Холодина

Глава 24. Кхм – В горшке – Мороженка

– Кхм, – кто-то очень тактичный откашлялся, привлекая внимание.

Голова моя повернулась на звук. Я вдруг заметил, что сижу на теплом, нагретом солнцем валуне, посреди свежей изумрудной зелени. Зелень была представлена и шелковистой травой, и изысканно изгибающейся листвой, и пушистой хвоей. Всего в изобилии, но богатая растительность не препятствовала ощущению простора. Воздух стоял теплый, но свежий. Солнце светило ярко, но не слепило.

Я вдруг понял, что сижу здесь уже давно, но… но только сейчас обратил на это внимание. Как такое может быть?..

– Кхм!

Я повернулся (или я уже поворачивался?). На фоне теплого полумрака лесных зарослей в просторных, ниспадающих одеждах светлых тонов стоял мужчина. Стоял расслабленно, привалившись плечом на золотистый ствол красавицы-сосны и скрестив на груди сильные руки. Русые волосы и такая же борода обрамляли его спокойное лицо.

«Пасторальненько» – улыбнулся я, и вдруг меня озарило страшное открытие.

– Я умер?

– Ты меня спрашиваешь?

– А кого же еще? – я с легкой паникой принялся оглядывать нереально красивый пейзаж. – Кто тут еще, кроме вас кхмкает?

– Виновен, – с улыбкой развел руками мужчина. – Просто ты так долго был неосознан…

– Так я все-таки умер? – немного успокоившись, повторил я свой вопрос. Если те твари меня прикончили, то, судя по интерьерам, я попал во что-то типа рая.

– А ты боишься смерти? – видимо, передо мной еврейский бог, раз на вопрос отвечает вопросом.

Конечно, хотелось сразу и без раздумий ответить «да». Что еще можно сказать на это? Но я задумался. Очень уж умиротворяющий пейзаж располагает к философствованию.

– Нет. Вернее, я боюсь не смерти, а того, что будет после нее. Ну, то есть, боюсь, что после нее ничего нет.

– Не бойся. Ты не умер. Но ты, в принципе, не умрешь. Вернее, не умрешь до конца.

Говоря это, мужчина (к нему почему-то упорно не лепилось никакое прозвище; не за что было уцепиться) оттолкнулся от дерева и легким движением оттряхнул прилипшую к плечу шелуху сосновой коры. И этот мелкий жест – такой человеческий! – моментально разрушил ореол божественности, который я успел приписать незнакомцу.

– Как это, не до конца?

Пасторальный бородач (нет, фигня какая-то, а не прозвище) мягко спустился ко мне и уселся на валун напротив.

– Ну… Это в двух словах не объяснить. У нас же серьезный разговор?

«Понятия не имею!» – хотелось сказать мне, но я лишь неуверенно кивнул.

– Тогда позволь мне начать издалека. Ты когда-нибудь задумывался над тем, чем жизнь отличается от нежизни?

– Не задумывался, – честно признался я. – За меня это другие делали. Ученые. Жизнь отличается тем, что она размножается. Воспроизводит сама себя.

– И верно, и нет. Несомненно, это отличие есть. Просто, если докопаться, то различные вещества, особенно, сложно устроенные, тоже способны к воспроизводству. Они могут использовать внешнюю энергию, вступать в химические реакции, вбирать в себя чужие молекулы и за счет этого, увеличиваться в объеме, трансформироваться, воспроизводиться… Только это всё лишено одного важного момента.

Мужчина сделал театральную паузу, и я невольно повелся:

– Какого?

– Цели. Нежизнь не хочет этого. Просто вступает в реакции. Без какой-либо воли. Тогда как у жизни, даже у самой простейшей, имеется цель. И цель эта – существовать. Не всегда осознанно, но всегда целенаправленно любая жизнь стремится к бытию. И ради этого она размножается, ради этого – пожирает ресурсы, до которых может дотянуться. Сама стремится быть несъеденной – тоже ради этого. И, конечно, ради этого всё живое меняется. Усложняется, наполняется новыми смыслами. Новыми целями. Конечно, корень этих целей всегда один, но какими причудливыми и сложными они порой становятся!

Незнакомец даже хмыкнул, мотнув головой, словно, вспомнил анекдот в тему… Но рассказывать его не стал.

– Понял, к чему я клоню?

– Вообще нет! – говорить правду бородачу было легко и приятно.

– Цель – это мысль. А мысль – это разум. Совершенно новая, неведомая нежизни сила. Рожденная материей, но материей не являющаяся.

– Это у инфузории-туфельки разум? – фыркнул я.

Мужчина на миг завис.

– А, понял. Это такое одноклеточное. Опять имена! – незнакомец закатил глаза. – Но, тем не менее, да! Это разум. Конечно, разница между разумом инфузории и твоим столь же огромна… как разница и между вашими телами, но суть-то одна и та же. Ваши тела генерируют разум.

– Значит, мы генераторы разума?

– Тут погоди! Ты сказал верно, но очень неточно. Твое тело генерирует разум – это вся совокупность твоих мыслей, эмоций, пристрастий, интересов. Только вот что такое ты? Тело со сложным переплетением внутренних органов или этот самый разум?

– Ну… мозг? – неуверенно начал я.

Бородач скривился.

– Мозг – такой же внутренний орган. Последняя деталь в твоем генераторе. Не более. Ты – это разум. Поскольку ты человек, а не инфузория, твой разум может осознавать себя. Так и появился ты. Не самое уникальное явление даже на Земле, но нельзя не признать, что человек в самоосознании прошел намного дальше любых живых существ. Вот муравьи в совокупности вырабатывают очень много разума, но отдельный муравьишка себя не осознает. Вот смотри!

Незнакомец поднял с земли глиняный горшок с небольшим красивым цветком. Горшок, которого секунду назад возле валуна точно не было.

– В горшке – земля. Большей частью это неживое. Но из него, питаясь полезными веществами прорастает цветок. Так и все вы – от мельчайшей инфузории до тебя. Из вашей материальной плоти произрастает разум. И совсем неважен размер горшка, маловажен состав земли – важно, какой цветок прорастет из тела. Маленькая былинка или большой розовый куст.

– Кому важно? – насторожился я.

– Не кому, а для чего, – назидательно поправил меня мой собеседник. – И вот, мой друг, мы подходим к самому главному. Как ты думаешь, что происходит с разумом, когда тело умирает и перестает его подпитывать?

– Вот и мне интересно! Получается, ничего хорошего не происходит. Накрылось тело – кончился и разум.

– Такая сложная конструкция, на которую ушло столько энергии, столько усилий? Просто так взяла и бесследно исчезла? – бородач смотрел на меня лукаво. – А как же ваш закон сохранения энергии?

– Я в юриспруденции секу слабо, – решился я шуткануть. – Получается, умер я, немножко подогрел Вселенную – и всё? Вот как с твоим горшком: вырви из него цветок – тот и сдохнет.

– Тут аналогия с цветком уже не так уместна, – поморщился бородач. – Хотя… Можно и ее использовать. Даже вырванный цветок еще некоторое время жив. Причем, в полном смысле этого слова.

– И сколько того времени?

– Оно относительно, – снова лукавая улыбка. – Для цветка это несколько дней, а для тебя… вдруг это несколько веков?

– Так вот откуда привидения по замкам шастают! – озарило меня.

– Погоди. Это же я тебе не факты сообщаю, а просто аналогию развиваю. Вернись к цветку. Он же без горшка не до конца исчезает. Да, высыхает. Но основная его часть продолжает существовать. Если говорить не о цветке в горшке, а о цветке… в лесу! То там он соединяется с основной биомассой леса… мира.

– Так я в могиле соединяюсь с биомассой… – начал было спорить я и вдруг осекся.

– Верно! Понял, наконец, – улыбнулся мужчина. – Ты снова ассоциируешь себя с землей в горшке. И забыл, что ты – это разум. И цветок в нашем сравнении – разум. Получается, он какое-то время живет, но и затем не исчезает окончательно. Просто становится чем-то другим.

– А чем? – я вдруг неожиданно легко принял эту картину мира. Которая убеждала меня в том, что я не исчезну бесследно.

– Трудно объяснить словами. Есть не очень подходящее слово – ноосфера.

Звучало весьма научно.

– Сфера разума, – словно, подслушав меня, добавил бородач, и я моментально почувствовал себя в каком-то фэнтези.

– Не улыбайся, этот термин придумали как раз ваши ученые. Правда, вкладывали в него немного иной смысл. Когда-то очень давно первые организмы, выделившиеся из нежизни, были отдельными точками на огромной плоти неживой Земли. Но жизнь разрасталась, накапливалась – и возникла биосфера. Так же и с разумом: крохотные струйки сознаний простейших создавали первые островки будущей ноосферы. Им было непросто, наверняка, многие из них исчезали без следа. Но новые разумы приходили им на смену, сфера разума росла и ширилась, пока не накрыла всю планету. Этот процесс идет, он еще далек от завершения, но, конечно, именно появление людей превратило этот процесс в мощный и неостановимый. Один человеческий разум для ноосферы значимее тысяч и тысяч разумов простейших существ.

– Ты сказал, что процесс далек от завершения, – насторожился я. – Это что значит?

– Я только что продлил твое существование на тысячи, если не миллионы лет, а ты волнуешься, что это бытие может закончиться? – улыбнулся незнакомец. – Не бойся. Ибо и это не конец. Точнее, конец старого – это всегда начало нового.

Мужчина о чем-то задумался. Легкая улыбка освещала его лицо.

– Задача у ноосферы та же, что и у тебя. У любого человека. Осознать себя. Стать единой общемировой личностью. Что и станет новым началом.

– Звучит как-то религиозно, – покачал я головой. – Души сливаются с богом, вот это все…

– А ты у нас исключительно за научное мышление? – прищурился мой собеседник.

– Нет… Ну, почему, – мне внезапно стало неловко за свою оголтелость… хотя, да, я за научное мышление!

– Если и сравнить мою картину мира с описанной тобой, то это значит, что не разумы сольются с богом, а разумы станут им. Итоговый мировой разум – это и есть «бог». И каждая единица внесет в его суть свой посильный вклад.

– Одну квадриллионную часть? – усмехнулся я.

– А это не обязательно так.Не суди о цветке по размеру горшка, в котором тот вырос. Слоны больше людей, но их разумы неизмеримо проигрывают вашим. Да и среди людей… Ты ведь понимаешь, что среди вас есть совершенно разные личности по уровню развития? Есть дети, а есть взрослые. Есть старики, тела которых уничтожают уже взращённый разум, а есть люди в расцвете сил…

– Подожди, получается, умереть до старости – лучше, чем прожить по максимуму? – вскинулся я.

– Необязательно. Хотя, в большинстве случаев это именно так. Главное – это качество разума. Когда человек стремится к интеллектуальному, и духовному самосовершенствованию, когда им движут цели познания мира, познания себя – он превращает свой цветок в настоящую гигантскую секвойю. Я не гиперболизирую, мой друг, качественная разница между личностями людей бывает просто гигантская. Так вот, люди духа и в старости могут поражать своей мощью. Но большинство людей предпочитают развивать свое тело. Свой горшок. Они подчиняют разум этим целям, они живут исключительно материальными ценностями. Не ценят главное свое достояние. Вот их разумы и в 30 лет не внушают уважения. А с наступлением телесной слабости разумы деградируют совершенно.

Это трудно представить визуально, но, если уж ты сам напомнил про религиозные представления, – мужчина улыбнулся. – То вообрази себе лестницу, восходящую к вратам… Ноосферы. И по ней идут двое свежеумерших: человек духа и человек плоти. Первый будет выглядеть многометровым гигантом на фоне маленькой сморщенной мыши.

Наверное, он ждал реакции, но я затих и молчал. Невольно стал примеривать себя к этой лестнице: кем я на ней окажусь? Исполином или мышью?

«Сава, ну, какой исполин! – закатила глаза ирония. – Вышка – ради корочки, работа – ради зарплаты. Книги толком только в Холодине читать начал».

Не хотелось оказаться мышью. До ужаса не хотелось. Но ведь не самый я безмозглый был среди прочих? Немало есть людей попримитивнее меня. Было…

«Но и в людей духа нас тоже не запишешь» – вздохнуло раскаяние.

– Может, лучше со мной поговоришь? – улыбнулся бородач, как будто, слышавший весь разговор.

Я испуганно вскинулся.

– С раем всё понятно… – начал я издалека. – А как насчет ада в ноосфере?

– Зря мы все-таки в религию ударились, – вздохнул мой собеседник. – Нет ни рая, ни ада. Для любого разума – от инфузории и до тебя – посмертие одно. Слияние с Ноосферой. Но вот как ты туда войдешь, какое место займешь – это уже зависит от развития твоей личности.

– Как это понять, какое место? Там иерархия? Типа, как в армии?

– Нет. Ноосфера Земли еще формируется. Это хаотичный бурнокипящий котел, который еще только встает на путь упорядоченности. Только становится цельным. И в этом хаосе, как в дремучем лесу, обитают разные существа. Есть гумус и лишайники, способные лишь питать общую сферу, есть стройные сосны. А среди них вышагивают гордые олени или могучие медведи. Сильные разумы, разумы, генерирующие идеи – в ноосфере занимают систематизирующее место. Те, кто в плотской жизни творил, да так творил, что увлекал своими идеями многих людей, в новом мире упорядочивают мироздание. От них во многом зависит, какой станет Мировая Личность.

– Как это?

– Ну, ты ведь догадываешься, что люди духа могут быть очень разными. Одни призывают любить всех и не причинять зла даже букашке. А другие, напротив – уничтожить все плохое и неправильное, чтобы правильное процветало.

– Да какие же они люди духа? – изумился я.

– Самые настоящие. Они ценят разум, они формируют идеи. Чудовищные? Да. Но мощные и меняющие мир? Тоже да. И Мировой Разум в итоге может оказаться разным.

– В итоге чего? Что произойдет? Слипнутся воедино и травинка, и листок, и Гитлер, и Акакий Акакиевич? Растворимся в какой-то будущей сверхличности? Разве это не то же самое, что и смерть?

– Совсем нет. Это очень трудно объяснить, и метафоры с цветочными горшками тут уже не работают… – незнакомец задумчиво огладил несколько раз бороду: сверху вниз. – Вот смотри: представь себя, а затем себя же, но подключенного к интернету. Подумай и скажи – есть ли разница между этими двумя «Ты»?

Конечно, гордое человеческое самолюбие требовало сказать, что никакой разницы нет. Что я – это всегда я! Целое и неделимое… Однако, я уже почти два месяца живу без какого-либо интернета. И крайне болезненно это переживаю. Интернет, соцсети давно уже стали значимой частью меня. Это не просто моментальный доступ к огромным запасам знаний. Интернет – это еще и общение. Потенциальная связь с десятками, если не тысячами людей. У одних можно спросить совета, другим – просто лайкнешь фотку, пока стоишь в пробке. Но это прочная паутина связей, которые постоянно опутывали меня. Иногда эта паутина, конечно, задалбывала, и я в некоторые выходные умудрялся не подходить к смартфону чутьли не целый день. Но! Но одно дело отдохнуть и «перезагрузиться», а другое – быть оторванным от этого насильно. Полностью и (возможно) навсегда.

О, я очень ярко прочувствовал свою неполноценность в мире Холодины!

– Есть разница, – покорно кивнул я. – А к чему это?

– Представь, что ты попадаешь в суперсеть. Суперпаутину! Ты, твой разум, твоя личность останется цельной и неделимой, но подключится к мириадам других. И связь эта будет активной и одновременной…

– Как это? – я аж опешил. Подобный уровень коммуникации даже вообразить страшно. А уж жить в нем…

– Тебе это недоступно, но поверь, это очень удобно и делает тебя неизмеримо большим, чем ты был раньше. Даже с интернетом. Конечно, не для всех личностей это слияние станет равноправным.

– Почему?

– Потому что прислуживали телу. Я ведь тебе говорил: люди живут по-разному. Поэтому в одинаковых горшках вырастают совсем разные цветы. Кто-то жил ради плоти: любил поесть, мечтал о роскоши, не вылезал из качалки. Немалая доля их разума жила ради тела. А, когда тело исчезнет, эта часть личности атрофируется. Рассосется. И малые разумы неполноценных личностей будут подавлены мощью Морового Разума. Поневоле возьмут на себя роль придатков. Тогда как исполины духа в этой сети ноосферы лишь получат дополнительные возможности и ресурсы. Они сами станут управлять новым миром. Генерировать идеи и процессы, влияющие на весь мир.

– Значит, каждый раз, мечтая о мороженке, я обрекал себя на роль ноосферного планктона?

– Грубовато, но, по сути, верно, – улыбнулся бородач. – Важно, о чем ты еще мечтал, помимо мороженого.

Я судорожно рылся в своих воспоминаниях, пытаясь найти в себе великие мечты… Хреново получалось. Унылый разум, обслуживающий ежедневные запросы тела. Ничего великого.

– Не грусти, мой друг! – ободряюще улыбнулся бородач. – Миллионы людей так живут, но только ты узнал правду вовремя. Значит, у тебя есть возможность всё исправить. А пока… БЕРИ ЖРАТВУ!