Хаос: отступление?

Хью Хауи. Автор известного постапокалиптического романа «Wool». Начально самоизданный в виде серии повестей, «Wool» часто становился бестселлером по многим издательским рейтингам. Другие книги: «Shift», «Dust», «Sand», «The Hurricane» и т. д. Хью живет в Джупитере (Флорида) с женой Амбер и собакой Белл. Смотрите Twitter @hughhowey.

В лесу

В кромешной тьме появилась полоска света – горизонтальная щель, пролегавшая от одного края сознания до другого. Кости Эйприл ломило от холода. Зубы ее стучали, конечности трепетали. Эйприл проснулась от холода, со всех сторон ее сдавливали металлические стены. Откуда-то из-за головы доносился механический гул. Возле нее вклинилось еще чье-то тело.

Она попыталась пошевелиться и почувствовала на одной руке какой-то шнур. Пошарив свободной рукой, она обнаружила капельницу. В вене ощущалась твердая игла. Еще один шланг, обвивавший ее бедро, устремлялся к паху. В поисках выхода она похлопала по холодным стенам, попыталась заговорить, откашляться, но, как в своих кошмарах, не смогла издать ни звука.

Последнее, что помнила Эйприл, – как она заснула на незнакомой койке в глубине горы. Она помнила, как ощутила, что оказалась в ловушке, как ей сказали, что мир перестал существовать, что она останется здесь на годы, что все, кого она знала, погибли. Она помнила, как ей сказали, что мир отравлен.

Эйприл поспорила с мужем о том, что делать – то ли бежать, то ли даже поверить тому, что им сказали. Сестра сказала, что все дело в воздухе, что этого не остановить, поэтому группа планирует уехать отсюда. Их привезли на автобусах на заброшенный государственный объект, находившийся где-то в горах Колорадо, и сказали, что пройдет какое-то время, прежде чем они смогут отсюда уйти.

Находившееся у ее ног тело пошевелилось. У ее подмышки находилась чья-то нога. Они были связаны вместе – Эйприл и эта фигура. Она попыталась высвободиться, подтянуть колени к груди, но мышцы плохо слушались, суставы не сгибались. Она чувствовала, как из нее уходит холод, чье место занимает смутное тепло – словно трубки освобождали ее от смерти и заменяли эту хрупкую пустоту теплом жизни.

Тот, другой, закашлялся, в тесном пространстве его низкий голос отдавал металлом, ударяя по ушам. Чтобы удалиться от кашляющей фигуры, Эйприл попыталась прижаться к низкому потолку, и полоска света внезапно расширилась. Пыхтя от усилий, она приподнялась еще выше, и света стало еще больше. Потолок откинулся вверх, и поток яркого света едва не ослепил Эйприл. Хотя глаза ее слезились, а в ушах гремело от шума работающего где-то вблизи насоса, Эйприл пробудилась к жизни со всем неистовством новорожденного. Прищурившись от ярких лучей, она с трудом разглядела скорчившегося у ее ног мужчину. Это был ее муж, Реми.

Эйприл зарыдала от облегчения и смятения. Трубки стесняли движения, но она сумела подобраться к нему поближе, перебирая руками по его голеням, бедрам, карабкаясь вверх по его телу до тех пор, пока ее голова не оказалась на уровне груди Реми. Он слабо обнял ее. Муж и жена дрожали от холода, зубы их стучали. Эйприл не имела понятия, где они находятся и как туда попали, главное – что они были вместе.

– Эй! – прошептал Реми. Губы у него были синие. Обнимая ее, он, не открывая глаз, одними губами произнес ее имя.

– Я здесь, – сказала она. – Я здесь.

Тепло продолжало просачиваться – частично от их прижатых друг к другу обнаженных тел, частично непосредственно через вены. Эйприл почувствовала желание помочиться, и ее тело – почти самопроизвольно, по давней привычке – просто облегчилось. Жидкость вылилась из нее через одну из трубок. Если бы ощущение от прижатого к ней тела Реми не было чересчур реальным, можно было подумать, что это сон.

– Что происходит? – спросил Реми и потер рукой глаза.

– Не знаю. – Голос Эйприл был хриплым и слабым, больше похожим на шепот. – Кто-то сделал это с нами. – Уже произнося эти слова, она поняла, что это и так очевидно, что об этом не стоило говорить, так как она совершенно не помнила, как попала в этот металлический контейнер.

– Мои глаза приспосабливаются к освещению, – сказала она Реми. – Я собираюсь еще немного приоткрыть эту штуку.

Реми слабо кивнул.

Посмотрев наверх, Эйприл увидела нависающий над ними полуцилиндр из сверкающей стали, распахнутый на одну треть. Подняв дрожащую ногу, она прижала ее к крышке и толкнула вверх. Крышка открылась до конца, впустив еще больше света. С потолка светили мигающие лампы, затерявшиеся в хитросплетении трубопроводов, проводов, воздуховодов. На этом фоне один объект казался совершенно неуместным, и Эйприл не сразу поняла, что именно видит перед собой. Над их головами свисал с потолка большой желтый ларь, напоминающий громадный сундук.

– Что бы это значило? – спросил Реми. Оба пристально смотрели на объект, смахивая ресницами холодные слезы.

Эйприл изучала отметки, сделанные черной краской на желтом фоне. Она предполагала, что это какое-то слово, но, казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она в последний раз что-то читала. Значки никак не хотели соединяться вместе. Когда слово, наконец, кристаллизовалось, она увидела, что это всего лишь ее имя.

– Эйприл, – прошептала она. Больше там ничего не было.

Прежде чем спустить сундук вниз, они с Реми должны были вылезти из металлического контейнера. Почему их туда поместили? В порядке наказания? Но что они такого сделали? Капельницы и катетеры свидетельствовали о том, что они пробыли без сознания не одну ночь, а скованность в суставах и витающий в воздухе запах смерти – возможно, исходящий от их собственной плоти – намекали на то, что они провели там больше недели. Сказать точнее было невозможно.

– Осторожнее! – сказал Реми, когда Эйприл стала снимать ленту, которая охватывала ее руку и удерживала на месте трубку. Лента просто порвалась. Неужели их содержали здесь дольше, чем может выдержать клейкое вещество? Мысль об этом была мимолетной и слишком нереальной, чтобы ее обдумывать.

– Что там у тебя вокруг шеи? – спросил Реми.

Эйприл похлопала себя по груди. Взглянув на тонкую нить, обвившуюся вокруг ее шеи, она обнаружила свисающий с нее ключ. Эйприл чувствовала его и раньше, но тогда она находилась в невменяемом состоянии. Снова посмотрев на сундук, она увидела там замок из тусклого серебра, свисающий с края словно летучая мышь.

– Это послание, – сказала Эйприл, смутно понимая, что ключ, сундук и ее имя должны быть как-то связаны. – Помоги мне выбраться.

Она очень надеялась на то, что в этом сундуке есть какая-то еда. Желудок сводило судорогой от сильнейшего голода. Реми помог ей удалить капельницу и извлечь катетер, затем она помогла ему. На руку упала капля пурпурной крови, из катетера вытекла струйка жидкости. Удерживаясь за металлическую крышку, Эйприл поднялась на ноги, качаясь, немного постояла, затем подняла руку и дотронулась до большого пластмассового сундука.

Он был подвешен прямо у них над головами, где они могли увидеть его сразу после пробуждения. По спине пробежал холодок. Тот, кто поместил их сюда, знал, что они очнутся сами, что здесь не будет никого, чтобы им помочь, объяснить ситуацию, подать ключ или сказать, чтобы они заглянули в сундук. Вот откуда краска, нить, контейнер, открывающийся сам по себе. Их бросили? Их подвергли наказанию? Откуда-то она знала, что ее сестра с этим связана. Сестра, которая привела их в эту гору и заперла в еще более тесных пределах.

Реми с трудом поднялся на ноги, пыхтя от усилий, хотя он должен был всего-навсего встать. Он окинул взглядом помещение.

– Похоже на хранилище всякого барахла, – прошептал он голосом шершавым, как наждачная бумага.

– Или на мастерскую, – сказала Эйприл. «Или на лабораторию», – подумала она про себя. – Думаю, этот узел высвобождает сундук. Мы сможем его опустить.

– Ужасная жажда, – сказал Реми. – Такое ощущение, что я пробыл без сознания не один день.

«Не один месяц», – подумала Эйприл, но не стала произносить это вслух.

– Помоги мне удержать его на месте. Я думаю… У меня такое чувство, что это от Трейси.

– От твоей сестры? – Ухватившись за Эйприл, Реми протянул вверх руку, чтобы удержать качающийся сундук. – Почему ты так думаешь? Что они с нами сделали?

– Не знаю, – высвободив узел, сказала Эйприл. Она держала в руках конец веревки, переброшенной через трубу. Веревка была обмотана дважды, обеспечивая достаточно трения, чтобы даже при небольших усилиях удерживать вес контейнера. Опуская большой сундук, Эйприл думала о том, что же на этот раз сделала ее сестра. В свое время она сбежала из дома, чтобы поступить в армию, затем была связана с ЦРУ, ФБР или АНБ – Эйприл всегда их путала – и вот теперь это, в чем бы оно ни заключалось. Тысячи людей заперли внутри горы, а ее с Реми поместили в ящик.

С тяжелым стуком сундук ударился о металлический контейнер, на миг наклонившись на один угол, но затем встал ровно, когда грузовой канат был ослаблен до конца. Эйприл коснулась замка и протянула руку к ключу, висевшему у нее на шее. Петля была слишком маленькой, чтобы стянуть его через голову.

– Застежки нет, – сказал Реми, его пальцы касались ее шеи.

Эйприл обхватила ключ и потянула изо всех своих ничтожных сил.

Нить с треском разорвалась. С помощью ключа Эйприл удалось отпереть замок. Когда она открыла сундук, оттуда раздалось шипение воздуха и глубокий вздох, за которым последовал благоухающий аромат жизни – или, может быть, это с помощью вакуума так удаляли застарелый запах смерти.

Внутри находилась сложенная одежда, на которой лежали жестяные банки, помеченные этикетками с надписью «вода», к каждой из которых были прикреплены флаконы с голубым порошком. Реми взял лежавшую между флаконами записку, и Эйприл сразу узнала почерк. Это был почерк ее сестры. Записка гласила: «Выпей меня».

В сознании Эйприл всплыла фантастическая ассоциация – образ белого кролика. Она была Алисой, пробирающейся сквозь нору в нереальный и ошеломительный мир. Реми особенно не колебался. Оторвав металлический язычок, он открыл банку, сделал глоток воды, затем принялся рассматривать флакон с порошком.

– Думаешь, твоя сестра собирается нам помочь? – спросил Реми. – Или же нас убить?

– Возможно, она думает, что помогает, – сказала Эйприл. – И, возможно, это нас убьет. – Она открыла один флакон, высыпала его содержимое в банку с водой и размешала. Сестры здесь не было, спорить было не с кем, поэтому Эйприл перешла к той стадии, когда она проспорила, и сделала глоток.

Ее рот заполнил мерзкий вкус металла и мела в сочетании с приятной влагой. Она выпила все до конца, кое-что пролилось и потекло по шее, соединяясь в одну струйку между голыми грудями.

Доверившись ей, Реми последовал ее примеру. Отложив в сторону пустую банку, Эйприл заглянула под одежду. Там находились знакомые туристические рюкзаки, ее и Реми. Она вспомнила, как упаковывала их в своем доме в Мэриленде. Сестра тогда только сказала, что они отправляются в поход в Колорадо, на две недели. Вместе с рюкзаками находились упаковки сублимированного мяса, еще банки с водой, комплект первой медицинской помощи, пластмассовые цилиндры, наполненные маленькими белыми, желтыми и розовыми пилюлями, а также карманный нож ее сестры. Реми нашел пистолет и обоймы с патронами. В самом низу находился атлас – старые дорожные карты Американской автомобильной ассоциации. Атлас был открыт на одной странице, на которой чем-то красным, вероятно, губной помадой, был нарисован кружок. И наконец, там лежала запечатанная записка с именем Эйприл.

Пока Реми изучал карту, она распечатала записку. Внизу она сразу увидела подпись сестры – характерный росчерк женщины, которой, мягко говоря, не сидится на месте. Она вернулась к началу письма и стала его читать. Это было извинение. Признание. Краткая история конца света и роль Трейси в наблюдении за тем, как все это происходило.

– Мы проспали пятьсот лет, – сказала Эйприл своему мужу, когда дошла до этой части. Она читала ее, не веря своим глазам.

Реми оторвался от атласа и пристально посмотрел на нее. Его лицо выражало то, о чем она думала: «Это невозможно».

Пусть даже они подозревали, что провели без сознания несколько месяцев или больше, но пятьсот лет сна находились за пределами восприятия. Мысль о конце света было почти невозможно усвоить. Но то, что они при этом выжили, возможно, оставшись единственными на всей Земле, было уже полным безумием.

Эйприл продолжала читать. Небрежные каракули сестры повествовали о ситуации с продовольствием, о том, что они неправильно рассчитали время, которое понадобится миру для того, чтобы снова стать безопасным, чтобы воздухом снова можно было дышать. Она объясняла необходимость нормирования питания, поскольку припасов хватало на то, чтобы провести на другую сторону лишь пятнадцать человек. Когда Эйприл читала, она словно слышала голос сестры, словно видела, как она пишет эту записку – гнев нарастает, в глазах слезы, побелевшие пальцы сжимают ручку. А потом она дошла до этого момента:

Эйприл вытерла со щек слезы – слезы печали и гнева. Реми разглядывал пистолет, который держал в руке. Заглянув в атлас, Эйприл увидела ничем не выделяющийся участок сельской местности возле Атланты. Она не имела представления, чего ожидала от нее сестра.

– Ты слышала? – спросил Реми.

Эйприл повернулась и посмотрела на дверь, которая вела в помещение. Ее ручка двигалась. Вот она наклонилась, затем рывком поднялась, потом снова наклонилась. Словно ребенок пытался ее открыть, и словно она была не заперта.

– Помоги мне спуститься, – сказал Реми, который начал поднимать ногу над краем контейнера.

– Подожди! – Эйприл схватила мужа за руку. В дверь заскреблись, затем послышалось нечто вроде рычания. – Пистолет! – прошипела Эйприл. – Ты умеешь им пользоваться?

В лесу хрустнула ветка – словно бревно щелкнуло в огне. Элиза остановилась и резко присела, пристально разглядывая подлесок. Она искала белые пятна. Легче всего заметить белые пятна по краям, а не темную кору укрытия. Вытащив стрелу из колчана, она установила ее на кишечную струну лука. Вот. Самец.

Между низких ветвей на нее смотрели угольно-черные глаза.

Элиза отвела стрелу назад, но направила ее в землю. Олени откуда-то знают, когда им угрожает опасность. Не раз она наблюдала, как они разбегаются, одновременно тщательно прицеливаясь, но все же делала ошибочный выстрел в дергающийся белый хвост, дразнящий охотников на кроликов и дичь.

Лук в ее руках когда-то принадлежал Джульетте. Элиза помнила, что, когда его сделали, она не могла даже натянуть лук – ее руки были слишком слабыми, слишком короткими, слишком юными. Однако с тех пор прошла целая вечность. Сейчас Элиза была почти такой же сильной, как и Джульетта. Сильной, худой и быстро передвигающейся по лесу. До Элизы никто не ловил кролика голыми руками и никто не делал этого после нее.

Она и олень пристально рассматривали друг друга. Пристально и настороженно. Олени снова учились бояться людей. Принести домой добычу раньше было легко. Очень легко. Но обе стороны учились, и приходилось искать этот баланс. Приходилось жить так, как некогда жили люди в мудрых книгах Элизы, когда добыча становилась осторожнее, а охотники мудрее.

Одним движением Элиза подняла лук и выпустила стрелу – скорее повинуясь инстинкту, чем целясь, скорее прикидывая, чем отмеряя, исходя из своей шестилетней практики и опыта. Самец взбрыкнул головой, тряхнул рогами, пошатываясь, отпрыгнул в сторону, и упал. В сердце. Так они падают, только когда стрела попадает в сердце. В позвоночник получается еще быстрее, а вот попадание в любое другое место может означать полдня погони. Элиза слишком хорошо умела обращаться с луком, чтобы сейчас торжествовать, ей не нужно было кому-то рассказывать о том, как добыла оленя. Когда вы едите мясо не из банки, все, кто видит добычу на вертеле, могут сказать, что произошло.

– Отлично, – послышались ей слова, которые говорит ее брат, когда она приносит домой оленя и отдает своим людям. – Продолжай в том же духе, и когда-нибудь ты станешь мэром.

Элиза вытащила нож – тот самый, который дал ей Соло, – и быстро прошла к своей добыче. Беспокоиться было не о чем – охота закончилась. Увы, это было ошибкой, она слишком часто забывала, что лучше не спешить. Этому ее научила Джульетта.

– Охота никогда не заканчивается, – сказала однажды Джульетта, когда они с Элизой выслеживали лань. – Стоит потерять бдительность, и через мгновение будут охотиться уже за тобой.

Элиза вспомнила об этом, услышав сбоку еще один громкий звук. Она снова присела. И снова на нее что-то смотрело. Но на сей раз это было самое опасное из всех животных.

Эйприл была готова к тому, что в эту дверь войдет что угодно – ее сестра, горный медведь, какой-нибудь чужак, собирающийся причинить им вред. Готовая к любым возможностям, она все же оказалась не готова к тому, что увидела.

Борьба со щеколдой наконец завершилась успехом, дверь распахнулась настежь, и на четвереньках в помещение проникло какое-то создание – получеловек-полузверь. Создание принюхалось, затем заметило Эйприл и Реми, забравшихся в стальной контейнер, который стоял рядом с большим пластмассовым баком.

– Стреляй! – взмолилась Эйприл.

– Но что это? – спросил Реми.

– Стреляй в него! – снова повторила она, хватая за руку мужа.

Зверь заревел.

– ПЯТ-ЦАТЬ! – прорычал он голосом, очень похожим на человеческий. – Пят-цать!

И тут он прыгнул на них – желтые зубы и белые глаза сверкают, руки протянуты вперед, шерсть дико взъерошена.

Реми направил на него пистолет, но зверь набросился на них до того, как он успел спустить спусковой крючок. Шерсть, когти, зубы и рычание. Реми ударил животное, а Эйрил попыталась его оттолкнуть, когда желтые зубы приблизились к руке Реми. Раздался громкий хруст – ее муж пронзительно закричал и отдернул руку, кровь хлестала из тех мест, где только что находились два пальца.

Сверкнула вспышка и раздался грохот. Реми отлетел назад, к Эйприл, которая ударилась головой об открытую крышку и едва не потеряла сознание. Когтистая рука разжалась, животное сползло по краю контейнера и повалилось на пол.

– Что за хрень! – крикнул Реми. Он потянулся за пистолетом, который выпал из его руки, другую руку он держал под мышкой, струйки крови текли по его голым ребрам.

– Дай руку, – сказала Эйприл. Она достала из сундука одну из чистых, аккуратно сложенных рубашек и заставила мужа вытянуть руку. Как можно туже обернув рубашку вокруг руки, она завязала концы. Ткань быстро покраснела от крови. – Оно мертво? – спросила она и осмелилась взглянуть за крышку контейнера. Животное не двигалось. Теперь, когда Эйприл могла его как следует рассмотреть, она видела, что это вовсе не полузверь. Скорее это был человек – только голый, покрытый шерстью, с жидкой бородой, жилистый и тощий.

Реми вытянул руки и направил пистолет на дверь, перевязанная рука поддерживала здоровую. Эйприл увидела, что там находится еще один зверь – тоже стоящий на четвереньках, но не такой волосатый. Женщина.

Женщина понюхала воздух, посмотрела на них, а затем уставилась на мертвое человекосущество.

– Пят-цать! – сказала она и зарычала, ощерив зубы, плечи ее опустились – она напрягла мышцы и подготовилась к прыжку. К счастью, Реми не дал ей прыгнуть. Пистолет с оглушительным грохотом выстрелил снова. Женщина упала. Эйприл и Реми, застыв на месте, наблюдали за дверью, и через двенадцать мучительных ударов пульса они увидели еще одно существо.

– Сколько у тебя пуль? – спросила она Реми, недоумевая, где он научился так стрелять – это как будто не требовало от него никаких усилий.

Он не ответил – он был слишком занят, нацеливая пистолет. Но следующее создание, еще одна женщина, осмотрела помещение, увидела двух мертвых существ и двух живых, и издала тот же самый звук, но без всякого гнева. И без рычания.

– Пят-цать, – сказала она, повернулась и исчезла. Словно была довольна увиденным. Словно все это было совершенно правильно.

– Кто идет? – спросила Элиза. Сквозь листву она видела силуэты – там вроде бы находились два человека. Вдавив стрелу в грязь, она оставила ее там, где можно было быстро ее схватить, достала из колчана еще одну и приладила ее к тетиве. Она натянула тетиву, но направила стрелу в сторону. – Риксон! Это ты?

– Эй! – сказал женский голос. – Мы выходим. Не стреляйте.

Из-за дерева выступили двое – мужчина и женщина. Элиза видела, что они держатся за руки. Свободные ладони они подняли вверх, чтобы показать, что они пусты. На обоих были рюкзаки. Оба выглядели так, словно прожили на открытом воздухе уже целую вечность, как люди, которые несколько лет назад вырвались из Бункера 37. Сердце Элизы забилось от предвкушения – неужели это вышедшие на поверхность?

– Откуда вы? – спросила она. Пара остановилась в двадцати шагах от нее. Выглядели они неважно. И их было всего двое. Элиза вспомнила, что когда она жила в Бункере 17, считалось, что нужно бояться любого чужака. Однако люди, посмевшие освободиться из своих бункеров, в конце концов оказывались хорошими людьми. Это был несомненный факт. Плохие люди оставались там, где были.

– Мы долго пробыли… под землей, – сказал мужчина.

Номер он не назвал. Впрочем, иногда они и не знают своего номера. Иногда им предлагают найти свой бункер на карте – под землей находится пятьдесят таких бункеров. Элиза преодолела искушение сразу все вытянуть из этой пары. Раньше она так бы и поступила, но теперь она научилась очень тихо вести себя на охоте и так же осторожно высказываться, как и мягко ступать.

– Вы одни? – спросила она, осматривая лес.

– К северо-западу отсюда мы встретили еще одну группу, – сказал мужчина. Должно быть, он встретил разведывательную группу Дебры, которая ушла неделю назад. – Нам сказали, что начальство живет на побережье. Мы долго его искали. Очень долго. Вы можете отвести нас в город?

Элиза убрала свою зазубренную стрелу и подобрала ту, которую оставила в грязи.

– Это деревня, – сказала она. – Всего лишь деревня. – Воспоминания о том месте, где она когда-то жила, – об одном из изолированных друг от друга пятидесяти бункеров – были очень смутными, казалось, что с тех пор прошла целая вечность. В памяти образовались провалы, которые не могли заполнить даже целенаправленные попытки вспомнить.

– Вам помочь с оленем? – спросил мужчина. – Это же масса еды.

Элиза видела, что на бедре у него висит нож, и что оба изголодались. Любопытно, что он может знать об оленях. Информацию об оленях ей пришлось искать в книгах – как на них охотиться, как разделывать, как лучше всего готовить. Возможно, у него тоже были страницы из Наследства своего бункера – большого собрания книг о старом мире. Или, может, у бункера их было целое стадо.

– Я бы не отказалась от помощи, – сказала она, убирая вторую стрелу и довольная тем, что эти люди не имеют враждебных намерений, а также тем, что всегда может убрать их с помощью своего лука или ножа, если это потребуется. – Меня зовут Элиза.

– Меня Реми, – сказал мужчина, – а это моя жена Эйприл.

Элиза подошла к ним вплотную и по очереди пожала руки – сначала женщине. Пожимая руку мужчины, она заметила нечто странное. Там не хватало двух пальцев.

Элиза и Реми вырезали отборные куски мяса и заворачивали их в снятую с оленя шкуру. Элиза перевязала пакет бечевкой из коры, которую вытащила из своего рюкзака, и повесила его на толстом суке. Пара настояла на том, чтобы нести мясо, держа сук на своих плечах. Элиза пошла впереди, показывая дорогу к лагерю.

Она подавляла желание засыпать пару вопросами об их бункере, о том, сколько человек там осталось, чем они там занимались, на каком уровне жили. Когда она была помоложе, то утомила бы их своими разговорами. Но у Джульетты был свой подход к вышедшим на поверхность. Существовали неписаные правила. Люди из подземных бункеров присоединялись к остальным тогда, когда были к этому готовы. Они рассказывали тогда, когда были к этому готовы.

– У нас у всех есть свои демоны, – любила повторять Джульетта. – Мы должны выбрать, когда о них рассказать. Когда позволить другим вступить в борьбу с ними.

Элиза часто подозревала, что Джульетта продержится очень долго. Она была их мэром в течение многих лет, и никто не собирался голосовать за кого-нибудь другого. Однако в ее внешности было что-то такое – твердый взгляд, складка на лбу, – что никогда не проходило. Благодаря Джульетте все они бежали из бункеров, благодаря Джульетте существовало то, куда могли бежать остальные. Но Элиза видела, что ее что-то гнетет. Какие-то демоны. Какие-то тайны, которые она никогда не раскроет.

Вечером наступит время для рассказов, сообщила Элиза, когда они приблизились к лагерю. Она сообщила паре о том приеме, который они встретят, и о том, что они могут рассказать столько, сколько пожелают.

– Мы по очереди будем рассказывать вам о себе, – сказала Элиза. – Я из Бункера 17 – нас всего несколько человек. Гораздо больше из Бункера 18. Например, Джульетта.

Она обернулась, чтобы убедиться, что ее слушают.

– Как я уже говорила, вы не обязаны что-либо рассказывать, если не хотите. Вы не обязаны говорить, что делали или как сюда попали. До тех пор, пока не будете готовы. Вы не обязаны говорить, сколько вас осталось…

– Пятнадцать, – сказала женщина. Пока оленя разделывали и упаковывали, она не выговорила практически ни слова. Но сейчас заговорила. – Очень долгое время нас было пятнадцать человек. Теперь только двое.

Это отрезвило Элизу. Она сама пришла из бункера, где было лишь пятеро выживших. Она не могла представить себе мир, состоящий только из двух человек.

– Сколько вас? – спросил Реми.

Элиза повернула голову, чтобы ответить.

– Мы не считали. Это не совсем правило, но фактически это так. Для многих наших людей подсчет – вещь весьма деликатная. Хотя и не для меня. Ну, не одно и то же. Я пришла из бункера, где проживало очень мало людей. Там не надо было особенно считать – можно было просто окинуть взглядом комнату и увидеть, что твоя семья все еще здесь. Теперь у нас достаточно людей, так что поговаривают о создании новой деревни к северу отсюда. Мы ищем для нее место. Некоторые хотят осмотреть место, которое когда-то называли Каролинас…

– Каролайнас, – сказал Реми, но он произнес это иначе, с «ай» вместо «и». Словно не знал, как выговорить это слово.

– Каролинас, – поправила его Элиза.

Реми не стал предпринимать вторую попытку. Жена ему что-то сказала, но Элиза не расслышала.

– В любом случае, именно за такие вещи мы сейчас голосуем. Голосуют все – если только вы умеете читать и писать. Я полностью за вторую деревню, но не хочу туда перебираться. Я знаю здешние леса как свои пять пальцев.

Они достигли первой поляны, и Элиза направила их к кладовой, где они оставили мясо. Сын мясника, Хейни, чрезвычайно оживился при виде добычи, а затем при виде чужаков. Он начал засыпать их вопросами, но Элиза его отогнала.

– Я сейчас поведу их к Джульетте, – сказала она. – Оставь их в покое.

– Джульетта здесь главная? – спросила женщина.

– Ну да, – сказала Элиза. – Она наш мэр. Она живет возле берега.

Она повела их туда, обходя стороной рынок и площадь, чтобы избежать зевак. Вместо этого она пошла отдаленными тропками, по которым ходят только бродячие собаки и непослушные дети. Реми и Эйприл следовали за ней. Обернувшись, Элиза увидела, что Эйприл сняла рюкзак со спины и повесила его на грудь – так некоторые родители носят своих детей. На ее лице были написаны страх и решимость. Элиза такое уже видела. Так выглядят люди, которые прошли долгий путь и уже близки к спасению.

– Вот здесь она живет, – указывая на два последних ряда деревьев возле берега. Это была маленькая хижина, прикрепленная к стволам кольями и веревками. Она находилась в двадцати шагах над поверхностью земли. Когда-то Джульетта жила под Землей, затем на ее поверхности, и вот теперь – высоко в воздухе. – Я пытаюсь взойти на небеса, – как-то пошутила она. – Просто не очень спешу.

Элиза подумала, что это объясняет, почему Джульетта проводит столько времени одна на берегу – ночью, глядя на звезды.

– Вот она, – сказала Элиза, указывая на кромку прибоя. – Если хотите, можете оставить здесь свои сумки.

Они предпочли забрать их с собой. Элиза видела, что они неотрывно смотрят на Джульетту, которая в одиночестве стояла возле кромки прибоя, глядя на выстроившиеся в ряд длинные удочки, за волноломами протягивалась мононить. Чуть дальше можно было видеть Соло, устанавливающего наживку на другую лесу. Здесь же была Шарлотта, забрасывающая в океан тяжелое грузило.

Элизе пришлось поспешить, чтобы догнать Реми и Эйприл. Пара явно двигалась к Джульетте, причем с какой-то определенной целью. Впрочем, Джульетта всегда притягивала к себе людей. Почувствовав чье-то присутствие, мэр повернулась и прикрыла рукой глаза от солнца, следя за приближением маленькой группы. Как показалось Элизе, Джульетта застыла на месте, внезапно поняв, что перед ней чужаки, недавно вышедшие на поверхность.

– Я добыла самца, – сказала ей Элиза. – А потом встретила их в лесу. – Она кивнула в сторону пары. – Это Эйприл и Реми. – А это наш мэр, Джульетта. Можете называть ее Джул.

Джульетта окинула взглядом гостей, отряхнула с ладоней песок и по очереди пожала им руки, затем сжала плечо Элизы. На берег обрушилась сильная волна, едва не доставшая до удочек. Начинался прилив. Пару незнакомцев нисколько не впечатлял вид океана, что Элиза находила странным – ведь она до сих пор не могла к нему привыкнуть. А вот они – они не сводили глаз с Джульетты.

– Это вы здесь всем руководите? – спросила Эйприл.

Джульетта коротко взглянула на Соло и Шарлотту.

– Если вы прибыли из того места, где существует множество правил и придают большое значение тому, кто руководит, то вы обнаружите, что у нас все не так строго. – Она уперлась руками в бедра. – Вы оба кажетесь голодными и уставшими. Элиза, пусть они поедят и приведут себя в порядок. Когда будете готовы, сможете осмотреть лагерь. И вы не обязаны рассказывать нам о себе до тех пор, пока не захотите…

– Пожалуй, мы скажем это сейчас, – заявила Эйприл. Элиза видела, что теперь она стала разговорчивой, тогда как Реми держал язык за зубами. И еще в их облике чувствовался гнев, а не облегчение. Элиза уже такое видела – когда требовалось дать выход своим чувствам. Сама не зная, почему, она отступила на шаг назад – возможно, потому, что Джульетта уже сделала то же самое.

– Вот и прекрасно… – начала Джульетта.

– Мы здесь не для того, чтобы нас спасали, – сказала Эйприл. Она по-прежнему прижимала к груди рюкзак, словно это был плот, который держал ее на поверхности. – Мы здесь не для того, чтобы жить вместе с вами. Мы умерли уже давно, когда у нас все забрали. Мертвые, мы шли не один год, чтобы попасть сюда и сказать, что вам не сошло это с рук.

– Я не понимаю… – начала Джульетта.

Эйприл бросила сумку на песок. В ее руке появился серебристый пистолет. Элиза сразу поняла, что это такое. В лагере таких было три штуки, мужчины использовали их для охоты; Элизу возмущало то, как они наводят ужас на природу.

Этот пистолет был другим… и был направлен на Джульетту. Элиза загородила собой мэра, но Джульетта оттолкнула ее в сторону.

– Подождите секунду! – сказала Джульетта.

– Нет, – сказала Эйприл, – мы и так прождали очень долго.

– Вы не понима…

Но то, что собиралась сказать Джульетта, прервал грохот. Вспышка и оглушительный звук. Джульетта упала на берег, бушующая волна едва не захлестнула ее; все это было так неожиданно и в то же время отчетливо, словно время замедлило свой бег. Элиза почувствовала, что ее тело трепещет, как у оленя, который понимает, что находится в смертельной опасности. Она ощущала все, что находится вокруг нее. Видела, как начинают бежать Соло и Шарлотта. Чувствовала жар солнца у себя на щеке, капли пота на коже черепа. Чувствовала песок под ногами и слышала крики птиц. В ее руке была стрела, она снимала с плеча лук, ствол пистолета разворачивался, мужской голос призывал кого-то остановиться – Элиза толком не понимала кого.

Она вытащила стрелу лишь наполовину, а та уже выскользнула у нее из рук. Она успела выстрелить еще до того, как можно было снова нажать на пусковой крючок. А стрела вонзилась женщине в горло.

Снова крик. Бульканье. Кровь на песке. Реми рванулся, чтобы подхватить свою жену. Быстрая как лань, Элиза вставила еще одну стрелу. Лежавшая у ее ног Джульетта не шевелилась. Мужчина потянулся за пистолетом, и Элиза воткнула стрелу ему в бок, надеясь, что не убила. Он заревел и схватился за рану, тогда как Элиза вставила еще одну стрелу и опустилась на колени рядом со своей раненой подругой. Мужчина перегруппировался и снова потянулся к пистолету, в его глазах горела жажда убийства. Во второй раза за этот день Элиза вонзила стрелу в сердце животного.

Единственными, кто сейчас находились в движении, были убегающие прочь Соло и Шарлотта. Элиза бросила лук и потянулась к Джульетте, которая лежала на боку, лицом в сторону от нее. Взяв подругу за плечи, Элиза перевернула ее на спину. На груди у Шарлотты образовалась лужица алой крови, которая все прибывала. Губы ее шевелились. Элиза велела ей держаться. Самой сильной личности из тех, кого она когда-либо знала, она предложила быть еще сильнее.

Джульетта открыла глаза и сосредоточила взгляд на Элизе. Глаза ее были полны слез, одна из них оторвалась, сползая по морщинистому уголку глаза. Элиза держала подругу за руку, словно чувствуя, что Джульетта от нее ускользает.

– Все будет хорошо, – сказала Элиза. – Помощь уже идет. Все будет хорошо.

И тут Джульетта сделала нечто такое, чего Элиза не видела уже очень давно: она улыбнулась.

– Все уже и так хорошо, – прошептала Джульетта, губы ее были покрыты капельками крови. – Все уже и так хорошо.

Ее глаза медленно закрылись. Складка на лбу мэра разгладилась, стиснутые челюсти Джул расслабились. Ею овладело спокойствие, а демоны – демоны рассеялись.