Жертва подозреваемого X

14

Ряды унылых физиономий. У некоторых на лицах даже больше чем уныние — мука. Были и те, кто уже осознал всю тщетность мучений и, судя по виду, с равнодушным смирением принимал своё поражение. Мориока с самого начала экзамена, даже не заглянув в вопросы, смотрел, подперев щёку, в окно. Над крышами окрестных домов простиралось ясное, голубое небо. Наверное, он с тоской мечтал о том, как было бы хорошо сейчас гонять на мотоцикле вместо того, чтобы изнывать от скуки в классе.

Наступили весенние каникулы. Но на этом для некоторых учащихся мучения не прекратились. Слишком многие не смогли набрать баллов, необходимых для перехода в следующий класс, даже после переэкзаменовки, и пришлось организовать дополнительные занятия. В классах, которые вёл Исигами, таких набралось ровно тридцать человек. По сравнению с другими предметами это было необычайно много. После дополнительных занятий новый экзамен. Сегодня.

Когда Исигами готовил тесты, заместитель директора без обиняков потребовал, чтобы вопросы были как можно проще.

— Извините за прямоту, но ведь это всего лишь пустая формальность. Не можем же мы переводить в следующий класс учеников с неудами! Да и вам, господин Исигами, наверняка надоело с ними возиться. На вас жалуются, что вы даёте на экзаменах слишком трудные задачи. Прошу вас, постарайтесь на этот раз сделать так, чтобы прошли все.

Сам Исигами не видел в своих экзаменационных заданиях ничего сложного. Напротив, они казались ему элементарными. Во всяком случае, они не выходили за рамки того, что он преподавал на уроках, и для тех, кто усвоил основы, решить их не составляло труда. Он всего лишь слегка изменил их форму. По виду они чуть-чуть отличались от тех шаблонных задач, которыми набиты учебники и школьные пособия. Поэтому ученики, которые только механически зубрили правила, становились в тупик.

Но на этот раз он последовал указанию начальства. Выбрал из готового сборника задач самые стандартные. Те, для решения которых достаточно знать программу.

Мориока, зевнув во всю глотку, посмотрел на часы. Его взгляд встретился со взглядом Исигами. От неловкости он демонстративно нахмурился и скрестил руки. Видимо, объявлял о своей полной капитуляции.

Исигами ему подмигнул. По лицу Мориоки пробежало удивление, затем он усмехнулся и вновь отвернулся к окну.

Исигами вспомнил, как некоторое время назад Мориока спрашивал о пользе дифференциальных исчислений. Он постарался объяснить их важность на примере из мотоспорта, но всё же сомнительно, чтобы парень хоть что-то понял.

Он никогда не испытывал неприязни к ученикам, задающим подобные вопросы. Совершенно естественно, что человек не понимает, зачем ему учить какие-то формулы. Именно из желания понять пробуждается интерес к науке. И только тот, кто не боится спрашивать, может в конце концов постичь суть математики.

Но, увы, слишком много встречается преподавателей, считающих ниже своего достоинства отвечать на кажущиеся им столь примитивными вопросы учеников. Вернее, думал Исигами, неспособных дать ответ. Не понимая математику в её подлинной сущности, на своих уроках они следуют установленной программе и заботятся лишь о том, чтобы ученики получили требуемое число баллов, и поэтому их так раздражают такие вопросы, как тот, что задал Мориока.

«Господи, чем я занимаюсь!» — вздохнул Исигами. Приходится тратить время на экзамен, необходимый лишь для того, чтобы выставить оценки, и не имеющий никакого отношения к подлинной математике. Ни в проставлении оценок, ни в определении по результатам, кто прошёл, а кто нет, не было ни малейшего смысла. При чём здесь математика? При чём здесь учёба?

Исигами поднялся.

— Всё, господа, заканчивайте решать задачи, кто сколько успел, — сказал он, оглядывая класс. — В оставшееся время напишите на обороте экзаменационного листа, о чём вы сейчас думаете.

На лицах учеников появилось недоумение и растерянность. Класс зашумел. Послышался шёпот: «Как это — написать, о чём думаешь?»

— Опишите свои чувства к математике. Всё равно что, лишь бы это имело отношение к математике, — сказал он и добавил: — То, что вы напишете, будет учитываться при выставлении оценки.

В тот же миг лица учеников засияли от радости.

— А на сколько это потянет баллов? — спросил один из учеников.

— Всё зависит от содержания, — сказал Исигами, присаживаясь. — Раз уж задачи вам не по зубам, покажите, на что вы способны хотя бы в этом.

Ученики перевернули листы с вопросами. Некоторые с ходу начали что-то писать. Мориока был одним из них.

«Ну, теперь-то все смогут сдать экзамен!» — подумал Исигами. За незаполненный лист с вопросами никакой оценки не выставишь, а если что-нибудь напишут, то можно что-нибудь и поставить. Может, заместитель директора и будет недоволен, но он же сам требовал, чтобы все прошли в следующий класс!

Прозвучал звонок, время экзамена закончилось. Но несколько человек закричали: «Пожалуйста, ещё немножечко!» Пришлось добавить ещё пять минут.

Сдав экзаменационные листы, все вышли из класса. Как только двери захлопнулись, послышались громкие голоса учеников. Кто-то крикнул: «Пронесло!»

Когда Исигами вернулся в учительскую, его дожидался секретарь.

— Господин Исигами, к вам посетитель.

— Посетитель? Ко мне?

Секретарь, приблизившись, прошептал Исигами на ухо:

— Кажется, из полиции.

— А…

— Что будем делать? — секретарь посмотрел с озабоченным видом.

— Как «что»? Он же, наверное, ждёт?

— Так-то оно так, но можно под каким-нибудь благовидным предлогом его спровадить.

Исигами пожал плечами:

— В этом нет необходимости. Где он?

— В комнате для посетителей.

— Хорошо, сейчас иду, — Исигами запихнул экзаменационные листы в портфель и вышел из учительской. Он решил выставить оценки дома.

Секретарь пошёл было за ним, но Исигами попросил его не беспокоиться:

— Я и один справлюсь.

Он прекрасно понимал, что на уме у секретаря. Тому было страшно любопытно, зачем пришёл полицейский. Он и прогнать его предлагал, рассчитывая таким образом выудить из Исигами подробности того, что произошло.

В комнате для посетителей сидел человек, которого он ожидал увидеть. Следователь по фамилии Кусанаги.

— Извините, что не оставляю вас в покое даже на работе, — Кусанаги встал и поклонился.

— Как только вы догадались, что я здесь? Ведь сейчас весенние каникулы.

— Честно говоря, я вначале зашёл к вам домой, но вас не оказалось, и я наугад позвонил в школу. Мне сказали, что у вас дополнительный экзамен. Ну и работка у вас, не позавидуешь.

— Ученикам ещё хуже. Сегодня была уже вторая переэкзаменовка.

— Представляю, какие головоломные задачи вы им приготовили!

— Почему вы так решили? — спросил Исигами, посмотрев в глаза Кусанаги.

— Нет, я ничего особенного не имел в виду, просто так подумал.

— Ничего сложного в моих задачах нет. Максимум, так сказать, слепое пятно, появляющееся в результате неверных предпосылок.

— Слепое пятно?

— Например, задача, представляющаяся геометрической, на самом деле задача на функции, — Исигами сел напротив следователя. — А впрочем, это неважно. Вы-то по какому делу?

— Ничего особенного, — Кусанаги сел и открыл блокнот. — Мне бы хотелось поподробнее расспросить вас про тот вечер.

— Про какой вечер?

— Десятого марта, — сказал Кусанаги. — Я думаю, вам известно, что именно в тот вечер произошло убийство, которое мы расследуем.

— Труп, найденный в Аракаве?

— Не в Аракаве. В Эдогаве, — поспешил поправить Кусанаги. — Я вас уже прежде спрашивал о госпоже Ханаоке. Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в ту ночь?

— Да, теперь припоминаю. Я вам ответил, что ничего необычного не заметил.

— Именно так. Мне бы хотелось, чтобы вы ещё раз подробно вспомнили всё с этим связанное.

— Даже и не знаю, что вам ответить. Как можно вспомнить, когда не знаешь, что именно надо вспомнить? — Исигами слегка улыбнулся.

— Видите ли, вполне возможно, что то, чему вы не придали значения в тот момент, на самом деле имеет большой смысл. Нам бы очень помогло, если б вы рассказали как можно подробнее всё, что происходило в тот вечер. Даже если вам кажется, что это не имеет отношения к убийству.

— Надо подумать… — Исигами почесал шею.

— Конечно, я понимаю, это нелегко, уже прошло много времени, но я прихватил вот это, — возможно, так проще вспомнить.

Кусанаги положил на стол рабочий табель Исигами, список распределения учебных часов и расписание занятий. Видимо, взял у секретаря.

— Я подумал, что это вам поможет, — Кусанаги любезно улыбнулся.

Едва взглянув на табель, Исигами раскусил замысел следователя. Хоть он и не сказал об этом прямо, Кусанаги интересовала не Ясуко, а алиби самого Исигами. Он не имел понятия, по какой конкретно причине полиция взяла его под прицел. Его тревожило другое: ему почудилась за этим рука Юкавы!

Как бы то ни было, если цель полицейского — проверить его алиби, надо отвечать соответственно.

Исигами уселся поудобнее.

— В тот вечер я вернулся домой после окончания занятий в секции дзюдо, так что, думаю, было около семи. Кажется, я уже говорил вам об этом.

— А после возвращения вы всё время оставались в своей квартире?

— Кажется, да, — сказал Исигами намеренно несколько расплывчато. Хотел посмотреть, как отреагирует Кусанаги.

— В квартиру никто не заходил? Или, может быть, кто-то звонил по телефону?

Исигами слегка качнул головой.

— В какую квартиру? Вы имеете в виду квартиру госпожи Ханаоки?

— Нет, в вашу квартиру.

— В мою?

— Я понимаю, вам может показаться странным, какое это имеет отношение к убийству. Но мы всего лишь хотим как можно яснее представить, что в тот вечер происходило вокруг госпожи Ханаоки.

«Звучит неубедительно», — подумал Исигами. Наверняка следователь и сам осознаёт, насколько притянуто за уши его объяснение.

— В тот вечер я ни с кем не встречался. А телефон… Думаю, вряд ли кто-то мне звонил. Мне вообще редко кто звонит.

— Неужели?

— Извините, вы из-за меня проделали такой путь, а я не могу сообщить вам никакой полезной информации.

— Нет-нет, вам не о чем беспокоиться. Кстати… — Кусанаги взял в руки рабочий табель. — Согласно этому табелю вы взяли отгул утром одиннадцатого марта. Вы вышли на работу во второй половине дня. Что-то произошло?

— Одиннадцатого? Ничего особенного. Немного нездоровилось. Поэтому я попросил об отгуле. Занятия в третьем семестре уже практически закончились. Я подумал, что большого вреда не будет.

— Вы обращались к врачу?

— Нет, это было не настолько серьёзно. Поэтому я и вышел на работу после полудня.

— Я спросил у секретаря, он мне сказал, что вы практически никогда не берёте отгулов. Только примерно раз в месяц, в первой половине дня.

— Всё верно, я беру эти дни в счёт отпуска.

— Также я слышал, что вы ведёте на досуге математические исследования и часто занимаетесь всю ночь напролёт. По словам секретаря, именно в этих случаях вы на следующий день берёте отгул в первой половине дня.

— Кажется, именно так я и объясняю секретарю.

— Он сказал, что вы берёте отгул приблизительно раз в месяц… — Кусанаги вновь устремил глаза на табель. — Но вы и в предыдущий день, десятого марта, брали утром отгул. Поскольку в этом не было ничего необычного, в администрации не придали значения, но, когда услышали, что и на следующий день вы утром не придёте, немного удивились. По их словам, никогда раньше вы не брали отгул два дня подряд.

— Мне понятна их реакция, — Исигами провёл рукой по лбу. В создавшейся позиции надо делать очередной ход, тщательно всё взвесив. — Но никакой особой причины не было. В предыдущий день я засиделся глубоко за полночь и договорился выйти на работу после обеда. Однако вечером у меня немного поднялась температура, и я вновь попросил отгул. Вот, собственно, и всё.

— Значит, после обеда вы вышли на работу?

— Да, — кивнул Исигами. — Что в этом странного?

— Да нет, ничего. Только подумал: если вы смогли выйти на работу после обеда, вряд ли у вас было что-то серьёзное со здоровьем. А в случае лёгкого недомогания, как правило, мало кто остаётся дома, так что я немного удивился. К тому же вы ведь брали отгул накануне.

Кусанаги не скрывал, что относится с подозрением к Исигами. Видимо, решил, что ему на руку, если Исигами несколько выйдет из себя.

«Принять вызов?» — подумал Исигами и криво усмехнулся.

— Возможно, вы и правы, но в то утро я почувствовал себя плохо и никак не мог встать с постели. Но к полудню, как ни странно, мне стало лучше, и я решил сделать над собой усилие и выйти на работу. Разумеется, на моё решение повлияло и то, что накануне я уже брал отгул.

Пока Исигами говорил, Кусанаги смотрел на него не отрываясь. Это был пристальный, сосредоточенный взгляд человека, уверенного, что, если подозреваемый лжёт, в его глазах обязательно появится смятение.

— Действительно, ваш организм закалён занятиями дзюдо, при лёгком недомогании достаточно и половины дня, чтобы прийти в норму. Вот и в администрации мне сказали, что раньше вы никогда не болели.

— Ну уж! Даже я могу простудиться.

— Но это случилось в тот самый день…

— Что вы имеете в виду под «тем самым днём»? Для меня это был обычный день.

— Разумеется, — Кусанаги захлопнул блокнот и встал. — Извините, что вас побеспокоил.

— Это вы меня извините, что ничем не смог вам помочь.

— Нет, я вполне удовлетворён.

Вдвоём они вышли в коридор. Исигами проводил следователя до выхода.

— Вы встречались с Юкавой после того раза? — спросил на ходу Кусанаги.

— Нет, больше не встречался, — ответил Исигами. — А вы? Наверное, видитесь время от времени?

— Нет, увы, я был слишком занят. Как вы смотрите на то, чтобы как-нибудь встретиться втроём? Юкава говорил мне, что вы тоже не прочь выпить, — Кусанаги жестом опрокинул стакан.

— Пожалуйста. Только, думаю, лучше это сделать, когда вы раскроете убийство.

— Возможно, но и у нас во время работы случаются выходные. Я вас как-нибудь приглашу.

— Что ж, буду ждать.

— Непременно! — с этими словами Кусанаги вышел через главный вход.

Вернувшись по коридору, Исигами посмотрел из окна на удаляющуюся фигуру полицейского. Кусанаги говорил по мобильному телефону. Лица его не было видно.

Тот факт, что следователь пришёл удостовериться в его алиби, заставил его крепко задуматься. Очевидно, должна быть какая-то причина, почему полиция взяла его под подозрение. Что же это может быть? В прошлые встречи Кусанаги вёл себя совершенно иначе.

Однако, судя по сегодняшним вопросам, Кусанаги до сих пор не догадывался о том, как в действительности всё произошло. Кажется, он блуждает далеко от истины. То, что у Исигами нет алиби, наверняка заставит полицию предпринять какие-то действия. Но неважно. Это всё ещё укладывается в его план.

Проблема в другом.

Он представил Юкаву. Как глубоко этот тип проник в суть произошедшего? И как далеко зайдёт его рвение?

Накануне Ясуко сообщила по телефону нечто, сильно его удивившее. Юкава спросил у неё, что она думает об Исигами. Более того, он, по-видимому, догадывался, что Исигами неравнодушен к Ясуко.

Он припомнил свои разговоры с Юкавой, но не мог найти ни одного оплошного высказывания, которое бы выдало его чувства к Ясуко. Так каким же образом этот физик догадался?

Исигами, круто развернувшись, направился в учительскую. По дороге ему попался секретарь.

— А где же следователь?

— Кажется, услышал всё, что хотел. Только что ушёл.

— Вы не идёте домой?

— Сейчас иду. Только захвачу кое-что.

Оставив разочарованного секретаря, так и не узнавшего, что было нужно следователю, Исигами быстрым шагом вернулся в учительскую.

Сев на своё место, он заглянул под стол. Достал несколько хранившихся там папок. Содержание их не имело никакого отношения к урокам. Результаты многолетней работы над сложнейшими математическими проблемами.

Сунув папки в портфель, он покинул учительскую.

— Сколько раз повторять! Исследование — это следование ходу мысли. Если в процессе эксперимента получены результаты, отвечающие вашим ожиданиям, это ещё не повод для радости. Ожидания, вообще говоря, редко оправдываются. Проводя эксперимент, мы пытаемся открыть что-то новое для себя. Как бы там ни было, подумайте ещё и напишите…

Юкава был в необычном для себя раздражении. Возвращая курсовую работу уныло стоящему студенту, он всем своим видом выражал крайнее неудовольствие. Студент понуро вышел из комнаты.

— Первый раз вижу тебя сердитым, — сказал Кусанаги.

— Вовсе я не сержусь! Слишком слабое теоретическое обоснование, я всего лишь провожу инструктаж, — учёный поднялся, чтобы заварить в кружке растворимый кофе. — Ну что, узнал что-нибудь новое?

— Проверил алиби Исигами. Вернее сказать, встретился с ним самим и спросил.

— Лобовая атака? — Юкава, держа в руке большую кружку, повернулся спиной к мойке. — И какова была его реакция?

— Утверждает, что в тот вечер не выходил из дома.

Юкава, нахмурившись, покачал головой.

— Я спросил, какая была реакция. Я не спрашивал, что он ответил.

— Реакция? Ну, какого-то особого смущения я не заметил. Видимо, узнав, что его ждёт следователь, успел психологически подготовиться.

— Всё же он наверняка насторожился, когда ты спросил его об алиби?

— Нет, нисколько, он даже не спросил, почему меня это интересует. Я, впрочем, выспрашивал не напрямую.

— Это на него похоже. Он наверняка ожидал, что его будут спрашивать об алиби, — пробормотал про себя Юкава и сделал глоток из кружки. — Так, говоришь, он в тот вечер всё время был дома?

— Более того, у него поднялась температура и на следующий день он пропустил утренние занятия, — Кусанаги выложил на стол рабочий табель Исигами, который получил в секретариате.

Юкава подошёл и сел за стол.

— Значит, говоришь, на следующее утро? — спросил он, беря в руки табель.

— После совершённого убийства ему пришлось сильно потрудиться, чтобы скрыть следы преступления. Это объясняет, почему он не смог утром выйти на работу.

— А что насчёт продавщицы бэнто?

— Всё тщательнейшим образом исследовали. Одиннадцатого марта Ясуко Ханаока, как обычно, с утра была в лавке. На всякий случай добавлю, что и дочь её пришла на занятия в школу. Без опоздания.

Юкава, опустив табель на стол, скрестил руки.

— Ты сказал, пришлось сильно потрудиться, чтобы скрыть следы преступления. Что, по-твоему, необходимо было сделать?

— Ну, например, избавиться от орудия убийства.

— Для этого понадобилось больше десяти часов?

— Почему десяти?

— А как же? Преступление произошло вечером десятого марта. Поскольку Исигами не вышел на работу до полудня, получается, что на всё про всё ему понадобилось больше десяти часов.

— Надо вычесть время на сон.

— Ни один человек в здравом уме не станет спать, пока не уничтожит следы преступления. И не говори, что он взял отгул потому, что не успел выспаться. Как бы ни было тяжело, он бы наверняка вышел на работу.

— Но должна же быть причина, почему он в то утро пропустил занятия!

— Именно это я и пытаюсь понять, — Юкава взял в руку кружку.

Кусанаги аккуратно сложил лежавший на столе табель.

— Есть один вопрос, на который я хочу сейчас получить ответ. Что дало тебе повод подозревать Исигами? Мне необходимо это знать.

— Зачем? Ты же сам, без моей помощи, установил, что Исигами неравнодушен к Ясуко. Так что по этому пункту моё мнение тебе уже без надобности.

— Нет, так не пойдёт! У меня есть определённые служебные обязанности. И я не могу, докладывая своему начальству, сказать, что наобум ткнул в Исигами.

— Ты изучал окружение Ясуко и напал на учителя математики Исигами. Разве этого не достаточно?

— Об этом я уже доложил. После чего попытался установить, в каких они отношениях. Но, увы, мне до сих пор так и не удалось обнаружить доказательств того, что их что-то связывает.

Юкава вдруг расхохотался, сотрясаясь всем телом и едва не расплескав кофе.

— Какое уж там!

— Что? Что ты имеешь в виду?

— Да ничего. Только то, что ты сказал: между ними вроде бы ничего нет. Скажем резче: сколько ни ройся, ничего не отыщешь.

— Пожалуйста, не делай вид, что тебя это не касается. Моё начальство уже начинает терять интерес к Исигами. Боюсь, если так пойдёт дальше, мне не позволят вести расследование так, как я считаю нужным. Поэтому я прошу тебя сказать, почему ты заподозрил Исигами. Ладно, Юкава, кончай! Почему ты отмалчиваешься?

Юкава перестал улыбаться и поставил кружку на стол.

— Потому что нет смысла рассказывать. Это тебе ничем не поможет.

— Почему?

— Потому что причина, по которой я стал подозревать, что Исигами имеет отношение к убийству, совпадает с тем, что ты только что сказал. Из одной случайно подмеченной мелочи я заключил, что он питает нежные чувства к Ясуко. Это подтолкнуло меня изучить возможность его участия в преступлении. Ты спросишь, почему тот факт, что он к ней неравнодушен, навёл меня на такую мысль, но это, так сказать, интуиция. Если не знать, что за человек Исигами, понять его поступки очень сложно. Разве ты сам не говорил об интуиции, необходимой полицейскому? Вот и у меня сработало.

— Удивительно слышать от тебя — интуиция!

— Иногда помогает.

— Ну что ж, тогда ответь, каким образом ты догадался о чувствах Исигами к Ясуко.

— Отказываюсь, — отрезал Юкава.

— Эй!

— Это затрагивает его человеческое достоинство. Так что позволь мне оставить свои наблюдения при себе.

Кусанаги вздохнул, и в тот же момент, постучав в дверь, вошёл студент.

— А, это ты! — обратился Юкава к студенту. — Извини, что сразу не позвал. Нам надо поговорить о твоём вчерашнем ответе на письменном экзамене.

— А что такое? — студент в очках застыл на месте.

— Ты довольно складно всё написал. Но есть одна вещь, нуждающаяся в уточнении. Ты много рассуждаешь о физике твёрдых тел, но почему?

Студент пришёл в явное замешательство.

— Но ведь экзамен был по физике твёрдых тел.

Юкава, поморщившись, покачал головой:

— Суть проблемы в теории элементарных частиц. Именно с этой позиции следовало подойти. Не надо думать, что если экзамен по физике твёрдых тел, то все другие теории отменяются. Так хорошим учёным не станешь. Надо избавляться от предубеждений и неверных предпосылок. Иначе не увидишь того, что лежит на поверхности.

— Теперь понятно, — кивнул студент, заметно повеселев.

— У тебя светлая голова, поэтому мой совет тебе не помешает. Ну, это всё, удачи.

Поблагодарив, студент вышел.

Кусанаги пристально смотрел в лицо Юкавы.

— Я чем-то испачкался? — спросил тот.

— Нет, я просто подумал, что все учёные говорят одинаково.

— А именно?

— Что-то подобное я слышал от Исигами, — Кусанаги передал то, что учитель математики говорил по поводу экзаменационных задач.

— Значит, он сказал: «…слепое пятно, появляющееся в результате неверных предпосылок»? — усмехнулся Юкава. — Это на него похоже.

Но в следующий момент он вдруг резко изменился. Вскочил со стула и, обхватив руками голову, прошёл до окна. Взглянул вверх, точно чего-то искал на небе.

— Эй, Юкава, что с тобой?

Но тот только отмахнулся, точно просил не мешать ему думать. Пришлось Кусанаги довольствоваться наблюдением.

— Это невозможно! — пробормотал Юкава. — Он не мог этого сделать!

— Ты о чём? — нетерпеливо спросил Кусанаги.

— Ну-ка покажи мне свою бумажку. Табель Исигами.

Кусанаги послушно достал из внутреннего кармана сложенный табель. Взяв его, Юкава взглянул с ненавистью на табель и тихо застонал:

— Неужели…

— Эй, Юкава, хватит темнить. Поделись со мной!

Тот вернул табель со словами:

— Извини, сейчас ты должен уйти.

— Это что ещё! И не подумаю! — возмутился следователь. Но, взглянув на Юкаву, тотчас осёкся.

Лицо его друга-физика было искажено скорбью и страданием. Никогда раньше Кусанаги не видел его таким.

— Извини меня. Пожалуйста, уйди, — повторил Юкава. Чуть ли не простонал.

Кусанаги поднялся. У него накопилась гора вопросов. Но он понимал, что в данную минуту единственное, что он может, — это оставить приятеля одного.