Гончие Артаксеркса

Глава 19

Кипр, вместе с Теннисом сидонским, а, возможно, подбиваемый им, решили восстать против Ахеменидов. Торговым городам тяжело было расставаться со своим серебром, заработанным на добыче меди. Девять городов острова отказались платить дань, и их поддержали жреческие школы острова. Наивные. Они считали, что на острове они в недосягаемости, что поднявшиеся Сидон и Тир не дадут Оху флота. Но Ох слишком хорошо знал эллинов, и, договорившись через племянника, прибывающего где-то в лесистых Эгах, с Афинами. За деньги чванливые афиняне дали ему наёмников во главе с Фокионом, и флот.

Артабаз сам подобрал этого наварха уже зарекомендовавшего себя на верной службе сатрапу Карии. Да и своего верного Харидея послал с войсками.

Именно с ним Скусе удалось наняться стражей к правителю Пафоса. Именно он держался дольше остального девятиградья.

В этот раз Лешай нарастил возлюбленному волосы, что бы он походил на киприота, Харидем, со своими длинными светлыми волосами и холёной бородой, хоть и не был похож на местного, но из-за слащавой морды, в стражу был взят с превеликим удовольствием.

Одетые в кожаные наборные доспехи, с щитами и копьями, они ничем не отличались, вто же время допуск имели везде и пароли знали самые свежие. С Лешаём он встречался тайком, передавая сведения на персидский флот. Как стражнику, удавалось ему не на долго отлучаться из города. Без своей женщины едва ли он смог выдержать несколько месяцев, и ревностью бы извёлся, и бурлящая молодая кровь требовала выхода огня. То, что именно Лешай приходил за сведениями было их спасением, и давало непродолжительные счастливые моменты.

Когда-то, молодой, горячий, он не захотел сидеть дома, решил мир посмотреть, пообщаться с умными людьми, помогая в охоте, увязался за персами. Совсем ещё мальчишка был, правда, старше Барзика.

Как-то в Киликие встретил он женщину своей мечты. Хрупкая, невысокая, не то, что современные дылды, ростом с него, и в плечах не уступающие, она сразу покорила сердце молодого человека. В этой женщине сочетались сдержанность и стеснительность, при этом не лишена напора, это было как-то по особенному, непривычно и завораживающе.

Встрепенувшееся сердце учащённо забилось. Скуса тогда парил, его не беспокоило, что женщина лет на семь его старше, а то, что она отгоняла от себя его, желторотого птенца, только распыляло любовное томление. Потом, его даже не смутило, что вожделенная красавица оказалась мужиком. Фригиец тогда напился, и рассудил здраво, что если в горах, когда охотники оставались на заимках, не брезговали и козами, то почему не принять, что его женщина вот такая. Одно его огорчало, что детишек не будет, и домой, отцу такую невестку не привести.

Скуса пошёл за своей женщиной, не смотря на условности, несмотря на своё будущее, его вела страсть. Так он попал в семью Маржика. Вскоре там появился и Барзан. Его Маржик увёл у Артабаза.

Сначала Скусу смущало, что имея большой и богатый дом, своё производство при нём, хорошую оплату за работу врачом, Маржик бросал всё и срывался в очередную авантюру. За неё тоже платили, но и без этих денег они могли безбедно жить в собственном доме под Кадингиром. Маржика вёл дух приключений, и ведь его Лешай так же нёсся следом. Это любовь, думал сперва Скуса. Но нет, это было просто жажда приключений. Как бы Скуса не хотел иметь собственный дом, осесть, завести семью, от всего этого пришлось оказаться, если он хотел быть рядом со своим Лешаём, который не мог усидеть на месте.

Мимо прошёл правитель Пафоса. Скуса подобрался, как и положено стражнику, которым он тут и являлся.

Правитель шёл осматривать каменный резервуар для воды, фракийца только сегодня сюда перевели доверив ему запас всего города, за рвение в службе. Место это усиленно охранялось самыми доверенными стражами. Кроме Скусы здесь было ещё человек двадцать. Что либо сделать незаметно он не мог, пока не мог.

Среди серого камня кое где радостно пробивалась зелёная трава. Жизнь всегда находит лазейку, что бы тянутся к солнцу, как не убирай её человек под мёртвый камень. Правитель прошёлся вокруг, остановился, замер, наблюдая с возвышенности свой город подвергшийся осаде персов. Его цветные длинные лёгкие одеяния развивались в порывах ветра.

«Лешай бы оценил», — подумал Скуса наблюдая за тканями, одежды правителя, белые нижние переплетались с тёмно-голубыми, тяжёлыми, в просветах были видны бордовые тона. Красивая ткань обматывала небольшую шапку и мягко ниспадала на плечи. Сам мужчина держался как-то возвышенно. Худощавый, с лёгкой упругой походкой он напоминал какого-то стихийного духа.

Его возлюбленному всегда нравились яркие летящие линии, он даже их рисовал. Было жаль, что Лешай не увидит такой красоты, дни правителя Пафоса были сочтены.

Правитель пафоса сдаваться не собирался. Его поддерживал храм, эллины называют его храмом Афродиты — Афродитион. Скуса видел войнов храма, у них трудно было понять, мужчины они или женщины. Все вышли из ловцов за жемчугом. Худые, жилистые в коротких воженных наборных доспехах, не скрывающих набедренную повязку, уставшие, они часто появляются на побережье города.

Их длинные чёрные волосы, то ли крашенные то ли природные, всегда мокрые от воды. Нарисованная чёрная маска на лицах не смывается, столько в ней жира. Скуса понимал, что они из под воды нападают на их корабли. Но сделать ничего не мог. Распоряжение от Маржика не поступало, хотя он предал где выходи их храма идущие сразу в пену морскую.

Распорядившись, что бы открыли для людей амбары, и накормили их хлебом, правитель ещё раз окинул взглядом город и задумчиво пошёл осматривать стены, проверяя их после очередного штурма.

Он спускался по деревянной лестнице, по которой стража не ходила. Скуса затаил дыхание. Утром Харидем подпилил её. Лестница не сломалась. Боги берегли правителя Пафоса.

Правда Маржик в богов не верит, и назвал бы это везением. Что это фракиец не знал, но то, что этого мужчину в развивающихся одеждах ждёт смерть, он был уверен. Он сам об этом позаботится, когда на то будет слово лугаля. А пока он в двух из трёх найденных ходов установил зажигательные котлы. В третьем не удалось, он хорошо охранялся, и пробиваться в него значило раскрыть себя. Сегодня, встретив Лешая он передаст эти сведения.

Сердце затрепетало от радостного предчувствия. Сколько красавчик Харидей не предлагал ему согреть кровать, Скуса отказывался. Ему давно уже кроме его странной женщины никто не был нужен. А то, что у возлюбленной с телом были определённые проблемы, мужчине пришлось смириться.

Лешай быстро залез на дерева. Пафос пылал. Он волновался, как там Скуса. Три дня назад он виделся с ним, передал план действий, объяснил всё по пунктам. Если пожар возник вовремя, значит всё шло правильно. Но всё равно беспокойство было. Всё таки не чужой человек. Как он там…

Город объятый пламенем виден был хорошо. В форме закрытой подковы, золотой образ которой носили на счастье, был оставлен Кайросом. Полис бы как на ладони. Деревянные башни подточенные огнём пали, их чёрные остовы для голодного пламени стали стали хорошей пищей. Лешай словно видел, как дух огня совсем не добрый, а сжигающий всё что попала в него. Жадный, красный раскормленный… такой же яростный как Ахура Мазда, когда крушит своих врагов.

Люди в панике выбегают из города, прям на позиции афинян и персов.

— Горит, пора, — Лешай спустился. Теперь был их выход.

Ожидалось, что храмовые войска и личная охрана правителя будет уходить подземными ходами, чуть ли не через позиции самих ахеменидов. Этого нельзя допустить. Вырвутся восставшие и будут по лесам бегать. Кому от этого легче?

Маржик подтянул подпругу грустному ослику, пьющему из ручья. Лешай поёжился, было прохладно, почти холодно, особенно чтобы дрызгаться в воде. Барзан поднялся с земли, где отдыхал, проверил лук. За последний год вымахал совсем здоровым кабаном стал, расширился заматерел.

Они одеты были в персидское, на Лешае был хитон жёлтый, в зелёный цветочек, и яркие цветные штаны. Курбасы были одеты на голову и намотаны на шею. Маржик предпочитал свой, лидийский костюм. Общаясь в основном с афинянами и леча их, то ли что бы не раздражать, персидским одеянием, то ли ему действительно было удобнее в своём. Даже на вылазки, в которые он ходил вместе с лазутчиками, Маржик предпочитал родной костюм.

Под шутки неунывающего Барзика отряд по лесу двинулись к городу. Весь скарб вёз ослик с поникшими длинными ушами.

Вскоре запах гари стал просто непереносимым, а треск от рушащихся стен больно резал уши. Строя на самой кромке леса Маржик дал последние указания. Барзан должен был пойти один в ход где Скуса поставил котёл. Им же оставался третий ход, до которого фригиец так и не добрался.

По указанному Скусой метке, они спустились в подземелье канализации. Даже сейчас, при гибели города, наверху была охрана. Устранили они её легко, из далека, метко пущенный снаряд из пращи разит совсем не плохо. Маржик пользовался своим излюбленным гастрофагом.

Пока Лешай устанавливал и зажигал принесённый керамический сосуд с воспламеняющейся смесью, Маржик искал, что же прятали в этом подземелье, куда не смог добраться Скуса и где, даже в это время были была оставлена охрана.

Он обыскал кирпичные арки поддерживающие свод, увидел подземный резервуар воды, подъёмный механизм… Что же всё таки тут прячут?

Наконец он нашёл деревянные ящики. Там списки из жреческих школ острова, примкнувших к восставшим, с их клятвами и посвящениями богине и ещё какие-то священные артефакты.

Прихватив ящик Маржик двинулся на выход. Лешай следовал за ним, постоянно оглядываясь, проверяя, чтобы не потух огонь.

Наверху их уже ждал Барзан с лошадьми.

Скуса вытирая пот переступил через труп правителя. Крупный ему погребальный костёр из всего города устроили. Крепость полыхнула быстро, они с Харидемом удачно подожгли и всё занялось. Он, даже, успел поджечь один из ходов, где и нарвались на местного правителя.

Несмотря на жар от огня, на царящую вокруг панику, фракиец выполнял задуманное. Молодой, вошедший в пик своей мужской силы, он сейчас мог сворачивать горы. Это только для сверчка Калоса, Скуса казался совсем взрослым, даже старым. Но разве стар зрелый мужчина в тридцать пять лет. Нет. Он как раз находится на своей вершине, когда окрепшее тело, ещё молодое и сильное, сочетается с мозгами отточенными опытом и мыслями.

Теперь им вместе с Харидемом предстояло забрать лёгкий полибол. Это новая машина, отличалась от уже известных моделей удивительной компактностью. Киприоты её легко переносили с одной стены на другу, но не в силе удара, ни в дальнобойности она не уступала большим и тяжёлым. Снять чертежи они не могли, знаний не хватало. Ждя этого не один год в Ифестионе учиться надо. Вот Маржик и сказал, что бы два здоровых лба машину доставили. Сначала ещё хотел, что бы они нашли и мастера, но сколько не старались, его им найти не удалось.

— Дём, воды набирай и на себя, — посоветовал Скуса обливаясь из медной гидрии. Прихватив с правителя плащ, он и его вымочил в воде.

— Будет чем полиболу обернуть, — пояснил он.

Жар от огня был нестерпимый, казалось, что сейчас кожа лопаться начнёт. Уворачиваясь от огня и перепрыгивая между ругнувшими деревянными частями стен, они побежали к каменной части города.

Вокруг полиболы никого не было. Люди спасались бегством из объятого пламенем города.

Скуса кинул мокрую ткань Харидему.

Вместе они быстро собрали машину, оказавшуюся удобной и лёгкой для переноса двумя воинами.

— Дёмка, быстрее, — торопил фракиец эвбейца.

Закутав полиболу в мокрый плащ, они взвалили ей на плечи и потащили. Во время паники в охваченном огнём городе, никто не обратил на них внимание.

Они бежали по городской стене, объятое пламенем дерево предательски трещало под мужчинами. Скоро оно не выдержит и всё рухнет.

Вокруг огонь. Пот льётся по лицу. Мокрые одежды почти высохли от непереносимого жара. Рушатся дома сожранные огнём, мечутся люди. Скуса заметил, как к одному из подземных ходов бежали вооружённые люди. Он знал, что через несколько мгновений там будет бушевать огонь, и смерть этих людей будет ужасна. Было ли их жалко? Нет. Ему было всё равно.

Их города замысловатыми путями, спасаясь от огня и людей они вышли в лес. Бегом через лес, в темноте и дребезжащем свете пламени, они к рассвету добрались до небольшой биремы, ожидавшей их.

Забежав по мосткам на борт они, наконец, сгрузили свою ношу. Пусть даже и лёгкая полибола в ночном лесу, как-то в весе прибавила. От этого броска по пересечённой местности болели ноги, ныла спина. Скусе очень хотелось растянуться прям здесь, на берегу, на траве, но… группа Маржика ещё не прибыла. Надо дождаться своих, что бы в предрассветном лесу, наполненном обманчивыми духами и видениями, они не потеряли корабль.

Его, фракийца, человека лесистых гор, ни дриады, ни нимфы, ни демоны не заставили бы плутать.

На невысоких шестах, вокруг биремы они расставили сигнальные огни. В стеклянных красных сосудах ярко горели лампады и ветер не мог потушить их огня.

Как только группа Маржика прискакал, они погрузились на корабль и отплыли. Афиняне сами зачистят город.

Всю дорогу Маржик ломал себе голову над этой новой полиболой. Единственное, до чего он додумался, это до необходимости ехать в Ифес. Если кто и знает о новом изобретателе, то естественно это жрецы бога кузнеца Ифеста.

Возвращались они через Хриз. За время осады Маржик несколько раз навещал Ласика, каждый раз привозя ему что нибудь вкусное, желая побаловать мальчишку обучавшегося в храме. По себе он помнил, как они голодали во время учёбы в Асклепионе. Растущему, молодому организму требовалось питание, а храмы всегда экономили на учениках.

Всё время они гуляли по берегу, заходить в дом Калос отказывался. Так целыми днями и бродили, разговаривая о тренировках в храме и о Кипре. Маржик отвечал на вопросы по медицине, объяснял, показывал. А потом уезжал назад, и лаконец ходил его провожать на пристань.

Вот и теперь он увидел Ласика, и что-то тёплое растеклось в груди. Мальчишка ещё вытянулся, опять похудел, стал нескладный, угловатый… Сердце сжалось глядя на него, хотелось заботиться, защищать этого нескладного подростка.

— Ты что дома не появлялся. Я тебе целых два дома оставил, мог бы и там жить, — Маржик ласково коснулся тёмного пушка над губой юноши. — Если тебе с кем-то встретиться надо, или деньги нужны пользуйся…

Мужчина надеялся, что Ласик будет ночевать дома, как богатый мальчик, и утром ходить на занятия в храм. Ему хотелось, что бы юноша жил в доме его семьи, пользовался посудой, из которой он ел когда-то, топил ту же печь, смотрел в то же окно. Лидиец хотел, что бы лаконец вспоминал его, думал о нём и ждал… Воображение рисовало Ласика, такого домашнего, тёплого который готовил для него, убирал дом, носил воду, уставал и продирая глаза ждал его у окна.

— Я не порно, — Калос резко отбросил его руку. Последнее, что он помнил проходило в доме это он три дня отдавался Абдастарту за какие-то имена. Кроме мерзости и грязи это место у него не вызывало.

Всё это время лаконец почти не выходил из храма, учился, занемалая, тренировался, занимался со своей кобылой. В храме она стала его настоящим другом, которому можно было пожаловаться на тяготы жизни. Раз выйдя из храма на рынок, ха новой попоной, юноша увидел Абдастарта, и всё опять всплыло, все забытые и забиваемые чувства.

Как раз в это время в храме они осваивали как пользоваться удавкой, беззвучно, бескровно и быстро. Юношей обучали оружию Пильданоса.

В эту ночь он опробовал свою удавку на правителе Тира.

— Ну, что ты опять, — Маржик покачал головой. — Посмотри как себя запустил. Корни отросли, так и не покрасил. Может и не надо? Чёрные усики и вытравленные волосы не смотрятся.

Калос зло покосился на лугаля.

— Некогда мне было, учился я. Прокрашу.

— Не надо, а, — попросил Маржик. — Давай всё сострижём.

— Нет.

Противный мальчишка во всём шёл наперекор, вредничает, спорит, противоречит, лидиец вздохнул. Было больно, больно и обидно, мужчина ввёл его в собственный дом, в котором вырос, впустил этого неблагодарного юнца в свою жизнь, а тот этого не понял, не оценил.

— Мы едем в Ифес, — Маржик сел на скамью рядом с вхолом в храм. — Иди собирайся, на праздники ты с нами. Не возражать!

Калос, собираясь уже высказаться, закрыл рот.

— Рядом с Ифесом будут скачки, надеюсь ты тренировался, — проворчал Маржик, эту новость он приберёг на последок, как решающий довод. — Я тебя записал.

Калос встрепенулся, глаза радостно засияли. Наконец то, тогда он сможет отписать Лонке, что тоже участвовал. Его мечта свершиться!

Юноша обнял мужчину, поцеловал в щёку.

— Благодарю.