Гость из будущего. Том 2

Глава 14

— Лиза, включай плёнку, — выдохнул я, когда прибежал в монтажку от нервного и раздражительного директора киностудии. — Совсем нет у нашего Ильи Николаевича чувства юмора, которое вызывает здоровый человеческий смех. Я ему говорю: «Готовь отдельную полку под женщину с веслом от американской киноакадемии и подставку под золотой пальмовый куст».

— А он? — улыбнулась ассистентка монтажёра.

— А он как с цепи сорвался: «гав-гав-гав, гав-гав-гав». Вынь да положь ему золотого каннского тигрёнка. В нем, дескать, больше золота. Что, Раиса Кондратовна домой ушла? — спросил я, развалившись в кресле.

— Да, её рабочий день закончился, — кивнула девушка и нажала кнопку пуск.

— Ладно, смотрим, и тоже по домам.

Я тут же вперился глазами в маленький экран звукомонтажного стола и почти моментально выбросил из головы перебранку с Ильёй Николаевичем. Ибо конфликт забудется, а кино останется.

А на экране тем временем камера показала на фоне православных икон и деревянных идолов из «Калевалы» подполковника Петренко, капитана Ларина, следователя прокуратуры Абдулову и лейтенанта Волкова, который с недовольным видом делал записи в протокол допроса. И первым свидетелем по делу о краже картины предстала директриса музея товарищ Суркова. Исполнительницу этой роли Людмилу Гурченко поставили на фон иконы Богоматери и немного испортили причёску, чтобы зритель почувствовал, на каком нервном взводе находится её героиня.

— Наталья Даниловна, — произнёс Быков-Петренко, — скажите, за то время как готовилась эта экспозиция, кто покидал помещение, скажем так, в одиночестве?

— Вы думаете, что картину украл кто-то из нас? — взволнованно дыша, прошептала директриса.

— Мы пока вообще ничего не думаем. Мы просто собираем всю касающуюся этого дела информацию, — с металлом в голосе пророкотал подполковник. — Поймите, время дорого, Наталья Даниловна.

— Кто покидал? — задумчиво пробормотала Гурченко-Суркова, — два наших реставратора постоянно курсировали между этим залом и хранилищем. И вдвоём, и по одному, они переносили вот эти скульптуры.

Камера крупно наехала на деревянный лик бога громовержца Укко.

— Потом я выходила из помещения, — сказала директриса. — Мне нужно было позвонить домой, мужу.

— Дозвонились? — неожиданно спросил капитан Ларин.

— Нет, он ещё сам не вернулся с работы, — буркнула Суркова. — Не понимаю, какое это имеет отношение к делу⁈ Мой муж сотрудник НИИ! У нас дети!

— А кто ещё покидал зал? — спросила «следачка» из прокуратуры Анастасия Абдулова.

— Старший научный сотрудник, товарищ Гурьев, ходил звонить по делам, — пожала плечами директриса. — Экскурсовод, товарищ Добрынина, один раз принесла для всех пирожки и термос с кофе. Я ещё раз повторяю, вы не там ищите, мои люди не виноваты!

Затем на экране мелькнуло деревянное лицо Вяйнямейнена, который поймал щуку. И тут же встык на фоне иконы Спаса Вседержителя появился реставратор Геннадий Маслов, в исполнении Евгения Леонова.

— Если думаете, что я взял картину, то зря, — Леонов-Маслов посмотрел на сотрудников милиции исподлобья. — Я за всю свою жизнь чужой вещи не тронул! Вот этими самыми руками слесарил, плотничал, столярил, мебель старинную восстанавливал. Всю голодную послевоенную юность сестрёнок своих младших кормил! Да я бы самолично этого вора удавил, как гадину.

— Геннадий Маркович, а кто ещё из музейных работников знал, что на время работы над новой экспозицией будет отключена сигнализация? — спросил капитан Ларин.

— Да все знали, — хмыкнул реставратор Маслов. — У нас на год вперёд расписан план мероприятий. Что касается этой выставки, то её вписали в план месяц назад. И вот ещё что, никто из наших взять картину не мог. Не такой у нас коллектив. У нас несколько научных работников, пишут диссертации.

На экране после спича Леонова-Маслова мелькнула ещё одна деревянная скульптура кузнеца Сеппо Ильмаринена и на фоне иконы ветхозаветной Троицы появился реставратор Сергей Дьячков, роль которого исполнял Георгий Штиль.

— Это всё ерунда, товарищи милиционеры, — захихикал Штиль-Дьячков. — Вы хоть представляете, сколько стоит такая картина? Ха-ха.

— Интересно, сколько же? — спросил, оторвавшись от протокола, Слава Волков, в исполнении актёра Стеблова.

— Много, очень много, — посерьезнев, буркнул реставратор Дьячков. — Две кооперативные квартиры и автомобиль «Волга» в придачу, это минимуму. Вот, допустим, какой-то идиот украл эту картину…

— Что значит, допустим? — опешил подполковник Петренко.

— А ну да, — почесал затылок Штиль-Дьячков. — Всё равно её продать некому, товарищи милиционеры. Вот, допустим, приобретёт её по дурости какой-нибудь известный композитор или дирижёр, так его свои же потом и сдадут за милую душу, ха-ха. Такую вещь в нашей стране не продать.

В этот момент камера мгновенно перенеслась в другой музейный зал. Около огромной и величественной картины Карла Брюллова с распятием Христа на секунду застыл старший лейтенант Володя Казанцев, в исполнении Олега Видова. И вдруг он заметил, что кто-то из посетителей музея пытается проникнуть за заградительную ленточку.

— Товарищи сюда нельзя! — рявкнул Казанова.

— А что такое? Мы, между прочим, билеты купили! — начал скандалить и возмущаться какой-то потешный мужик в нелепой шляпе.

— Зал закрыт на переучёт народных ценностей! — Казанцев прикрыл своим телом вход в зал.

— Каких ценностей? Я билет купил! — попёр напролом настырный товарищ. — Я картины смотреть хочу!

— Стоять! — гаркнул Казанова. — Давеча один такой же живописец, как ты, нехорошее слово на статуе Аполлона нацарапал. Вот мы и проверяем. Кстати, предъявите паспорт с пропиской.

— Так бы сразу и сказали, что нельзя, — заулыбался нервный посетитель и моментально растворился в толпе.

— Может, дверь закрыть, — предложила смотрительница музея, пожилая женщина интеллигентного вида.

— Лучше закройте картину тканью и напишите объявление, что холст временно отправлен на реставрацию, — хитро улыбнулся капитан Казанцев, после чего он подошёл к криминалисту Ольге Ушаковой и попытался её обнять.

— Отстань, Казанова, — недовольно рыкнула Ушакова, в исполнении актрисы Ирины Губановой, которая тут же сделала несколько фотографий, разрезанного холста картины.

— Кхе, я просто интересуюсь, есть что-то подозрительное по первым следам? — буркнул Видов-Казанцев.

— Кое-что имеется, — совершенно серьезно ответила Ольга Ушакова. — Наш преступник разрезал холст обычным кухонным ножом, причём не очень острым. Ты только представь, что вор, готовясь к дерзкому и опасному преступлению, не захватил с собой ни скальпеля, ни бритвы? Мне кажется, это странно.

— Неделю назад к нам в квартиру пришёл сантехник, без ключей и отвёртки, так что бывает, — захохотал Володя Казанцев. — Преступники, Ольга Матвеевна, они ведь тоже родом из народа. Гражданочка, скажите, а у вас выход на пожарную лестницу далеко? — обратился он к смотрительнице музея.

— Здесь, рядом, я покажу, — тяжело вздохнула бабушка интеллигентного вида. — Но мы им очень редко пользуемся.

— Вот мы его заодно и проверим на предмет пожарной безопасности, — сказал Казанова, подмигнув Ольге Ушаковой.

После этой короткой сценки на экране монитора вновь появился зал с православными иконами и деревянными языческими идолами. Камера медленно скользнула по хозяйке леса Миэликки, у которой вместо волос росло птичье гнездо, и дальше в кадр попала научная сотрудница Маргарита Фомичёва. Кстати, причёска у Фомичевой, в исполнении Анастасии Вертинской, мало чем отличилась от птичьего гнезда. С помощью гримёров мы начесали такой «взрыв на макаронной фабрике», что на этом фоне птичье гнездо выглядело детской шалостью. Лично я, к этому эпизоду вспомнил про женские аэродинамические причёски из конца 80-х годов.

— Даже не знаю, чем вам помочь, — пожала плечами Вертинская-Фомичёва. — Я сейчас работаю над кандидатской диссертацией и у меня голова не тем занята.

— Вы же всего второй год, как пришли в музей, правильно? Значит вы, наверное, до сих пор ещё встречаетесь со своими бывшими однокурсниками? — спросила следователь прокуратуры Анастасия Романова.

— Конечно, бывает, собираемся, обсуждаем искусство, музыку и кино, — хмыкнула Фомичёва. — Какое это имеет отношение к делу?

— А вы рассказывали своим друзьям про открытие этой экспозиции? — задал вопрос подполковник Петренко, догадавшись о ходе мысли его подчинённой.

— Не помню, может быть, — капризно протянула Вертинская-Фомичёва.

— Тогда я вас попрошу, продиктовать мне фамилии и имена ваших друзей и кто, чем сейчас занимается, — сказал капитан Ларин, в исполнении актёра Пороховщикова.

На следующем кадре действие переместилось к двери пожарного выхода. Лейтенант Казанцев светил ручным фонариком на замочную скважину, а криминалист Ушакова рассматривала её в увеличительное стекло.

— Есть что-то? — нетерпеливо произнёс Казанова.

— В замке кто-то определённо ковырялся, возможно, его открывали отмычкой, — пробубнила Ольга Ушакова и, взяв в руки фотоаппарат, оборудованный объективом для макросъёмки, сделала несколько снимков.

— Совсем люди совесть потеряли, — запричитала смотрительница музея. — Мы пережили такую страшную войну, живи да радуйся.

— Спокойно, мать, этот мерзавец недолго будет радоваться на свободе, — захохотал Володя Казанцев. — У нас раскрываемость лучшая в городе, а возможно и во всём Советском союзе. Сейчас вот что, аккуратно откройте дверь и стойте на месте. На лестнице, наверняка, толстый слой пыли, значит, там должны отпечататься свежие и чёткие следы.

— Открывайте, Галина Санна, — сказала смотрительнице музея криминалист Ушакова, сделав ещё один последний фотоснимок.

Затем дверь медленно отъехала в сторону и в луче света, который упал на ступеньки лестницы, сразу же показался чёткий и внятный отпечаток мужского ботинка 42-го размера.

— Ха-ха! — загоготал Казанова. — Что и требовалось доказать! Сейчас мы быстро скрутим этого голубчика, не отвертится.

А в зале, где висели иконы, перед сотрудниками милиции предстал археолог Павел Гурьев. Роль археолога очень правдоподобно исполнял актёр Алексей Кожевников, Витя Громобоев из «Неподдающихся». Археолог, увидев подполковничьи погоны, заметно нервничал, потел и заикался. Руки Гурьева тряслись словно тот был после недельной попойки.

— Кто выходил из зала? Да мало ли кто? Все выходили, — бубнил он. — Я, я, я сам один раз бегал звонить. Вы поймите, граждане из милиции, мне скоро ехать на раскопки. Я должен был обсудить некоторые детали.

— А вам нравится новая сотрудница музея — Маргарита Фомичёва? — резко поменяла тему беседы «следачка» Новосядлова-Абдулова.

— Всё уже растрезвонили, — буркнул себе под нос археолог. — Да, нравится. Мне скоро 31, мне жениться пора. Это, это, это, между прочим, законом не запрещено. Вон, реставратор Генка Маслов к нашему экскурсоводу Майке Добрыниной уже два раза сватался. Ну и что? Ещё ни одна картина после этого не пропала.

— Пока идёт следствие, с выездом в экспедицию на раскопки придётся погодить, — произнёс подполковник Петренко. — Подпишите подписку о невыезде и позовите гражданку Добрынину.

Актриса Елена Добронравова, которая играла экскурсовода Майю Добрынину вошла в зал новой экспозиции более чем уверенно. Она проследовала мимо деревянных идолов и присела на фоне иконы Архангела Михаила.

— Я знаю, кто украл картину, — с видом победительницы произнесла она. — Точнее я знаю предполагаемого заказчика.

— Поподробней, — тут же заинтересовался товарищ подполковник, а его подчинённые быстро переглянулись.

— Дело в том, что у меня от природы хорошая память на лица, — пустилась в объяснения Добрынина. — У нас ведь большой поток туристов. Так вот я могу узнать человека, который во второй раз пришёл в музей даже спустя год. А примерно десять дней назад, проводя экскурсию, я обратила внимание на одного странного гражданина, который очень долго стоял напротив Святого Луки. Затем, он же через день сидел недалеко от этой картины. А спустя пять дней этот же иностранный турист снова стоял напротив работы Франса Хальса. И я легко могу опознать его по фотографии.

— Вы ещё кому-нибудь говорили о вашей догадке? — спросил капитан Ларин.

— Нет. Вдруг преступник как-то связан с сотрудниками нашего музея? — ответила Майя Добрынина.

— Очень умно, — кивнул головой подполковник Петренко. — Анастасия, вы можете сделать набросок по устному описанию? — спросил он «следачку» из прокуратуры.

— Конечно? — улыбнувшись, кивнула Абдулова, которую играла Нонна Новосядлова.

Затем на экране появилась красивая и величественная панорама Невского проспекта в том самом месте, где он пролегал мимо Казанского собора. А на следующем плане в потоке машин мимо кинокамеры промчался милицейский микроавтобус РАФ-977 с громкоговорителем на крыше. Далее камера переместилась внутрь салона, где на заднем сиденье о чём-то шептались Казанова и Ольга Ушакова, впереди сидели с задумчивыми лицами подполковник Петренко и следователь прокуратуры Анастасия Абдулова. А в середине салона ехали и так же молча смотрели в окно капитан Ларин и лейтенант Волков.

— Лёша, остановись здесь, а то в кабинете телефон не умолкает, — обратился к водителю Юрий Саныч Петренко. — Предлагаю, братцы сыщики, подвести небольшой итог, — на этих словах подполковник вышел на набережную реки Невы, с которой можно было полюбоваться живописным закатным солнцем над Петропавловской крепостью.

— Бум! Бум! Бум! — вдруг кто-то отчаянно начал колотиться в дверь нашего монтажного кабинета.

— Кому не терпится по шее получить, и подвиг свой не совершить, заходи! — выругался я и шлёпнул по клавише стоп.

Тем временем Лиза спрятала сигареты и, откинув в сторону асбестовое одеяло, открыла щеколду. И тут же в кабинет влетел мой ассистент режиссёра Генка Петров. Рыжие волосы Геннадия торчали в разные стороны, а на носу была намазана неведомо откуда взявшаяся чёрная сажа.

— Неужто помер генеральный секретарь ЦК КПСС? — пробурчал я, стараясь изо всех сил не заржать.

— Типун тебе на язык, — буркнул Петров. — Дайте чего-нибудь попить, умотался. Оббежал всю киностудию вдоль и поперёк. Не могу для завтрашней киносъёмки найти хрустальную посуду. Ну, какие могут быть фарцовщики без хрусталя? Нормальные люди ни в жизнь не поверят!

Лиза захихикала, вытащила электрочайник из письменного стола и налила стакан воды моему суетливому другу.

— Согласен, — улыбнулся я. — Чего ещё нам не хватает для полного советского счастья?

— Да всего навалом, — отмахнулся Генка, махом опрокинув в себя целый стакан воды. — Ковры — есть, стенка — есть, магнитофон, проигрыватель, диван и два кресла тоже имеются. Чего будем делать-то без посуды?

— А что нам по этому поводу сказал дядя Йося? — спросил я.

— Я с этим жмотом даже разговаривать не хочу, — проворчал Петров. — Трясётся за каждую копейку, как будто она его собственная.

— Ясно, вот где собака зарыта. — Я кряхтя потянулся, расправив широкие плечи. — Значится так, скажешь дяде Йосе, что если завтра не будет на съёмочной площадке хрустальной посуды, то концерт в Выборге отменяется до полной победы коммунизма на земном шарике. Всё уяснил?

— Вот это другой разговор, ха-ха-ха, — загоготал Генка. — Твой дядя Йося, Феллини, это буржуй недорезанный, поверь моему слову. Ладно, я полетел.

— Стой! — рявкнул я, так как Петров за секунду успел выскочить в коридор. — Две девушки из массовки для завтрашней съёмки готовы?

— За девушек я ручаюсь! — крикнул Геннадий, помахав мне ручкой.

— Весёлый у вас друг, — улыбнулась Лиза, снова закрывая дверь на щеколду.

— Вот это меня и пугает, — пробурчал я и нажал кнопку пуск на звукомонтажном столе.

Смонтированная киноплёнка, вращаясь между множественных валиков, вновь зашумела, и на маленьком экранчике я увидел, как из милицейского микроавтобуса вышли на набережную Невы все остальные сыщики. Большое оранжевое солнце красиво висело над командой подполковника Петренко.

— Кто что думает и какие будут предварительные версии? — спросил Юрий Саныч, которого замечательно играл Леонид Быков.

— А что тут думать-то? — затараторил Слава Волков. — Заказчик у нас есть, сядем ему на хвост, сначала возьмём исполнителя, а потом и наводчика. Никуда преступники не денутся, дело считай, что раскрыто.

— Ещё не факт, что этот иностранный турист — заказчик, — неожиданно возразила следователь прокуратуры Настя Абдулова. — Нужно обязательно копать и по другим направлениям. Неплохо бы собрать на каждого работника музея всевозможные сведения. Где учился, с кем, кто друзья, какие интересы и хобби, каков круг общения и так далее.

— Если мы будем изучать каждого сотрудника в отдельности, то ни один месяц на это уйдёт, — возмутился капитан Андрей Ларин. — Кто же нам даст столько времени?

— Верно, но копать начнём сразу во все стороны, — улыбнулся Петренко. — Поэтому завтра у нас, капитан Ларин, обойдёт своих прикормленных агентов среди уголовной шушеры, а старший лейтенант Казанцев поговорит с сестрой.

— Зачем это? — возразил Казанова. — Она к уголовному миру отношения не имеет.

— Затем, что твоя сестра преподаватель немецкого и английского языков в Университете, — многозначительно поднял указательный палец вверх подполковник Петренко. — Нам нужно, Володя, послать к иностранцу своего человека, который представившись таким же иностранным туристом, аккуратно расспросит его о том кто он, что он, кем работает? Естественно под нашим наблюдением. А к вам, Анастасия, будет другая просьба.

— Какая? Я языками владею, только со словарем, — лучезарно улыбнулась Абдулова.

— Завтра в 12 часов дня в кафе на набережной встретитесь с агентом, который работает под прикрытием, — ответил подполковник. — Ввиду важности дела, нашим смежникам дан приказ оказывать всестороннюю помощь в расследовании.

— А я чем займусь? — высунулся Славка Волков.

— А ты, завтра утром помотаешься по комиссионкам и барахолкам, — погрозил пальцем подчинённому Петренко. — Дело об ограблении квартиры профессора филологии на Невском проспекте с нас пока никто не снимал. Ясно?

— Так точно, Юрь Саныч, — тяжело вздохнул Волков.

— И нечего кривить лицо, не в театре, — прошипел подполковник Петренко. — Казанцев потом к тебе присоединится, поможет. Поехали, поздно уже.

— Постойте, а как я узнаю этого агента? — забеспокоилась следователь прокуратуры Абдулова. — Я его в жизни никогда раньше не видела.

— Возьмёте в руки журнал «Советский экран», и он сам к вам подойдёт, — улыбнулся Юрий Саныч.

— А пароль: «У вас продаётся славянский шкаф?» — тихо засмеялся капитан Ларин. — Отзыв: «Шкаф продан, могу предложить никелированную кровать с табуреткой». Ха-ха.

— С тумбочкой! — хором загоготали все остальные сыщики.

— Кстати, да, — Петренко вновь поднял указательный палец вверх, — пароль без отзыва: «хау а ю, бэби, как дела?». Поехали, братцы сыщики, завтра тяжёлый день.

На этих словах смонтированная плёнка на бобине закончилась, и маленький экран замерцал тревожным желтоватым светом.