Греховные клятвы

ГЛАВА 41

ЭЛСИ

День переходит в ночь, и звезды купают небо в углях. Видеть такое небо… оно делает нас такими незначительными в грандиозной схеме вещей. Я привыкла быть незначительной, но с Майклом это был единственный раз, когда я не чувствовала ничего подобного.

В дверь постучали, и моя защита сразу же поднялась.

— Я не голодна, мам, — говорю я, зная, что это снова она, возможно, с тарелкой в руках, чтобы насильно накормить меня ужином, если потребуется.

Но вместо того, чтобы уйти, дверь начинает скрипеть. Мне не нужно смотреть на нее, чтобы понять, что это она.

— Мама, все в порядке…

Я резко поворачиваюсь к ней, но слова тут же затихают, потому что человек, стоящий на пороге, — не моя мама.

— Майкл? — Я задыхаюсь, рука летит к моей груди. — Что… что ты здесь делаешь? — Слова вырываются с трудом, сердце колотится и бьется внутри.

Мне хочется броситься в его объятия и прижаться к нему, но вместо этого я остаюсь на месте, потому что он меня бросил.

Я смахиваю с лица пряди волос, пытаясь придать себе хоть немного менее растрепанный вид.

Я вообще принимала сегодня душ? Боже мой, от меня, наверное, воняет, а родители были слишком добры, чтобы сказать мне об этом.

Он тихонько хихикает. Уголки его рта приподнимаются в умопомрачительно красивой улыбке.

— Привет, моя прекрасная голубка. Я скучал по тебе.

Забавно, как несколько простых слов могут завладеть вашим сердцем и заставить его снова петь.

Чем больше его возвышающаяся фигура приближается ко мне, тем сильнее опускается мой живот. Его рот расплывается в однобокой ухмылке, и мой пульс начинает танцевать в горле.

— Что ты здесь делаешь, Майкл? — Мой тон предельно резок. — В последний раз, когда я проверяла, мы с тобой расстались.

Я наклоняю подбородок, притворяясь сильной. Смелой. Что он мне не нужен после того, что он сделал. Но внутри все разрывается. Желание, эта привязанность… она расцветает. Она взлетает. Она хочет проникнуть в его сердце. Оно хочет любить его.

— Я здесь, чтобы вернуть тебя домой. — Он подходит ближе, белая рубашка на пуговицах напрягается на подтянутых, пульсирующих мышцах его бицепсов.

Он хочет меня вернуть? С каких пор?

Смятение и желание пульсируют во мне.

— И кто сказал, что я пойду с тобой сейчас? — Я вскидываю бровь. — А кто сказал, что ты этого заслуживаешь?

Он хихикает. Но это грустный смех, и от него у меня замирает сердце. Я не хочу видеть, как он страдает.

— Я этого не заслуживаю, — признается он. — Я никогда не заслуживал тебя, Элси.

Его грудь расширяется от прерывистого дыхания.

— Но я хочу тебя… потому что… я не знаю, как существовать без тебя.

В его тоне сквозит отчаяние.

— Каждый день с тех пор, как тебя не стало в моей жизни, кажется чертовой вечностью. У меня в груди пустота. — Он ударяет кулаком в сердце. — Я никогда не понимал, что значит скучать по человеку, так сильно заботиться о нем. Но мне везде больно, голубка. В моей голове. В сердце. Черт, детка, даже мои чертовы кости болят без тебя. — Его брови опускаются. — Я как будто ломаюсь.

— Что еще? — Я складываю руки на груди, смаргивая слезы, желая получить каждую частичку его унижений.

Потому что, хотя он думал, что оставил меня ради моего же блага, он сломал меня.

Когда его губы подергиваются, я понимаю, что он может сказать, что я пытаюсь мучить его, едва не разрыдавшись.

— Я скучаю по тому, как ты поешь. По тому, как ты меня целуешь. — Он делает еще один шаг. — По тому, как твои пальцы касаются той части меня, которая кажется мне самой уродливой.

Его пальцы тянутся к шраму, задерживаясь там, и моя защита падает, горе колет глаза.

Он придвигается еще ближе. Если он протянет руку к моей, то почувствует, как она дрожит.

— Я скучаю по тому, как ты смотришь мне в глаза и говоришь, что меня достаточно. Что я заслуживаю тебя. Заслуживаю любви. Даже когда я всю жизнь считал, что это не так.

Я тихонько всхлипнула, в глазах поплыли слезы.

— Прости меня, Элси. — Его голос трещит и смывает всю боль, которую я носила в себе все эти дни, пока мы были в разлуке.

— За что? — Я надуваю губы, а сердце трепещет.

— За то, что испугался. За то, что причинил тебе боль. За то, что любил тебя так сильно, что должен был тебя отпустить.

Он только что сказал…

Без колебаний, без прерывистого дыхания он проводит рукой по моей шее и прижимает свои глаза к моим.

— Но сейчас я готов быть эгоистом. Я готов забрать тебя домой. Я готов любить тебя всем, что у меня есть.

Мой рот приоткрывается, и я позволяю себе почувствовать, как слова льются из его глаз, в которых плещется сердечная боль, правда и все человеческое.

— Я всю жизнь знал, что не был хорошим человеком, — добавляет он. — Что я не тот, кто нужен женщине. Но проблема в том, детка, что я не могу существовать без тебя. Я не знаю, кем я был до встречи с тобой, и я буду никем, если тебя не будет рядом со мной.

Эмоции сжимают каждую его жилку, и я чувствую их — эти слова, боль его души, когда он отдает мне все. Свободно. Безоговорочно.

— Теперь ты мой дом, моя голубка. — Другой рукой он проводит по моей щеке, большим пальцем смахивая слезу, и откидывает голову назад. — Ты — женщина, о которой я когда-то только мечтал. Но теперь, когда я узнал, каково это — любить тебя, я не могу вернуться назад и притвориться, что тебя никогда не существовало.

— Майкл… — Я задыхаюсь, мое зрение затуманено.

— Однажды я сказал тебе, что любовь — наша самая большая слабость. — Он приникает губами к моему лбу и нежно целует меня, оставляя бездыханной. — Но я ошибался. Потому что это также наша самая большая сила.

У меня сводит живот, когда он встречается взглядом с моими глазами, и все внутри меня одновременно взрывается и рушится.

— Любить тебя было для меня величайшей честью, Элси Марино, и я планирую любить тебя до самой смерти.

— Ты… ты любишь меня? — Я заикаюсь. — По-настоящему любишь?

— Я знаю. Для меня это тоже стало шоком. — Он глубоко и раскатисто смеется, приближая свой рот к моему.

Я чувствую жар его губ, сильно желая их. Мой рот покалывает, каждый дюйм моей кожи охвачен огнем.

— Это твой отец заставил меня понять, что это так, — шепчет он. — Потому что то, что я чувствую к тебе… Боже, Элси… — Он вздыхает. — Я живу и дышу ради тебя. Эти дни без тебя были мукой. И если бы ты когда-нибудь оставила меня, ты могла бы просто убить меня, потому что я уже был бы мертв. Так что да, моя голубка, я люблю тебя. По-настоящему, чертовски люблю.

Он берет одну из моих рук и прижимает мою ладонь к своему сердцу. Оно бьется в такт крещендо, все быстрее и быстрее.

— Оно бьется для тебя. Оно не перестает биться с того момента, как ты вошла в мою жизнь. И оно будет биться даже после моей смерти. Оно будет биться за тебя в адских ямах, куда я, несомненно, попаду.

Я откидываюсь назад, глядя на него с переполняющей меня любовью, и в мгновение ока обнимаю его.

— Слава Богу, — шепчет он, прежде чем приподнять меня, подставляя ладони под мою задницу и притягивая меня к своему телу.

Я обхватываю ногами его бедра и плачу у него на плече, позволяя слезам пропитать его рубашку. Этот мужчина, безграничность наших чувств… это ошеломляет. Его пальцы пробираются вверх по моему позвоночнику, пока он не запускает их в мои волосы. Он притягивает меня к себе, его глаза стекленеют.

— Значит ли это, что ты вернешься к нам домой? — Его голос дрожит, глаза остекленели, как будто он не уверен, каким будет мой ответ.

— А если я скажу «нет»? — Я поднимаю одну бровь.

— Тогда я верну тебя обратно, с криками и пинками, детка. Потому что я больше никогда тебя не отпущу.

Я закусываю нижнюю губу, обхватываю его руками за плечи, и на моем лице появляется огромная ухмылка.

— Вот это дух, мистер Марино.

Он смеется — действительно смеется — и этот звук…

Это любовь? Могу ли я уже влюбиться в него? Не все ли равно, что я чувствую в этот самый момент?

Перестань анализировать, Элси, и скажи ему, что ты действительно чувствуешь.

У нас не всегда есть время на раздумья и размышления. Иногда мы просто должны сделать это. Прямо сейчас. Прямо в этот момент. Потому что не каждому из нас выпадает второй шанс сделать то, что можно было бы сделать. Мы сами должны совершить этот прыжок.

И я хочу прыгнуть. К нему. К нам. К любви, о которой я когда-то только мечтала. Потому что маленькие девочки превращаются в женщин, которые находят мужчин, доказывающих им, что мечты — это просто другая версия реальности.

Я обхватываю его лицо обеими ладонями и пристально смотрю в эти поразительные карие глаза.

— Я тоже люблю тебя, Майкл. Ты единственный мужчина, которого я когда-либо любила. Единственный мужчина, которого я хочу любить.

Он скрежещет челюстями, его глаза закрываются на мгновение, прежде чем открыться.

— Я не заслуживаю тебя. — Он сжимает челюсти.

— Мы вроде как уже это выяснили. — Я игриво закатываю глаза.

— Что я тебе говорил о том, чтобы закатывать на меня глаза? — Он поднимает мой подбородок пальцем, его взгляд властный и тяжелый. Именно такой, какой мне нравится.

Мое тело напрягается от похотливого желания.

— Думаю, наказание не помешает.

Он ухмыляется.

— Давненько я не держал тебя на коленях, голубка.

Мое дыхание сбивается, соски уже напряжены и готовы к его прикосновению.

Он касается своими губами моих.

— Ты должна знать, что остаться со мной — значит принять эту жизнь. И если ты не можешь принять это, я не заставлю тебя остаться. Это должен быть твой выбор. — Он отступает назад, держа мое лицо в своих любящих руках. — Но если ты сможешь, если ты сможешь полюбить меня, несмотря на все это — мужчину со всеми его недостатками, — тогда ты никогда не узнаешь ни дня без моей любви, бьющейся в моей груди, только для тебя.

Огромная улыбка украшает мои губы, несмотря на то что слезы текут свободно.

— Я хочу тебя, — говорю я ему без малейшей доли неуверенности. — Я хочу нас, и я никогда не откажусь от этого ни за что на свете.

Я опускаю губы к его губам и целую его один раз, и он хмыкает.

— У тебя есть я, — обещаю я. — Вся я. Мое сердце и душа… они твои, Майкл Марино. Навсегда.

Его грудь вздымается, и внезапно в нем нет ничего нежного. Он со стоном берет меня, отбрасывая мое тело к стене.

И он делает с моим ртом то, что все это время делал с моим сердцем: разрушает его для каждого мужчины, которому никогда не представится шанс полюбить меня.