Хозяин облачного трона II

Глава 2

— Вам бы поспешить, господин Ари, пока ничего плохого не случилось, — тихо сказал Скурт, глядя куда-то мимо меня, будто боялся встретиться со мной взглядом.

А я и так был на взводе — как раз в этот момент думал о Бильдорне и о тех бедах, что он принёс Оливарам, и тут вдруг от этого упыря кто-то приехал, да ещё и меня требуют. И настроены они, видите ли, решительно.

«Сейчас убавим решительности, кто бы там ни припёрся», — подумал я со злостью, и во мне будто что-то щёлкнуло.

Меня словно обдало обжигающей волной ярости. В груди закипело, и на миг я потерял контроль — будто что-то внутри меня сорвалось с цепи. Воздух вокруг сразу же дрогнул, а потом рванул во все стороны — моя стихия бурно отреагировала на внезапный неконтролируемый выплеск эмоций.

Сильный порыв ветра прокатился по саду, закружил пыль и лепестки с яблонь, сдул со стола книгу и чашку с чаем — та грохнулась на каменные плиты и разлетелась вдребезги. Даже Скурт еле удержался на ногах. Он крепко вцепился руками в стойку беседки и смотрел на меня с испугом, не понимая, что произошло.

Я резко вдохнул и задержал дыхание, заставляя себя успокоиться. Ветер сразу же стих, но сердце всё равно колотилось, как после боя. Вот она — сила, о которой предупреждала Виалора. Великая сила. И теперь стало понятно, что принцесса Арденаира имела в виду, когда писала: «Снимай амулет лишь тогда, когда будешь уверен, что готов».

И вот теперь, после этой вспышки, я как-то не был уже железно уверен, что готов. Но амулет я снял две недели назад, так что теперь оставалось лишь как можно быстрее научиться эту силу контролировать. Я выдохнул, поднял с земли книгу, отряхнул её, положил на стол и, кивнув Скурту, сказал:

— Всё в порядке. Сейчас разберусь.

И быстрым шагом направился к воротам, пока там действительно чего-нибудь не случилось. На ходу прикидывал: что могло опять понадобиться Бильдорнам? С момента визита Фиркана прошли уже две недели, и я уже даже начал думать, что Граст, проглотил избиение своего посыльного. Но, похоже, нет. Не забыл, зараза.

Опять засвербело у барончика в одном месте — не сидится придурку на нём ровно. Но ничего, не проблема второй раз навалять, кто бы там ни приехал. Главное с этой новой силой — не убить ненароком. И не снести ворота — лишних денег на ремонт-то нет.

Когда я подошёл к воротам, отец уже вовсю общался с приехавшими. И, похоже, сдерживается из последних сил.

— Я хозяин этого дома! — жёстко и даже немного грубо заявил он людям барона в тот момент, когда я подошёл. — И если вы что-то хотите сказать, говорите со мной!

Перед отцом стоял мужчина лет пятидесяти — холёный, гладковыбритый, с аккуратной короткой стрижкой. На нём был дорогой тёмно-синий камзол с тонкой золотой вышивкой по бортам и перчатки из мягкой белой кожи. По виду — из тех, кто привык отдавать распоряжения, а не ждать у ворот чужого дома.

— Господин Оливар, прошу вас не воспринимать наш визит так остро, — произнёс незнакомец мягким, масленым голосом. — Мы прибыли не с дурными намерениями. Нам нужен ваш сын. Просто объясните, почему мы не можем видеть его лично?

— Потому что с людьми барона Бильдорна никто из Оливаров разговаривать не собирается! — вспыхнул отец. — Ни сегодня, ни завтра, ни через год!

— Но я не… — начал мужчина, но дальше я ему договорить не дал.

— Что вам от нас надо⁈ — произнёс я громко, отчётливо, практически по слогам, подходя и становясь рядом с отцом.

Холёный тип оценивающе посмотрел на меня, улыбнулся и произнёс:

— Позвольте уточнить: я имею честь видеть Аристарна Оливара?

Я хотел ответить ему довольно грубо, так как злость на Бильдорнов не прошла, и автоматом перекинулась на этого холёного мужика, приехавшего в экипаже барона, да ещё и ухмыляющегося постоянно. Но всё же я сдержался: нельзя давать волю эмоциям, нужно быть холодным и рассудительным. А как только взял себя в руки, заметил, что в стороне, у экипажа, стоит капитан гвардейцев. Тот самый, что руководил дежурными у разлома во время моей смены. Он стоял спокойно, даже немного отстранённо, и слегка кивнул мне, когда наши взгляды встретились.

Капитан однозначно не мог приехать по указке Граста с целью провокации. И он выглядел слишком спокойно и расслабленно для человека, приехавшего требовать дежурных. Либо тут было что-то посерьёзнее, либо вообще не связанное с прошлым визитом Фиркана. Я сделал глубокий вдох, сдержал раздражение и спокойно сказал:

— Рад видеть вас, капитан.

— Взаимно, Оливар, — ответил гвардеец.

После этого я обратился уже к холёному типу:

— Да, я Аристарн Оливар. А с кем, позвольте узнать, имею честь говорить?

— Да хоть сам барон сюда явись, никто из Оливаров больше дежурить не пойдёт! — буркнул отец, не дожидаясь ответа незнакомца.

Тот же на это лишь улыбнулся, слегка поклонился, и всё с той же безупречной, чуть натянутой улыбкой, представился:

— Краскор Тарксин, старший референт Имперской канцелярии. Я прибыл из столицы, господин Оливар, чтобы вручить вам вашу награду за уничтожение разломной твари высшего порядка.

Я не смог скрыть удивления и даже усмехнулся.

— Из столицы? Ради этого? — спросил я. — Не многовато ли чести для простого дворянина из захолустной глуши?

Тарксин мягко улыбнулся и пояснил:

— Я совершаю инспекционный объезд мест, где в последнее время участились выходы тварей из разломов. Сегодня мы посетили имение барона Бильдорна. И раз уж так получилось, что вы живёте неподалёку и барон любезно одолжил экипаж, я решил заехать к вам, чтобы лично вручить награду герою, уничтожившему краснокожего. Признаюсь, любопытно было взглянуть на девятнадцатилетнего парня, который справился с тем, что не по силам многим опытным бойцам.

— Уже двадцать, — уточнил я. — И сражался я не один.

— Мне доложили, с кем вы были, — мягко заметил чиновник. — Но поверьте, даже при поддержке товарищей ваш подвиг впечатляет. Не стоит из скромности умалять свои заслуги, господин Оливар.

После этих слов старший референт медленно вынул из внутреннего кармана камзола плотный гербовый конверт из белоснежной бумаги с золотым тиснением и торжественно произнёс:

— От имени Его Величества Императора выражаю вам благодарность за храбрость и доблесть, проявленные при уничтожении разломной твари высшего порядка. За подвиг, совершённый во имя безопасности Империи, вы награждаетесь премией в размере пятисот золотых риалов!

После этих слов Тарксин протянул конверт мне и добавил:

— Держите, молодой человек! Вы заслужили эту награду.

Я невольно бросил взгляд на отца — тот был потрясён до глубины души. Он растерянно и немного виновато смотрел на старшего референта — видимо, осознал, как нелепо со стороны столичного чиновника смотрелся устроенный отцом холодный приём. А может, он просто был в шоке от такой щедрости Императора. Пятьсот золотых для семьи вроде нашей — большая сумма.

А вот я подумал, что для твари высшего порядка сумма так себе. За такого монстра могли бы и побольше дать. Но, с другой стороны, могли и просто пожать руку с выражением устной благодарности.

— Благодарю, господин Тарксин, — сказал я, забирая конверт. — И конечно же, благодарю Императора!

Старший референт кивнул и загадочно улыбнулся.

— Это ещё не всё, господин Оливар, не просто так же со мной приехал капитан Вирис, — сказал чиновник и кивнул на гвардейца. — Так как вы проходите обучение в военной академии и официально носите форму, вы уже считаетесь военным. А значит, имеете право на военную награду за этот подвиг. Но я лицо гражданское и по протоколу не имею права вручать военные награды. Этим займётся капитан Вирис.

Я перевёл взгляд на гвардейца, тот чуть кивнул, словно подтверждая слова чиновника, и направился в мою сторону. В руках капитан держал небольшую бархатную коробочку и сложенный лист. Подойдя ко мне, он раскрыл лист и, глянув на меня поверх бумаги, громко и чётко произнёс:

— По высочайшей воле Его Императорского Величества и согласно представлению Советника Императора по военным делам, за проявленную доблесть и уничтожение разломной твари высшего порядка, угрожавшей безопасности Империи, господин Аристарн Оливар, награждается орденом «Защитнику Империи» третьей степени!

Затем капитан аккуратно сложил лист и положил его под мышку. Снял крышку с коробочки и протянул награду ко мне обеими руками.

— По протоколу я должен сейчас прикрепить орден, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Но его нельзя крепить на гражданскую одежду. Поэтому я его тебе так вручу, а ты потом сам нацепишь на парадную форму курсанта, как того требует устав.

Я кивнул и взял коробочку. Внутри на тёмно-синей бархатной подкладке лежал строгий и удивительно красивый орден — тяжёлый, серьёзный, без показного блеска. Восьмилучевая звезда из матового серебра, между лучами — тонкие вставки тёмно-красной эмали. В центре — прозрачный кристаллический щит, пересечённый тончайшими золотыми линиями, складывающимися в знак защиты. По ободу шла выгравированная надпись: «Защитнику Империи». А чуть ниже, под щитом — цифра 3.

И глядя на этот орден, я неожиданно поймал себя на мысли, что мне приятно его получить. И это при моей уже чёткой сформировавшейся нелюбви к местному Императору. Видимо, это была обычная гордость — мне было приятно, что мой геройский поступок оценили по достоинству.

— Благодарю, — произнёс я и подумал, что этого мало, нужно было сказать что-то ещё.

Но что? Что в этом мире положено говорить в подобной ситуации? Явно была какая-то фраза. Должна быть. Но память, к сожалению, ничего не подсказывала. В голове крутилось лишь армейское «Служу России!» из прошлой жизни.

— Служу Императору! — громко и уверенно отрапортовал я по аналогии с прошлым опытом, гордо выпрямив при этом спину и выпятив грудь колесом.

Старший референт с капитаном переглянулись. На их лицах мелькнуло лёгкое замешательство — видимо, промахнулся я с официальной формулировкой. Но, к счастью, никто ничего не сказал. Только Тарксин чуть приподнял бровь и произнёс с той же своей дипломатичной вежливостью:

— Ваша преданность Императору достойна уважения, господин Оливар.

Отец в этот момент, казалось, лопнет от счастья, он буквально светился изнутри. Казалось, что он даже стал немного выше ростом, плечи разошлись, взгляд стал гордым, уверенным — таким я ещё не видел. В его глазах отражалось чистое, искреннее счастье, будто с него наконец-то сняли тяжесть всех последних лет. Он шагнул ближе к гостям, склонил голову в лёгком поклоне и с виноватой улыбкой сказал:

— Прошу прощения за такой некрасивый приём у ворот, господа. Не сразу понял, кто перед нами. Прошу вас пройти в дом, к столу!

Тарксин вежливо улыбнулся и покачал головой.

— Благодарю вас, господин Оливар, — сказал чиновник. — Но у нас ещё очень много дел на сегодня запланировано. В командировке крутишься с утра до ночи как белка в колесе. Но спасибо за приглашение. И за героя. Вы вырастили достойного сына. Империя нуждается в таких людях.

После этого старший референт вновь обратился ко мне:

— Кстати, господин Оливар, награда, которую вы сегодня получили, даёт вам право поступить в Высшую военно-магическую академию в столице. Без экзаменов. Только проверка навыков понадобится, но, учитывая, что вы справились с тварью высшего порядка, думаю, проблем с этой проверкой не возникнет. Подумайте об этом, молодой человек. Императору нужны сильные и храбрые маги.

У отца, стоявшего рядом, от этих слов аж дыхание перехватило.

— Я обязательно подумаю, — пообещал я. — Это большая честь для меня — получить такую возможность.

— Вот и отлично, — довольно сказал Тарксин. — На этом мы официальную часть и закончим. Но если позволите, и задам вам пару вопросов, уже исключительно как проверяющий инспектор.

— Конечно! — ответил тут же с готовностью отец. — Задавайте ваши вопросы, господин старший референт.

Тарксин кивнул, сложил руки за спиной, слегка прищурился и произнёс:

— Признаюсь, господин Оливар, меня удивило ваше поведение в те минуты, когда вы думали, что мы прибыли по поручению барона Бильдорна. Позвольте узнать, с чем связано такое отношение к нему? Есть ли у вашей семьи какие-то претензии к барону?

— Нет! Никаких претензий к барону у нас нет, — ответил я, прежде чем отец успел открыть рот.

Отец тут же замялся, видно было, что он хотел сказать совсем другое. Но после короткой паузы, немного натянуто улыбнувшись, он произнёс:

— Раз мой сын, отдежуривший у разлома, не имеет претензий, то и мне, пожалуй, не о чем говорить.

Чиновник чуть склонил голову набок, оценивающе посмотрел на меня и уточнил:

— Точно нет? Вы уверены?

— Совершенно точно, — ответил я.

Тарксин кивнул, и мне показалось по его виду, что он ждал от нас большего.

— А может, есть пожелания? — спросил он меня снова. — Что бы вы хотели улучшить в организации дежурств, господин Оливар?

Я усмехнулся. В голове мелькнули десятки вещей, о которых можно было бы сказать: и как босых крестьян в обносках гонят к разломам, не выдавая даже оружия; и как бойцы после ранений лекарей ждут в жутком госпитале без какой-либо надежды, что те приедут. Но всё это чиновник и сам знал.

И приехал он не для того, чтобы слушать жалобы, и уж тем более не для того, чтобы на них реагировать. Просто собрать отчёт, поставить галочку, потом отчитаться наверх, что посетил и проверил — вот и вся его работа. Как у любого бюрократа в любом мире. Поэтому я ответил в том же лёгком тоне, в каком он задавал вопрос:

— Было бы неплохо выдавать вина побольше к обеду и ужину для снятия стресса, а то как-то не получается нормально расслабиться на дежурстве.

Тарксин громко рассмеялся и произнёс:

— Ха! Отличное предложение, как по мне, господин Оливар! Но, боюсь, здесь я ничем помочь не смогу. Тут, пожалуй, стоит обращаться лично к барону. Питание дежурных возложено на него. Но может у вас есть претензии к капитану Вирису или к его людям? Может быть, к лекарям?

— Нет, что вы, — ответил я. — Если бы не капитан Вирис и его советы перед дежурством, мы бы с краснокожим не справились. К лекарям тоже никаких претензий нет. Наоборот — огромная благодарность, за то, что откачали моих товарищей, да и мне тоже помогли.

Насчёт лекарей я не лукавил, я действительно был им благодарен, да и к капитану претензий не было. Он делал то, что делали все на его месте. В его задачи не входило помогать дежурным. А вот во время конфликта с наёмниками он мне сильно помог. Так что стоило его похвалить перед проверяющим. Заслужил.

Что же что касается барона… На него стоит жаловаться, лишь если уверен, что проверяющий с ним не заодно, или если Бильдорн вообще все границы перейдёт. Только вот кому тогда жаловаться? На чиновника высокого ранга — такого, как Таркскин, просто так не выйдешь.

— Но если вдруг что-то случиться, о чём вам стоит знать, я мог бы сообщить, — сказал я. — Если вы мне скажете, куда сообщать.

Попытка была так себе, но что я терял?

— Сообщать надо в Имперскую канцелярию, молодой человек, — прочитав мои намерения и улыбнувшись, ответил чиновник. — Это все знают.

— В очередях к секретарям канцелярии можно простоять неделю, а то и больше, — заметил я. — Может, если вдруг случится что-то действительно серьёзное, разрешите обратиться сразу к вам?

Тарксин снова улыбнулся, но в этот раз лишь уголками губ — тонко, с лёгким прищуром. Видно было, что он оценил мой ход. Вирис в стороне тихо хмыкнул. А я стоял и смотрел прямо в глаза старшему референту, делая вид, что защита Империю — это всё, что меня в этой жизни интересует.

Чиновник на какое-то время задумался, а потом неторопливо сунул руку во внутренний карман камзола и достал из него плотную визитную карточку с золотым тиснением.

— Обычно я свои карточки просто так никому не даю, — сказал он. — Потому что это не просто карточка с моим именем, но и в некотором роде пропуск в канцелярию. А все только и норовят жаловаться, вместо того чтобы служить Императору честно и достойно. Но я уверен: тот, кто сумел уничтожить тварь высшего порядка, по пустякам меня дёргать не станет и в столицу не поедет жаловаться на невкусный обед или грубого командира.

— Обещаю, господин старший референт, — ответил я, принимая карточку, — что обращусь к вам, только если дело будет действительно важное, связанное с безопасностью Империи.

— Вот и славно, — сказал Тарксин. — Но будем надеяться, что таких ситуаций не возникнет.

— Будем, — согласился я и, не в силах справляться с мучившим меня любопытством, поинтересовался: — Могу я задать вам один вопрос, господин старший референт?

— Конечно. Задавайте.

— Каждый раз за уничтожение разломной твари высшего порядка дают орден?

— Ты уничтожил краснокожего, Оливар, — ответил вместо чиновника капитан. — Но похоже, ты не понимаешь, что это значит.

— Не совсем понимаю, — признался я, хотя намного уместнее было бы сказать, что совсем не понимаю.

— Убить краснокожего непросто. Я до сих пор не представляю, как у тебя это получилось. Это очень редкая тварь, иной раз весь отряд бьётся с ним часами. И часто это всё сопровождается большими потерями. Невосполнимыми. Уничтожив краснокожего, ты спас не одну жизнь. Благодаря тебе все мои бойцы в тот день вернулись с дежурства. И за это я тебе особо благодарен.

После этих трогательных слов капитан и старший референт обменялись с нами прощальными поклонами, сели в экипаж барона и уехали. А мы с отцом стояли у ворот и какое-то время просто смотрели им вслед. Когда экипаж скрылся за поворотом, отец глубоко вздохнул, будто выпуская наружу всё накопившееся волнение, и сказал:

— Мне до сих пор не верится, что сам Император наградил моего сына орденом.

— Мне тоже, — улыбнувшись, ответил я.

— Можно я… — отец замялся и, как мне показалось, засмущался. — Можно на него посмотреть?

Голос у него в этот момент был почти детский — с тем самым наивным восторгом, которого совершенно не ожидаешь от уже далеко не молодого человека.

— Конечно, можно, — сказал я и тут же открыл коробочку и достал орден.

Металл был холодным, но от кристалла в центре исходило едва заметное тепло. Я передал орден отцу. Тот взял его обеими руками, словно величайшую реликвию, и замер — даже дышать перестал. Смотрел долго, молча, будто не верил глазам. Потом наконец перевёл дух, улыбнулся и, отдавая мне орден, заявил:

— Надо срочно примерить его на парадную форму. И матери показать, и Мие, и Эрлонту! И устроить праздник!

Я был не против, у моей новой семьи было иное, чем у меня, отношение к Императору и к его наградам, отец невероятно гордился тем, что я получил этот орден. И мать будет гордиться, и сестра с братом. Так зачем лишать этих людей радости? Почему бы, действительно, не устроить праздник по этому поводу?

Мы с отцом направились к дому. Пока шли по дорожке, я достал из кармана визитку столичного чиновника. Карточка плотная, дорогая, с лёгким золотистым отливом. Прочёл надписи: «Имперская канцелярия. Департамент особых поручений. Краскор Тарксин — старший референт». Ниже — адрес канцелярии. Я покрутил визитку в пальцах. Не «вездеход», конечно, но хоть что-то — в канцелярию зайти в случае чего смогу.

Спрятав визитку в карман, я достал конверт с ассигнациями. Открыл, рассмотрел. Внутри оказалось десять плотных купюр по пятьдесят золотых имперских риалов. Всего пятьсот — как обещано. Треть этой суммы нужно было отдать Лире, а треть отнести в приют и частично пропить согласно желанию Аркаса. Но первое теперь уже только по возвращении Лиры из столицы, а второе — после получения диплома.

Отец, заметив, что я пересчитываю на ходу деньги, сказал:

— Пятьсот золотых — огромная сумма, Ари. Император щедр.

— Сумма, конечно, хорошая, — ответил я, — но мне её надо разделить на троих с Лирой Зортемис и парнем, который нам помогал.

Отец отмахнулся так, словно деньги прямо сейчас вдруг вообще перестали иметь для него какое-либо значение и заявил:

— Неважно, сколько тебе останется. Главное, что Император не забывает тех, кто защищает его Империю. Это честь, сын! Большая честь, которую не так-то просто заслужить!

Я едва заметно усмехнулся. Отец словно забыл, как он чуть ли не каждый день, пока Эрлонт лежал в госпитале и ждал лекаря, спрашивал: куда же смотрит Император? Впрочем, ничего нового. Царь — хороший, бояре — плохие. В этом мире такая схема тоже вполне укладывалась в умы подданных. Но с другой стороны, если отцу так легче жить, пусть верит в доброго Императора, почему бы и нет?

Мы подошли к дому. Отец открыл дверь, первым шагнул через порог, и тут же его голос прогремел на весь холл:

— Виарисса! Дорогая! Вели вечером накрывать праздничный стол! У нас такой замечательный повод!