Греховные клятвы

ГЛАВА 23

МАЙКЛ

— А помнишь, как дядя Джио бросил дядю Рафа в этот бассейн? — София хихикает, обдавая меня брызгами.

Мои глаза прикованы к женщине, лежащей на шезлонге и слушающей нас с ослепительной улыбкой. Белое бикини, в которое она одета, уже целый час сводит меня с ума, и все, о чем я думаю, — это сорвать его с ее загорелого тела. Мне даже не стыдно, что я слушаю свою дочь лишь наполовину. Кровь приливает к моему члену, когда жена встает, держась за перила, и спускается в бассейн, чтобы присоединиться к нам.

— А потом дядя Раф окунул его очень сильно, — продолжает София.

— Да, я помню, принцесса, — бормочу я, ленивая ухмылка ползет по моему рту, когда Элси подходит и целует Софию в макушку, а ее глаза встречаются с моими.

Руки Софии обхватывают Элси и крепко сжимают.

— Дядя Раф когда-нибудь вернется, папочка? Я очень по нему скучаю. — Она поднимает на меня глаза, выражение ее лица прискорбно. — Когда закончится его рабочая поездка?

— Не знаю. Надеюсь, скоро. Но он очень скучает по тебе.

— Ты уверен? Он никогда мне не звонит. — Она хмурится.

— Конечно. Ты все еще его любимая девочка. У него нет телефона там, где он сейчас, детка, иначе он бы позвонил.

Ее маленькое грустное личико выводит меня из себя, и Элси поглаживает ее по руке, нежно утешая.

— София! — зовет Мейбл из другого шезлонга, положив книгу, которую она читает, на колени, когда садится. — Пойдем, тебе нужно больше крема для загара.

— Иду. — Она нехотя отдаляется от Элси и вылезает наружу.

— Раф — это тот брат, о котором ты не хочешь говорить? — спрашивает Элси, направляясь ко мне.

— Он самый старший. — Я киваю.

— Я рада, что он жив. — Она переплетает наши пальцы, и я вижу это сквозь воду, мне нравится просто держать ее за руку. — Я вообще-то думала, что он умер, но не решалась спросить.

— Нет, но, возможно, так оно и есть. — Я притягиваю ее тело к себе, а руку кладу на ее задницу.

Ее губы приоткрываются, когда я прикасаюсь к ней, и я смотрю в ее глаза, гадая, каково это — целовать ее.

Почему я так сильно хочу это узнать, хотя раньше это никогда не имело значения?

— Что случилось? — шепчет она.

Краем глаза я замечаю Мейбл и Софию у качелей.

— Около года назад его жену убили. Он стал преследовать ирландцев, чтобы отомстить, и теперь они хотят его смерти.

Она задыхается, ее глаза становятся круглыми.

— Мне так жаль.

— Мне тоже. Но я вытащу его из этого.

— Папочка! — кричит София с бортика бассейна. — Иди покачай меня! Мейбл не делает это так высоко, как ты.

— О, ты… — Мейбл качает головой, пока мы оба смотрим на них.

— Давай, папочка. — Элси тянет меня за руку, заливаясь смехом. — Долг зовет.

Как, черт возьми, она может быть такой идеальной?

Вечером следующего дня, когда солнце давно зашло, мы сидим на одеяле на прохладном песке, София у меня на коленях, Элси рядом со мной, а Мейбл качается в гамаке.

Давненько я не возвращался в этот отель. С тех пор как умерла Бьянка. Последний раз мы были здесь именно в тот день, который запомнила София.

Я приехал со своими братьями, когда все еще было хорошо. До убийства Бьянки оставалась всего неделя. Кто бы мог предположить, что это будет последний раз, когда мы все были счастливы?

Вокруг нас мерцают факелы, а один из сотрудников играет на гитаре. Всякий раз, когда мы приезжали сюда всей семьей, я играл на гитаре для всех. Черт, я даже не знаю, когда в последний раз брал ее в руки. Если бы не Мейбл, которая постоянно доставала ее из шкафа и вытирала с нее пыль, я бы никогда больше на нее не взглянул.

Несколько постояльцев отеля собираются на пляже, покачиваясь под мелодию Джонни, которую я никогда раньше не слышал в его исполнении. София покачивает головой, а когда я бросаю взгляд на Элси, то вижу, что ее губы беззвучно шевелятся при произнесении слов, которые она явно знает.

Чем больше я смотрю на эту женщину — смелую, красивую, — тем больше мне хочется спросить, может ли такой мужчина, как я, когда-нибудь получить шанс с такой женщиной, как она.

Потому что я могу брать, я могу претендовать, но только женщина может что-то давать, и я хочу этого. Я хочу, чтобы она приняла меня. Я хочу получить шанс. Все, чего я боюсь, будь проклято, потому что этот момент с моими девочками… это все, чего я могу желать.

Прежде чем я успеваю передумать, я целую свою дочь в щеку и шепчу ей, пока она не захихикала. Заняв мое место, она прижимается к Элси, которая смотрит на меня, пока я пробираюсь к Джонни и прошу у него гитару.

— Конечно, босс, — говорит он, хлопая меня по плечу. — Это было бы честью. Нам тебя здесь не хватало.

Он отходит в сторону, а я усаживаюсь с гитарой в руках. Я смотрю на нее сверху вниз, мои пальцы поглаживают струны, словно запоминая их, прося у них разрешения.

И, вспомнив песню, которую я слышу в своих мыслях каждый раз, когда смотрю на нее, мои пальцы начинают играть.

Мелодия с закрытыми глазами вливается в мои вены, слова мучительны и призрачны, о поиске и потере любви, о злых играх, когда ты влюбляешься в кого-то, но не ожидаешь этого. Никогда не хотел этого. И все, что ты можешь сделать, — это мечтать о ней, падать еще сильнее, пока мир горит у твоих ног.

Когда я позволяю своим глазам блуждать по ее глазам, я нахожу в них изумленный взгляд. Я пою от всей души, ловя ее взгляд и не желая его отпускать. Потому что эта песня — все, что я чувствую.

Ее губы начинают беззвучно шевелиться, как будто она боится петь вслух. Но все, чего я хочу, — это услышать ее.

Я прекращаю играть, и когда я протягиваю ей руку, раздается тихий шепот.

— Спой со мной, голубка.

Все смотрят. На нее. Но она смотрит только на меня.

Я вижу, что она чертовски нервничает. Но постепенно она начинает подниматься, подол ее длинного желтого платья без бретелек танцует вокруг ее лодыжек.

Как только она подходит ко мне, я снова начинаю играть. Но на этот раз я не пою ни слова, потому что это делает она. И когда я слышу силу ее голоса… черт возьми. Она звучит как ангел.

Толпа смотрит на нее, когда она садится рядом со мной, ее тело раскачивается из стороны в сторону. И я клянусь, я никогда не слышал ничего настолько прекрасного.

ЭЛСИ

Не могу поверить, что мне снова удалось спеть.

И это было прекрасно. Он был прекрасен. Он смотрел на меня все время, пока пел, как будто слова предназначались мне, как будто его сердце открывалось, чтобы впустить меня, как начинает открываться мое.

Он готовится ко сну, мы оба приняли душ и переоделись. Его черные треники висят низко на бедрах, обнажая глубокие косые мышцы, его хорошо очерченный пресс напрягается, когда он замечает мой взгляд на нем.

— Тебе нравится то, что ты видишь, не так ли? — Он вскидывает одну бровь, его ухмылка нахальна.

Да. Да, очень нравится, особенно когда я вспоминаю, как вчера ты держал меня на коленях, отшлепав до потери сознания… и не дал мне кончить, ублюдок.

Для меня все это в новинку, эти чувства. Это влечение к мужчине. Но мне не стыдно признаться, что он может возбудить меня независимо от того, что на нем надето — один из его костюмов или практически ничего, — я сгораю, как лесной пожар.

— Вовсе нет. — Я отвожу взгляд, борясь с улыбкой. — Я просто осматривала тебя на предмет… возможных комариных укусов. В них иногда может попасть инфекция, должна тебе сказать.

— Ты очень заботливая жена. — Его голос сочится мужской грубостью, когда он подходит ко мне. Он обхватывает меня за поясницу, прижимая к себе, зарывается носом в мои волосы и глубоко вдыхает. — Ты пахнешь чертовски вкусно, как ужин и десерт.

— Майкл… — стону я, ощущая знакомую боль.

— Да, детка? — Его губы опускаются к моей шее, мягкие губы ласкают неровный гул моего пульса.

Моя голова откидывается назад, когда он продолжает атаковать меня своим ртом, впиваясь зубами в мое горло и посасывая мочку уха, когда он стонет. Рука скользит по внутренней стороне бедра, нащупывая подол моей рубашки — его рубашки, той самой, которую он настоял на том, чтобы я надела. Я не стала спорить. Мне нравится носить его одежду, а ему нравится видеть меня в ней.

Он просовывает руку под рубашку, обводит рукой пояс моих трусиков, играя со мной так же, как играл на гитаре. Звуки, вырывающиеся из меня, создают свою собственную мелодию, но я, кажется, потеряла смелость той женщины, которая просила его прижать ее к себе и заставить кончить. Теперь я не могу ни о чем его попросить.

Желание пульсирует во мне, пока его губы посасывают и целуют мою шею, покусывая плечо.

Когда он задирает мою рубашку и проводит пальцами по трусикам, мои пальцы выгибаются, а его имя срывается с моих губ со стоном. Мои ладони ложатся на его выпуклые бицепсы, и мне нравится, какие они мощные.

— У тебя невероятный голос, — раздается его глубокий грудной тембр. — Каждый должен услышать его.

— Ты придал мне смелости, — простонала я, когда он схватил меня за шею и запустил пальцы в мои волосы, откидывая мою голову назад.

Он крепко целует меня в челюсть, поглаживая мою киску через трусики, и мой клитор пульсирует, а тело искрится от желания.

— Майкл…

— Спроси меня, — требует он. — Скажи мне, чего ты хочешь.

— Я… я… я устала. — Я сглатываю нервы.

Какого черта ты делаешь?

Но уже слишком поздно. Ущерб нанесен, слова уже прозвучали.

Он целует меня в плечо, широкие ладони гладят меня по бедрам.

— Тогда давай ляжем спать. Завтра вечером мы улетаем обратно.

Я поворачиваюсь к нему.

— Уже?

— Мы можем вернуться, когда ты захочешь, — говорит он, проводя тыльной стороной ладони по моему лицу.

— Я не должна быть здесь. Я должна бороться за спасение своей подруги.

Чувство вины, оно гложет меня всякий раз, когда я думаю о Кайле и о том, что я должен делать для нее.

— Детка… — Я чувствую, как его горячий взгляд впивается в мою кожу.

И Боже, когда он называет меня так, все мое тело дрожит. Я хочу слышать это снова и снова, как по кругу.

— Я чертовски стараюсь найти ее. Клянусь. Все, о чем я прошу, — это время.

Мои брови сходятся, а в глазах поселяется боль.

— Возможно, у нее его нет.

Я прижимаюсь щекой к его груди, и его руки обхватывают меня, прижимая к своему телу. Даже грустно от того, как прекрасно мы подходим друг другу — два человека, которые не могут быть более неподходящими друг для друга.

— Моя мама прислала сообщение, — говорит он. — Свадьба назначена через неделю.

— Не могу поверить, что она может так быстро спланировать свадьбу.

— Легко, когда знаешь нужных людей.

Я поднимаю на него глаза.

— Значит, как только свадьба состоится, ты заменишь своего отца?

— Да. Разрешение на брак было выдано, чтобы защитить тебя от Бьянки. Они не должны преследовать тебя, когда ты станешь моей женой.

— Но они все равно могут… — Страх сковывает мое нутро.

— Они могут попытаться. — Он прижимается к моей щеке и убежденно смотрит мне в глаза. — Но все, кого они пошлют, в итоге будут мертвы, голубка. Я убью каждого из них. Ради тебя. В этом городе прольется дождь из их крови, прежде чем они получат хоть каплю твоей.

Сердце замирает в груди от искренности его тона, глаза омрачены тьмой, а во мне нет страха. Вместо него — благоговение и облегчение. Человек, который хотел убить меня, теперь будет убивать ради меня. Так безопасно я себя не чувствовала уже целую вечность.

— Пойдем…

Его большая рука хватает мою, и он ведет меня к кровати, откидывая одеяло, позволяя мне забраться внутрь, а ему — следом. Он наклоняется надо мной, его взгляд блуждает по моему лицу, прежде чем он опускается и целует уголок моего рта.

Я делаю неровный вдох, и, вздохнув, он ложится на свою сторону кровати и выключает лампу.

— Спокойной ночи, голубка. — Глубокий тембр его голоса скользит по моим бедрам, словно запоминая путь, который только что проделали его руки.