Греховные клятвы

ГЛАВА 11

МАЙКЛ

Услышав страдание в ее голосе, когда она сказала мне, что ей уже причиняли боль… это что-то сделало со мной. Мне захотелось найти каждого из них и сжечь их тела, пока они еще дышат. Я знал, какой жизнью она там жила, но слышать это — совсем другое дело.

Мне захотелось самому избавиться от Бьянки. Мирно и тихо. Но такие вещи всегда выходят наружу. Я не могу рисковать жизнью своей малышки, а она рассчитывает, что я тоже останусь в живых.

Я презираю Бьянки. Всех их. Именно поэтому я так и не согласился жениться на Киаре, единственной дочери Фаро. Я не хотел связывать себя с этой семьей на всю оставшуюся жизнь.

Но Киара невинна. Она даже не подозревает, в какой семье родилась. Чем они занимаются в секс-клубе, которым управляют уже много лет, пока все смотрят на это сквозь пальцы — знаменитости, политики, полицейские, судьи. Они тоже часто бывают в этой дыре, так что, конечно, они хотели бы защитить себя. Одно неверное движение, и Фаро разоблачит их. Но наши люди знают, что в этот клуб нельзя ступать, иначе они умрут за это.

Бьянки убивают невинных — женщин, детей, им все равно. Мы не имеем к этому отношения. Мы не продаем людей. У нас есть черта, которую мы не переступаем, и вот где она.

— Что вы, ребята, готовите на ужин? — спрашивает Элси.

Я изо всех сил стараюсь избегать ее взгляда, зарываясь руками в шкаф, чтобы достать миску. Они как будто преследуют меня каждый раз, когда я их ловлю. Не знаю, потому ли, что мне ее жаль, или потому, что она меня привлекает — или и то, и другое. Я никогда в жизни не был так не уверен ни в чем.

Мне не следовало прикасаться к ней так, как я это делал раньше. Как будто мне не все равно. Но, черт возьми, мне не все равно. Мне не все равно, через что она прошла, я хочу знать все, чтобы как-то исправить ситуацию.

Такую женщину, как Элси, нужно боготворить. Тело, сердце, забота об обоих. А я причиняю ей боль. Когда ее не станет, она найдет мужчину, который заслуживает ее, который больше не причинит ей боли. Я никогда не стану им.

— Запеченные зити! — объявляет София, забирая у меня миску, пока я иду к холодильнику, и бросая взгляд на Элси, которая стоит в сторонке, перебирая пальцами подол своей черной майки.

Ненавижу, что она все еще носит эту чертову одежду. Ни одна из моих вещей даже не подошла бы ей. И я не могу попросить маму. Пока они не узнают о ней, а это произойдет в течение дня или двух.

Я уже позвонил знакомому в Saks Fifth Avenue, который подберет ей полный гардероб. Планируется, что все будет отправлено к завтрашнему утру. Надеюсь, они не пришлют нижнее белье, потому что если она его наденет…

Я тяжело вздыхаю, сжимая руку в кулак. Сдерживать себя я не могу.

Нехотя закрываю холодильник и иду к плите. Взяв в руки оливковое масло, я откупориваю его и выливаю немного на уже разогретую сковороду.

— Ты любишь запеченные зити? — спрашивает София, с волнением поглядывая на Элси, пока я подхожу к стойке, где они стоят вместе.

Я начинаю готовить соус, расстегиваю манжеты рубашки и подтягиваю рукава до локтей. Я чувствую, как она следит за моими движениями, пока я натираю свежие помидоры. Мама меня убьет, если я буду использовать консервированные.

— Давненько я их не ела, — замечает Элси.

И когда я оглядываюсь, то вижу, что она улыбается, но это чертовски грустная улыбка. Такая, которая разрывает душу, а эта женщина уже мастер делать это со мной.

Моя рука нажимает сильнее, чуть не порезав палец. Сердце заколотилось от одной только мысли о том, что Фаро и его люди сделали с ней. Что она, должно быть, упустила.

Как долго она принадлежала им? Сколько долбаных лет они с ней так поступали?

Я возвращаюсь к плите, нарезаю на разделочной доске чеснок, а затем бросаю его на шипящую сковороду вместе с луком-шалотом и молотым перцем.

— Папа — лучший повар на свете, — продолжает София. — Правда, папа?

Я заставляю себя улыбнуться, глядя через плечо на дочь, хотя все мои мысли заняты женщиной, на которой я планирую жениться. Хорошо, что она, вероятно, думает обо мне так, будто я ничем не лучше Бьянки. Так мне будет гораздо легче удержаться от того, чтобы не влюбиться в нее.

— Папа, а можно включить музыку? — спрашивает София. — Как всегда?

— Конечно, принцесса. Давай я достану свой телефон.

— Мы с папой всегда включаем музыку, когда делаем что-то вместе, — объясняет она. — Хочешь выбрать песню, Элси?

— А-а-а… — Она сглатывает, дергает бровями, прикусывает нижнюю губу, когда ее глаза переходят на мои. Кажется, что она вот-вот разрыдается.

Но почему?

— Как насчет того, чтобы оставить Элси в покое? Хорошо, принцесса?

— Нет. — Элси качает головой. — Я… я хочу. Выбрать песню, если можно. Я даже не знаю, слушают ли ее еще. Это… э-э… — Ее глаза наполняются слезами, которые наворачиваются на ресницы. — Давненько я ее не слышала.

По глупости я понимаю, что там, где она была, музыки не было вообще.

Я бросаю все и иду к ней, пока не оказываюсь прямо перед ней, хватаю ее руку в свою.

— Скажи мне название песни, и я найду ее для тебя.

Ее подбородок слегка дрожит, когда она смотрит мне в глаза, и я вижу, как сильно она пытается удержать себя от падения. Моя рука скользит к ее лицу, пальцем я убираю все эти прекрасные черные волосы с ее бровей. И я снова делаю это, прикасаюсь к ней, как будто она имеет значение. Ее рот приоткрывается, дыхание замирает в легких, когда она вдыхает.

— I Won't Give Up, — говорит она. — Джейсон Мраз.

Моя рука опускается в карман, и, не отрываясь от ее взгляда, я запускаю музыкальное приложение и произношу название песни. Когда я нажимаю кнопку «воспроизведение», мелодия замирает в воздухе, и ее мягкая улыбка становится еще шире.

— Спасибо.

Она вздыхает. И я почти хочу ее поцеловать. Слишком близко к тому, чтобы сделать это.

— Я бы пригласил тебя на танец… — Я провожу костяшками пальцев по нижней части ее челюсти. — Но я сейчас сожгу наш ужин… — Мои губы подрагивают. — И меньше всего мне хочется, чтобы моя будущая жена думала, что я плохо готовлю.

Ее смех небольшой, но то, что он делает с моим сердцем, чертовски велико. Она распутывает меня. Медленно поворачивает ключ и отпирает замок, в котором хранится будущее, о котором я когда-то мечтал.

— Папочка? — шепчет София. — Ты собираешься поцеловать ее? С языком?

Я откидываю голову назад, смотрю на свою дочь, которая смотрит на меня снизу вверх, в то время как Элси изо всех сил старается не захихикать.

— Откуда, черт возьми, ты об этом знаешь?

Она невинно пожимает плечами.

— Дай угадаю. — Я качаю головой. — Джеки.

Она кивает, ее глаза задумчиво сужаются.

— Бинго.

ЭЛСИ

После самого вкусного ужина, который я пробовала за долгое время, мы вместе убирались, музыка продолжала играть, меняясь на песни, которые я еще не открыла для себя. Мне нравилось слушать то, что сегодня популярно. Это давало мне ощущение, что я наконец-то стала частью того мира, от которого была оторвана.

День перешел в ночь, и София несколько минут назад легла в постель.

Вместе мы дошли до его спальни, которую мы должны делить друг с другом, и мой желудок напрягся, когда мы вошли внутрь.

— Я найду тебе что-нибудь для сна. — У него жесткий голос, и он как будто прячется за ним, за этой жесткой внешностью.

Но мне гораздо больше нравится тот человек, который держал меня за руку и включал для меня песню, глядя мне в глаза. И мне интересно, кем он предпочитает быть: человеком, которого он показывает миру, или тем, кто скрывается под ним.

— Спасибо, — говорю я, когда он проходит мимо меня к ящикам комода, роется в них и достает черную футболку.

Он держит ее в обеих руках.

— Этого должно хватить надолго.

Его глаза блуждают по моему телу, и я мгновенно становлюсь теплой и чувствительной. Во мне всего 160 см. Длины точно хватит, чтобы прикрыть колени.

— Ты можешь пользоваться душем, когда захочешь, и всем остальным в этой комнате. — Он протягивает мне футболку, едва взглянув в мою сторону.

Я беру ее у него, наши пальцы соприкасаются, и мне становится больно там, где только что было его прикосновение.

Его челюсть напрягается, он смотрит на меня сверху вниз всего лишь одно мгновение, а затем уходит, предоставляя мне свою спину. Не говоря ни слова, я беру футболку с собой в ванную, и когда я закрываю за собой дверь, я ударяюсь спиной о дверь, а футболка остается зажатой в кулаке.

Я закрываю глаза, вдыхая и выдыхая. В этот момент меня все поражает. То, что я вырвалась из одного ада и попала в другой. И да, может быть, он не так плох… пока. Но он все равно плохой человек. Преступник. Тот, кто держит меня в заложниках. Я всего лишь его пленница.

Я готова на все, чтобы вернуться в прошлое и не дать себе и своим друзьям сесть в эту машину. Какой была бы наша жизнь, если бы мы никогда не отправились в то путешествие?

Но жизнь не дает нам второго шанса. Мы едем по одной дороге, и все, что мы можем сделать, — это надеяться, что следующий поворот будет лучше предыдущего.

Я вешаю футболку на крючок, снимаю одежду и кладу ее на пол. Я бы сожгла ее, если бы могла. Она напоминает мне о том месте. О том аде, через который я прошла.

Я прохожу дальше в комнату и направляюсь в душ. Распахнув стеклянную дверь, я поворачиваю ручку, и вода начинает реветь, прежде чем я скользну под нее. Я снова пытаюсь смыть с себя грязь и следы своей жизни, но сколько бы я ни мылась, мне никак не удается убрать их руки со своего тела. Я почти чувствую их. Ворчание, пощечины, слезы, наполняющие мои глаза.

Я скребу и скребу, пока моя кожа не краснеет. Эмоции застилают мне глаза, и я отгоняю их, чтобы собраться с мыслями.

Выключив воду, я беру полотенце и вытираюсь, а затем беру футболку и натягиваю ее через голову. Она точно доходит мне до колен. Учитывая, что под ней нет трусиков, это хорошо.

Как же я буду спать рядом с ним в таком виде? По крайней мере, кровать достаточно просторная.

Набравшись храбрости, я открываю дверь, чтобы встретиться с ним взглядом. Но тут меня поражает вид его голой спины, и я внутренне задыхаюсь. Его загорелая кожа полностью обнажена. Твердые, четко очерченные мышцы напрягаются, когда он готовится натянуть на себя футболку.

Я не хочу чувствовать себя так. Сжатие в моем сердце, хриплое дыхание. Я не хочу ничего из этого, но он все равно заставляет меня это почувствовать.

Он резко поворачивается, натягивая на себя белую футболку, пара серых треников свободного покроя низко сидит на бедрах. Его пресс проступает даже через хлопок.

Боже мой, этот человек выглядит так же хорошо в повседневной и домашней одежде, как и в костюме.

Он не замечает моего пристального взгляда, одаривая меня натянутой ухмылкой. И когда я решаюсь посмотреть ему в глаза, по-настоящему посмотреть, я вдруг оказываюсь в них, не в силах смотреть куда-либо еще, кроме как на него. Его взгляд застилает грозовая дымка, когда он медленно опускает эти глаза к моим ногам, словно я — блюдо, которое он с удовольствием попробует. Сердце колотится в груди, дыхание замирает в легких.

— Футболка на тебе хорошо сидит, — наконец говорит он, и слова вырываются у него с трудом.

Я провожу руками по бокам, не в силах больше терпеть то, как он меня осматривает. Моя кожа теплеет, как будто его большие, сильные руки находятся на мне, на обнаженной плоти под одеждой. Мои соски затвердели, и я практически бросилась на кровать, не желая, чтобы он видел меня такой, чтобы знал, что я чувствую.

— М-м-м… — Я стараюсь сохранять уверенность в каждом шаге.

Незаметно я опускаюсь на одну сторону кровати, проскальзывая под самое мягкое одеяло, которое я когда — либо чувствовала. Белый пух похож на облако.

Он быстро выдыхает, опускается рядом со мной, выключает лампу на тумбочке и превращает мой мир в темноту. Но я хорошо знаю темноту.

— Спокойной ночи, голубка, — шепчет он, и я слышу тяжелые раскаты его дыхания, а я повторяю их.

Как я могу так спать, зная, что его большие, сильные руки рядом со мной?

Я переваливаюсь на бок, сжимая бедра, пытаясь заглушить желание к нему. Но это бесполезно. Моя жажда слишком сильна.

Я усилием воли закрываю глаза, концентрируясь на комфорте этой кровати, ценя то, что у меня действительно есть кровать, на которой можно спать. В том доме мы, девочки, все спали на грязных матрасах. Катушки в них практически протыкали спину. Но это не было даже близко к тем ужасам, которые мы пережили. С нами всегда происходило что-нибудь похуже. Что-то новое, от чего мы не могли убежать.

— Ини, мини, мини, мо. Кто из вас должен идти?

Он стоит перед нашими обнаженными телами, когда мы с криком обнимаемся. Некоторые уже мертвы на полу, их головы с пулей между глаз.

Чад — один из тех, кто выносит мусор — нас, как мусор. Он один из их чистильщиков. Или лучше сказать — убийц. Когда он переступает порог дома, меня охватывает паника, потому что я знаю — мы все знаем — кто-то из нас сегодня умрет.

Убить нас мало, но на выходе они выскребают каждую унцию нашего достоинства. Они заставляют нас раздеваться, показывать им все, а мы умоляем остаться в живых.

Еще один день. Разве не смешно молить о жизни, когда ты уже столько раз думал о смерти?

— Итак, Бри, я спрошу еще раз. Где деньги на чаевые, которые ты украла у босса?

— П-п-пожалуйста. — Она вздрогнула, светлые волосы спутались на плечах, все ее тело дрожит, щека кровоточит от пореза, который он нанес ей ножом. — Я не брала никаких денег. Я бы никогда не взяла.

— Неправильный ответ.

Выстрел.

Анна падает, и ее тело с грохотом сваливается на пол, а остальные кричат и плачут. Бри всхлипывает, обхватив дрожащими руками свою грудь.

— Пожалуйста, я не делала этого. Я бы не стала! — плачет она, ее когда-то яркие голубые глаза теперь потускнели.

Кайла рыдает рядом со мной, одной рукой закрывая рот, другой — все, что может, из своего тела.

— Тони говорит, что ты это сделала. Он видел, как ты забирала его из клуба. Мы просто не знаем, где ты его спрятала.

— Я не знаю, о чем он говорит. Я не краду. Я отдала все Тони в тот же день.

Тони подходит к ней, грубо хватает ее за челюсть и плюет ей в лицо.

— Ты называешь меня гребаным лжецом, шлюха?

Его рука вырывается, и он дает ей такую пощечину, что она падает на колени.

— Вставай, блять, на ноги, уродливая сука. — Он хватает ее за руку и дергает вверх. — Просто убей ее, Чад. Из-за нее мы теряем хорошие тела.

— Я не подчиняюсь твоим приказам. — Он смотрит на Тони зловещим взглядом, зеленые глаза наполнены яростью.

Тони поднимает руки вверх, затыкаясь. Чад может быть молод, на несколько лет моложе моих двадцати пяти, но он так же опасен, как Бьянки. У него нет совести. Он убивает так, будто это ничего не значит. Он практически улыбается, глядя, как кровь просачивается сквозь тела на полу. А Тони — всего лишь водитель, который возит нас в клуб и обратно. Он один из многих.

— Да ладно, Бри. Ты все равно умрешь. — Чад язвительно усмехается. — Почему бы тебе не спасти остальных девушек и не сказать мне, где деньги?

Но она только плачет, потому что не брала их. Я готова поставить на кон каждый цент, которого у меня нет. Бри — милейшая девушка. Я их до смерти боюсь. Если бы кто-то что-то украл, я бы поставила на Джордана. Но я бы не хотела этого и для нее. Ни для кого из них. Если бы только кто-нибудь нашел нас и спас. Я пытаюсь перевести дыхание, слезы текут по щекам, как ливень.

Тони вышагивает перед Вито и Джузеппе, которые спокойно наблюдают за происходящим. Им все равно. Мы для них не люди. Мы — игрушки для их развлечения. Просто предметы, которые можно выбросить, когда они сломаются.

Я наблюдаю за Тони, в то время как все остальные не сводят глаз с Чада, и мне становится жутко.

Что, если он взял деньги? Что, если он обвиняет ее, чтобы не дать себя убить?

Мой рот начинает шевелиться, но слова не выходят. Потому что если я ошибаюсь, то умру прямо на месте. Проходят секунды, и он направляет оружие на другую девушку.

— Она…

На этом слове Чад переключает свое внимание на меня, вскидывая брови.

— Что ты только что сказала? — Он приближается, пистолет в его руке прослеживает путь от стыка моих бедер до моего горла. — Говори. Сейчас же.

— Она не… она не могла взять деньги. — Я вздрогнул. — Она бы этого не сделала. Я…

Я смотрю на Тони, стоящего прямо за Чадом.

— Не смотри на него, мать твою. — Чад наклоняет мое лицо к себе дулом своего пистолета. — Посмотри на меня и закончи это предложение.

— Он взял деньги. Тони. Я готова поставить на это все.

— Ты, блять, су… — рычит Тони.

Чад протягивает руку, и Тони мгновенно замолкает, с оскалом глядя в мою сторону. Я сосредоточиваюсь на Чеде.

— Проверь всю его машину. Его дом. Если я ошибаюсь, убей меня. Но я не ошибаюсь. — В моем голосе вновь появилась уверенность, даже когда Кайла шепотом просит меня остановиться.

— О, если ты ошибаешься, я тебя точно убью. Не волнуйся об этом. Но если она не ошибается… — Он превращается в Тони, направляя оружие ему в грудь. — Ты умрешь. И это будет мучительно. Босс захочет получить за это твою голову. Буквально. — Он ухмыляется.

— Йоу, чувак, я бы не стал делать это дерьмо. Я не дурак.

— Посмотрим. — Он машет Вито и Джузеппе, и они выходят за дверь к машине Тони.

Длинные отрезки времени пролетают мимо, пока девушки продолжают плакать, видя, что трое других лежат на полу. Я смотрю на свои ноги, и единственным объектом моего внимания становится розовый лак.

Раз в неделю к нам приходит женщина, чтобы сделать нам маникюр. Они следят за тем, чтобы мы хорошо выглядели для клиентов, которые платят за нас огромные деньги. Мы не просто шлюхи. Мы — лучшие из всех, кого они когда-либо могли получить, или, по крайней мере, таков образ, который создают Бьянки. Но если бы мужчины посмотрели на то, как мы живем, они бы обнаружили, что в этом нет ничего элитного.

Вито и Джузеппе возвращаются в дом, выражения их лиц нечитаемы.

— Что-нибудь?

Сначала они не произносят ни слова, и я понимаю, что это конец. Страх проникает в мое нутро, как чувство, которое возникает, когда падаешь с американских горок, когда вся кровь из тела вытекает наружу.

Я чувствую, как рука Кайлы скользит в мою, и она держит ее так крепко, что мне кажется, она сломается. Она тоже это знает. Это последний раз, когда я вижу ее. На глаза наворачиваются слезы, и я позволяю им упасть.

Но вдруг рука Джузеппе опускается в карман, и оттуда появляется черный конверт с золотой эмблемой. Туда кладут все чаевые из секс-клуба. Это правило. Мужчины кладут деньги в конверт и запечатывают его, прежде чем закончить.

Чад хихикает, выхватывая ее у Джузеппе, когда глаза Тони выпучиваются, словно вот-вот выпадут.

— Это не мое. — Он качает головой, захлебываясь словами. — Я… аххх!

Пуля пробивает плоть его верхней части бедра, и он с криком падает на землю.

Чад непринужденно подходит ко мне.

— На этот раз тебе повезло.

Он подмигивает, затем убирает пистолет в кобуру на поясе.

— Поднимите его, — приказывает он Вито и Джузеппе, которые послушно выполняют приказ.

Вместе они вытаскивают Тони за дверь, а мы остаемся с телами тех, кого уже нет с нами.

— Элси, — прорывается сквозь дремоту глубокий голос.

Его голос. Майкл. Мужчина, за которого я собираюсь выйти замуж.

Я слышу стон, и это похоже на меня, но я не могу быть уверена. Я слишком устала, чтобы что-то понять.

— Шшш. Все хорошо. Я держу тебя, голубка. Теперь ты в безопасности.

Его слова скользят вокруг меня так же нежно, как и его сильные руки, крепко обнимающие меня. Я чувствую их, его тепло у меня за спиной.

С тяжелым вздохом я позволяю себе снова заснуть, умиротворенная усталостью, которая все еще не покидает меня.