Хаос: отступление?

Дэвид Веллингтон – автор трилогии о зомби «Monster Island», серии книг о вампирах «13 Bullets» и триллеров о Джиме Чапеле «Chimera» и «The Hydra Protocol». Рассказ «Агент неизвестен» является приквелом для будущей книги о зомби «Positive». Живет и работает в Бруклине.

Нейтрализация агента

Защитный слой стекла не выдержал, и в окне со стороны водителя появилась пробоина. Байкер вновь взмахнул гаечным ключом, и осколки стекла полетели в кабину, а за ними – пыль и ветер, на секунду ослепившие Уитмена, с трудом державшего вэн на дороге. На заднем сиденье кричал Боб, а сидевшая на месте пассажира Грейс судорожно пыталась отодрать от приборной доски сидящий в зажимах дробовик.

Физиономия байкера была разрисована татуировкой под японского демона. Он сунул ключ в сумку, притороченную сбоку к сиденью мотоцикла, и потянулся за мачете.

Все, что Уитмен мог сделать, так это попытаться удержаться на дороге. Спустя десять лет после конца света ямы и выбоины на асфальте превратили вождение в занятие крайне опасное, причем в любое время суток. Сейчас, когда один псих явно собирался убить его, а шестеро других виднелись в зеркале заднего обзора, Уитмен, конечно же, ехал чересчур быстро. Попади колесо в дырку – они либо перевернутся, либо остановятся. А для остановки у них время не самое удачное.

– В бардачке! – крикнул Уитмен, хотя не был уверен, что Грейс его услышит из-за криков мальчишки на заднем сиденье.

– В бардачке!

Он попытался столкнуть байкера с дороги. На такой скорости его громыхающий вэн был довольно неповоротлив, но все равно он весил гораздо больше, чем латаный-перелатаный мотоцикл Демона. Уитмен резко крутнул руль, целясь прямо в этого ублюдка, но ничего не вышло. Байкеру пришлось двумя руками ухватиться за руль, но его машина была более маневренной, чем вэн, и легко избежала столкновения.

– В бардачке!

Грейс наконец, похоже, поняла, что именно он кричит. Она открыла бардачок, и оттуда вывалился тяжелый револьвер. Она подхватила его, не дав ускакать в сторону, и уставилась, словно впервые видела пушку.

Может, и впервые – Уитмен ничего не знал о ней, кроме того что на тыльной стороне руки у нее вытатуирован знак плюс. Накануне он забрал ее и Боба в Атланте, и теперь сопровождал в медицинский лагерь во Флориду. Со вчерашнего дня они много не разговаривали.

Демон между тем вновь взялся за мачете. Как ни жал Уитмен на газ, мотоциклу нетрудно было сравняться с его машиной.

– Что мне делать?

Ответить шанса не представилось. Мачете мелькнуло со свистом и глубоко ушло в резиновые прокладки оконной рамы. Уитмен вовремя отклонился и спас кончик своего носа. Кубики битого автомобильного стекла скатывались с его рубашки и плясали на полу кабины. Впереди была развязка, которая вела на шоссе 75. Может быть, там будет безопаснее – с больших магистралей правительство стащило большинство брошенных машин. Может быть…

Мачете глубоко застряло в прокладках, и Демону пришлось выворачивать свое оружие – непростое дело, когда нужно еще и мотоциклом управлять. Он освободил лезвие, но мотоцикл завилял и отстал от машины на ее целую длину.

Уитмен свернул на боковую дорогу, дал максимальную скорость и вошел в вираж практически на двух боковых колесах, затем, с тошнотворным грохотом, вернул вэн в горизонтальное положение. Перед ним открывалась прямая дорога из шести полос, совершенно пустая. Даже поверхность ее была в приличном состоянии, почти без выбоин.

Позади него, выстроившись в ряд, рычали еще шесть мотоциклов. Впереди ехал главарь в кожаной куртке с оленьими рогами, пришитыми к рукавам. Рядом – Демон.

Демон начал очередную попытку, увеличив скорость и бросив мотоцикл вперед. Положив мачете перед собой на руль, он атаковал.

На заднем сиденье продолжал кричать Боб. Всю ночь он молчал, словно язык проглотил. Теперь же не может заткнуться.

Демон вновь появился у вэна – Уитмен видел в боковое зеркало, как тот, увеличиваясь в размерах, неумолимо приближается. Демон ухмылялся, и его белые зубы сверкали, оттененные нарисованными на физиономии клыками.

– Дай мне… – хотел сказать Уитмен, но закончить не смог.

Демон был уже вровень с кабиной и занес мачете для удара. В это время Грейс перегнулась через Уитмена, заслонив тому обзор, и, наставив револьвер прямо в лицо ублюдку на мотоцикле, нажала спуск.

Вспышка и грохот едва не лишили Уитмена чувств. Он из последних сил удерживал машину, хотя голова его была полна дыма. Грейс уронила револьвер Уитмену на колени, и он почувствовал, как горячий ствол коснулся его колена.

Он попытался прийти в себя. Слух ему сразу не вернуть, но видеть он должен: проморгавшись и протерев глаза, Уитмен наконец стал различать дорогу. И вовремя – вэн едва не влетел в бетонный разделительный барьер.

Потом он глянул в зеркало и увидел, что байкеры затормозили и остановились, прекратив преследование.

Мотоцикл Демона лежал на дороге, и колеса его бешено вращались. Сам же ездок неподвижно лежал на асфальте с рукой, нелепо подвернутой под тело.

Месяц назад – десять лет спустя после того, как начался Кризис, и вскоре после конца света. Время не так много значило, как раньше.

В деревьях звучала музыка. Негромко лились патриотические песни. Деревья были поддельными, а музыка просто заполняла тишину.

Под землей, на глубине в одну милю. Пропасть между тем, что было, и тем, что есть. На поверхности – многие мили бездорожья и заброшенности. Расстояния стали гораздо длиннее, чем были раньше.

Ожидая своей очереди, Уитмен придремал на удобной деревянной скамье. Сверху нечто, похожее на солнце, изливалось теплом на его лицо. Только, конечно, это не было солнце. Это была кассета прожекторов, закрепленный на потолке бункера.

Вашингтон перебрался под землю. В ожидании ядерного апокалипсиса подземелья под столицей были построены давным-давно. Гораздо более безопасные, чем необходимо в условиях этого, конкретного Кризиса. Вниз они впустили все необходимое – пищу, воду, ядерный генератор. Даже персонал, секретарей и клерков. Правительство должно работать – кто-то обязан отвечать за все!

– Вас ждут, мистер Уитмен, – сказала секретарша, молодая женщина в блейзере и твидовой юбке. Увидев, что он открыл глаза, она улыбнулась.

Уитмен встал – немного быстрее, чем нужно, и сейчас же позади себя услышал движение: подбитые каучуком подошвы скрипнули на плитах пола, клацнула винтовка, снятая в сплеча.

Уитмен обернулся и посмотрел назад. Этот солдат никогда не улыбался. Делая все возможное, чтобы особенно не маячить перед глазами Уитмена, он, тем не менее, постоянно находился рядом. Куда бы Уитмен ни направился в вашингтонских бункерах – в туалет, в собственную спальню, – солдат был при нем. И все дело было в татуировке на запястье уитменовой руки – знак плюс.

Анализов, которые могли бы обнаружить у человека прионную болезнь, обращавшую человека в зомби, не существовало. Не существовало и специфических симптомов ее приближения. Инкубационный период мог длиться двадцать лет, а потом, однажды, как гром среди ясного неба – раз! И ты зомби. Глаза твои наливаются кровью, ты забываешь свое имя и нападаешь на любое живое существо, которое встречается на твоем пути.

А может получиться и иначе. От прионов ты чист всю свою жизнь. Живешь нормально, полностью здоров. Но здоровье не играет никакой роли, если на твоей левой руке, на ее тыльной стороне, ставят знак плюс. Здоров ты или нет – неважно; главное – знак.

Охранник следовал за Уитменом, пока тот шел к Капитолию. Этот купол не так хорош, как старый, оставшийся на поверхности. Этот сделан из бетона и даже не покрашен. Но он сконструирован таким образом, что не разрушится даже в том случае, если весь остальной бункер превратится в груды камня и бетона.

Внутри же все выглядит как старое здание Сената. Ряди столов, обращенных к подиуму. За столами сегодня никого, а вот на подиуме сидят пятеро. Троих из них Уитмен узнал. Двое остальных очень, очень молоды.

Один из сенаторов, седовласый человек с очками в золотой оправе, водруженными на лоб, имеет личного охранника – солдата, который стоит позади с винтовкой в позе ожидания. У сенатора на руке, как и у Уитмена – знак плюс. Неважно, кто ты и какой властью располагаешь – наличие татуировки на твоей руке заставляет окружающих нервничать. Эта татуировка – великий инструмент демократизации.

Перед подиумом стоит стол, заваленный бумагами и папками в твердых обложках. Здесь же два микрофона на гибких ножках – словно глаза краба. За столом уже сидят двое. Один из них – адвокат, назначенный защищать Уитмена, – сидит, уставившись в точку на полу и плотно сжав губы. Уитмен видел много таких людей – людей, которые пережили Кризис, но представления не имеют, что делать дальше. Людей, которые не могут забыть то, что видели.

Другой человек при появлении Уитмена оборачивается, и Уитмен не может скрыть удивления. Это директор Филипс, старый босс Уитмена из правительственного Центра по контролю и профилактике заболеваний. А Уитмен слышал, что Филипс покончил с собой!

На голове Филипса, сбоку – шрам и нет одного уха. «Вот как», – подумал Уитмен. Его медицинского образования хватило, чтобы распознать самострел. Значит, Филипс пытался убить себя. Пытался, но не получилось.

Уитмен его понимал. Он пытался сделать многое в своей жизни, и во многом терпел неудачу. Сейчас он должен поведать комитету Сената о том, как он провалился в очередной раз.

Он был готов. Он действительно хотел этой исповеди.

Для него это означало полную отставку.

Уитмен стоял на гравийной обочине дороги, не спуская глаз с деревьев, стоявших в двадцати ярдах от него. Там могли быть зомби. Но ему нужно было проверить вэн, удостовериться, что тот не подведет его в самый ответственный момент.

Правительственная печать, нанесенная краской на дверцу со стороны водителя, стерлась почти полностью. Окно перестало существовать. В деревьях, похоже, никого не было, и Уитмен рискнул заглянуть под днище машины. К счастью, там было только несколько небольших вмятин и царапин.

Им повезло. На скорости, с которой он несся по рытвинам и ухабам, он запросто мог загубить подвеску.

Выпрямившись, он от неожиданности едва не уронил на землю гаечный ключ. По направлению к нему двигалось создание с длинными спутавшимися волосами. Но нет, это была всего-навсего Грейс.

– Я же велел тебе не выходить из машины! – сказал он.

Грейс пожала плечами, потом кивнула в сторону сидящего на заднем сиденье Боба. Ребенок по-прежнему кричал, хотя и не столь оглушительно. К тому же он охрип.

– Я не такая, как он, – сказала Грейс.

Уитмен сделал глубокий вдох. Он отлично понимал, что скоро произойдет. Когда в Атланте он забирал их, то осознавал, что у них был контакт. Таким нельзя жить в обычном городе. То, что у тебя был контакт, совсем не означает, что ты инфицирован. Так, по крайней мере, они все себе говорят.

– Мы с моей подружкой Хезер нашли зомби в подземном переходе. Мы там никак не должны были оказаться, но этот… он укусил ее. Потом ее забрали, и я не знаю, что они с ней сделали.

Уитмен мог предполагать. Хезер не просто имела контакт, она была инфицирована. С такими людьми случается только одно.

– Я убежала. Я знаю, это была, наверное, трусость, – сказала Грейс.

Голос ее звучал так, словно она заранее приготовила свою речь. Подумав, она продолжила:

– Я поступила неправильно. Но я и близко не подходила к зомби. Он до меня не дотрагивался.

Уитмен кивнул. Он решил, что ее нужно дослушать до конца.

– А полиция даже не захотела слушать, – покачала Грейс головой. – Сделали мне татуировку и заперли. Они же не знали всех деталей. Я понимаю, они осторожничают. Но я не вхожу в группу риска.

Она с надеждой в глазах улыбнулась Уитмену.

– Прошу тебя, – сказала она. – Отвези меня назад. Скажи им, что я чиста.

Она тряхнула волосами – трюк, который, вероятно, действовал безотказно на парней ее возраста.

– Прошу тебя! – повторила она.

– Не я устанавливаю правила, – покачал головой Уитмен.

– Я не могу здесь находиться, – почти взмолилась Грейс. – Здесь опасно. Эти байкеры. Они бы убили нас. Они бы со мной такое сделали…

– В медицинском лагере ты будешь в полной безопасности, – сказал Уитмен.

Открыв дверцу вэна, он забрался на свое место и спросил:

– Ты едешь?

Некоторое время Грейс стояла молча. Ей никак не верилось, что у нее не получилось уговорить Уитмена. Потом она повернулась и посмотрела на дорогу, откуда они только что приехали.

– Эти байкеры…

– Им нужны были наши вода, еда и бензин, – сказал Уитмен.

– Они ведь за нами потом еще ехали, правда? Они ведь не сдались? – спрашивала Грейс. – Они ведь убьют нас, правда?

Уитмен пожал плечами:

– У них нет огнестрельного оружия. А то бы они его использовали. Я думаю, за десять лет ни у кого уже не осталось патронов. Это нас шанс. К тому же мы оторвались. И чем быстрее ты сядешь в вэн, тем скорее мы будем во Флориде.

Грейс подчинилась.

– Как только мы окружили города стенами, – продолжал гундеть директор Филипс, – количество инцидентов с участием зомби резко пошло вниз. Количество вновь инфицированных упало почти на девяносто девять процентов…

Даже сенаторов, по всей видимости, утомил длинный доклад директора о том, как он прекрасно справляется с последствиями Кризиса. Уитмен слушал вполуха. Он знал реальные цифры. Как действующий агент Центра по контролю и профилактике заболеваний, он, кроме всего, как раз и занимался сбором информации. Несколько последних лет превратились для него в череду бесконечных разъездов по стране, во время которых он беседовал с тем медицинским персоналом, который оставался на местах, инспектировал администрацию медицинских лагерей, тесно сотрудничал с армией, чтобы понять, сколько еще зомби прячется в окрестностях городов.

Работа эта угнетала, хотя была жизненно необходимой.

– За пределами городов, – продолжал Филипс, – мародерство стало привычным делом. Большинство людей, проживающих за пределами защищенных зон, именно таким способом добывают себе пропитание. Еще большее беспокойство вызывают так называемые дорожные пираты. Это банды, более или менее организованные, которые живут за счет мародеров, а иногда и правительственных конвоев…

Уитмен видел этих пиратов, хотя только с борта вертолета. Падальщики. С этой высоты они вызывали сочувствие. Они ведь делали это только для того, чтобы выжить. Наверное, армия могла бы быстро положить этому конец, но, вероятно, у военных были заботы поважнее.

– По-прежнему серьезной проблемой являются запасы пищи, хотя сельскохозяйственная программа значительно продвинулась вперед. Ключом к ее решению может быть адекватная политика в отношении сельской местности, окружающей фермерские комплексы…

Другими словами, работа на плантациях. На Западе целые города и поселки обязывают работать в поле. Вместе с работающими выходят целые батальоны солдат. Они охраняют работников от зомби и, одновременно, следят, чтобы кто-нибудь не сбежал.

– Я полагаю, что закончил. Хочу поблагодарить комитет за данную нам возможность рассказать об этом…

– …дерьме, – закончил предложение Уитмен.

Сенаторы заерзали в креслах. Филипс умолк. Даже тупой юрист, сидящий рядом с ним, принялся крутить головой, словно высматривал источник всеобщего беспокойства.

– Мистер Уитмен, – провозгласил седовласый сенатор. – В этом помещении существуют правила, правила поведения.

– Отлично, – сказал Уитмен. Ну что ж, два раза не умирать. – Я просто хотел сказать, что мы сможем сэкономить время, если перестанем говорить друг другу приятные вещи. Всем известно, что вы вызвали нас с Филипсом не для того, чтобы мы зачитывали статистику. Вы могли запросто запросить письменный отчет.

– Тогда зачем, – спросил седовласый сенатор, улыбаясь акульей улыбкой, – мы попросили вас о личной встрече?

– Неясно, что ли? – усмехнулся Уитмен. – Вам нужен кто-то, кого можно обвинить в том, что он устроил конец света.

Когда наступила ночь, он вынужден был остановить машину и подвести ее к обочине.

– Спать будем по очереди, – сказал он.

Грейс было запротестовала – она хотела ехать всю ночь, но Уитмен объяснил, почему этого нельзя делать:

– Ночью здесь все выключают свет. Малейшее мерцание, и зомби тут как тут.

– Поедем без фар, – предложила она.

Уитмен засмеялся:

– И в полной темноте порвем шину. Или врубимся в упавшее дерево. Если такое случится, во Флориду нам придется пойти пешком.

Наконец она согласилась. Уитмен решил дежурить первым.

Безлунная ночь словно залила равнину черной краской – как будто кто-то затушевал черным спреем стекла автомобиля. Уитмен изо всех сил старался не заснуть; он даже несколько раз ущипнул себя за бедро, чтобы сохранить голову свежей.

Потом он ощутил, что за ним наблюдают.

Он обернулся и увидел Боба, смотревшего на него глазами, которые в кромешной темноте выделялись как два пятна серого на черном фоне.

– Не можешь спать? – спросил он.

Мальчик моргнул.

– Мне очень жаль, что тебе было страшно, когда на нас напали байкеры, – сказал ему Уитмен. – Я этого не хотел.

Он не знал, что еще сказать ребенку.

– Мама сказала, что с тобой я буду в безопасности.

Это были первые слова, за исключением собственного имени, которые мальчик сказал Уитмену.

– Она велела слушаться тебя.

– Именно меня? – спросил Уитмен.

– Она сказала, что пришлют человека. А потом стала плакать.

«О господи», – подумал Уитмен и представил себе сцену: мать, вероятно, по ту сторону панели из толстого стекла смотрит на своего ребенка, возможно, инфицированного. Как она могла его бросить?

Конечно, выбора ей дать не могли. Забрали бы у нее ребенка в ту же самую секунду, как узнали, что у него был контакт. А кто знал? А может, она посмотрела на татуировку на руке Боба и затеяла драку?

Каждый осознавал степень риска. И все знали правила.

Уитмен хотел разговорить Боба. Это помогло бы ему протянуть время, не дать уснуть. Он спросил, как Боба угораздило стать контактером, но, похоже, тот не понял. Поэтому он попытался поговорить о будущем.

– Ты знаешь, куда мы едем?

Вместо ответа мальчик только сморгнул.

– Это лагерь. Не лагерь отдыха, понятно. Там не стреляют из лука и не вяжут шнурки для ключей, но…

– Я не знаю, что такое лагерь отдыха, – сказал Боб.

Ну, конечно же, он не знает. Ему, вероятно, лет десять. А десять лет назад начался Кризис, и всем стало не до летних лагерей.

– Лагерь. Там я буду в безопасности, – сказал Боб, потому что об этом ему сказала его мать. Наверняка.

– Правильно. Никаких зомби и… байкеров. Там тебя будут кормить и сделают так, что ты не заболеешь.

Это все, что Уитмен мог пообещать мальчику.

– Бейсбол любишь? – спросил он, чтобы поменять тему.

Боб моргнул и не ответил. Может быть, в Атланте у них не было и бейсбола?

Через пару часов Уитмен разбудил Грейс и оставил ее сторожить. Когда он вновь открыл глаза, был рассвет, и розовый свет скользил по крыше вэна.

– Что-нибудь было? – спросил он.

– Мне показалось, что я слышала моторы или что-то еще – там, в деревьях.

Уитмен включил первую передачу, и они тронулись.

– В задачи комитета входит выслушать как можно больше докладов, – сказал один из сенаторов, и Уинстон не успел заметить, который. Он смотрел на адвоката – того, которого назначили вести его дело. Он понял, что так и не запомнил имя этого человека. Глаза этого человека покрылись туманом, а рот был приоткрыт в гримасе ужаса. Интересно, какой момент Кризиса тот вспоминал.

– То, что мы слышим, нас беспокоит, – сказал другой сенатор. – Директор Филипс сообщил нам наиболее оптимистичные сведения из тех, что мы слышали продолжительное время. Он ничего не сказал о случаях холеры и хантавируса в городах Юго-запада. Ни сказал он ни слова и о наблюдаемом в разных местах дефиците питательных веществ, приводящем к пеллагре, авитаминозу и даже детской слепоте.

– Вряд ли вы сможете в этом обвинить именно нас, – сказал Филипс.

Но сенатора было не так-то просто остановить.

– Мы очень обеспокоены тем, что слышим по поводу условий в так называемых медицинских лагерях. Они переполнены сверх меры. Контактеров загоняют вовнутрь и забывают о них напрочь. Конечно, им дают кое-какую одежду и еду…

– Минуточку! – вставил слово седовласый сенатор. – Мы говорим о людях, которые, вероятно, являются или станут зомби. Ресурсы же должны прежде всего направляться здоровым людям. Тем, кто может вести продуктивную жизнь.

– И тем не менее в лагерях практически отсутствует медицинская помощь. Охранники отказываются даже прикасаться к содержащимся там людям. А бунты и ссоры убивают больше людей, чем сами зомби.

Уитмен посмотрел на подиум. Сенатор, произносивший эти слова, едва не брызгал слюной, а глаза его горели яростью.

– Мистер Уитмен! Вы говорите о поиске виноватых. Мы же говорим больше о законе и справедливости. Вы же не будете утверждать, что американцы, которых мы здесь представляем, заслуживают того, что происходит? И вы, конечно же, не думаете, что мы не имеем права знать, кто виноват в том, что наступил Кризис и его последствия?

Уитмен ответил бы, если бы его не перебил странный гортанный звук. Он обернулся и увидел, как его адвокат, содрогаясь всем телом, выпрямился в своем кресле. Сначала Уитмен решил, что у того приступ. Но глаза адвоката горели чистым прозрачным светом; он встал и со стуком отодвинул свое кресло.

– Сенатор! – заявил он. – Я… я возражаю против такой… такой постановки вопроса. – Вы не имеете права заявлять, что мои клиенты лично… лично…

Все ждали. Время шло, но адвокат так и не произнес ни одного слова. Постояв немного, он сел.

– Директор Филипс, – продолжил сенатор, – отвечал за все действия Центра по контролю и профилактике заболеваний, когда были обнаружены первые зомби. Именно он представил президенту, как он полагал, необходимые рекомендации в первые дни Кризиса. В соответствии с ними и были образованы медицинские лагеря, эти тюрьмы для больных. А привело это к тому, что сотни тысяч здоровых людей погибли, поскольку директор Филипс не предупредил нас, насколько быстро может распространиться прионная инфекция.

Седовласый сенатор прокашлялся и, склонившись вперед, произнес:

– С другой стороны, именно мистер Уитмен предложил разделить города на две части. Окружить городские кварталы стеной и, таким образом, оставить миллионы американцев за пределами нормальной жизни.

– И спасти миллионы других, – сказал Уитмен, но из уст его вышел только шепот.

– Мнение комитета состоит в том, что вы оба ответственны за неизмеримые страдания и трудности, которые пережил американский народ вследствие ваших рекомендаций. Сегодня мы вынесем вам официальное обвинение, и это успокоит американский народ, принесет ему некоторое облегчение.

Все пять сенаторов смотрели на обвиняемых с нескрываемым презрением, с видом абсолютного превосходства. Как хотелось Уитмену бросить им в лицо слова проклятия!

Тем не менее, тишину прервал Филипс.

– Я хотел бы… – начал он слабым голосом.

Затем встал и начал вновь, уже громко:

– Я хотел бы высказаться!

– Говорите, директор! – сказал молодой сенатор.

– В свою защиту я могу сказать следующее, – проговорил он.

Уитмен недоумевал – стоит ли?

– Отмечу всего один момент, – продолжал Филипс.

Он посмотрел на стол перед собой и заявил:

– Это мистер Уитмен высказал мысль помечать контактеров татуировкой. Именно он и предложил их изолировать.

Уитмен был настолько шокирован, что не смог даже рассмеяться.

Солнце полировало поверхность шоссе – столь же чистую и безупречную, какой он помнил на дорогах своей юности. Шоссе тогда напоминали реки асфальта и бетона, ведшие именно туда, куда ему нужно было попасть. Говорите, что хотите, о мире до Кризиса, но строить они умели. И строили на века. Сейчас на протяжении целых миль он не видел ни выбоины, ни брошенного автомобиля.

Но ничто не может длиться века.

Уитмен почувствовал нечто. Некая опасность грозила ему и его спутникам. Но ощущение ее исходило не снаружи, а из глубин его существа. Некое подташнивание, похожее на голод, некая вибрация, которую он ощущал желудком. Вскоре он уже и слышал нечто, но это нечто, как ему казалось, исходит из двигателя его вэна.

И он думал так, пока в зеркале заднего обзора не увидел мотоциклистов.

– Вот они, – прошептала Грейс. – Опять едет за нами.

Пытаясь получше рассмотреть преследователей, она вертелась на своем месте так, что даже задела Уитмену локтем ухо.

Он посмотрел назад и увидел глаза Боба.

«Я должен обеспечить твою безопасность, – сказал Уитмен самому себе. – Так тебе сказала твоя мама».

Мотоциклы рычали моторами, подбираясь все ближе к вэну. Теперь Уитмен мог их разглядеть. Собраны из всякого хлама. Детали от разных машин слеплены вместе, а те, что не подходили, загнаны в нужное место молотком. Только у главаря была фара, хотя и разбитая. Большинство даже не имело щитков.

Чокнутые. Только чокнутый поедет на таком мотоцикле. И так станет одеваться – как, например, их главарь, который в качестве оружия пришил к рукавам рога оленя. А другой повесил на шею две куклы, связав их волосами у себя за спиной. Что это должно было означать?

Мотоциклисты быстро приближались, выплевывая черный дым из своих глушителей. Тот, что был с куклами на шее, размахивал над головой кувалдой. Главарь крутил ручку газа и скоро догнал вэн. Он шел параллельно ему, но на дистанции в одну полосу. Уитмен решил, что тот не хочет, чтобы его подстрелили.

Одной рукой главарь держал руль, а другой жестикулировал, давая понять Уитмену, что тот должен остановиться и встать на обочине. Чем бы это закончилось, известно. Уитмен крикнул Грейс, чтобы та достала револьвер. Потом он крутнул руль в сторону главаря, надеясь, что ему удастся столкнуть того с дороги. Не вышло – байкер резко ушел вперед, ехидно усмехнувшись.

И в этот момент в атаку пошел байкер с куклами. Уитмен был слишком занят главарем и не заметил, как враг подкрался к вэну со стороны пассажирского сиденья. Тот нанес удар кувалдой, и вся машина зазвенела как колокол. Грейс закричала, но дробовик был уже в ее руках.

Уитман перегнулся к ней, чтобы посмотреть, что может произойти дальше. Байкер с кувалдой, пригнувшись, несся вровень с пассажирским окном, чуть ниже его нижней кромки. Но край его спины был отчетливо виден.

– Подстрели его, – велел он Грейс, показав на окно. – Не подпуская его ближе.

Грейс прицелилась, но Уитмен схватил дробовик за ствол.

– Сначала открой окно! – крикнул он.

Тем временем главарь снял с ремня длинный нож. Подобравшись к вэну, он направил его не на разбитое окно водителя, а на левую переднюю шину. Уитмен едва не выругался. Если на такой скорости резануть по шине, то машина опрокинется, и ее раз десять перевернет, прежде чем она остановится.

Уитмен подождал, пока главарь не подберется достаточно близко, на расстояние вытянутой руки, и не изготовится к удару.

И тут одновременно произошли две вещи. Громко вскрикнув, Грейс выстрелила, а Уитмен резко вывернул руль вправо.

Мгновение вэн летел на двух колесах. Раздался скрежещущий звук – это рога оленя сдирали краску с боковой поверхности вэна. Уитмен ожидал, что главарь пиратов вылетит из седла своего мотоцикла, но тот, вероятно, был достаточно ловким ездоком – удержав равновесие, он, накренившись, вошел в резкий поворот и уже через мгновение ехал назад. Когда вэн выровнялся, и Уитмен смог посмотреть назад, он увидел, что тормозит и байкер с куклами. На его лице была кровь, но он улыбался и моргал, чтобы кровь не залила глаза.

– Я попала! – кричала радостно Грейс. – Я попала!

Попала. Но тот был жив и даже мог управлять мотоциклом. Уитмен думал, что эти двое повторят свою попытку, но они притормозили и присоединились к остальной банде. Теперь все они ехали в отдалении, не опасаясь выстрелов, но и не отставая.

Главарь по-прежнему ухмылялся.

– Пристегнуться! – велел он. – Пристегнуться ремнями!

И, наплевав на выбоины, до отказа выжал педаль газа.

Филипса и Уитмена отправили в зал ожидания, небольшую уютную комнату, примыкающую к залу заседаний Сената. Там был холодильник, полный воды в пластиковых бутылках, и корзина печений, каждое из которых было в отдельной обертке из фольги. Уитмен уставился на печенья – он уже и забыл о существовании деликатесов после нескольких лет потребления исключительно консервированной пищи. Так хотелось набить печеньями карманы! Но сзади бесстрастно, не улыбаясь, стоял его личный охранник. Он готов был в любую минуту застрелить Уитмена – продемонстрируй тот определенные симптомы. Охранник был всегда начеку.

Филипс, с другой стороны, даже не поднимал на Уитмена глаз. Свернувшись в кресле в позе эмбриона, он прикрыл лицо рукой, словно боялся, что Уитмен его ударит.

Честно говоря, директор того заслуживал. По натуре Уитмен не был жестоким человеком, но за годы Кризиса вынужден был приобрести некоторые навыки физического воздействия на противника. Он наверняка смог бы сломать Филипсу челюсть еще до того, как солдат бросился бы их разнимать. Уитмен усмехнулся.

– Простите меня! – сказал Филипс. – Простите!

– За что? За то, что продали меня? – спросил Уитмен. Некоторое время он раздумывал, а потом сказал то, что удивило его самого: – Не переживайте.

Филипс принял более привычную позу.

– Я… – начал он.

– Они, вероятно, удовлетворятся одной жертвой, – сказал Уитмен, надорвал обертку печенья и откусил. Овсяное с изюмом. Никогда особо его не любил. Но ведь за счет правительства!

– Они должны распять меня, – сказал он со смешком. – В качестве примера, в назидание. Как вы думаете – это будет сразу расстрел или они сперва проведут меня в цепях по Нью-Йорку?

Он засмеялся и продолжал:

– Может быть, от этого кто-то почувствует себя лучше. Это же в полном соответствии с клятвой, которую мы давали. Мы не профессиональные врачи. Что мы должны делать? Уменьшать меру страданий в мире.

Филипс покачал головой:

– Вы ведете себя исключительно благородно.

– Мне все осточертело. Я вымотан.

– Мне так жаль.

– Мне жаль вас.

– Могу я спросить, почему? – поинтересовался Филипс.

– Потому что, если меня заберут, а вас оставят в живых, вам придется бороться в одиночку. Знаете, что самое смешное в конце света?

– Я? Нет… – пробормотал Филипс.

– Конца света нет. Мир никогда не кончится. И всегда будет много работы, очень много. Так что копать вам – не перекопать. А с каждым днем дерьма будет лишь прибывать.

Он глубоко вздохнул и продолжил:

– А с меня довольно. Конец так конец! По крайней мере, покой, хоть и вечный, ради разнообразия.

Сенаторы заставили их ждать добрых полчаса. В эти дни вопросы жизни и смерти решались и побыстрее.

– Какого черта они там тащатся? – спросил Уитмен. В зеркало заднего обзора он видел, что байкеры прилично отстали и не увеличивают скорости, давая вэну уйти вперед.

Он же должен был все внимание отдать дороге. Одна приличная выбоина в асфальте, и это преследование закончится очень плохо.

– Грейс! – сказал он. – Следи за ними. Мне нужно смотреть на дорогу.

– Мистер Уитмен! – спросил с заднего сиденья Боб.

– Не сейчас, Боб! – ответил Уитмен немного громче и немного грубее, чем хотел бы. Дорога впереди была, видимо, в хорошем состоянии, но по опыту он знал, что…

– Мистер Уитмен! – вновь сказал Боб.

Видел он эту махину или нет? Это уже не имело значения.

Впереди от шоссе отходила боковая магистраль. Озабоченный тем, как бы не влететь в яму на дороге, Уитмен даже не посмотрел в ее сторону. Поэтому и не увидел, как на шоссе на большой скорости вылетало это чудище.

Это был грузовик, большой проржавевший монстр высотой в одиннадцать футов, с шестью лысыми шинами, которые, дымясь, мчали машину по асфальту. К решетке радиатора было прикреплено лезвие бульдозера, побитое и изогнутое после многих и многих столкновений.

Бульдозер врезался в вэн на скорости тридцать миль в час. Сделай он это долей секунды позже – он как масло рассек бы пассажирский салон, убив всех, кто там находился, в одно мгновение. Вместо этого он изуродовал двигатель, вырвал две передние шины и превратил лобовое стекло в ураган летящих стеклянных кинжалов.

Уитмена бросило вперед; ремень врезался ему в подмышечную впадину и так сдавил грудь, что он не мог дышать. Ему казалось, что его приподняли и бросили с высоты, а потом подвесили на ремне и швырнули в лицо тонны стекла, металла и пластика. Голова его ударилась о рулевое колесо, отскочила, и истошный крик почти разорвал его барабанные перепонки. Он ничего не видел и не чувствовал своего собственного тела.

Некоторое время он пребывал в полной темноте и полной тишине. Не мог ни двигаться, ни думать. Но мало-помалу мир начал вновь открываться его чувствам.

Первое, что он услышал, был крик Боба, доносившийся с заднего сиденья. Крик привел его в чувства. Пробудил. Уитмен огляделся, чтобы понять, где он и почему у него все так болит.

Прямо перед ним, там, где было лобовое стекло, он увидел изогнутое лезвие бульдозера, полностью вошедшее в то, что осталось от вэна. Дальше виднелась кабина грузовика. Его лобовое окно тоже пострадало, но было выбито не целиком. Из него, свесившись наружу по пояс, торчал водитель. Из головы его хлестала кровь; он был мертв.

Уитмен повернулся к Грейс, но ее нигде не было. Удар оторвал пассажирскую дверь, и через пролом Уитмену открылась посыпанная битым стеклом и искореженным металлом дорога. Но ни Грейс, ни того, что, может быть, от нее осталось, он не увидел.

Боб продолжал кричать.

Уитмен стал бороться с ремнем безопасности. Наконец, ему удалось ослабить его. Отстегнувшись, он распахнул дверь и, выбравшись наружу, встал на дорогу. Открыл боковую дверь и увидел Боба – тот не пострадал, но был до смерти напуган и смотрел на Уитмена дикими глазами.

Когда мальчик увидел взрослого, он перестал кричать, но Уитмен на этот раз услышал кое-что другое.

А именно – моторы приближающихся мотоциклов.

– Мистер Уитмен! Они хотят видеть вас, – сказала секретарша, улыбаясь.

Он знал – это недобрый знак. Он хотел встать, но обнаружил, что его колени словно замерзли и не слушаются хозяина. Хотя вряд ли они станут делать это здесь. Не рискнут беспокоить сенаторов грохотом выстрела. Нет. Они выведут его на поверхность.

– Лучше не заставлять их ждать, – сказала секретарша, чуть-чуть притушив улыбку.

Трудно дышать. Уитмен уверен, что сломал ребро или два. Поднять голову было нестерпимо больно. Он повернулся и увидел, что главарь байкеров мчится прямо на него, пригнувшись за рулем мотоцикла. Ждет, наверное, что Уитмен начнет стрелять.

Как все плохо! Уитмен и не подумал, чтобы поискать в обломках машины револьвер или дробовик. Теперь он стоял на дороге без оружия и ожидал смерти.

Быстрой смерть не будет. Байкер на скорости пронесся мимо Уитмена, и что-то тяжело ударило того по ногам. Уитмен упал. Ухватившись за бок машины, он попытался подняться, но бандит развернулся и вновь ударил его, на этот раз в бок. Уитмен ввалился в машину, почти накрыв собой Боба.

Кричит ли мальчишка или нет, он не понимал. Из-за грохота крови в ушах он не различал никаких звуков.

Но где же Грейс? Неужели они уже достали ее? Вытащили, всю в крови и без сознания, из кабины? Уитмен едва не выругался – его жизнь тоже висит на волоске! Нужно сосредоточиться и с умом использовать те возможности, которые у него остались.

Переведя дух, он вновь обрел способность слышать. Но лучше бы он оглох совсем. Мотор мотоцикла затих, и Уитмен услышал сзади тяжелые шаги. Обернулся и встретился взглядом с главарем бандитов, который уже занес молоток над головой Уитмена.

Уитмен рванулся вперед и ухватился за руку бандита, едва не наткнувшись грудью на оленьи рога. Байкер рванулся назад, и теперь, когда они стояли лицом к лицу и держали друг друга, Уитмен удивился, каким худым был этот тип, истощенный долгим недоеданием и жизнью под открытым небом. Он был жилист, но Уитмен одной только массой бросил его на землю и ударил, хотя причинил боль скорее себе, чем бандиту. Что-то резануло его в живот, и он упал на байкера сверху.

Сзади раздался звук выстрела. Обернувшись, через выбитое окно вэна Уитмен увидел Грейс. В руках у нее был дробовик. Она прицелилась и сделала второй выстрел, после чего кто-то взрослый закричал, явно расставаясь с жизнью.

– Вот вам! Вот! – кричала Грейс. Байкеры вскочили на мотоциклы и понеслись прочь, не желая связываться.

– Грейс! – попытался крикнуть Уинстон, но вырвавшийся из горла возглас был слишком слабым и хриплым.

– Грейс! Перезаряди!

– Что?

– Пере…

Уитмен не успел договорить, так как главарь шайки байкеров уже вскочил на ноги. Он обхватил Уитмена за горло и резко потянул вниз и назад, сдавив шею так, что пятна запрыгали у того перед глазами. Он не мог ни дышать, ни двигаться, ни защищаться. Его легкие требовали воздуха, но воздуха не было. Он почувствовал, как сознание его оставляет.

Грохот и волна горячего воздуха ударили ему в лицо. Ему обожгло щеку, и байкер ослабил хватку. Хватая ртом воздух, Уитмен согнулся. Больше всего ему хотелось сесть и умереть. Но сперва нужно было посмотреть, что произошло.

Он глянул на лежащего байкера. Выстрел практически снес тому голову.

Потом он посмотрел на вэн. Боб так и не отстегнул ремень – никто не сказал ему, как это сделать. Всеми своими силами он удерживал в руках револьвер, который выглядел громадиной в его маленьких руках.

Его ввели в офис, стены которого были отделаны деревянными панелями, а посередине стоял массивный стол. За столом сидел седовласый сенатор. Рядом стоял охранник, который выглядел столь же устрашающе, как и охранник самого Уитмена.

– Мы приняли решение, – сказал сенатор, жестом предлагая Уитмену сесть.

Уитмен сел.

– Я окажу вам любезность, – сказал сенатор, – и буду говорить с вами совершенно открыто. Готовы?

– Конечно, – ответил Уитмен. Сидеть в момент выслушивания смертного приговора гораздо комфортнее, чем стоять, поэтому Уитмен с готовностью кивнул:

– Конечно.

– Дело не в законе или справедливости. Дело в том, что ваша деятельность – наблюдать за соблюдением карантина, организация медицинских лагерей – больше не нужна. Все, что вы могли здесь сделать, вы сделали. У директора Филипса гораздо больше забот. Если он выделит штамм и найдет вакцину, это будет полезно, не правда ли?

Уитмен достаточно много знал об этой болезни, чтобы понимать, что этого не случится никогда. И все-таки он пришел сюда не для обсуждения научных проблем. Приговор – вот что он должен услышать.

– Вы совершенно правы, – продолжал сенатор. – Нам нужен козел отпущения. И это – вы. Мне очень жаль.

Уитмен кивнул и посмотрел на татуировку на собственной руке. Может быть, все так вышло именно из-за этого?

– Я понимаю, – тихо сказал он.

Бравада покинула его.

– И что дальше? – спросил он. – Сразу расстрел или меня сначала повезут в турне, и я буду публично каяться?

Сенатор хрипло усмехнулся:

– Вы что, думаете, что мы собираемся вас убить?

– Разве я здесь не для этого?

– Нет. Конечно, кое-кто из моих коллег желал бы этого. Но этого не будет, нет. Ваше имя войдет в историю как имя человека, способствовавшего тому, что Кризис разразился. Это будет, так сказать, официальная версия. Но, честно говоря, у нас не так много людей, чтобы ими разбрасываться.

Уитмен посмотрел на сенатора с удивлением.

– И что же будет со мной?

– Для начала – серьезное понижение в должности. Ваша зарплата довольно резко уменьшится. Но у нас есть для вас новая работа. Все время обнаруживаются все новые и новые контактеры. В городах их держать нельзя – они могут распространять инфекцию. Нужно переводить этих людей в медицинские госпитали, да поможет им бог. Кто-то должен за это отвечать – транспортировка и все прочее.

– Все равно не понял, – сказал Уитмен.

– Мы даем вам еще один шанс, – проговорил сенатор. – Шанс загладить вину.

Байкеры за своими мертвецами уже не вернулись. Наверное, были напуганы окончательно.

Вэн был разрушен полностью. Но, как ни удивительно, грузовик с бульдозером работал. Потребовалось некоторое время, чтобы вытащить лезвие из обломков вэна, но в конце концов у них вновь появилась машина. А на то, что внутри она пахла самодельным виски и кровью дорожного пирата, не имело значения.

Посовещавшись, Уитмен и Грейс решили, как им вести машину. И уже через пару часов они ехали по шоссе со скоростью в двадцать миль – взрослые в кабине, а Боб – свернувшись, на спальном месте за их спинами. Грейс тоже заснула, как только Уитмен выехал с шоссе на дорогу, ведущую во Флориду. Еще через пару миль они подъехали к местечку, которое Уитмен видел только на спутниковых картах.

Это был не город. Да и деревней, из-за его малых размеров, это место назвать было нельзя. Раньше, подумал Уитмен, это мог бы быть сельский клуб. Местечко было огорожено стеной, а внутри находилась парковка со множеством автомобилей, собранных из разрозненных частей и деталей. На воротах сидели вооруженные люди, которые, увидев Уитмена, жестами пригласили его заезжать.

Внутри люди в странных одеждах трудились над машинами. Женщины в мехах и мятых шляпах чистили карбюраторы. Мужчины в костюмах с оторванными рукавами меняли масляные фильтры. У некоторых из них волосы были выкрашены в синий цвет.

Подъехав к парковке, грузовик Уинстона скрипнул тормозами. Звук разбудил Грейс, которая медленно выпрямилась, сонно глядя по сторонам.

– Это не медицинский лагерь, – сказала она.

– Нет, – кивнул головой Уитмен. – Это место, где мы выменяем немного бензина за нашу воду.

– А кто эти люди? Дорожные пираты?

Уитмен отрицательно покачал головой:

– Нет. Это старьевщики и мародеры. Они ищут по окрестностям городов, в старых домах – все, что могут взять. Пищу, запасы. Это способ прожить, если тебе нет места в городе, за стенами.

Грейс нахмурилась:

– А мы-то сюда зачем приехали? У нас же есть еще бензин.

Уитмен посмотрел на нее и попытался улыбнуться. Как давно он этого не делал!

– У вас здесь есть шанс. У тебя и Боба.

Он припарковал машину и заглушил мотор.

– Если хочешь, я отвезу тебя в медицинский лагерь. Там более-менее безопасно. Хотя и не очень комфортно. И срок – двадцать лет. Будешь находиться там, пока не докажешь, что не инфицирована.

Эта перспектива Грейс, похоже, не улыбалась.

– Другой вариант – начать все сначала здесь. Узнать этих людей поближе, понять, как они живут. Можешь взять себе этот грузовик и все, что в нем есть. Единственное, о чем я бы попросил: с Бобом не расставайся. Он умеет обращаться с револьвером, но он слишком мал, чтобы понимать, что с ним происходит.

– Но почему?

– Потому что, я думаю, тебе здесь будет лучше.

– Нет! Я хотела спросить, почему ты это делаешь. Ты же должен отвезти меня в лагерь.

Уитмен пожал плечами:

– Ты можешь за себя постоять. Я знаю, что такое эти лагеря, и знаю, как жизнь устроена здесь. Не считай, что здесь такой уж рай. Тут может быть очень непросто, и ты не выдержишь. Но ты не будешь в тюрьме. Ты будешь свободна и сможешь двинуться туда, куда захочешь.

Он поднял руки, потом бросил их на колени.

– А это очень важно.

Грейс пробежалась пальцами по волосам. Да, ей было, о чем подумать.

– А что с тобой? Что случится с тобой, если я соглашусь?

– Вызову правительственный вертолет, и меня отсюда заберут. У меня же работа!

Всегда будут контактеры, которых необходимо сопровождать. В нем, Уитмене, нужда будет всегда. Работы хоть отбавляй, и ее будет еще больше. Конца света не предвидится.

Уитмен вытащил ключи зажигания и протянул Грейс.

– Ну, что скажешь? – спросил он.