Холодина

Глава 25. Или пять – Перелогинься – Просто иду

Я испуганно сел, с трудом разлепляя глаза. Камера. Опять новая. Передо мной – открытая шлюзовая дверь, в проеме стоит Красномордый голем с миской какой-то непонятной еды.

«Это он только что орал про жратву, – понял я. – Сон! Ну, конечно, это был сон. Только во сне у тебя не возникнет вопрос: почему ты только что был в подземной тюрьме, а теперь сидишь на камушке в благоухающем лесочке. И вы обсуждаете какие-то высшие материи, даже не вспоминая обо всех проблемах, оставшихся в реальности…».

Лязг!

Красномордый, уставший ждать, когда мое величество соизволит подойти за едой, просто бросил миску на пол, вышел из камеры и с грохотом захлопнул дверь. Сбросив тоненькое больничное одеяло (которым я, оказывается, был укрыт) я метнулся к посуде, из которой половина варева уже вывалилась. Как же я хочу жрать! Подскочил, подобрал, даже попытался ложкой закинуть обратно выпавшее, но не коснувшееся грязного пола…

«Как же омерзительно… – изобразила рвотный рефлекс гордость. – Исполин духа, б***ь».

Да. После минувшего сна, так вожделеть холодную, склизкую бурду оказалось особенно мерзко. Меж тем, упражняясь в самоуничижении, я тут же, сидя на полу, намотал на ложку клейстероподобное жорево и сунул ее в рот.

«Примитивное животное».

Да. Это я и есть. Приятно познакомиться!

Пересоленая, недоваренная еда (кажется, это было запаренное картофельное пюре в порошке) вызывала рвотные позывы, но я упорно глотал ее – комок за комком. И вспоминал сновидение, которое, на удивление, сохранилось в голове во всех деталях. Обычно-то я сны быстро забываю.

Попить мне, кстати, ничего не дали, так что баланда комом встала в горле. Даже проблеваться хотелось слегка. Чтобы отвлечься, я начал вспоминать день вчерашний. Собрат по несчастью с вызывающим доверие именем Макар оказался сукой.

«Вернее, нет и не было никакого Макара, – поправила меня логика. – Мамой клянусь, это тот самый Пухляш, к которому нас водили вчера. Тот самый, что запрещал нам думать о белых обезьянах».

Мысль была здравая. Я помнил, как тот кричал на меня, требуя поднять пирамидку. Как голос его заполнил всё пространство. И в большой комнате с великовозрастным дурачком было похоже. Также голос требовал убить бедолагу. Также трудно было противостоять приказу. Почти невозможно…

«Но мы же не убили его?! – испуганно вскинулась совесть. – Мы не сделали это?».

Нет-нет, успокойся, дурочка. Жизнь – это же не пирамидка. Даже никому не нужная жизнь «особенного» парня.

«Ну… Не такая уж и никому не нужная, – покачала головой совесть. – Этому Пухляшу она вроде бы очень понадобилась. Получается, он нас изучил. Потом притворился пленником Макаром… Транслировал его слова в нашу голову. Организовал побег, дал убить одного из големов, довел до комнаты с Дурачком. И всеми силами пытался нас принудить к убийству…»

«Как пить дать, Пухляш – это и есть Колян, к которому нас вёз Красномордый!» – радостно воскликнула интуиция.

«Откуда такая уверенность?» – спросило сомнение.

«Да нет, логично, – согласился разум. – В этом новом доме больше никого, кроме големов и не было. Пухляш притворился статистом, набросал вещей и сел в уголочке, чтобы мы на него внимание не обращали. А сам исследовал нас. Он, наверное, телепат. Нас и везли сюда, чтобы выведать тайны…»

Ага. Тайны, которые я знать не знаю. Интересно, понял ли это Пухляш-телепат? Или называть его уже Коляном? Возможно, понял. Увидел, что я пустышка, и решил использовать по-иному. В качестве убийцы.

«Не лучшего кандидата нашли на эту роль» – усмехнулась ирония.

«Это точно» – я тоже невольно улыбнулся.

Последнюю неделю поводов для улыбок стало совсем мало. Все эти дни меня били, пытали, использовали в темную. И никакого просвета впереди. Я пленник непонятно каких людей, желающих от меня неизвестно чего. Надежды на то, что появится «кавалерия» и спасет меня – крайне мало. Да чего уж там – совсем нет! Я да несколько психов-колдунов – на весь мир Холодины.

«А ведь их и правда всего несколько! – оживилась логика. – Если не считать големов, конечно».

Я принялся считать. Базовый Красномордый, садистка Заведующая да Пухляш-Колян – вот, пожалуй, и всё. Ах да, «нестандартный» парень еще. Дурачок. Не знаю, можно ли его относить к этой кодле? Но он точно не из големов.

«И Ритка еще» – вздохнула память.

Да. И Ритка. И Высокий Дрищ, неуловимо ее напоминающий. И я изо всех сил заставлял себя думать, что это два разных человека! Хотя, в этом съехавшем с катушек мире возможно уже всё. Просто, если и такое возможно, то… брр! Нет, я отказываюсь об этом думать!

Значит, шесть. Или пять, если Марго они все-таки убили.

Всего пять всемогущих психов превратили мою жизнь в ад! На дворе уже март начался. Еще немного – и снег сойдет. Могли бы уже стартануть мои мечты. Мечты о море и мире без Холодины.

Да, в одиночестве. Но за последнюю неделю я совершенно перестал скучать по людям. Вот абсолютно! Раньше что-то похныкивал: хочу общаться! Теперь они мне нафиг не сдались! Хочу быть один! Один-одинешенек! Работать долгими днями, вечерами читать книги и слушать пластинки – и чтобы никаких нафиг людей!

«Твари, а не люди».

Интересная мысль пришла мне в голову. Из всех этих всемогущих колдунов самым «нормальным» (если можно так сказать) мне казался Красномордый. Да, он сломал мне два зуба и почти сломал челюсть. И в плен меня взял именно он. Но только ему от меня ничего не нужно. Он простой и понятный. А в его коротких грубых словах сквозило даже какое-то сострадание. Обольщаться, конечно, не стоит. Сострадание не персональное, а… общечеловеческое, что ли. Ему просто жалко, что какой-то бедолага попал в такой переплет. Но, если будет нужно – он прирежет или пристрелит меня, глазом не моргнув.

Убежден, что он даже не поморщится. Я вот так не умею.

«Я никак не умею» – признался я всем своим незримым собеседникам.

Не умеешь убивать – умрешь сам. По крайней мере, в этом новом мире всё работает именно так. Не сегодня, так завтра эти твари меня прикончат. Избавятся от помехи.

«И даже после смерти ничего хорошего меня не ждет, – вздохнул я. – По крайней мере, в сегодняшнем сне, мне всё ясно расписали. Человек духа из меня никакой. Крыса. Причем, крыса, мечтающая о сыре. Засосет мой жалкий разум ноосфера и отдаст на прокорм духовным исполинам…».

– Ну, я бы не был к тебе столь категоричным.

Я аж на месте подлетел! Вскочил, вжался в стенку, с ужасом глядя налево. Там, в углу, прямо возле очка в полу стоял… да тот самый бородач из моего сна! Облокотился на шершавую бетонную стенку, как тогда на дерево, точно также сложил руки на груди – и смотрит на меня со своей легкой улыбочкой. Точно такие же непонятные одежды, точно такие же роскошные волосы. Только теперь он совсем настоящий и стоит прямо передо мной!

Или я всё еще сплю? С силой ущипнул себя за мочку уха и взвыл бы от боли, если бы за последние дни не привык к этой боли сверх всякой меры. Значит, не сплю. Но тогда…

– Чо ваще происходит?!

– Я говорю, что ты излишне суров к себе, мой друг. Голодные люди часто мечтают о еде – разве можно их в этом винить? Но не все, мечтающие о сыре крысы, способны ценить чужую жизнь. Ты же ее весьма ценишь – даже в ущерб собственной безопасности. По крайней мере, так я понял из вашего разговора…

– Какого еще разговора?

– Ну, который ты вел со своими незримыми собеседниками.

«Так, эта тварь ковыряется в моей голове» – дошло до меня.

– Колян, перелогинься! – выплюнул я в бородача с ненавистью. – Сука ты шепелявая…

– О нет! – незнакомец, наконец, слегка изменился в лице, стерев вечное благолепие. Даже руки расплел и слегка замахал ими. – Я понял, о каком человеке ты говоришь. И ты прав, он способен, как ты сказал, залезть тебе в голову. Но только не притвориться мной.

– Да ты-то кто такой? – ужас понемногу уходил, в груди закипали гнев и ярость.

– Я – Разум.

– Кто?

– Мне тоже казалось, что тебе трудно будет усвоить сходу такую концепцию, так что я специально проник в твой сон, дабы всё разъяснить. Ты должен был это помнить…

– Помню-то я всё отлично! – меня начинало потряхивать. – Не хочешь ли ты сказать, что ты…

– Разум Мира.

Вот взял и просто это сказал. Еще и улыбается!

– Ты – Разум нашего Мира?

– О нет! – бородач замахал руками. – Все-таки возникло недопонимание. Слова эти… Я Разум другого Мира. Далеко-далеко отсюда.

Он с легким сожалением посмотрел на меня (а я наверняка представлял собой жалкое зрелище) и добавил:

– Ты ведь не думаешь, что во всей Вселенной жизнь смогла появиться только на вашей планете?

– Ну… – я понял, что сиплю и прочистил горло. – Есть и такие теории.

– Ха!

Иногда этот… Разум выдавал очень живые эмоции, и я почти верил, что он настоящий.

– Типичный эгоцентризм. Такой, как я, может быть только один! Я теперь знаю, что у вас такая же проблема и во времени. Каждое поколение именно свою эпоху считает самой ужасной, самой трагичной. И ждет Конца Света.

Бородач от души забавлялся. Как будто, что-то умилительное увидел.

– Это не так, мой друг. Жизнь возникает повсеместно. Её так много во Вселенной, что ты очень удивился бы! Конечно, далеко не всегда ноосфере удается развиться должным образом и осознать себя. Порой ее уничтожает бездушный Космос, порой… Порой она уничтожает сама себя, – и такая горесть прорезалась в его словах, словно, о родной матери (или, наоборот, дочери) это сказал.

– Это я как раз хорошо понимаю, – кивнул я.

– Да, – серьезно кивнул Разум. – Вы любите ходить по краю.

– А твой… человеческий облик?

– О! Это просто образ. Чтобы тебе было удобнее воспринимать меня, как собеседника. Именно в этой точке пространства. Сам-то я в материальной оболочке не нуждаюсь.

– Так, получается, что ты – бог? – поинтересовался бытовым тоном, словно, у боксера интересуюсь: кэмээсник он еще или уже мастер спорта.

– Какое плохое слово, – поморщился бородач. – Ты и во сне его упоминал. Очень уж оно… размытое. Совершенно непонятно, что именно вкладывает в него сам говорящий. Что такое бог? Если сверхсущество со сверхспособностями – тогда, пожалуй, да. Если старичок на облаке, поучающий всех, как следует жить – тогда точно нет! Самое главное, что в вашей терминологии бог – существо, создающее жизнь. Я же – наоборот, ее результат. Бог наоборот. Когда хаос путем долгого упорядочивания и развития приходит в такую вот форму.

– А говорят, путь Вселенной – энтропия, – вспомнил я какую-то документалку.

– Рефлексирующий муравей тоже думает, что разрушение муравейника – это природная неизбежность, и всё вокруг существует именно так. Но о скольких разнонаправленных процессах он не имеет даже малейшего представления! Конечно, если смотреть на энергетические процессы в текущем моменте – то можно сделать вывод о неизбежной энтропии. Но Вселенная намного, намного сложнее!

Понятно, я муравей. Вроде бы, не на что обижаться, но в камере повисла неловкая пауза.

– И где твой мир? – спросил я, лишь бы избавиться от тишины.

– Хм… – Разум задумался. – Не знаю! Вообще, не думал об этом. Где-то очень далеко.

– Как же так?

– А зачем мне помнить? Когда я себя осознал, прежний материальный мир стал мне не нужен. Я вырос из него, образно говоря, отбросил старую оболочку и стал по-настоящему свободен. Это новый план бытия.

– Понятно. Забыл свои корни.

– По-моему, ты это говоришь с осуждением. Но почему? Жизнь достигла определенного уровня. Качественно нового. Нет больше необходимости держаться за материальный план, который сдерживает развитие своей ограниченностью, конечностью. Конечно, надо идти к новому!

– А к чему новому?

– Ох, ну, это очень трудно объяснить…

– Понимаю, – кивнул я. – Это как объяснить муравью, что ты по вечерам видосики с Ютюба смотришь.

– Я так и знал, что ты за это сравнение зацепишься, – грустно улыбнулся разум. – И что оно тебя оскорбит. Но отчасти так оно и есть. Потому что, объясняя действие, мне придется объяснять его подоплеку, и его подоплеку, и его… Слишком разный уровень бытия. Я не про «выше» и «ниже». Просто другой.

Он призадумался.

– Понимаешь, хоть, я и осознал себя целостной личностью, одновременно я – это невероятное множество в разной степени самостоятельных единиц разума. В какой-то степени я – сущность-колония. Благодаря сверхцентрализации и плотнейшей связи я един, но внутри нет искусственного подавления. А потому внутри меня непрерывно идут сложнейшие активные процессы… Ну, скажем: творческие. Да, наиболее подходящим будет их назвать творческими. Генерация идей просто гигантская. Представь, что у человечества пропала бы необходимость в экономической деятельности (а следовательно, и в политической). Даже вы увеличили бы совокупный творческий процесс в тысячи раз. А у меня всё еще активнее. Причем, вам важен результат: картина, книга, фильм… фестиваль, например. Для меня, для нас важен процесс. Любая деятельность доступна всем элементам моего существа. Я воспринимаю любую идею сразу и во всём множестве. Все в них соучаствуют, и результат (как, кстати, и авторство) совершенно не важны.

Тут глаза его слегка затуманились.

– Конечно, самое потрясающее – это постижение Вселенной. Насколько она невероятна и неповторима. Практическая каждая крохотная звездная система – уникальна. А сколько всего есть в, казалось бы, пустоте…

– А что там есть? – хмыкнул я. – Пыль? Черные дыры?

– Ну… Например, другие разумы миров, – улыбнулся бородач.

Я невольно ахнул. Так их много! Шастают по вселенной, перфомансами занимаются. Круто, наверное…

– Это невероятно круто, – словно, подслушав меня, закатил глаза Разум. – Встретить иную Жизнь, себя осознавшую, обменяться опытом… Это невозможно передать словами.

– Как секс? – брякнул я ради шутки.

Мой собеседник фыркнул, одновременно показывая, что шутку понял, но и – что невысоко ее оценил. А потом добавил:

– А ведь лучше и не скажешь.

– Погоди. Ты реально можешь вот так по Вселенной летать? С какой-нибудь сверхсветовой скоростью?

– Не знаю, какая у меня скорость. Но перемещаться могу. Ты пойми, у меня не имеется физической привязки. Я не тело. И потому существую несколько иначе. У меня нет четких границ… меня. Всё, что я способен внятно осознать – там я и есть. Могу находиться в любой точке практически одновременно. Условно говоря, дотянуться до ближайшей звезды для меня – как тебе руку протянуть.

Я невольно ахнул. Это точно бог какой-то… Если всё так, как он говорит.

– Но Вселенная всё равно невероятно огромна даже для таких, как я. Приходится… путешествовать. Не знаю, с какой скоростью. Я не отслеживаю время. Для меня время не особо-то и существует. Вернее, я наблюдаю, как меняется физический мир – и так осознаю время. А мне самому время не нужно. Я ведь не иду куда-то. Я просто иду.

– Нда… – лениво протянул я, откидываясь на стенку. Охреневание от происходящего уже улеглось. Я расслабился и даже стал получать некоторое удовольствие от этих упражнения для разума. Они меня… подуспокоили, что ли. Но всему нужна мера.

– Нда… – протянул я. – Всё это, конечно, очень красиво и складно, товарищ Разум… Только я за последние дни уже столько разных баек наслушался. Одна другой краше. И твоя – пусть и самая невероятная, только что это меняет? Вполне может статься, что за стенкой сидит какой-нибудь очередной Колян и эту лабуду мне в голову транслирует.

– Обидно, конечно, – бородач улыбнулся так, что стало ясно: ни капельки ему не обидно. – Это что же тебе такое рассказали… до меня.

– Ну, рассказали вот, как мир расклеился… – начал было я, но Разум остановил меня жестом.

– Не говори! Просто думай – так быстрее и точнее будет.

И я подумал. Вспомнил, как Ритка живописала мне историю про Землю-1 и Землю-2. И впрямь вышло быстрее. Потому что уже через две минуты бородач с хрюканьем сполз вниз по стенке.

– Какая ерунда! Ох, Марго… Сдается мне, это какая-то компиляция вашей низкопробной фантастики. Ты был прав, в своих опасениях, мой друг. У Рыжика просто была цель выманить тебя к своим на стадион. Эта версия не имеет ничего общего с реальностью. Нет никакого расслоения миров. Земля была одна, одной и осталось. А все люди просто исчезли. Все – никаких трех тысяч нет. И, разумеется, ни РФ, ни какое иное государство здесь никого не спасает. Ибо спасать некому и некого.

– Как некого?! Как все исчезли?! А я!