Глава семьи Пембертон

Глава 31

— Да… конечно, — с улыбкой проговорил мужчина, ищущим взглядом окинул холл и рассеянно пробормотал, — ты так похожа на мою сестру, что я на миг подумал — это Элеонор.

— Мне об этом говорили, — улыбнулась в ответ дядюшке, тут же уточнив, — мсье Севард?

— Верно, старший брат Элеонор и твой дядя. Говард ушёл за мадам Холли?

— Если вы о дворецком, то да.

— Что ж, — промолвил мужчина и внезапно заявил, — значит, у нас будет время поговорить без этой старой мегеры.

— Эм… — с недоумением промычала, признаться, не ожидая какой откровенности, на что мсье Севард, тотчас нахмурив брови, насмешливо спросил:

— Или в Амевере девиц тоже воспитывают в строгости, прививая занудство с рождения?

— Нет, мсье! — отрапортовала я, щёлкнув каблукамитуфель, и едва сдержалась, чтобы не приложить руку к голове, вовремя вспомнив, что к пустой не прикладывают.

— Хм… тогда идём, расскажешь, что привело тебя в этот мерзкий городишко, а чаю с тётушкой выпьешь позже, — распорядился мсье Севард, широким шагом направляясь к высокой резной двери у лестницы.

Кабинет, как, впрочем, холл и коридор, был чересчур украшен позолотой, лепниной, картинами со сценами балов, охоты и пиров. На окнах висели тяжёлые бархатные портьеры, стены были обиты тканью в крупный, яркий цветок. А мебель была вся из тёмного дерева, слишком массивная, и занимала много места, неся минимум полезной площади.

— Мадам Холли не любит гостей, заявившихся без приглашения, и намеренно выдерживает время, чтобы незадачливый бедняга извёлся в ожидании, — хмыкнул дядя, усаживаясь в кресло, взглядом показав мне на диван, — так что у нас есть минут двадцать, и мы можем поговорить без её длинного носа.

Отвечать мсье Севарду на его тираду я не стала, посчитав, что это было бы с моей стороны бестактно, и присев на твёрдый, как деревянная лавка, диван, выжидающе посмотрела на мужчину.

— Ты и правда похожа на Элеонор, тот же взгляд, та же улыбка, — задумчиво протянул мсье Севард, вытаскивая из-под стола бокал и початую бутылку, — не предлагаю, дамы такое не любят… так зачем ты приехала в Вирданию?

— По делам и повидаться с родственниками, которые, выдав замуж мою маму, вычеркнули её из своей жизни, — проговорила, с вызовом взглянув на оторопевшего после моих слов мужчину. Его пренебрежительный тон, явное неуважение и надменность порядком мне надоели, и я не смогла себя лишить удовольствия и не ответить ему тем же.

— Кхм… — поперхнулся дядюшка. Некоторое время он беззвучно открывал и закрывал рот, а после разразился громоподобным смехом.

Я терпеливо ждала, когда мсье Северд успокоится, время от времени бросая косые взгляды на разошедшегося мужчину, продолжая с ленцой рассматривать кабинет.

— А ты ничего, не такая жеманная пустышка, как моя дочь, — заговорил дядя спустя две минуты, с бульканьем наливая в бокал янтарную жидкость, и тут же его залпом осушив, насмешливо бросил, — только ты ошиблась, это Элеонор прекратила с нами общение. Филип, упрямец, пять лет ей письма слал, но ни на одно не получил ответа. О том, что у неё родились дочери и сыновья, мы узнали от Майрона.

— Дочери? — с недоумением переспросила, впервые услышав о том, что у меня есть сестра, и пока не понимала, что мне делать с новой информацией.

— Не знала? Странно, но, может, это было желанием Элеонор, чтобы о ней не говорили…

— Почему?

— Спроси у неё, кстати, она тоже прибыла в Вирданию?

— Моя мама, отец и братья погибли, — чеканя каждое слово, произнесла, пристально следя за реакцией дядюшки.

— Вот как? Давно? — мужчина был удивлён, но в его голосе я не услышала и крохи горести от потери сестры. Он лишь снова наполнил бокал и в два больших глотка его быстро опустошил.

— Чуть больше трёх лет назад. Кто-то поджёг наш дом…

— Поджёг… — эхом повторил мужчина, невидяще уставившись перед собой, и несколько минут задумчиво крутил в руках пустой бокал, пока его взгляд не прояснился, и он вновь не посмотрел на меня, — виновного нашли?

— Нет, у шерифа была единственная версия, что это сделали бродячие артисты.

— А ты в эту версию не веришь, — мужчина сделал логичный вывод из моего насмешливого тона, снова вперившись перед собой, но тут же тряхнув головой, как старый пёс, пробормотал, — этого же не может быть…

— Что не может быть, мсье Севард? — сейчас же ухватилась я за брошенную фразу, но с шумом распахнутая дверь, и недовольный, чуть визгливый голос прервал начавшего было говорить мужчину.

— Дорогой⁈

— Холли, это моя племянница Александра Пембертон. Ты помнишь мою сестру? Элеонор? Это её младшая дочь Александра, — представил меня дядя, медленно поднимаясь с кресла, не забывая подлить себе в бокал, — она прибыла из Амевера… знаешь, а моя сестра умерла. Александра сирота, у нас же есть свободные комнаты, надо приютить девушку…

— Говард! Помоги господину подняться в покои, — голосом, не терпящим возражений, прервала мужа мадам Холли. Встав так, чтобы она могла нас одновременно видеть, и, чуть снизив тон, добавив в него немного любезности, продолжила, — мадемуазель Александра, ваш дядя болен, и доктор прописал для него постельный режим. Мне жаль, что вы увидели мсье Севарда в таком состоянии, позвольте проводить вас в гостиную и напоить чаем. Говард, распорядись приготовить покои для мадемуазель Александры!

— Не стоит беспокоиться, я остановилась в гостинице, — сделала попытку отказаться от такого странного гостеприимства, но не была услышана, поэтому решила не надрывать голос и покинуть этот особняк, когда я здесь закончу. Так как поддерживать родственные связи с этой частью семьи у меня желания не появилось. Предлагать стать моими попечителями я даже и не собиралась, и пока банк не настаивает или забыл, справлюсь сама. А нет, уверена, дед мне не откажет и вредить точно не будет. Но вот ссылаться на семью Уилсон в разговоре с мсье Стафансоном, как я ранее планировала сделать, боюсь, не стоит.

— Мадемуазель Александра, пройдёмте, — пригласила меня тётушка, нервно дёрнув щекой, и не дожидаясь моего ответа, покинула кабинет, в котором уже не было ни Севарда, ни дворецкого.

Гостиная ничем не отличалась от помещений, где я уже успела побывать, разве что вдоль стен разместили деревянные тумбы, на которых стояли вазы, одна забавнее другой. И люстра, свисающая с потолка, сверкала многочисленными хрустальными подвесками. А так та же лепнина на стенах, позолота даже на камине и картины, теперь уже с изображёнными на них столами, заставленными разнообразной снедью.

— Я сочувствую вашей утрате, мадемуазель Александра. Потерять близких, остаться сиротой… — недоговорила мадам Холли, промокнув платочком уголки глаз, — восхищаюсь вашей смелостью — отправиться в Вирданию без сопровождения… или вы наняли женщину?

— Нет, мадам, я прибыла в Вирданию одна, — своим ответом безжалостно уничтожив застывшую в глазах тётушки надежду и свою репутацию благопристойной девушки.

— У вас в Амевере не осталось родных? — и снова та же надежда в глазах мадам Холли, но придётся тётушке изнывать от любопытства и страдать от понимания, что в её доме будет жить испорченная и невоспитанная девица, так как в гостиную ворвался раздражённый мсье Севард, за ним следовал, едва слышно уговаривая вернуться в покои, дворецкий и незнакомый мужчина, с кривой, презрительной ухмылкой на лице.

— Дорогой⁈

— У нас обед и гостья! — рыкнул дядюшка, бросив на супругу предупреждающий взгляд, и та удивительно смиренно опустила голову, ровным голосом приказав:

— Говард, распорядись подать обед на четыре персоны. Терранс, познакомься со своей сестрой — мадемуазель Александра Пембертон, прибыла одна из Амевера, — слово «одна» тётушка особо подчеркнула, но это осталось незамеченным обоими мужчинами.