обязанность… Эта любовь, скажем, «опасная», скажем, даже… «роковая»… просто какая-то хворь из Гонконга. Она подтачивает мои силы, и я даже не пытаюсь сопротивляться. Эта любовь, как говорят, мне противопоказана. Но мы продолжаем любить тайком, воровски, блуждать в извилинах нашего чувства, болеть собой, болеть любовью, иногда даже не бывшей нашей любовью, а чьей-то чужой, только проявлявшей себя в нас. И если эта любовь будет продолжаться, какая бы она ни была — искренняя и реальная или лживая, покалеченная и грешная, — мы оба свихнемся. И от правды, и от кривды… Только при одном условии любовь может быть вечной — когда хотя бы один из любящих обладает такой силой воображения и ума, которые способны оживить и придать красок вакууму. Такой любви не нужны свидетели, она питается собственными соками…»

Я не склонен безусловно доверять столь выспренным словам, автором которых Горский выдает Владимира Семеновича Высоцкого. Даже поэт и служитель Мельпомены в быту избегает подобного «высокого штиля» — порой на сцене он от этого устает. Но, тем не менее, как мне кажется, подобные идеи Высоцкого все же посещали.

Владимир Семенович возил Оксану с собой по всей стране — в Тбилиси, Минск, Питер, Среднюю Азию… Она откачивала его в Бухаре, когда 25 июля 1979 года у Высоцкого приключилась клиническая смерть: «Я ему дышала, а Толя Федотов делал массаж сердца…» Потом она вспоминала: «Когда Володя пришел в сознание, первое, что он сказал, было: «Я люблю тебя». Я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире! Это было для меня очень важно. Володя никогда не бросался такими словами и говорил далеко не каждой женщине, которая была в его жизни…»[736]

Отовсюду он привозил ей подарки. Нэлли Бела-ковски (в девичестве Бродская), московская знакомая, живущая в Германии, вспоминает: «Я думаю, что у Володи в Союзе была подруга — девушка очень миниатюрного размера. Говорили, что это какая-то актриса театра «Современник»… Не знаю, Володя своих тайн не открывал, потому что, я думаю, Марине это было бы неприятно. Он покупал этой девушке пальто, дубленку, еще какие-то вещи, советовался со мной. Но все это было очень маленького размера…»[737]

Оксана это подтверждает, говоря, что за два дня он накупил два чемодана шмоток. При знакомстве подруги представляли ее так: «Знакомьтесь, это Оксана, у нее восемнадцать пар сапог». Она заказывала ему привезти из очередного заграничного вояжа то наперстки (и он накупил их штук 500), то шелковые нитки морковного цвета № 8 и так далее.

Но самым главным его приобретением стали обручальные кольца, потому что у него возникла идея-фикс — непременно обвенчаться. Они объездили половину московских церквей — и везде получали отказ. Оказывается, для венчания была необходима регистрация в загсе. Однако Высоцкий все же отыскал батюшку, который согласился совершить обряд, но…

Неужто таким роковым образом действовала на Высоцкого разыгранная им на пару с Ией Саввиной сцена венчания в фильме «Служили два товарища»? Помните лихорадочный диалог в цервки: «— Что вам угодно? — Нам угодно обвенчаться!.. — Как вы сказали? — Обвенчаться. И давайте, батюшка, поскорее… Делайте, что вам говорят, батюшка, а то ведь вас я пристрелю. В Божьем храме… Мы тут торгуемся, а там последние пароходы отчаливают! Я должен поспеть, ясно вам?..»

И Владимир Семенович решил сыграть подобный эпизод в реальной жизни?.. Или просто в роли Брусенцова он и впрямь играл самого себя? Или это была его, когда-то раньше прожитая жизнь?..

Легендарная женщина Элеонора Васильевна Кос-тинецкая, дружбы с которой добивались богатейшие люди Москвы (она работала администратором знаменитого арбатского магазина «Самоцветы»), многое и многих в своей жизни видела — и богему, и нары. Вспоминает, как Высоцкий явился к ней дней за десять до смерти: «Накануне он позвонил: «Элеонора Васильевна, я могу завтра прийти?» Интересно, что он решил явиться в субботу, когда директор и его зам были выходными. А ведь с нашим заместителем главного, Ольгой Борисовной, он был в дружеских отношениях. Из этого я заключила, что он хотел как можно меньше привлечь внимания к своему визиту.

Пришел Высоцкий в сопровождении молоденькой девочки лет 18–19. Помню, она была одета в розовый костюм. И, глядя на нее, я тогда почувствовала жгучую ревность! Не женскую, нет. Просто для меня Высоцкий был этаким драгоценным камнем, к которому не надо было прикасаться. Выглядел он не очень… Я еще его спросила: «Володя, у вас, наверное, был вчера веселый вечер. Не желаете ли рюмочку коньячку?» Но его спутница твердо сказала, что, если он выпьет, она с ним никуда не поедет. Тогда я принесла бутылку минералки, которую Высоцкий и выпил. После чего сказал: «Мне нужно купить обручальные кольца для одного приятеля и его невесты». Я поинтересовалась размерами. «Точно не знаю, — сказал Владимир Семенович. — Но примерно как на меня и вот на нее…»

Я промолчала, лишь многозначительно посмотрела на него и позвонила в секцию, попросив принести лотки с обручальными кольцами. По моему совету он выбрал обычные тоненькие колечки, без всяких наворотов. После чего пригласил меня на концерт: «Я вам позже сообщу, где он состоится, — сказал Володя. — Но обещаю, что это будет лучшее выступление в моей жизни!»[738]

Костинецкая поведала, что видела эту девушку на похоронах Высоцкого: «Она сидела в партере, а вокруг нее было как бы выжженое пространство — никто поблизости не сидел… Уже много позже, когда я вернулась из тюрьмы, мой сын показал мне в журнале интервью с женой Леонида Ярмольника Оксаной, которая рассказывала, что Высоцкий предлагал ей выйти за него замуж. Вот тогда-то все и встало на свои места — я поняла, кто была та девочка в розовом…»[739]

«Я б для тебя украл весь небосвод…» — когда-то пел Высоцкий. А теперь старался наяву творить для нее маленькие чудеса. Выстилал цветочный ковер из любимых Оксаной ландышей во всю комнату. Потом вдруг взял да нанял бригаду работяг, чтобы они заасфальтировали ухабы возле ее дома на улице Яблочкиной…

Они не слишком-то скрывали свои отношения. Ее подружки знали, с кем у Оксаны роман, он часто заезжал за ней в институт. Он ввел ее в свой ближний круг, сложившийся в последние годы. Об Оксане знала Нина Максимовна. Она была представлена Севе Абдулову, Ивану Бортнику, Кириллу Ласкари. Познакомилась с Бабеком Серушем. Как-то в разговоре с Ксюшей Владимир Семенович обмолвился: «Ты понравилась Вадиму (Туманову. — Ю.С.). И вообще, тебя «приняли», что бывает очень редко…»

Но то были люди, которые не определяли атмосферу дома Высоцкого. А вот те, которые имели «постоянную прописку» на Малой Грузинской, ее раздражали. Она мчалась к Владимиру Семеновичу, когда он был в плохом состоянии, выходил встречать ее, мог упасть в коридоре. А друзья хохотали: «Да ладно, он прекрасно себя чувствует! Это он при тебе начинает «понты гнать», чтобы ты его пожалела…»

Ревновала ли она его к поклонницам? Конечно. Оксана не отрицает: «Да, Володя любил женщин. Никогда не пропускал ни одну красотку, всегда акцентировал на таких внимание… Но при этом он не был неразборчивым… Володя никогда не был героем гуляющей богемы. Он тонул в море проблем и дел. Концерты, гастроли, кино, театр, друзья, мама, отец, первая жена, дети, Марина Влади, наконец. Ему практически не хватало времени и сил на самого себя. Те редкие свободные минуты, которые удавалось «украсть» для покоя и отдыха, мы проводили вместе…»[740]

Человек рисковый и отчаянный, Высоцкий мог неожиданно возникнуть в полутьме зрительного зала во время спектакля, даже зная, что в театре в этот момент присутствует Марина, и тронуть Ксюшу за плечо или дернуть за юбку: «Привет!», при этом успев шепнуть ошеломленным зрителям: «Тихо, тихо, все в порядке, так надо, тихо…» «Когда Влади не было, — вспоминал Володарский о визитах Высоцкого на злополучную дачу, — привозил с собой Ксюху…»

Знала ли о существовании Оксаны в жизни Владимира сама Марина Влади? Тут мнения мемуаристов расходятся. Одни считают, что догадывалась, другие утверждают, что точно знала, третьи — категорически опровергают это знание и догадки. Тот же Володарский уверенно говорил, что Марине доброхоты рассказали-таки об Оксане[741]. Униженная этим знанием, она якобы начала обвинять покойного мужа, что он женился на ней только затем, чтобы ездить за границу. А когда Володарский попытался возражать, взвилась: «Если бы он от меня ушел, то смог бы куда-нибудь выехать? Никогда!..»[742] Фотохудожник Валерий Нисанов говорил, что Марина возмущалась по поводу существования Ксюши[743].

Как утверждает В. Горский, Высоцкий признавался ему: «Последнее время меня так и подмывает легализировать нашу тайную любовь, чтобы спровоцировать Марину. Я чувствую себя вроде тех ребят, которые, сознавая свои поступки, не могут успокоиться, пока не будут наказаны… Ее — суку! — даже и сейчас люблю, но, конечно, не так, как Ксюху. Правда, было бы несправедливо не признать, что Марина все-таки баба красивая, умная и добрая… примитивной добротой, но характер — просто катастрофа!.. Она меня затерроризировала слепой, животной ревностью созревшей самки — хотя сама не промах. Частнособственнические замашки у нее проявляются буквально во всем: в единовластии, в навязывании своей точки зрения, в стремлении овладеть моим сознанием, изгнать из него все остальные образы, захватить, заполнить его целиком. Подумай только — на что баба ум свой тратит!.. Ей не удастся изгнать образ Ксюхи из моего сознания. На свете есть кое-что еще, внутренний мой мир гораздо шире, чем единственное предложенное мне мерило, поэтому, естественно, ни со мной, ни с другими ее мужьями у нее не могло продолжаться долго. К несчастью, от этого недуга ее не излечил даже возраст… Марина не способна принять истину, ее не устраивающую… Она имеет талант ставить их с ног на голову… Свои поражения постоянно приписывает другим, она не ошибалась, она не проигрывала, а только другие…»[744]

Оксана долгие годы молчала о своих отношениях с Высоцким. Несколько лет назад заговорила: «Всем своим существом я чувствовала, что стоит мне всего лишь час провести в обществе Высоцкого, и больше никто не нужен. Каждую минуту я настолько была готова отдать Володе всю себя, что ни времени, ни капризного желания встречаться еще с кем-то у меня не было, да и быть не могло… Володя же был энциклопедией! Безумно интересный человек. Думаю, ему со мной тоже было что обсудить…»[745]

Оксана постоянно сопровождала Высоцкого в его последние дни. Иван Бортник рассказывал: «Накануне он приехал ко мне со своей Оксаной… В каком-то вельветовом костюме, такой весь из себя. Только заходит: «Выпить нечего? А-а-а, есть!» — увидел все-таки бутылку, которуя я спрятал под стол. Выпили. «Поехали ко мне», — говорит… Взяли мы таксюгу, приехали к нему — там уже Оксана… В общем, остался я у него. Утром, понятное дело: «Давай похмелимся». Я сходил в магазин, принес две бутылки. Оксана кричала. Ну, она уже себя Мариной Влади почувствовала, разбила одну бутылку…»[746]

Как сложилась ее дальнейшая судьба? После июльского потрясения 1980-го года Оксана взяла академический отпуск на своем факультете прикладного искусства. Потом, в конце концов, закончила институт, вышла замуж, скоренько развелась. А чуть позднее, где-то в году 1982-м, первого мая, в одной развеселой компании она случайно встретилась с бывшим актером Таганки Леонидом Ярмольником, с которым была давно знакома. На следующий день поженились.

«С Ксюшей мы… познакомились в театре, — деликатно рассказывал Леонид Ярмольник. — Помню, она выкупала какую-то бронь, когда я ее увидел в первый раз… Подойти не мог в силу ряда причин… И в мыслях не было… А потом я увидел ее через полтора года… После смерти Володи Ксюша продолжала поддерживать отношения с театром, ходила на спектакли. Она любила театр. Он был частью ее жизни с эмоциональной точки зрения…»[747]

Ярмольник, слава богу, ничуть не комплексует по поводу давнишних взаимоотношений своей жены с легендарным поэтом. «Об отношениях Ксюши с Высоцким мне рассказали потом. Да, два последних года жизни Владимира Семеновича Ксюша была тем существом, которое давало ему возможность жить, ощущать себя. Я и сегодня это говорю с опаской, потому что очень уважаю и люблю Марину Влади. Но так бывает в жизни. Никак не умаляю достоинств Марины и уверен, что у Высоцкого переплеталось чувство уважения и любви к Марине Влади и совершенно новая часть жизни, связанная с Ксюшей… Меня радует то, что мы сошлись с Владимиром Семеновичем во вкусах. Конечно, никогда в жизни не позволю себе проводить параллели в плане нашего сходства как актеров, да и сходства никакого и нет. Но Ксюша нас очень роднит. Значит, у нас чувство прекрасного совпадает…»[748] Отвечая досужей корреспондентке на вопрос «Что вам нравится в женщинах?», Ярмольник цитирует Владимира Семеновича: «На этот вопрос надо отвечать небольшой брошюрой, тогда, возможно, ответишь…»[749]

У Ярмольников родилась дочь. Ксения начала работать художником по костюмам в Союзгосцирке, шила костюмы для фигуристов. Сотрудничает со многими московскими театрами — МХАТом, «Современником», «Табакеркой», на Малой Бронной. Влюблена в свою работу (профессия «кутюрье» — фамильная. Еще ее прадед — Илья Ильич Шнейдер — считался одним из лучших дамских портных Москвы и его ателье в Камергерском переулке рядом со МХАТом знали все столичные модницы).

В общем, наверное, счастлива. Носит известную фамилию Ярмольник. «Ради тебя я готова на все — и в огонь, и в воду, и на стриптиз… Ты самое дорогое, что есть в моей жизни…», — так говорит Ксения-Оксана, адресуя свои слова Леониду Исааковичу[750]. По мнению Эдуарда Володарского, «Ксюша… с годами только расцвела, стала роскошной женщиной…»[751] По признанию самой Ксении (так ее именуют ныне): «…Ощущение, что Володя многое в моей судьбе предопределил, осталось…»[752]

И напоследок. В новелле о Марине Влади уже упоминалось о фантастическом даре предвидения, которым как бы был наделен Владимир Семенович Высоцкий. Разгребая то самое «хитросплетения судеб», натолкнулся еще на некоторые странные совпадения. Первое: Ярмольник, работая в Театре на Таганке, неоднократно подменял Высоцкого в роли Керенского в «Десяти днях…». Второе: в конце 60-х кинорежиссер Алексей Іерман собирался ставить фильм по сценарию братьев Стругацких «Трудно быть богом». В главной роли Руматы Герман видел Высоцкого. Тогда, в силу обстоятельств, «чехословацких событий», как поясняет режиссер, «кислород был перекрыт». Через три десятилетия Герман вернулся к своему давнему проекту. На роль Руматы режиссер-постановщик пригласил ныне… Леонида Ярмольника.

Тесен мир.

В начале юбилейного года — 65-летия Высоцкого — «Комсомольская правда» опубликовала анкету для читателей, один из вопросов которой был таким: «Если бы он развелся с Мариной Влади, то кто стал бы его четвертой женой?» В день рождения поэта газета подвела итоги опроса: «а) Оксана, последняя любовь, ныне супруга Леонида Ярмольника — 68 процентов, б) Алла Пугачева — 14 процентов, в) Мадонна — 18 процентов[753].