Жертва подозреваемого X

6

В тот день в аудитории, как обычно, почти никого не было. При желании в ней уместилось бы человек сто, но сейчас — всего около двух десятков студентов. К тому же многие из них сидели на задних скамьях — либо для того, чтобы после проверки присутствующих сразу же улизнуть, либо чтобы без помех заниматься своими делами.

Особенно мало было студентов с математического факультета. Можно даже сказать, что, кроме Исигами, вообще никого. Курс лекций, посвящённый истории естественных наук, не пользовался популярностью.

Исигами и сам не испытывал особого интереса к лекции, но по своей неизменной привычке занял второе место слева в первом ряду. На любой лекции он сидел на этом месте или где-то поблизости. Посередине ряда он избегал садиться, чтобы иметь возможность сохранять критический подход к тому, что слышит с кафедры. Он знал: сколь бы выдающимся ни был преподаватель, отнюдь не всё, что он говорит, заведомо истинно.

Обычно он сидел в полном одиночестве, но в этот день едва ли не впервые за ним уселся другой студент. Исигами не обращал на него внимания. Надо было успеть закончить до прихода преподавателя. Склонившись над тетрадью, он весь ушёл в решение какой-то задачи.

— Ты тоже большой поклонник Эрдёша?

Исигами не сразу понял, что вопрос обращён к нему. Только удивление, что в аудитории нашёлся человек, знающий имя Эрдёша, заставило его приподнять голову. Он обернулся.

Прямо за ним сидел, подпирая рукой щёку, какой-то парень с лохмами до плеч, в расстёгнутой на груди рубахе. На шее болталась золотая цепочка. Лицо в общем-то знакомое. Кажется, с физического факультета.

Нет, это не мог быть тот, кто только что обратился к нему, решил Исигами, как вдруг длинноволосый парень, продолжая подпирать рукой щёку, сказал:

— Решать по старинке, на листочке бумаги, не всегда удобно. У новых технологий есть свои преимущества.

Голос был тот же.

— Ты знаешь, чем я занимаюсь? — удивился Исигами.

— Дай-ка взглянуть, не люблю подсматривать, — длинноволосый парень указал пальцем на стол Исигами.

Исигами вновь опустил глаза на свою тетрадь. Страницы были исписаны формулами, но до решения ещё далеко, есть всего лишь намётки. Если парень с одного взгляда понял, чем он занимается, значит, он и сам когда-то уже подступался к этой задаче.

— Ты тоже пытался решить? — спросил Исигами.

Длинноволосый парень наконец-то отнял руку от щеки и улыбнулся:

— Я придерживаюсь принципа не делать того, в чём нет необходимости. Недаром я на физическом факультете. Мы, физики, всего лишь используем теоремы, которые разрабатывают математики. Так что доказывать их — ваша проблема.

— Но тебя эта задача интересует? — Исигами взял в руки свою тетрадку.

— Только потому, что доказательство уже найдено. Нет вреда в том, чтобы знать то, что доказано, — он посмотрел Исигами в глаза и продолжил: — Проблема четырёх цветов доказана. Любую карту можно раскрасить в четыре цвета.

— Не любую.

— Ну, конечно. Есть ограничение: плоскую или сферическую.

Речь шла об одной из самых известных математических проблем. Её сформулировал ещё в 1879 году Артур Кэйли: «Можно ли раскрасить четырьмя цветами любую карту, расположенную на плоскости или на шаре, так, чтобы любые две области с общим участком границы были раскрашены в разные цвета?» Потребовалось почти сто лет, чтобы решить эту задачу: доказать, что раскрасить возможно, или же придумать карту, на которой подобное невозможно. Доказательство нашли учёные из Иллинойского университета — Кеннет Аппель и Вольфганг Хакен. Используя компьютер, они установили, что любая карта сводится к разновидности ста пятидесяти основных карт, а после этого доказали, что все эти карты могут быть раскрашены четырьмя цветами. Это было в 1976 году.

— Я не считаю это доказательство исчерпывающим, — сказал Исигами.

— Возможно. И поэтому ты пытаешься решить задачу без использования вычислительной техники?

— Их метод слишком громоздок, чтобы осуществить его вручную, поэтому они воспользовались компьютером, но из-за этого невозможно решить окончательно, насколько их доказательство справедливо. Для проверки пришлось бы вновь задействовать компьютер, а это уже не математика в чистом виде.

— Узнаю почитателя Эрдёша! — заулыбался длинноволосый парень.

Пол Эрдёш — венгерский математик. Знаменит тем, что много путешествовал по разным странам, всюду организуя совместные научные исследования. Он исповедовал принцип, что у хорошей теоремы должно быть красивое, естественное и ясное доказательство. По поводу «теоремы четырёх цветов» он сказал, что, возможно, доказательство Аппеля — Хакена и правильно, но в нём отсутствует красота.

Длинноволосый парень с редкой проницательностью разгадал сущность Исигами. Он был поистине «почитатель Эрдёша». Тот и в самом деле был его кумиром.

— Позавчера я обратился к профессору с вопросом по поводу экзаменационной задачи по матанализу, — длинноволосый парень сменил тему. — В самой задаче ошибки нет, но полученный ответ оказался не слишком элегантным. Как и следовало ожидать, вкралась опечатка. Но я удивился, когда выяснилось, что кроме меня ещё один студент обращался с тем же вопросом. Честно сказать, мне стало досадно. Я-то гордился, что единственный из всех до конца понял эту задачу.

— Ну, это не так сложно, — пробормотал Исигами, немного смутившись.

— Вот и профессор сказал: для Исигами это пара пустяков. Верно говорят: нет предела совершенству. Я понял, что мне не стоит браться за математику.

— Ты сказал, что записался на физический факультет.

— Меня зовут Юкава. Будем знакомы, — парень протянул руку.

Исигами пожал её, а про себя подумал: «Странный тип». И тотчас ему стало смешно. Он-то всегда думал, что если кого и называют странным типом, то именно его.

Каких-то особенно тёплых, дружеских отношений у них не сложилось, но каждый раз при встрече они находили общие темы для разговора. Юкава был эрудит и хорошо разбирался во многих областях, не только в математике и физике. Был сведущ в литературе и искусстве, которые Исигами в глубине души считал глупостью, а потому не мог судить, насколько были глубоки познания его приятеля. Не с чем было сравнивать, да и Юкава, поняв, что его нового знакомого не интересует ничего, кроме математики, вскоре перестал заводить разговор на другие темы.

И всё же для Исигами, с тех пор как он поступил в университет, Юкава стал первым человеком, с которым он мог беседовать на равных и за которым он признавал подлинные научные дарования.

Впрочем, вскоре их пути разошлись, и они практически перестали видеться. Один поступил на математический факультет, другой — на физический. При достижении определённых успехов, в принципе, можно было перейти на другую кафедру, но ни Исигами, ни Юкава не желали менять специализацию. Их роднило стремление обосновать всё, что ни есть в мире, с помощью логики, но подход был прямо противоположный. Исигами стремился достичь своей цели, возводя один на другой блоки теорем. А Юкава всегда начинал с наблюдения какого-то факта, а затем, обнаружив задачу, решал её. Исигами предпочитал теоретические модели, а Юкава обожал эксперименты.

Несмотря на то что они практически не виделись, до Исигами время от времени доходили слухи о Юкаве. Он искренне за него порадовался, когда на второй год учёбы в аспирантуре услышал, что какая-то изобретённая им «магнитная шестерня» куплена крупной американской корпорацией.

Он не знал, что стало с Юкавой потом, после окончания магистратуры. Сам он покинул университет. С тех пор прошло двадцать лет.

— А ты всё такой же! — сказал Юкава, входя в квартиру и окидывая взглядом книжные полки.

— Ты о чём?

— Весь в науке. Сомневаюсь, чтобы у кого-либо с нашей математической кафедры было дома столько книг по математике!

Исигами ничего не сказал. На книжных полках, помимо специальных изданий, теснились папки с материалами научных обществ многих стран. Как правило, он получал их через интернет, но чаще всего только лишний раз убеждался, что в математике он продвинулся намного дальше большинства своих бойких, но скачущих по верхам коллег.

— Что ж, присаживайся. Кофе не хочешь?

— Кофе было бы неплохо, но у меня есть кое-что получше, — Юкава вытащил из пакета картонную коробку. Это была знаменитая марка саке.

— Право, не стоило так тратиться.

— Не мог же я после стольких лет, что мы не виделись, явиться с пустыми руками!

— Тогда, может, закажем суси? Ты не ужинал?

— Нет, но не стоит беспокоиться.

— Я сам ещё не ел.

Исигами поднял трубку и открыл папку, в которой были собраны материалы на тот случай, если придётся заказывать еду на дом. Однако, взглянув на меню лавки, специализирующейся на суси, он несколько заколебался. Он не слишком хорошо разбирался во всех этих тонкостях кулинарии.

Набрав номер, сделал заказ. Продавец был заметно удивлён тем, что заказ на двоих. «Сколько лет в этой квартире не было гостей!» — подумал Исигами.

— Признаться, я в некоторой растерянности. Как это ты вдруг решил навестить меня? — сказал Исигами, присаживаясь.

— Услышал о тебе от одного моего знакомого, сразу вспомнил студенческие годы, вот и захотелось повидаться.

— От знакомого? Любопытно, кто это может быть?

— Ну, это долгая история, — сказал Юкава неопределённо и в смущении почесал нос. — К тебе ведь заходил следователь из полицейского управления? Зовут Кусанаги.

— Следователь?

Исигами был поражён, но постарался не показывать этого. Вновь взглянул на своего бывшего университетского приятеля. Знает ли он что-нибудь?

— Кусанаги — наш однокашник.

Эти слова привели Исигами в ещё большее изумление.

— Однокашник?

— Мы познакомились в секции бадминтона. По виду не скажешь, но он, как и мы, окончил Тэйто, отделение социальных наук.

— А, вот в чём дело, — стеснившая грудь тревога мгновенно отпустила. — Теперь понятно, почему он так уставился на журнал, присланный из университета. Меня несколько удивило, что он так зацепился за Тэйто. Однако мог бы и сам сказать.

— Он не воспринимает тех, кто окончил физико-математическое отделение, как своих однокашников. Для него это люди с другой планеты.

Исигами кивнул. «Взаимно», — подумал он. Человек, в одни годы с ним ходивший на лекции в том же самом университете, ныне работает в полиции. От этой мысли ему стало как-то не по себе.

— Кусанаги сказал мне, что ты преподаёшь математику в гимназии, — Юкава посмотрел на Исигами.

— Да, здесь поблизости.

— Значит, правда.

— А ты остался в университете?

— Да, в 13-й лаборатории, — просто сказал Юкава.

«Это не наигрыш, — подумал Исигами, — кажется, он и впрямь не кичится тем, что работает в таком престижном месте».

— Профессор?

— Нет, ещё околачиваюсь в прихожей, — ответил Юкава беспечно. — Чтобы пробиться наверх, надо расталкивать соседей локтями.

— После того фурора, который вызвала твоя «магнитная шестерня», я был уверен, что ты уже профессор.

Юкава рассмеялся.

— Наверное, ты единственный, кто ещё помнит об этом. Моё изобретение так и не применили на практике, а потому отложили в долгий ящик, — он начал распечатывать принесённую бутылку саке.

Исигами, поднявшись, достал с полки две чашки.

— Я же, со своей стороны, не сомневался, — сказал Юкава, — что ты уже профессорствуешь в каком-нибудь частном университете, а на досуге ломаешь голову над теорией Римана. Что же с тобой произошло, Дарума? Или ты по примеру Эрдёша предпочёл быть вольным математиком?

— Увы, всё не так, — тихо вздохнул Исигами.

— Ну ладно, давай выпьем за встречу! — Юкава не стал выспрашивать подробностей и налил в чашки саке.

Разумеется, Исигами собирался посвятить свою жизнь изучению математики. После окончания магистратуры он был полон решимости, так же как Юкава, остаться в университете и в конце концов получить звание профессора.

Но его планам не суждено было сбыться. Обстоятельства сложились так, что он должен был содержать своих родителей. Он мог, конечно, оставаясь в аспирантуре, прирабатывать, но семейный бюджет трещал по швам.

В это время его научный руководитель сообщил ему, что один недавно открывшийся университет подыскивает кандидата на место ассистента. Университет был расположен недалеко от его дома, и, надеясь, что сможет продолжать там свои математические изыскания, Исигами ухватился за предложение. В конечном итоге это и сгубило его жизнь.

Вскоре выяснилось, что в университете практически невозможно вести научную работу. Преподаватели думали лишь о том, как удержаться на своём месте и спихнуть соперника, никто не чувствовал ответственности за свою миссию — взращивать для науки талантливую молодёжь, никто даже не пытался всерьёз заниматься наукой. Теоретические работы Исигами, на которые было затрачено столько усилий, оставались лежать под спудом. Хуже того, уровень студентов был удручающе низок, приходилось возиться с оболтусами, не знающими математику даже на школьном уровне, и попусту растрачивать время, которое можно было посвятить научным изысканиям. И всё это терпеть ради оказавшегося на удивление скудным жалования.

Он надеялся перевестись в другой университет, но мечтам не суждено было сбыться. Начать с того, что университеты, в которых есть математические кафедры, можно по пальцам пересчитать. А у тех, где есть, бюджет настолько мелок, что они не могут позволить себе взять ассистента. В отличие от технических отделений, промышленные корпорации их не спонсируют.

Исигами всё настоятельней чувствовал, что необходимо изменить направление жизни. В конце концов он решил покориться судьбе и зарабатывать себе на пропитание преподаванием в школе. И одновременно распрощался с мечтой посвятить себя всего чистой математике.

Рассказывая о своих злоключениях Юкаве, он вдруг осознал, что это было неизбежно. Почти все, кто вынужден отказаться от научной карьеры, оказываются в подобном положении. И Исигами должен был признать, что его пример не так уж уникален.

Когда доставили суси и сасими, приятели ещё раз выпили. Бутылка, принесённая Юкавой, опустела, Исигами выставил бутылку виски. Пил он редко, но был не прочь после того, как решил какую-нибудь сложную математическую проблему, пропустить стаканчик, чтобы снять умственное напряжение.

Разговор получился не слишком оживлённый, но Исигами было приятно вспоминать студенческие годы и делиться своими мыслями о математике. Беседа затянулась, он невольно отметил про себя, как много потерял времени впустую. Наверное, впервые после окончания университета. Глядя на Юкаву, Исигами думал, что это единственный человек, который способен его понять, единственный, кого он признавал себе равным.

— Ах да, совсем забыл, — неожиданно сказал Юкава и вынул из бумажной сумки большой жёлтый конверт. Выложил его перед Исигами.

— Что это?

— Посмотри сам, — заулыбался Юкава.

Внутри конверта оказалась пачка листов, плотно исписанных математическими формулами. Пробежав глазами первую страницу, Исигами тотчас понял, что это.

— Попытка опровергнуть гипотезу Римана?

— Ты понял с одного только взгляда!

«Гипотеза Римана» — одна из самых знаменитых задач в современной математике. Требуется доказать правильность гипотезы, выдвинутой математиком Риманом, но до сих пор никто не смог этого сделать. В работе, которую принёс Юкава, была попытка доказать ошибочность гипотезы. Исигами знал, что есть математики, придерживающиеся той же позиции. Но разумеется, никто из них так и не преуспел в опровержении.

— Один профессор с кафедры математики снял для меня копию, — сказал Юкава. — Ещё нигде не опубликовано. До опровержения далеко, но, на мой взгляд, направление выбрано верно.

— Думаешь, гипотеза Римана ошибочна?

— Я сказал только, что направление правильно. Но если гипотеза истинна, в этой работе где-то закралась ошибка.

Юкава был похож сейчас на проказника-мальчишку, которому не терпится убедиться, что его проделка удалась. Заметив это, Исигами сразу раскусил его замысел. Юкава его провоцировал. И заодно хотел проверить, не ослабели ли с возрастом его умственные способности, благодаря которым он когда-то удостоился прозвища Дарума.

— Можно взглянуть?

— Для этого я и принёс.

Исигами быстро пролистал исследование. Затем поднялся и направился к столу. Раскрыл новую тетрадь и взял в руку карандаш.

— Ты, конечно, знаешь о проблеме Р ≠ NP? — спросил Юкава из-за спины.

— Что проще при решении математической задачи: самому найти ответ или проверить правильность ответа, предложенного кем-то другим? Или же определить степень сложности в обоих случаях? Одна из задач, выдвинутых математической лабораторией Клэя, за решение которых назначена награда.

— Всё верно, — засмеялся Юкава, пригубив виски из стакана.

Исигами вновь повернулся к столу.

Математика похожа на поиски клада, считал он. Прежде необходимо определиться с исходной точкой, затем разработать маршрут и копать, пока не найдёшь искомое. Выстраивать в соответствии с планом формулы, искать зацепки. Если ничего не найдено, сменить маршрут. Тот, кто действует спокойно, терпеливо и в то же время смело, и конце концов добудет никому не ведомый клад, — иначе говоря, правильный ответ.

Если продолжить сравнение, проверять правильность чужого решения — это всего лишь обводить карандашом маршрут, проделанный другим кладоискателем. На первый взгляд, нет ничего проще. Но в действительности это не так. Многие, следуя по ошибочному маршруту, в результате выкапывают клад, который оказывается фальшивым, и порой бывает намного труднее доказать, что этот клад — фальшивка, чем отыскать подлинное сокровище. Вот почему возникают на первый взгляд нелепые проблемы вроде проблемы Р ≠ NP.

Исигами забыл о времени. Его возбуждали азарт борьбы, жажда поиска, но более всего подстёгивало уязвлённое самолюбие. Глаза ни на миг не отрывались от формул, все мозговые извилины были задействованы на то, чтобы их укротить.

Исигами резко встал из-за стола. Держа в руке листы с формулами, он обернулся. Юкава, накинув пальто, спал, свернувшись калачиком. Исигами потряс его за плечо.

— Просыпайся! Я понял.

Юкава с заспанными глазами медленно приподнялся, потёр лицо и посмотрел на него.

— Что случилось?

— Я понял! Увы, в этом опровержении есть ошибка. Вообще-то, забавная попытка решения, но допущена фундаментальная ошибка в распределении вероятностей простых чисел…

— Подожди, не торопись! — Юкава замахал руками. — Я со сна ничего не понимаю в твоих объяснениях. Впрочем, и с ясной головой, боюсь, разницы никакой. Честно говоря, я ничего не смыслю в гипотезе Римана. Принёс только для того, чтобы тебя позабавить.

— Но ты же сказал, что видишь в этой работе интересное направление!

— Доверился на слово профессору с кафедры математики. Сказать по правде, он и сам обнаружил ошибку, поэтому и не стал публиковать.

— Другими словами, ты хочешь сказать, что нет ничего удивительного в том, что я обнаружил ошибку, так?

— Нет, я восхищён тобой. Профессор сказал: даже незаурядному математику придётся изрядно попотеть, чтобы обнаружить ошибку, — Юкава посмотрел на часы. — А тебе понадобилось всего лишь шесть часов. Это поразительно!

— Шесть часов? — Исигами посмотрел в окно. Уже начало светать. Взглянул на будильник — было уже почти пять часов утра.

— Ты совершенно не изменился. Теперь я спокоен, — сказал Юкава, — Дарума-Исигами по-прежнему в отличной форме. Впрочем, я и не сомневался.

— Извини, я совсем позабыл о твоём присутствии.

— Ерунда. А вот тебе действительно надо поспать. Сегодня, наверное, как всегда, в гимназию?

— Да. Но я так возбудился, что вряд ли уже усну. Давно я не работал с таким напряжением. Спасибо, — Исигами протянул руку.

— Я рад, что зашёл к тебе, — сказал Юкава, пожимая руку.

Исигами успел немного поспать до семи часов. То ли из-за того, что за ночь он так переутомился, то ли потому, что пришёл в такой восторг от того, что снова работал с задачей, но он прекрасно выспался. Открыв глаза, он обнаружил, что его сознание ясно, как никогда.

Исигами одевался, когда Юкава сказал:

— А твоя соседка — ранняя пташка.

— Соседка?

— Я слышал, как она вышла из квартиры. В половине седьмого.

Видимо, всё это время Юкава не спал.

Пока Исигами думал, как отреагировать на его слова, Юкава вновь заговорил:

— По словам следователя, того самого, Кусанаги, твоя соседка подозревается в убийстве. Поэтому он и к тебе заходил с расспросами.

Исигами, сохраняя равнодушный вид, надел пиджак.

— Он посвящает тебя в дела, которые расследует?

— Иногда бывает. Зайдёт просто потрещать ни о чём, пожаловаться на житьё-бытьё, да и проболтается.

— Так что же всё-таки произошло? Твой следователь — как бишь его, Кусанаги — рассказывал какие-нибудь подробности?

— Кажется, полиция обнаружила труп какого-то мужчины. А потом выяснилось, что убитый — бывший муж твоей соседки.

— Ах вот в чём дело! — Исигами сохранял равнодушный вид.

— Ты дружишь с ней? — спросил Юкава.

Исигами на мгновение задумался. Если судить по интонации, с которой был задан вопрос, Юкава спрашивал без дальнего умысла. Поэтому и ответ не требовал какой-то особой осмотрительности. Однако Исигами смущало то, что Юкава находится в дружеских отношениях с полицейским. Не исключено, что расскажет ему об их встрече. Необходимо ответить, учитывая это.

— Никакой дружбы между нами нет. Впрочем, я частенько захожу в лавку бэнто, где работает госпожа Ханаока — так её зовут. По рассеянности забыл сказать об этом следователю Кусанаги.

— Значит, она продавщица.

— Захожу не потому, что там работает моя соседка, просто так совпало, что она работает в лавке, где я привык покупать бэнто по дороге в школу.

— Понятно. Но даже при таком шапочном знакомстве, признайся, не слишком приятно, когда под боком живёт женщина, подозреваемая в убийстве.

— Мне всё равно. Меня это не касается.

— Тоже верно.

Кажется, Юкава ничего не заподозрил.

В половине восьмого они вышли из квартиры. Юкава не пошёл в сторону ближайшей станции Морисита, сказав, что проводит Исигами до гимназии. Это даже удобнее, не придётся делать пересадку.

Юкава больше не заговаривал о Ханаоке и преступлении. Если до этого у Исигами и мелькало опасение, что Юкава пришёл по просьбе Кусанаги, чтобы прощупать его отношения с соседкой, сейчас он корил себя за излишнюю мнительность. У Кусанаги в принципе нет причин прибегать к таким ухищрениям.

— Забавный, однако, маршрут на работу, — сказал Юкава, когда они прошли под мостом Син-Охаси и направились вдоль реки Сумидагава. Наверное, он имел в виду выстроившиеся вдоль набережной палатки бездомных.

Мужчина с завязанными на затылке волосами развешивал сушиться бельё. Чуть дальше, как обычно, старик, которого Исигами прозвал «жестянщиком», плющил алюминиевые банки.

— Каждый день одно и то же, — сказал Исигами. — Месяцами ничего не меняется. Они живут, как часы.

— Как ни странно, такова участь всех тех, кто освободился из-под власти времени.

— Согласен.

Дойдя до моста Киёсу, поднялись по лестнице. Напротив стояло офисное здание. Увидев отражение в стеклянных дверях, Исигами покачал головой:

— Ты, Юкава, совсем не изменился, такой же моложавый. Не то что я. И волосы по-прежнему густые.

— Ну уж, я тоже изрядно поистрепался. Бог с ними, с волосами, голова уже плохо варит.

— Не наговаривай на себя!

Стараясь говорить непринуждённо, Исигами чувствовал растущее напряжение. Если так пойдёт дальше, Юкава дойдёт с ним до лавки «Бэнтэн». Его немного беспокоило, что этот талантливый физик, славящийся своей проницательностью, догадается о его отношениях с Ясуко. К тому же не исключено, что, увидев его с незнакомым мужчиной, она не сумеет скрыть удивления и выдаст себя.

Когда показалась вывеска лавки, Исигами сказал:

— Это и есть лавка, о которой я тебе говорил.

— «Бэнтэн»? Забавное название.

— Я хочу, как обычно, купить себе что-нибудь на завтрак.

— Ну, тогда прощай, — Юкава остановился.

Немного растерявшись от неожиданности, Исигами всё же почувствовал облегчение.

— Извини, что толком не смог тебя угостить.

— Это был роскошный пир, — Юкава прищурился. — У тебя больше нет желания вернуться в университет и заниматься научной работой?

Исигами покачал головой:

— Я уже не нуждаюсь в университете, чтобы делать то, что хочу. К тому же в моём возрасте никакой университет меня не возьмёт.

— Не думаю, что это так, а впрочем, спорить не буду. Ну, удачи тебе.

— И тебе того же.

— Рад, что мы встретились.

Пожав руку, Исигами проводил глазами удаляющуюся фигуру Юкавы. Не потому, что жаль было расставаться. Он не хотел, чтобы тот видел, как он входит в «Бэнтэн».

Только после того, как Юкава окончательно скрылся из поля зрения, он круто развернулся и пошёл быстрым шагом.