Грязные войны: Поле битвы — Земля

41. Преследование Абдулела Хайдера Шайе

Йемен, лето 2010 г.

В течение нескольких месяцев после бомбардировки Аль-Маджалы молодой журналист Абдулела Хайдер Шайе продолжал заниматься этой историей. Он регулярно возвращался к случившемуся в материалах «Аль-Джазиры» и продолжал сообщать о других ударах, которые США наносили по территории Йемена. Он много раз брал интервью у Аулаки и стал широко известен как в Йемене, так и за его пределами как один из главных критиков набиравшей обороты тайной войны США против этой ближневосточной страны. «Он уделял большое внимание тому, как Салех разыгрывал карту «Аль-Каиды», чтобы получить больше денег и технической поддержки от Соединенных Штатов, — вспоминал самый близкий друг Шайе, художник-карикатурист Камаль Шараф. — Абдулела был единственным человеком, критически относившимся к «Аль-Каиде» и говорившим о ней правду. Поэтому он имел важное значение и в арабском мире, и в Америке»[1935]. Шайе работал на Washington Post, ABC News, «Аль-Джазиру» и многие другие ведущие мировые средства массовой информации, часто выступая с критическими материалами о политике США в Йемене.

В июле 2010 г., через семь месяцев после удара по Аль-Маджале, Шайе и Шараф были в городе по делам. Шараф зашел в супермаркет, а Шайе остался ждать его на улице. Шараф рассказал мне: «Когда я вышел из магазина, то увидел, как какие-то вооруженные люди схватили Шайе и затолкали его в машину». Неизвестные оказались агентами йеменской разведки. Они надели на голову Шайе мешок и привезли в незнакомое место. По словам Шарафа, агенты угрожали Шайе и потребовали, чтобы он больше не выступал с заявлениями по телевидению. Шараф вспоминал: «Репортажи Шайе о бомбардировках и его критическое отношение к действиям правительств Йемена и США вынудили режим похитить его. Один из допрашивавших его агентов сказал: «Если ты продолжишь говорить, мы сломаем твою жизнь». В итоге вечером Шайе отпустили, выкинув на улицу. «Агенты Службы политической безопасности неоднократно угрожали ему по телефону, затем его в первый раз похитили, избили и допросили относительно заявлений и аналитических материалов, связанных с бомбардировкой Аль-Маджалы и войны с терроризмом, которую США вели в Йемене, — рассказывал мне йеменский адвокат Шайе, Абдул Рахман Барман. — Думаю, что его арестовали по требованию США»[1936].

Шайе отреагировал на похищение, отправившись на «Аль-Джазиру» и рассказав о своем аресте. В тот вечер, когда Шайе был арестован, в Йемене совершенно случайно находился Мохаммед Абдель Дайем, глава международной неправительственной организации «Комитет защиты журналистов на Ближнем Востоке». Он приехал в Йемен, чтобы расследовать деятельность специального трибунала, учрежденного йеменским режимом для наказания журналистов, критиковавших деятельность правительства. За два дня до ареста Шайе Дайем повстречался с ним. «Я с первого взгляда понял, что это очень толковый журналист, человек, действительно готовый рисковать для того, чтобы сделать крутой материал, потому что простой материал может сделать кто угодно», — вспоминал он[1937]. В тот вечер, когда Шайе арестовали, Дайем находился в студии «Аль-Джазиры» в Сане, готовясь к интервью. В тот момент у него зазвонил телефон. Это был Шайе. «Я еду домой из тюрьмы, — сказал он. — Я переоденусь, сменю пиджак, потому что этот запачкан кровью, на это мне понадобится двадцать минут». Дайем вспоминал, что из дома Шайе приехал в студию и рассказал в эфире о своем похищении и о том, почему, как он полагал, это произошло.

Примерно в это время американское правительство стало частным порядком обращаться к крупным американским средствам массовой информации, сотрудничавшим с Шайе, с призывом прервать с ним отношения. Источник в одной из крупных американских медийных структур рассказал мне, что правительство предупредило их о том, что Шайе использовал свои гонорары для поддержки «Аль-Каиды»[1938]. Также стало известно, что высокопоставленный сотрудник американской разведки рассказал корреспонденту популярного американского журнала о наличии «секретных доказательств» того, что Шайе «сотрудничал» с «Аль-Каидой». «Я убежден в том, что он — агент», — сказал сотрудник спецслужб[1939]. Точно так же, как правительство США хотело молчания Аулаки, оно желало, чтобы замолчали все те, кто мог ознакомить публику с его взглядами или мнением руководства AQAP.

Когда в 2011 г. я встретился с Шарафом в одном из кафе Саны и заявил, что Шайе считается сторонником «Аль-Каиды», он недоверчиво покачал головой. «Абдулела продолжал сообщать факты и делал это не в интересах американцев или «Аль-Каиды», а потому что верил, что говорит правду, и видел в этом задачу журналиста», — сказал Шараф. «Он был очень профессиональным журналистом, — добавил Шараф. — Это крайне редко встречается среди йеменских журналистов. 90 % из них пишут экспромтом и не заслуживают никакого доверия. Шайе был человеком с широким кругозором, отвергавшим экстремизм. Он был против насилия и убийства невинных именем ислама. Он также выступал против убийства невинных мусульман под предлогом борьбы с терроризмом. По его мнению, война с терроризмом должна вестись в культурной сфере, а не на поле боя. Он верил в то, что насилие может породить только насилие и будет способствовать распространению в регионе более экстремистских течений».

Тем временем Шарафу самому приходилось испытывать сложности с режимом Йемена, недовольным его карикатурами на президента Салеха и критикой войны, которую правительство вело на севере Йемена против меньшинства хути. Он также критиковал консервативных салафитов. Близкая дружба с Шайе также добавляла риска в его жизнь.

16 августа 2010 г. Шараф вместе с семьей только что завершил пост священного месяца Рамадан. Внезапно он услышал крики с улицы: «Выходите, дом окружен». Шараф вышел из дома. «Я увидел солдат, которых никогда не встречал раньше. Они были высокими и крупными — чем-то напомнили мне американских морских пехотинцев. Я понял, что это — контртеррористическое подразделение. У них были винтовки с современными лазерными прицелами, а форма была похожа на форму морпехов США, — рассказывал мне Шараф. Они потребовали, чтобы Шараф пошел с ними. — Я спросил, в чем меня обвиняют. «Там узнаешь», — ответили мне».

Когда Шарафа арестовывали, йеменские силы окружили также и дом Шайе. «Абдулела отказался выходить, так что они ворвались в дом и захватили его силой, избили и выбили зуб, — рассказывал Шараф. — Нам обоим одели на головы мешки, сковали наручниками и отвезли в тюрьму национальной службы безопасности, организовать которую помогали американцы». Их бросили в темные подземные камеры. Шараф вспоминал: «В течение месяца Рамадан нас примерно тридцать дней содержали в тюрьме национальной службы безопасности, постоянно допрашивая».

В течение этого первого месяца Шараф и Шайе не видели друг друга. Их перевели из тюрьмы национальной службы безопасности в тюрьму службы политической безопасности и там поместили вместе в одну камеру[1940]. После того, как Шараф пообещал больше не рисовать карикатуры на президента Салеха, его отпустили. Шайе не пошел на подобную сделку.

Тридцать четыре дня Шайе содержали в одиночной камере, не допуская к нему адвоката[1941]. Его семья даже не знала, где он и почему арестован. В конце концов занимавшиеся его делом юристы узнали от одного из вышедших на свободу заключенных, что Шайе содержится в тюрьме службы политической безопасности, и им удалось добиться свидания с ним. «Когда Абдулелу арестовали, то на пять дней поместили в узкую и плохо пахнущую ванную комнату. Я заметил, что один из его зубов был сломан, а другой — удален. На груди были заметны шрамы, — вспоминал Барман. — Шрамов на груди было достаточно много. Он подвергался психологическим пыткам. Ему говорили, что друзья и семья покинули его, и никто не интересовался его делом. Его пытали ложными сведениями».

22 сентября Шайе привезли в суд. Обвинители попросили дополнительного времени, чтобы подготовить дело[1942]. Через месяц он был заперт в клетке для обвиняемых йеменского суда государственной безопасности. Этот суд был учрежден специальным указом президента и единогласно осуждался правозащитниками и борцами за свободу прессы как несправедливый и незаконный. Йеменское правительство назвало происходящее судебным процессом. «Да. Процесс был просто смешон, как и сам суд, — вспоминал Дайем из Комитета защиты журналистов. — Мне не удалось найти ни одного дела, рассмотренного этим специализированным уголовным трибуналом… которое хотя бы в малой степени соответствовало нормам справедливого процесса».

Судья зачитал список обвинений, предъявлявшихся Шайе. Он включал в себя утверждения о том, что Шайе был «медиапредставителем» «Аль-Каиды», занимался вербовкой боевиков для организации, снабжал «Аль-Каиду» фотографиями йеменских военных баз и иностранных посольств на территории страны с тем, чтобы использовать их при возможной подготовке нападений на эти объекты. «Обвинение выдвинуло против него целый ряд пунктов, — рассказал Браман. — Среди них: участие в вооруженной группе, целью которой являлось нарушение стабильности и безопасности страны; призывы к членам «Аль-Каиды» уничтожить президента Али Абдуллу Салеха и его сына; вербовка новых боевиков для «Аль-Каиды»; деятельность в качестве пропагандиста идей «Аль-Каиды», и в особенности Анвара Аулаки. Большинство этих обвинений, в соответствии с йеменским законодательством, предусматривали в качестве наказания смертную казнь». Журналистка Иона Крейг, в течение многих лет работавшая иностранным корреспондентом и регулярно публиковавшая свои репортажи из Йемена в лондонской Times, вспоминала: «Шайе медленно кружил по своей выкрашенной в белый цвет камере, улыбаясь и с недоверием качая головой»[1943].

Когда судья закончил чтение обвинительного акта, Шайе встал и из-за решетки клетки для подсудимого обратился к коллегам-журналистам: «Они решили арестовать меня в тот день, когда я рассказал о том, как укрывают убийц женщин и детей в Абиане, когда я рассказал, где расположены жилища кочевников и гражданских лиц в Абиане, Шабве и Архабе, когда по ним собирались нанести удары крылатыми ракетами. Вы обратили внимание, как в суде вся моя журналистская деятельность была представлена обвинением против меня. Все мои статьи и интервью иностранным репортерам и новостным агентствам стали преступлениями»[1944]. Когда охрана силой выводила Шайе из зала суда, он выкрикнул: «Йемен — это такая страна, где молодой журналист, добившийся успеха, вызывает подозрения».