Греховные клятвы

ГЛАВА 24

ЭЛСИ

Я ворочаюсь и ворочаюсь, не в силах заснуть, когда он рядом со мной. Потребность в моей сердцевине становится все более жадной по мере того, как секунды уходят вдаль.

Я борюсь с болью, осторожно поворачиваясь на бок, надеясь, что он не заметит моего беспокойства. Усилием воли я закрываю глаза, стараясь забыть о великолепном мужчине, который ночь за ночью делит со мной постель.

Медленно я поднимаю взгляд на него из-за плеча и вижу, что он лежит ко мне спиной. Моя рука проскальзывает под рубашку, пальцы неуверенно нащупывают мягкость трусиков. Мое сердцебиение учащается, когда я тянусь к ним, кончики пальцев скользят по влажному лону. Громкий вздох вырывается из моих легких, и я расширяю глаза, надеясь, что он этого не услышал.

Не услышав его шороха, я продолжаю исследовать себя, просовывая палец глубже и проводя им по пульсирующему клитору. Это чувство внутри моего нутра начинает прорастать, когда я неторопливо провожу пальцем, медленно погружая его внутрь себя. Я не могу перестать смотреть на него, на этого красивого сильного мужчину, на мышцы под его кожей, пульсирующие от его бесшумного дыхания.

Крошечный стон вырывается из моих губ, и, широко раскрыв глаза, я быстро отворачиваюсь, сдерживая дыхание, пока оно горит в моих легких.

Он застукает меня. Я не могу сделать это перед ним. Я вообще едва ли смогу это сделать. Проходят секунды, а он все еще не издал ни звука.

Слава богу.

Я пробую снова, выходя за пределы своей зоны комфорта.

Я должна это сделать. Я должна снова владеть своим телом. Они не могут распоряжаться мной. Но потом моя голова начинает сопротивляться, возбуждение затуманивается воспоминаниями об этих мужчинах, их грязных руках, вторгающихся во все места, которые я когда-то считала священными.

Они брали меня снова и снова, пока я не возненавидела свою кожу. Пока я не стала молить о смерти. И даже когда между нами пролегли километры, они все еще здесь, отнимают все. Они впиваются в мою плоть, словно никогда и не уходили.

Дыхание становится тяжелым, и даже когда мое тело умоляет освободиться, я не могу этого сделать. Пальцы застывают на месте, а вдохи становятся резкими, когда я борюсь с натиском эмоций, подбирающихся к горлу.

Почему я думала, что смогу это сделать?

— Не останавливайся. — Его голос раздается позади меня.

Я задыхаюсь, зажимаю рот, задерживаю дыхание, надеясь, что мне это показалось.

Кончики пальцев скользят по моей руке.

— Я знаю, что ты ласкала себя, голубка, и я хочу услышать, как ты кончишь. Я хочу услышать, как ты кончаешь.

Я задыхаюсь.

— Я… я не могу.

— Почему?

Его рука опускается на мою, нащупывая ее в темноте. Он держит ее в своей, а большим пальцем сдвигает в сторону мои трусики. А когда он надавливает пальцами на мой клитор, я стону.

— Я… не делала этого… с тех пор…

Его губы переходят на мою шею, медленно поднимаются к уху, и он шепчет:

— Тогда позволь мне помочь тебе, детка. Давай сделаем это вместе.

Он заставляет мои пальцы двигаться, вынуждая меня поглаживать свой клитор. Мое сердце колотится. Мой пульс учащается. Отчаяние моего оргазма цепляет меня.

— Вот так, — стонет он. — Только мы. Никто не сможет причинить тебе боль, когда я здесь. Я всегда буду оберегать тебя.

Он толкается своим толстым и тяжелым членом позади меня.

Это слишком хорошо. То, как он заставляет меня прикасаться к себе. Чувствовать себя так, как мне хочется.

— Раздвинь меня пошире, детка, — требует он.

Когда я не делаю никаких попыток, он хватает меня за ногу и перекидывает мою икру через свое бедро, зацепив ногой мою лодыжку, чтобы не дать мне сомкнуть ноги.

— Майкл, — со стоном произношу я, чувствуя, что принадлежу ему. Как будто я его.

Я продолжаю тереться об него, и это самое эротичное ощущение, которое я когда-либо испытывала.

— Давай введем эти пальцы в тебя. — Он покусывает мочку моего уха, когда я стону в ответ. Он берет мой палец и вводит его в меня, медленно погружая и выводя. — Вот так, именно так. Какая хорошая девочка.

Мои соски твердеют от похвалы, требуя большего. Я качаюсь на ладони, когда он осторожно вводит палец дальше, с каждым разом проталкивая его все глубже.

Мое дыхание обретает самостоятельную жизнь, а мои крошечные стоны вызывают у него рык.

— Думаю, ты сможешь выдержать еще один. — Горловой хрип его голоса источает одобрение, заставляя меня быть готовой к развязке.

Его губы осыпают поцелуями мою шею, а зубы задевают лопатку. Затем он вводит еще один палец в мою мокрую киску.

— Смотри, как хорошо ты принимаешь. — Он сжимает мои пальцы, трахая меня ими, проталкивая их глубже. Сильнее.

— Да… — Я плачу. — Еще… пожалуйста…

— Ты такая идеальная. Такая послушная маленькая жена, делающая то, что я прошу.

Его грязные речи заставляют звуки, вырывающиеся из меня, звучать нечеловечески, а мое тело плывет от возбуждающих ощущений. Он заставляет мои пальцы двигаться быстрее, вытаскивая их, перекатывая мою влагу вокруг клитора, снова и снова, пока мои ноги не начинают дрожать.

— Ты такая красивая. Слишком красива для меня. Но вот я здесь, беру то, что мне не принадлежит.

— Принадлежит. — Я задыхаюсь.

Он не понимает, что я готова отдать ему все. Каждый разбитый и ушибленный кусочек моего сердца. Потому что ему удалось заставить меня почувствовать то, что я еще не чувствовала от рук мужчины. Он сумел заставить меня почувствовать себя любимой. И даже если наш брак будет фиктивным, даже если он не будет вечным, я все равно приму его. Это слишком приятно.

Он снова погружает мои пальцы в меня.

— О, Боже, Майкл. Я уже близко. — Я пытаюсь перевести дыхание, пока он подводит меня к краю.

Он полностью овладевает мной, вонзая пальцы в меня в ускоренном темпе, и когда его большой палец пробирается к моему клитору, нащупывая его, я вскрикиваю. Я падаю. Я позволяю ему завести меня туда, куда никогда не думала, что попаду. Это чувство… оно чужое, оно освобождает.

Оно мое.

— Вот и все, голубка. Отпусти и иди за мной.

— Да, да, да! О бл… — Слова застревают в горле, потому что, как только мое тело опускается, три его пальца оказываются внутри меня.

И он не останавливается. Он трахает меня с жадностью, сильно толкаясь, его ладонь сжимает мои волосы, пока он берет меня, а его губы целуют и кусают мою шею. Оргазм эйфоричен и нескончаем; от того, как он растягивает меня, мои глаза закатываются на затылок.

— Ты кончишь еще раз. — Властный тембр этих слов воспламеняет мои чувства. — Ты примешь все. Ты будешь истекать для меня, как моя хорошая девочка, пока мне не будет достаточно, чтобы облизать твои бедра.

— Я… не могу… — Я заикаюсь, мое тело вздрагивает, моя задница прижимается к его твердому и тяжелому члену.

— Можешь. — Его хрипловатый голос заполняет мои уши, а его рука крепко сжимает мои пряди. — Ты увидишь, на что ты способна.

— Я… о, Боже! — кричу я, чувствуя, как нарастает прилив очередного оргазма и мое тело снова вспыхивает.

— Трахни мои пальцы, — рычит он. — Бери все, что тебе нужно. Это твое, детка.

Его рот захватывает мочку моего уха, а его горячее дыхание шипит на моей шее. Я знаю, что уже близко. Я чувствую тепло и покалывание в пальцах ног.

— Ты вот-вот дойдешь до края, детка, — хрипит он. — И единственное, о чем я жалею, — что это не мой рот. Но у меня это еще будет.

Он вдавливает бедра в мою попку.

— Я буду иметь тебя всю, моя голубка, потому что ты создана для меня.

Я дрожу от его прикосновений, от его глубокого голоса, когда он работает со мной быстрее. Его неумолимая власть над моим телом сотрясает землю, пока не сотрясаюсь и я.

— Майкл! — Его имя срывается с моих губ, как залог преданности, а мое тело бьется в конвульсиях полной эйфории.

— Прямо здесь, детка. Черт, посмотри на себя.

Я даже не заметила, что он стоит на коленях и смотрит на мою киску, пока погружает свои пальцы в меня и выходит из меня. Мне было все равно, потому что я не могла перестать кончать. Я никогда в жизни так не возбуждалась.

— Смотри, как ты кончаешь, и это все для меня.

Его большой палец нежно проводит по моему клитору, и я вздрагиваю, обнаружив его голодные глаза на моих, а головка его члена высовывается из трусов.

Он медлит с пальцами, пока они не выскальзывают, и вместо того, чтобы вытереть меня о себя, проводит ими по губам, прежде чем пососать.

Я смотрю, как он пробует меня на вкус, не в силах оторвать от него глаз, а мое сердце бьется вне грудной клетки. Когда мой взгляд снова опускается к большой выпуклости между его толстыми бедрами, все, чего я хочу, — это попробовать его на вкус.

Не раздумывая, я приподнимаюсь на локтях и тянусь к нему, сжимая рукой головку.

— Бляяять… — Его рука сжимает мое запястье. — Что ты делаешь?

Я протягиваю руку к лампе и включаю ее, глядя в его глаза с тяжелыми веками.

— Я хочу дать тебе то, что ты дал мне. Я хочу попробовать это с тобой.

Меня всегда принуждали к этому, но в этот раз я отдаю это свободно. Это мой выбор.

— Сейчас у меня не так много сил, чтобы быть хорошим человеком, Элси, — ворчит он, приковывая свой взгляд к моему, его голос срывается.

И это самое сексуальное, что я когда-либо слышала. Видеть его таким и знать, что это сделала я… Я хочу посмотреть, что еще я могу сделать.

— Пожалуйста, детка, если ты не хочешь, чтобы мой член был в твоем красивом горле, лучше скажи мне об этом прямо сейчас.

Его глаза сужаются, в них просачивается голод и жестокая похоть, обещание грубого мужчины, которого я хочу.

Я киваю.

— Скажи это. Я хочу услышать от тебя, как сильно ты хочешь пососать мой член.

Мои верхние зубы скребут по нижней губе, боль между ног возвращается.

— Я хочу, чтобы ты заполнил мой рот своим членом, — шепчу я. — Я хочу увидеть, как ты кончаешь.

Мой пульс бьется от того, что я только что сказала, не в силах представить, что говорю это мужчине.

Но я это сделала. Я сказала это. И это правда. Каждое слово.

Он с шипением выдыхает, его взгляд устремляется к потолку всего на секунду, прежде чем эти глаза переходят на мои. И на меня смотрит тот же человек, которого я встретила в первый раз: охотник. Дикарь.

— Давай. Покажи мне, как хорошая девочка сосет член. — Палец наклоняет мой подбородок. — Ты хочешь быть моей хорошей девочкой, не так ли?

Я киваю, полностью и абсолютно бездыханная. Каждая частичка меня хочет доставить ему удовольствие, как он мне. Протянув руку к его брюкам, я глажу его бархатистую длину, пока он не застонет и не закричит, повторяя мое имя, словно это песня, которую он написал только для меня.

— Детка, продолжай гладить меня так, и я взорвусь в твоей руке еще до того, как почувствую твой рот.

Задыхающийся крик срывается с моих губ, прежде чем я начинаю стягивать его треники с сильных, мощных бедер, и толстый член вырывается наружу.

Я скольжу взглядом по его длине, желая узнать, каков он на вкус, как он звучит, когда ему хорошо. И чем больше я смотрю на него, тем сильнее хочу, чтобы он был внутри меня. Я беру его в ладонь, проверяя, как он ощущается в моей руке.

— Блять!

Он откидывает голову назад, и я наблюдаю за ним, проводя рукой вверх-вниз от основания до кончика.

Он стонет и смотрит на меня, его пальцы впиваются в мой затылок.

— Ни одна чертова женщина на этой земле не заставляла меня чувствовать себя так хорошо.

Как это может быть правдой? На такого могущественного мужчину, как он, бросалось множество женщин, которые делали с ним все, что он хотел. А я? Что я могу предложить такого, чего нет у них?

Моя рука замирает. Должно быть, он говорит мне то, что я хочу услышать.

И какое мне вообще дело до того, правда это или нет? Мы просто дурачимся. Это ничего не значит. Я опускаю глаза, не желая больше смотреть на него.

Он ругается под нос, когда я ускоряю темп; я отгоняю эти мысли. Но когда я думаю о том, что он спит с другой женщиной, прикасаясь к ней так же, как он прикасался ко мне, мой желудок скручивается, а рука дрожит вокруг него.

— Что случилось? — спрашивает он, его ладонь опускается к моему лицу, и большой палец под моей челюстью заставляет меня посмотреть на него.

Мое сердце бьется быстрее, а эти глаза… они смотрят на меня так, будто я что-то значу.

Я отталкиваю его руку, и его челюсть сжимается.

— Что случилось? Скажи мне.

В его тоне слышится легкое раздражение, но я не отвечаю. Не могу. Это будет звучать по-детски. Он не мой муж. Он даже не мой парень.

Он снова натягивает свои треники.

— Если ты не можешь этого сделать… — Его большой палец гладит мои губы, голос становится мягче. — Тебе и не нужно. Никакого давления.

В горле завязывается комок, и прежде чем я успеваю остановить себя, я говорю:

— Только не лги мне, хорошо? — Сердце колотится в груди. — Мне не нужно, чтобы мне говорили, что я единственная женщина, с которой тебе было хорошо, когда это полная чушь.

— Чушь? — хмыкает он, хватая меня за бедра и усаживая к себе на колени, а сам устраивается на матрасе, мои бедра обхватывают его, а его член трется об меня. — Это не чушь, голубка.

Он крепко обнимает меня за спину, его взгляд буравит меня, будоража сердце чувствами, желанием большего. С ним. С этим человеком, который никогда не должен был стать ничем иным, как ошибкой. Он медленно проводит костяшками пальцев по моей щеке, его взгляд нервирует меня, а по рукам бегут мурашки.

— Я трахал многих женщин, Элси, но только для того, чтобы кончить. Мне никогда не нужно было ничего другого. Ни одна из них не имела значения. Ни одна из них не смогла проникнуть под мою кожу так, как ты. — Его ладонь движется вверх по моему позвоночнику, пальцы запутываются в моих волосах, когда он опускает меня ниже, касаясь своими губами моих. — Я не знаю, что происходит, когда я с тобой, и я чертовски стараюсь бороться с этим, но я разрываюсь.

Его голос понижается, и мне даже не нужно смотреть на него, чтобы понять, что он только что сказал мне правду. Потому что все, что мне нужно сделать, — это закрыть глаза и слушать.

Я борюсь со своими эмоциями, боясь чего-то захотеть. Иметь что-то, что нельзя отнять.

— Впервые в жизни…, — тихо говорит он. — Я хочу пролить кровь за кого-то, кроме своей дочери.

Его грудь расширяется, когда он откидывает мою голову назад.

— Я хочу пролить кровь за тебя.

Влага собирается в глазах, а грудь учащается от тяжелого дыхания. Что это значит? Я боюсь задаться вопросом, боюсь спросить. Мечты — это для маленьких девочек, которые не знают жестокости жизни. Как я могу стать такой девочкой?

Его большая ладонь накрывает мой затылок, и нежность проникает в его черты, когда наши взгляды сходятся.

Я почти задыхаюсь, когда он притягивает меня к себе, чтобы встретиться со своим ртом, его теплое дыхание — смесь всего, чего я жажду.

— Я поклялся себе, что влюбляться небезопасно. Чувствовать. — Его лоб встречается с моим, пальцы путаются в моих длинных прядях. — Но с тобой, вот так, мне, кажется, все равно. Черт, Элси, я так хочу поцеловать тебя.

Мой живот переворачивается, мои пальцы проникают между длинными прядями его волос и грубо дергают, когда он стонет.

— Тогда поцелуй меня, Майкл.

Две руки удерживают мое лицо, когда он отстраняется, нахмурив брови.

— Ты не понимаешь, что это значит для меня. — Его глаза на мгновение закрываются. — В последний раз я целовал женщину в двадцать лет.

Мои глаза широко раскрываются.

— Почему? — шепчу я.

— Потому что… — Он опускает мое лицо к своему. — Я ждал тебя.

И в следующее мгновение он захватывает мои губы своими, целует меня один раз — всего один раз — и моя душа словно разрывается на части.

ГЛАВА 25

МАЙКЛ

Я целую ее, как отчаявшийся, голодный человек. Тот, кто еще не познал истинной силы и интенсивности, которую могут создать два человека, испытывающие друг к другу такие чувства.

С Элси я чувствую, что весь мир принадлежит мне. Потому что она и есть этот мир, и я не жил в нем, пока не появилась она и не показала мне, каким прекрасным он может быть.

Поцеловать кого-то кажется пустяком — два встретившихся рта, — но с ней это все, чего мне не хватало. Каждый кусочек пазла, который был разорван, постепенно возвращается на свое место.

Я даже не помню, когда делал это в последний раз. Это ничего не значило до того, как я дал себе обещание никогда не делать этого снова, пока это не будет значить больше. А с Элси «больше» — это даже не то слово, которым можно определить, что чувствует мое сердце в этот момент.

Я покусываю и посасываю ее нижнюю губу, и она тоже стонет, покачивая бедрами на мне. Моя ладонь сжимает ее волосы, и я наклоняю ее голову, углубляя нашу связь, нуждаясь в том, чтобы она заполнила весь мой мозг. Мой член лежит между нами тяжелый и пульсирующий, кожа живая, как будто я дышу в первый раз.

Все как-то обострилось. Мое тело. Мое сердце. Моя душа. Я чувствую все это. Впервые по-настоящему чувствую.

И я знаю с уверенностью, которую никто не сможет разрушить, что после сегодняшнего дня я больше никогда не поцелую никого, кроме Элси Марино.

ЭЛСИ

Он стонет, прижимая мой рот к своему, целуя меня со всей страстью, которая копилась между нами, как горючее пламя, ждущее нужной искры.

Его руки грубо сминают ткань моей рубашки, пальцы пробираются по моей спине к волосам, дергают, тянут. Его язык требует входа, когда я издаю стон, мои ногти царапают его спину, его плечи, везде, где я могу прикоснуться к нему.

Во мне вспыхивает всепоглощающая потребность, и все, чего я хочу, — это он. Я хочу обнажиться перед ним во всех смыслах этого слова. Я хочу принадлежать ему, и чтобы он принадлежал мне, хотя бы в этот момент.

Его рот становится все более настойчивым, зубы оттягивают мою нижнюю губу, присасываясь к моему языку. Меня никогда в жизни так не целовали. Это похоже на одержимость, как будто он хочет навсегда запечатлеть себя на моей коже, чтобы я никогда не забыла, каково это — целовать его.

И я знаю, что ему это удалось. Никто не сможет превзойти это. То, что я чувствую сейчас, будет принадлежать ему до самой моей смерти.

— Пожалуйста, — плачу я, когда его рот впивается в мою челюсть, а зубы скребут мою кожу, пока я трусь о его бедра.

Он рычит под своим хриплым дыханием, проводя языком от моего горла к губам.

— О чем ты просишь? — Он прижимается своими губами к моим. — Используй свой умный ротик, голубка.

— Ты знаешь, о чем я прошу. — Я с трудом выговариваю слова.

— Ты хочешь увидеть, насколько хорошо мы подходим друг другу, не так ли, детка?

— Да, — задыхаюсь я, когда он упирается своим членом прямо в мой клитор, сжимая в грубой ладони мои волосы и сужая на меня звериный взгляд.

— Тогда я тебе покажу. — Он переворачивает меня одним плавным движением и опускается передо мной на колени, раздвигая мои бедра.

Его ладонь опускается на мою киску, проникая внутрь, и я стону, впиваясь ногтями в матрас под ним.

— Просто скажи мне, как ты этого хочешь.

Его ноздри раздуваются, когда я хнычу его имя, нуждаясь в том, чтобы снова кончить от его прикосновений, а мои трусики создают еще большее трение.

— Я хочу, чтобы ты снова заставил меня чувствовать. Вырви меня из клетки и позволь мне летать.

— Я сделаю это, голубка. Ты будешь парить. — Указательным пальцем он сдвигает мои трусики в сторону и смотрит на мое лоно, проводя пальцем по моему клитору, отчего по позвоночнику пробегает дрожь. — Я собираюсь трахнуть эту киску так хорошо, что ты никогда меня не забудешь.

Кончик его толстого пальца входит в меня, когда я трусь об него, и он держит его там, дразня меня до смерти.

Я вскидываю брови, когда его стальной взгляд переходит на меня.

— Я буду трахать тебя каждый день, пока ты будешь моей женой, — обещает он. — Пока ты не перестанешь ею быть. Пока каждый последующий мужчина не сможет сравниться со мной. Пока ты не останешься одна в постели, вспоминая меня, пока твои руки будут касаться того, что навсегда останется моим.

Я едва могу дышать. Его слова, то, как он прикасается ко мне… все это становится слишком сильным. Все это заставляет меня дрожать, болеть и хотеть всего. Потому что я не хочу никого, кроме него.

Убрав руку, он нащупывает что-то в ящике тумбочки. И в его руке оказывается презерватив.

Он приостанавливается, глядя прямо на меня, и интенсивность, которую я там обнаруживаю… это слишком. Я задыхаюсь. Моя грудь становится тяжелой, пульс стучит в ушах.

Он грубо спускает штаны и зубами срывает обертку с презерватива, не сводя с меня взгляда.

У меня сводит живот, когда он полностью насаживается на нее, бросая обертку на пол. Он раздвигает мои ноги, проводя пальцами вверх и вниз по внутренней поверхности моих бедер.

— Такая мягкая, — шепчет он. — Такая красивая.

Я задыхаюсь, хватаясь за простыни. Его ладони опускаются под мои колени, и он поднимает мои бедра в воздух, его член упирается в мой вход.

И этот знакомый страх сковывает меня. Я закрываю глаза, сжимая губы.

— Ш-ш-ш, — убаюкивает он. — Я держу тебя, детка. Я здесь. Ты в безопасности. Они не смогут встать между нами. Теперь ты моя.

Я медленно поднимаю ресницы, не находя здесь никакой опасности. Даже намека на нее нет, пока я смотрю на этого незнакомца, который каким-то образом стал больше.

— Сосредоточься на мне, моя голубка. Здесь только мы. Только ты и я, и то, что мы чувствуем.

— Сделай это, — говорю я, сосредоточившись на его лице, глазах, нуждаясь в близости этого момента.

Он скрежещет зубами, медленно проталкивая головку своего члена внутрь меня дюйм за дюймом.

— Чееерт…, — шипит он, поглаживая мой клитор большим пальцем.

— Продолжай, — задыхаюсь я.

Он продолжает, пока не входит в меня наполовину.

— Пожалуйста, — стону я. — Только сделай это грубо.

Он рычит под дых, стиснув зубы. Обе руки обхватывают мои бедра, пальцы впиваются в мою плоть, и одним сильным движением он полностью входит в меня, пока я не издаю крик. Наслаждение переплетается с болью, и мне нравится и то, и другое. Я хочу и того, и другого. И он отдает мне все.

Его толчки становятся все глубже, а я стараюсь не шуметь, не понимая, почему боюсь показать ему, как сильно мне это нравится. Он хрипит, его член становится толще и входит в меня так глубоко, что я не могу сдержать хныкающих стонов, которые вырываются из меня.

— Вот так, дай мне послушать тебя. — Он наклоняет свое тело вперед и опускается на локти, отпуская мои бедра, глядя на меня с ноющей нежностью, его бедра немного замедляются. — Это нормально — наслаждаться членом своего мужа. Это нормально — испытывать удовольствие, Элси.

Он крутит тазом, и мой рот приоткрывается.

— Потому что это хорошо. Ты выглядишь чертовски великолепно, принимая меня.

Он обхватывает мое лицо свободной рукой, большим пальцем поглаживая мои приоткрытые губы, и медленно опускает свой рот к моему и срывает мои вздохи, его язык не просит приглашения, погружаясь в меня, пробуя меня на вкус, пока он стонет в знак одобрения. Его толчки становятся все глубже, темп нарастает вместе с желанием, вырывающимся из его губ.

Мои руки ложатся на его спину и скользят вниз, пока кончики пальцев не погружаются в затвердевшие мышцы его задницы.

Он впивается зубами в мою нижнюю губу, и его хрюканье становится звериным.

— Теперь, когда я попробовал, каково это — быть с тобой, мне никогда не будет достаточно.

— Майкл… — Я плачу.

Мои брови сдвигаются, когда он входит в меня так быстро, что ощущения в моем теле становятся слишком сильными, как треск фейерверка. Я порывисто закрываю глаза, моя сущность плотно сжимается вокруг него.

Но он замедляет движения.

— Открой эти прекрасные глаза и позволь мне посмотреть, как ты кончаешь.

Я делаю то, что мне говорят. Мое тело принадлежит ему. Он знает, что сказать, чтобы я стала еще более желанной.

И когда он приподнимается, снова становясь на колени, он приподнимает мои бедра, пока они не оказываются рядом с моим плечом, и отпускает. Он погружается глубже. Быстрее. Теряя всякий контроль. Эти глаза не отрываются от моих.

— Блять, блять! — кричу я, когда жар разливается по мне раскаленным потоком, распространяясь от груди вниз, к пальцам рук и ног, пока я не начинаю дрожать, пока не падаю. — Майкл!

Его имя на моих губах заставляет его хрипеть, толкаясь в меня, а пот покрывает его брови.

Разрядка прокатывается по мне, как волна за волной непреодолимого удовольствия.

— Чертовски идеально, — простонал он, переворачивая меня, пока я не оказалась на нем сверху, а он все еще полностью твердый и находится внутри меня.

— Прокатись на моем члене, детка. — Он хватает меня за горло, сильно выгибает бедра, вращая ими.

Потребность кончить снова выводит меня из-под контроля.

Мои ладони опускаются на его грудь, и я начинаю двигаться, кружа бедрами вокруг него, не понимая, что вообще делаю.

Мужчины, они забрали всю власть. Мы были беспомощны. Мы были для них никем. Они унижали нас. Они причиняли нам боль.

Но с Майклом нет боли. Есть только удовольствие.

Мои ногти пробегают по его шее, и я крепко сжимаю ее, чувствуя, как пульсирует вена, когда наши глаза встречаются. И как только я начинаю двигаться быстрее, подпрыгивая на его члене, он издает проклятие, стиснув зубы. Другая его рука ложится на мою шею, он притягивает меня к себе и целует.

Я двигаюсь быстрее, наслаждаясь силой, которую у меня отняли. Я сама трахаю его, доводя свое освобождение до предела. Никогда раньше я так сильно не хотела, чтобы мужчина кончил в меня, с презервативом или нет.

С ними я была вынуждена принимать таблетки, а мужчины всегда пользовались презервативами, иначе их выгоняли из клуба. От общения с ними меня тошнило.

Но с Майклом я обнаружила, что жажду его голым. Я хочу, чтобы он проникал в меня без всякого барьера.

— Блять! — кричит он, и его оргазм становится моим, когда я захватываю его губы и позволяю ему иметь меня.

Я чувствую, как он становится все толще, наши тела встречаются в жестких шлепках кожи о кожу, а трение о мой клитор заставляет меня умолять его трахать меня сильнее.

Он так и делает. Он овладевает мной, насаживаясь так быстро, что я вскрикиваю, а его пальцы сжимаются вокруг моего горла.

— Майкл!

— Именно так, детка, — рычит он мне в губы, догоняя свою разрядку.

Быстрее. Глубже.

Да…

Я чувствую это в тот момент, когда он кончает, выстреливая в меня. Его большой палец поглаживает неровный пульс, пока он целует меня, покусывая нижнюю губу, неторопливая страсть проникает в нас, пока его движения не замедляются, пока он не отдает мне все до капли.

Он убирает руку с моей шеи, проводит ртом по уголку губ, затем по челюсти, когда его грудь вздымается все выше с каждым вдохом.

— Как же мне теперь отпустить тебя? — Он целует меня между грудей, его сердце бьется о мою ладонь. — От одной мысли о том, что кто-то, кроме меня, может прикоснуться к тебе, мне хочется совершить убийство.

Он стонет, обхватывает мою спину и притягивает меня к себе, обжигающим дыханием касаясь моих губ.

— Мне кажется, что мое сердце сейчас вырвется из груди, Элси. — Его голос понижается. — Я никогда раньше не испытывал таких чувств.

Как он только что это сказал…

— Майкл, — почти плачу я.

Мое сердце бьется в такт ударам.

Я тоже никогда раньше не испытывала подобных чувств.

Я знаю, от чего могу отказаться, если оставлю его. Его желание убить из-за того, что я с ним делаю, должно было бы напугать меня, но все происходит наоборот. Это только заставляет меня чувствовать себя более ценной.

Его ревность, признание в том, что я заставляю его чувствовать, — все, что я слышу, пока это не поглощает меня, не насыщает мою душу, пока это все, чего я хочу. Быть желанной до такой степени.

Он целует мой висок, другая рука ложится мне на спину, крепко прижимая меня к себе. Я провожу рукой вверх и вниз по его руке, слушая, как бешено бьется его сердце из-за меня.

А мое сердце? Оно бьется точно так же, как будто наши ритмы симбиотические, соединенные в одно целое.

В моем нутре завязывается узел. Я не хочу надеяться. Я не хочу мечтать. Я хочу вернуться к той женщине, которой я была, когда впервые встретила его, той, которая не мечтала о таких глупостях, как будущее с мужчиной. Потому что мужчины… они причиняют боль таким женщинам, как я.

Но ведь Майкл не причинил мне боли, не так ли?

Некоторое время мы оба ничего не говорим. Мы просто слушаем дыхание друг друга, тихую мелодию биения наших сердец.

— Ты в порядке? — Он разрывает тишину, целуя меня в макушку.

— Даже слишком.

Но я хочу сказать больше, например, что представление его с кем-то другим тоже убивает меня. Что он заставляет меня надеяться и желать, а я всегда боялась и того, и другого.

Его усмешка раздается в груди, и я прижимаюсь к нему чуть крепче.

— Итак, двадцать, да? — спрашиваю я, пытаясь перевести разговор в другое русло. — Почему это был последний раз, когда ты с кем-то целовался?

Мне невероятно трудно в это поверить, но как только он мне это сказал, я поняла, что это правда.

Он делает долгий вдох.

— Это был первый раз, когда я увидел, что у моего отца роман.

Я вскидываю брови, и он слабо улыбается.

— Он был весь прикован к женщине в баре, куда мы с друзьями случайно зашли в тот вечер. Он впился в ее губы, и это была не моя мать. Он целовал ее так, как целовал мою маму. Как будто это ничего не значило. Когда я спросил его об этом, он рассмеялся и отмахнулся, сказав, что однажды я пойму. Но с того момента я понял… — Он тяжело вздыхает, качая головой. — Я не хотел быть таким, как он, и дал себе клятву, что когда я в следующий раз поцелую женщину, это будет что-то значить. И когда я наконец найду эту женщину, я больше никогда никого не поцелую.

Он только что сказал…

Я задыхаюсь.

— И я что-то значу?

Это слово звучит как шепот, когда слезы наполняют мои глаза.

Нет, я не могу…

— Черт, голубка… — Он кладет ладони на мой затылок, опуская мой лоб к своему. — Да. И я сожалею об этом.

Почему он должен сожалеть? Я что-то значу для мужчины, и не потому, что он заплатил за меня. Из меня вырывается тихий всхлип, и я не могу его сдержать.

Он проводит губами по моему рту, покачивая бедрами, словно хочет навсегда прикрепиться к каждому сантиметру моей кожи.

И я позволю ему. Я отдам ему все.

Моя грудь сжимается. Это слишком. Эти чувства… я не знаю, что с ними делать.

— После смерти Бьянки, жены моего брата, я полностью завязал с отношениями. До этого я хотел найти мать для Софии, но ни одна из женщин не была той, в которой нуждалась моя дочь. Но желание дать ей мать, которую она заслуживает, исчезло, как только я понял, что подвергну опасности еще одного человека. А София останется оплакивать другого человека, которого она любила. Но видеть тебя рядом с ней и то, как она счастлива… На мгновение я увидел это.

— Увидел что? — шепчу я.

— Увидел, как это может быть. Мы втроем.

Его рука прижимается к моей щеке, и она остается там, пока он смотрит глубоко в мои глаза, разгребая все щели сомнений, гноящихся в моей голове. Те, которые говорят мне, что мы не подходим друг другу.