Хозяйка Мертвой воды. Флакон 2: Пар, моторное масло и магия

Глава 10 Братья

Братья

Оцепенение и липкий противный страх сковали девушку, парализовали тело. Обилием крови Хельгу не напугать, но жестокость, а если вернее, убийство обескураживали. Если кто-нибудь когда-то вам расскажет нечто подобное, повествуя о том, как он не испугался,а взял себя в руки и ловко победил обидчика — не верьте. Тем более не верьте, если это скажет хрупкая девушка. Кромка разбитого стекла из двери лимузина уже рассекла артерию и пищевод водителя, добравшись до шейных позвонков. Шофер все ещё сопротивлялся, цепляясь за жизнь.

Тем временем костюм убийцы был нещадно испорчен брызгами густой крови. Никаких эмоций на лице, только спокойствие, даже какое-то умиротворение, с легкой меланхоличной улыбкой. Кажется с таким лицом нельзя, просто невозможно совершать преступления, тем более убийство. Контраст ужасающий, леденящий кровь, но всё же завораживающий.

Хельга ладошкой прикрыла глаза Гарри, она не могла ни пошевелиться, ни оторвать взгляда от варварского убийства.

Но морок спал вместе со звоном разбившегося стекла, что хрустальным кружевом посыпалось на Хельгу, отчего мальчишка ещё сильнее прижался к девушке. Хельга повернула голову. Тонированная витрина салона лимузина была разбита с другой стороны и сквозь широкое окно внутрь заглядывало НЕЧТО!

Нет, наверное, когда-то, «это» было человеком, но сейчас… Обезображенная шрамами личина великана, размерами не уступающая Сому, богатырю из Звериного полесья, смотрела на Хельгу через окно. Очевидно монстр был чем-то недоволен. От одного вида Хельга едва не потеряла сознание; человек не мог выглядеть так обезображено! Или, все-таки, мог?

Нижняя губа великана была рассечена надвое до самого подбородка, вытекший глаз и дыра в щеке,сквозь которую видны неровные желтые зубы с вязкими нитями слюны. Одето это нечто было в холщовую рубаху грубоватого покроя и комбинезон, цвет одежды не различить, от грязи что покрывала её.

— Бr-r-rатик, ее ниет! — здоровяк сильно кортавил и казалось вот-вот расплачется. Его изорванные губы затряслись, а единственный глаз дико вращался в поисках — кого?

Хельга едва дышала вся испачканная в крови шофера.

— В самом деле⁉ — джентльмен удивился и перехватил зубочистку в другой угол рта.

Убивая ни в чём не повинного шофера, у него даже не участилось дыхание, только сейчас его удовлетворенная улыбка пропала. Стилетом ударил в тонированную витрину со своей стороны, вновь осыпав Хельгу дождём из осколков стекла.

— А где Диана Неджи? — с улыбкой поинтересовался джентльмен, вновь перекинув зубочистку в другой угол рта. — В любом случае раз ее нет… — Он дернул за ручку. Дверь паромобиля была заблокирована, а сквозь узкую витрину мог пролезть разве что подросток, вроде Гарри или Винни.

Поняв что дергая дверную ручку, он ничего не добьется джентльмен кивнул своему юродивому напарнику, и тот начал крушить лимузин, в попытке достать пассажиров. Металл паракара стонал под кулаками здоровяка, которые, точно наковальня, оставляли глубокие вмятины.

Теперь к страху в душе Хельги добавился и неукротимый первобытный ужас. Сознание подсказывало, что необходимо что-то предпринять при том срочно, но даже дышать было в тягость. Гарри беззвучно плакал, уткнувшись в её грудь, Винни, обняв бутыль с кислотой, точно спасительный грааль, закрыл глаза и зашептал себе что-то под нос. Хельга причисляющая себя если не к атеистам, то точно к агностикам, наверное впервые в жизни захотела чтобы кто-то свыше вмешался. Иначе…

Что именно «иначе» Хельга додумать не успела. Щеголя с зубочисткой, праздно стоящего и ожидающего пока бугай вскроет паромобиль точно консервную банку, сбила с ног рыжая тень. Нечто лишь издали напоминавшее человека оседлало щеголя и принялось драть его длинными когтями.

Хельга, перебарывая охвативший ее столбняк, выглянула из машины, желая рассмотреть своего спасителя, но увы это не прибавило ясности в окружающий ее кошмар. Спасителем оказалось нечто. И это нечто лишь отдаленно напоминало человека. Змеиная кожа черного колера с огненными отблесками в чешуйках, длинный хвост, хлестающий по мостовой, из пасти периодически выскакивал длинный раздвоенный язык. Одежда на теле человека-ящерицы отсутствовала напрочь, всё что прикрывало его наготу, это поясная перевязь, да широкий кожаный ошейник.

Уродливый громила, что до этого монотонно истязал лимузин, не пожелал стоять в сторонке и, точно носорог, бросился вызволять напарника. Человека-ящерицу будто сбило поездом, он отлетел и ударился о кирпичную стену, упав как тряпичная кукла. В это время здоровяк склонился над щеголем, который выглядел, мягко говоря, не важно: когтистая ящерица превратила его дорогой костюм в лохмотья, которые были пропитаны не только кровью шофера но и его собственной.

— Бr-r-rатик! — картавя ревел здоровяк, теребя в руках безвольное тело своего подельника.

По щеке образины текли горькие слезы, словно как у малого ребенка. Когда щеголь начал приходить в себя и вяло пытаться освободиться от стальной хватки здоровяка, то плачь и испуг последнего сменились на гнев и ярость к человеку-ящерице, который уже оправился от снесшего его удара. Более того, нежданный спаситель и не собирался никуда убегать, наоборот приготовился к неравному бою, сжимая непонятные стеклянные сферы в когтистых лапах.

Джентльмен тоже пришёл в себя и вместе со своим лоском потерял напускное спокойствие. Теперь в его глазах играли чертята, а в окровавленных ладонях хищной сталью блестели тонкие стилеты. Здоровяк не был вооружен, но от этого не выглядел менее опасным. Хельга прекрасно помнила, как еще минуту назад он голыми руками мял стальной кузов парокара, точно тесто.

Двое на одного — расклад не в пользу спасителя Хельги и тем не менее, ящерица не вел себя как загнанный в угол зверь. Он с шипением показывал из пасти раздвоенный язык, бил хвостом по ногам, точно кот, готовый к прыжку и вообще выглядел сосредоточено, но никак не испуганно. Огненные чешуйки на его коже кажется даже начали люминесцировать в вечернем сумраке.

— С-с-смелее, с-с-сявочки, — наконец процедил ящерица, шипяще-свистящим тембром. — Бои-итес-с-сь? Ну тогда я с-с-сам!

Едва успели слова сорваться с его уст как человек рептилия сделал несколько праздных шагов навстречу к своим соперникам и не дойдя буквально чуть-чуть, он взмахнул руками и бросил о камень брусчатки стеклянные сферы зажатые в гипертрофированных руках.

Сферы жалобно звякнули о гранит и их содержимое выплеснулось под ноги урода, щеголя и рептилии. Едва маслянистые брызги попали на кожу человека-ящерицы, как огонь поглотил тройку.

Дикое пламя ярилось в десятке метров от паромобиля Хельги, но нестерпимый жар заставлял щурится и отводить взгляд, а черная краска лимузина начинала пузыриться и трескаться, точно грязь в иссушенных зноем лужах.

Из огня слышались крики горящих заживо людей. Секунда другая и две фигуры объятые пламенем выскочили из огня, принявшись кататься по брусчатке, едва различимой под слоем грязи. Здоровяк ревел и катался по брусчатке, пытаясь сбить пламя с остатков одежды, щеголю же не хватило сил, чтобы удержать сознание, выскочив из объятий огненной стихии, тот повалился на землю и не двигался, несмотря на тлеющие обрывки одежды.

Однако фигур было всего две, пиромант все еще оставался в огне. Вот безжалостная стихия начала терять свою мощь и Хельга, несмотря на слезящиеся глаза, смогла взглянуть на огонь. Сначала в рыжем пламени показался смутный силуэт, затем, он стал четче и наконец на раскаленную брусчатку целый и невредимый вышел сам пиромант. И сейчас, глядя на него Хельга понимала что ошибалась! Таинственный спаситель был не ящерицей, он был Саламандрой!

Здоровяк справился с дымящейся одеждой и подвывая от ожогов, что пузырились на и без того изуродованном лице, подхватив под мышку впавшего в забытье напарника, опрометью бросился прочь из тупичка, ставшего на некоторое время филиалом ада.

Страх отступал постепенно, уступая норадреналиновому откату. Хельгу трясло от осознание произошедшего, того что она только что едва не погибла, подкашивались колени. Она, та, что не раз спасала от смерти, сейчас сама обнялась с костлявой!

Саламандр не стал пытаться догнать здоровяка. Теперь он шагал к паромашине Хельги, и чего от него ждать девушка не представляла. Рептилия оперся о раскаленную крышу, заглянул хищной мордой в салон.

Увидев Гарри, что забился под сиденье, он хищно оскалился, раздвоенный язык то и дело мелькал меж мелких острых зубов. Саламандр взглянул на Хельгу и приставил палец к тонким губам.

— Тс-с-с! — просипел он. — Ти-и-хо.

На переднем сидении раздался всхлип Винни и рептиль резко повернул голову в его сторону. Его желтые глаза с красными прожилками вен ощупали взглядом силуэт мальчика и остановились на бутыле в его руках. Винни прижимал его к себе, точно спасательный круг.

Одним едва уловимым движением Саламандр перепрыгнул через длинный паромобиль, лапой разбил стекло, отпер переднюю дверь, а затем вырвал бутыль из цепких рук Винни. Мальчик сопротивлялся, не хотел отдавать бутыль с кислотой и Хельге пришлось рявкнуть, чтобы тот отпустил кожаную оплетку бутыля. Ещё несколько секунд мальчик упирался, несмотря на прямой приказ девушки отпустить, но потом всё же разжал пальцы.

Саламандр довольно заклокотал, разглядывая бутыль, звук издаваемый его гортанью был похож на стрекот сотен цикад. Он потерял всякий интерес к Хельге и мальчикам. Позади послышались полицейские свистки, пока ещё они раздавались далеко, но неведомо кем вызванные констебли двигались в их сторону. Перекинув ремни бутыля через лапу, рептиль одним прыжком запрыгнул на козырек дома, перескочил на бельевую верёвку и балансируя при помощи хвоста, перескочил на противоположное здание, а затем вскарабкался по отвесной стене и исчез на жестяной крыше, оставляя Хельгу в обществе мальчишек.

— Бобби… — Винни зло сплюнул в окно приходя в себя. — Мы почти дома, можно мы пойдём пока эти, — он кивнул в сторону откуда раздавались трели полицейских свистков, — не пришли.

В следующую неделю круговорот событий не позволял Хельге спать больше четырех часов в сутки. И началась эта неспокойная неделя с визита под конвоем из трех дюжен офицеров в здание с бронзовой табликой «Чаббер стрит 18Б», где располагалась Тайная канцелярия. Нападением заинтересовался один уже знакомый офицер в тайной полиции — виконт Август Крайтон. Именно он занимался делом Чучельника. Из их беседы в его кабинете Хельга узнала, что те двое — здоровяк с ужасными уродствами и щеголь — есть никто иные как давно разыскиваемые пациенты больницы для душевнобольных УайнХилл братья Сберроу, которых в силу скудности информации, бульварные газеты и прозвали Чучельником.

Удивительно, но Август Крайтон больше не смотрел на Хельгу свысока, не давил происхождением и вообще, если бы не опыт, прошлого общения казался бы весьма и весьма приятным джентльменом. Первое что он сделал, когда молчаливый констебль, что руководил ее конвоем открыл дверь в кабинет, это извинился, предложил свое кресло и чашку чая!

Признаться, целительница успела себя накрутить, когда ей сообщили куда именно её конвоируют «Черные мундиры». Она ждала многого: допросов, давления, игры в плохого и хорошего копа, но никак не учтивости от того, кто раньше смотрел на неё как на грязь под ногтями.

Сэр Крайтон сразу же выдвинул теорию почему братья Сберроу на неё напали. Как известно, Чучельник нападает только на детей из смешанных семей и никогда не трогает чистокровных людей, дворфов или же аслау. Также обходит вниманием и тех, кто родился в межрасовых браках среди людей, метисы европеоидных Аркрумцев и чернокожих выходцев с материка Мадьях, их также не интересовали. Какая-то извращенная вариация расизма двигала братьями Сберроу, помноженная на неисправимую тягу к насилию.

Старший из братьев — Стивен, мог держать своих внутренних бесов на цепи, чем и пользовался, примеряя личину добропорядочного гражданина. Сэмюэль являлся младшим братом, имел буйный нрав и склонность к самоистязаниям, а ещё с ним было абсолютно невозможно договориться. Тех, кто верил что внутри этого монстра ещё есть искра рассудка и ему можно помочь, хоронили в закрытых гробах. Вернее то, что от них оставалось.

Когда на братьях Сберроу наконец поставили крест и определили дату казни, тем удалось сбежать. Как именно они смогли это сделать уже никто и никогда не расскажет: вместе с персоналом ночной смены лечебницы эти маньяки вырезали и всех пациентов. Обглоданные лица их жертв, гирлянды из кишок и подвал учреждения, в котором собралось по щиколотку крови, еще не скоро перестанут сниться тем, кому не посчастливилось увидеть место преступления этих ублюдков.

Черный лимузин марки Неджи Фантом сыграл с Хельгой злую шутку. Всему городу было известно, что сие произведение Неджи собиралось только на экспорт и лишь один автомобиль колесил по Раудвиллю, а принадлежал он старшей дочери талантливого инженера. Как известно, Диана является дочерью из смешанной семьи, серьёзно возвысившейся за последние несколько лет, а посему такая жертва могла стать показательной для всех смешанных пар.

Так сложилось, что Август Крайтон почти не задавал вопросов, Хельга не горела желанием изливать душу. Офицер Тайной полиции Август рискнул рассказать свою версию произошедшего, как именно было дело: братья Сберроу выследили приметный парокар и первым делом убили водителя, но увидев что вместо Дианы на пассажиром месте была Хельга, сильно разгневались и младший выместить злобу на ни в чём не повинной машине. Когда же послышались трели полицейских свистков, братья бросили безнадежные дела и ретировались восвояси.

И ведь вышло так, что Хельга ни разу не соврала инспектору тайной полиции, он задавал вопросы и она на них отвечала. Но никто не просил ее рассказать как всё было и уж тем более упоминать про таинственного человека-рептилию, что при помощи огня смог обратить в бегство тех, кто держал в страхе всю столицу.

Единственные, кто кроме Хельги мог рассказать как всё было в действительности, это мальчишки беспризорники Винни и Гарри, но они услышав свитки «бобби» пожелали не связываться с констеблями и предпочли раствориться в тёмных переулках квартала Горшечников.

Несмотря на то что казённый паракар привёз Хельгу в поместье далеко за полночь, целительница долго не могла уснуть. А проснувшись с первыми петухами, проведала спящего Макса, проверила у него температуру и, удовлетворившись увиденным, направилась на третий этаж.

К немалому удивлению, в конце лестничного пролета ее остановили. Четверо хорошо сложенных мужчин при турецких саблях на поясе и облаченных в кольчужное кружево оказались немы и глухи к аргументам целительницы. Как догадалась Хельга, они были бодигардами Дианы которых прислал Август Крайтон.

С девушкой оказалось всё просто замечательно. Более того, после их прошлого общения, поведение Дианы разительно изменилось: девушка была сама кротость, встала, когда Хельга зашла в комнату, и не садилась, пока не села целительница, без стеснения показала ожоги, с которыми ещё предстоит работать и даже поинтересовалась ее делами!

Однако Хельга не спешила делиться своим настроением и проблемами. В самом деле не говорить же девушке, что Хельгу вчера чуть не убили двое сумасшедших которые сейчас охотятся за самой Дианой.

Время после полудня и до самых сумерек она посвятила настройке перегонного куба. Маленьких помощников очень не хватало, а просить мистера Пиквика было не с руки. Посему, целительница плюнула на возню с тяжеленными медными котлами и попросила управляющего организовать транспорт в город, а заодно подготовить апартаменты для двух ассистентов. Целительница ждала неудобных вопросов, разговоров о том, что ему нужно проконсультироваться с сэром Крайтоном, или вовсе прямой отказ, но мистер Пиквик лишь взял под козырек ее распоряжение.

Мистер Пиквик, розовощекий, немного полноватый джентльмен, возрастом около сорока, кажется даже начал проявлять к ней знаки внимания, выходящее за пределы банальной учтивости. Хельга не хотела его обнадеживать, но и вести себя излишне холодно с человеком, который старается ей угодить, не могла себе позволить. И вот сейчас, услышав о том что он лично проконтролирует то, чтобы комната для ассистентов была подготовлена, не сдержалась и чмокнула его в щеку. Поняв, что совершила глупость, Хельга прикрыла рот пальцами, извинилась и поблагодарила еще раз.

От дальнейшей неловкой паузы ее спас шофер, тактично покашляв в кулак, для привлечения внимания и сообщил, что парокарета подана. На этот раз это был не шикарный Неджи Фантом, а неприметный Лекс Вояж с гербом Тайной канцелярии с жестким салоном. Хельга усмехнулась как быстро люди привыкают к роскоши, подумать только, она уже скучает по Фантому Дианы, в котором, и летний зной был совсем не ощутим и сидения настолько мягкие, что вылезать не хочется.

Винни и Гарри ожидали ее на площади возле Театра иллюзий Фалько. Гарри честно согласился снова поработать на Хельгу. Винни отнесся со скепсисом к предложению целительницы. В отличие от младшего и более наивного Гарри, Винни прекрасно понимал, чем могло закончиться их вчерашнее происшествие и не спешил соглашаться. Пожав плечами, Хельга уговаривать его не стала. Переспросила, согласен ли Гарри ехать один и получив от него неуверенный кивок, пригласила в салон казенной парокареты. Однако и Гарри отказался ехать, увидев на боку Вояжора эмблему Тайной канцелярии.

Несолоно хлебавши, целительница вновь заехала в лавку часовых дел мастера Герберта и извинилась перед ним за то, что сегодня у неё не получилось заняться исцелением его мочекаменной болезни. Период обострения миновал и, избавившись от постоянных болей, дворф, кажется был готов и вовсе плюнуть на дальнейшие процедуры. Часы на городской ратуше пробили начало пятого часа и Хельга назвала водителю последний интересующий ее адрес.

Когда после дремучих лесов Скив, Хельга увидела дом иллюзиониста Фалько, у нее захватило дух. Двухэтажное здание с роскошной тонкой отделкой затмило по своей красоте, даже коттедж её отчима-депутата из земного мира. Но после нескольких ночей в усадьбе Дартшир с фонтаном и конюшней, коттедж Томаса выглядел скромно, если не сказать неказисто.

Целительница положила руку на дверной молоток и с какой-то легкостью в душе ударила несколько раз. Наконец-то она выполнит просьбу данную Томасу, и на эту затею было не жалко истратить последнюю заначку грибов Пересмысла.

После операции проведенной на артерии, рассечение сросшихся пальцев казалось едва ли не детской забавой. Больше времени ушло на ушивание кожи, нежели на оперативное вмешательство. Операция заняла чуть больше получаса, и оставив спящую Марту на попечение Фалько, Хельга откланялась. Сегодня ее внимания требовали и другие пациенты.

До того момента как в усадьбу Дартшир приехал Гелиот, девушка уже успела уделить Максимилиану полтора часа. Откровенно говоря, то, что она делала не относилось к медицине никаким боком, однако,она видела и даже чувствовала, как ее манипуляции отражались на ауре мальчика и на сетке его энергетических потоков, истончившихся и усохших от инфекции и температуры. Всё также используя спиртовой компресс, Хельга по наитию делала пассы руками и мало-помалу, нездоровый бордово-коричневый цвет его ауры светлел.

Появившиеся умение ощущать чужую ауру и видеть тонкое кружево непонятных нитей Хельга не могла объяснить с научной точки зрения. Но при должном сосредоточении, она чувствовала ауру и, более того, по ней могла опознать эмоции, даже если человек пытался их скрыть. С каждой попыткой это давалось все легче, нити жизни в организме пациентов проявлялись более охотно, но практики и знаний катастрофически не хватало.

Однако, процесс манипуляции с аурой и сеткой жизненных потоков серьёзно выматывал, и в гостиный зал Хельга спустилась изрядно утомившейся и очень голодной. Гелиот чувствовал себя виноватым, она видела, как в его бело-зеленой ауре намешаны голубые оттенки стыда и чувства вины.

То что что голубые оттенки являются ничем иным как эманациями стыда и вины Хельга не знала, она это чувствовала. Вообще, все эти цветовые описания эмоций — это лишь условность, ведь как можно нарисовать красками голоса птиц, или же, объяснить слепому от рождения какого цвета закат?

Разговор был долгим и обстоятельным. Видя пассивность Гелиота, Хельга взяла инициативу в свои руки, так же взяв с него обещание, никому и никогда не говорить об услышанном, начала свой рассказ. Без утайки и с самого начала, едва ли не с детства до того дня когда зашла в лавку господина Герберта.

Между делом, целительница спросила про воду в тазу, которую просила Гелиота сохранить для нее. Тот развел руками: воду выплеснула служанка еще до того, как он направился к ней с графином в руках. Целительница с силой ударила по столу и позволила себе грязно выругаться. Конечно, мистер Неджи ни в чём не виноват, это она, пройдоха, бросила таз с сильнейшим реагентом, а поэтому и винить можно лишь себя.

А дальше закрутилось. Утро следующего дня Хельга провела на заводе, где наблюдалась удивительная картина: солидный и уважаемый дворф, член гильдии Часовщиков, господин Герберт, оседлав толстую трубу, пытался удержаться на ней. Труба, являвшаяся кожухом вибромотора, в свою очередь, силилась скинуть упертого дворфа, и иногда ей это удавалось. К исходу третьего часа, Хельга смилостивилась над ремесленником и, взяв с него обещание завтра повторить сегодняшний эксперимент, отпустила восвояси.

После Хельга заглянула в театр иллюзий. Неизвестно откуда, но поклонники Хельги прознали о том, что Фалько больше не является ее покровителем и в ближайшее время его представление с участием розововолосой ассистентки больше не заказать. А потому, поток цветов и приглашений иссяк также быстро как и начался, к негодованию курносой Астрид.

Фалько пока был чем-то озабочен, если не сказать даже что расстроен. Сам он утверждал, что Хельге лишь кажется, но она явно видела в его лиловой ауре голубые и перламутровые тона. Девушка на всякий случай справилась о здоровье Марты и пообещав, что как управиться с делами, обязательно навестит, распрощалась с иллюзионистом.

Откровенно говоря, в визите к Фалько был и другой мотив: целительница хотела вновь встретить Вилли и Гарри, и вновь предложить им поработать на себя, но не застала сорванцов ни когда заходила в здание, ни когда покидала его.

У экономики Томаса было всё хорошо. Единственное на что сетовала Марта, так это на то что несподручно выполнять свои обязанности одной рукой, а наемная работница, выписанная в помощь, на время выздоровления, неисправимая неумеха и к тому же, лентяйка. Полчаса экономка Томаса сокрушалась о том, что молодежь не умеет не чистить столовое серебро, не правильно ощипывать утку.

Вечером состоялись процедуры с Дианой. Девушка вела себя несколько странно, а ее аура была напитана эмоциями. Сидела она в одиночестве и единственной ее компанией была стопка книг. Хельга решила что Ди влюблена. Однако смущать девушку интимными расспросами не стала.

К ужину мистер Пиквик подал на подносе медную капсулу пневмопочты со знакомым гербом на сургучной печати и адресом отправителя «Чаббер стрит 18Б». Писал полковник Тайной канцелярии подданный Его Величества сэр Август Крайтон, интересовался знакомы ли Хельге господа Гарольд Мерфи и Винсент Грант.

Господа были пойманы на краже и, когда их крутила полиция, потребовали немыслимого — встречи с офицером Тайной канцелярии. Вообще связываться с теми у кого был мандат на арест высокородных господ для двух мелких воришек было весьма рисковой затеей. За такое можно променять тюремную камеру на свидание с палачом. Черному мундиру они сообщили, чтобы о их задержании было сообщено покровительнице: мисс Хельге Асклепий Фон Кащенко.

Прочтя послание со штемпелем Тайной канцелярии, целительница не сразу поняла о ком идет речь, перебрав в памяти всех своих знакомых в столице и сопоставив имена Хельга даже засмеялась, поняв, о ком идет речь. Представительные имена Гарольд Мерфи и Винсента Гранта принадлежали сорванцам и Гарри и Винни.

На следующий день процедуры с мистером Гербертом продолжились. Старый дворф уже открыто бунтовал против мучившей его целительницы. Но та была глуха к его мольбам и протестам, вновь указав на ненавистную ему дрожащую трубу. Сегодня целительница заставляла часовых дел мастера вливать в себя питье и слазить с опостылевшего аппарата лишь по малой нужде.

На исходе второго часа родео на дрожащей трубе, дворф вновь попросил остановить бесовскую машину и отлучился к срамному ведру за станки. Сначала раздался вскрик, а затем дворф выбежал из импровизированного туалета на ходу застегивая ремень на мокрых штанах.

Герберт теперь открыто поносил целительницу, называл ведьмой и грозил, что Тайная канцелярия непременно узнает про ее бесовские промыслы. Как оказалось, теперь дворфу стало невыносимо больно ходить по малой нужде и, в купе с мучениями последних дней, это была последняя капля его терпения.

Как обычно, лучшим средство от истерики, неважно женские ли это слёзы или мужские проклятия, является пощечина. Хлесткий шлепок эхом разнёсся по пустому ангару, заставив Герберта замолкнуть. Целительница улыбаясь взяла его за руку и потащила к ведру куда тот справлял нужду.

И в самом деле на дне отхожего ведра нашлись несколько бурых камешков и мелкий песок. Уже спокойнее Хельга пояснила дворфу что извлечь это из его организма и было целью всех процедур. Дворф часто закивал, потупился и покраснел от стеснения. Целительница понимающе кивнула пояснив что сегодня Герберту ещё придётся прокатиться на бесовском аппарате, что, как выражался дворф, вытряхивает из него саму душу.

Час страданий мастерового и графин крепкого чая — рези в мочеполовом канале дворфа сошли на нет и Хельга, взяв с пациента обещание еще минимум неделю пить мочегонные сборы и ежедневно полоскать причинное место в ромашковом отваре, дабы не допустить инфекцию, сообщила, что на этом курс его лечения подошел к концу.

Дворф необычайно обрадовался этой новости, но затем серьезно спросил, как быть с тем инструментом, что целительница попросила изготовить его для излечения.

Хельга совсем и забыла про цистоскоп, который дворф переделал по ее чертежам, и сообщила, что он вряд ли пригодится ему, но вполне может понадобиться при извлечении его родственников, если те, после его рассказов, от страха не передумают лечить у неё камни в почках. Герберт потупился, по его стыдливому взгляду было понятно, что такие рассказы имели место быть, и остальные мастеровые скорее поднимут розововолосую ведьму на вилы, нежели согласятся лечиться.

После обеда целительница заглянула на Чаббер стрит. Август сегодня оказался в хорошем расположении духа, узнав о том, что именно связывает двух маленьких воришек и целительницу, он долго смеялся, откровенно не понимая, почему она пришла просить за них. Аркрум! Похоже Хельга поняла принцип этой страны: не делать ничего, без собственной выгоды.

Август показал их личные дела. Мальчишки были беспризорниками и состояли в банде Сэмми Патчета. Он «крышевал» их, обеспечивал жильём и какой-никакой едой. Взамен мальчишки платили взносы в общий котел банды. Сэмми позволял Гарри и Винни не сдохнуть с голоду, но они не подписывались на темные делишки и потому среди своих же считались трусами.

Позавчера Винни не стерпел такого отношения, дал свое согласие на участие в серьезном, как выражался Патчет, деле и их вместе с остальной бандой поймали за ограблением портового склада в Ривердейл.

Констебли припортовой части города, как выразился Август, имеют несколько другой склад характера, ведь любое ограбление сказывается на «благодарности» торговца за охрану. В общем, из дюжины пойманных четверых забили на месте, при сопротивлении, остальные уже высланы на работы на фермы и мануфактуры Его Величества. И только Винни и Гарри еще не придумали ничего лучше, как затребовать беседу с офицером Тайной канцелярии.

Идея пришла Гарри, когда тот получив пару ударов от «бобби» по ребрам, заверещал о том, что требует беседы с Тайной канцелярией. Его слышали остальные подельники, и учитывая обстоятельства, не нужно быть профессором, чтобы заподозрить мальчиков в том, что именно они заложили банду. В общем, если мальчики окажутся на улице, их зарежут свои же.

И что странно, к самому главарю, который успешно сбежал, потеряв один ботинок, ни у кого из банды не будет вопросов. Последнее, Август произнес с усмешкой, пояснив, что именно он является информатором и не отправился на виселицу только благодаря тому, что раз в пару месяцев приводит доверившихся ему бродяжек в руки служителей порядка.

В который раз ответив на вопрос «почему?», простым «Потому что могу!», Хельга заплатила залог в две серебряные кроны и спустя четверть часа, угрюмые и поникшие Гарри и Винни ожидали ее, пока она прощалась и благодарила виконта за участие. Август лишь кивнул, принимая благодарность как должное, взяв с Хельги обещание помочь в трудную для него минуту.

Взглянув на Гарри и Винни, Хельга с удовольствием отметила, что аура мальчиков замешана на страхе, благодарности и трепете к ней. В ультимативной форме Хельга сообщила беспризорникам, что с этой минуты их души принадлежат ей, если конечно они не желают вернулся обратно в подвалы Тайной канцелярии для знакомства с неким Дэмианом Ллитом. Конечно Хельга блефовала, но мальчикам об этом было знать не обязательно. Тем более, судя по расширившимся зрачкам, дети находясь в темнице успели услышать имя палача.

Закупив у корчмаря три боченка дешевого вина, а так-же, приобретя еще две бутыли с серной кислотой, проезжая в квартал Кожевников, Хельге пришла в голову интересная идея. Попросив остановить у лавки с книгами, целительница решила, что пора подтянуть знания об истории этого мира. Ведь обещала себе восполнить пробелы в этой области.

Вот только в книжный магазин была допущена только Хельга. Винни и Гарри едва не схлопотали кнутом по ребрам от швейцара, который стоял перед входом в лавку. Целительница осадила бойкий нрав швейцара, пригрозив, что его самого ждёт порка, если хоть один синяк останется на ее слугах. Нет, она выглядела как простолюдинка, однако парокарета с гербом Тайной канцелярии и молчаливый шофер, будто выросший из под земли, придавали вес ее словам.

Деньги таяли, как снежок на июльском солнце. Остатка от задатка, что она получила от мистера Неджи и деньги Томаса стремительно заканчивались и на покупке «Хронографии Империи Аркрум и соседей ее.» некой Батильды Бэкшот и «Мироописание Каэн-ар-Эйтролл. От мертвых скал Остгерд, до небесных твердынь Снорри. Том I» Миранды Гуссокл ей пришлось остановиться.

Деньги должны появиться в ближайшее время, сэр Альберт изъявив желание избавиться от хромоты, завтра приедет на пансион в усадьбу Дартшир. Кроме того, Майкл Магпай, узнав о том, что более деньги на спасение Максимильана Уокера не требуются и мистер Гелиот Неджи взял на себя расходы, изъявил желание настрочить хвалебную статью. А также поинтересовался на какие дела целительница собирается тратить уже собранные триста серебряных крон.

На этот вопрос Хельга не знала что ответить, по-хорошему, стоило вернуть пожертвования, однако журналист предложил вложить эти деньги на благое дело. Хельга поняла, что он клонит к открытию больницы для малоимущих, однако не разделяла его энтузиазма. Ни один госпиталь не может работать без врачей и если оказывать помощь, то только квалифицированную, а не заговаривать больные зубы молитвами и лечить шаманизмом. Она одна этого точно не потянет. Пообещав подумать, целительница распрощалась с журналистом и тот вновь растворился в толпе, чтобы нести истину жителям Империи с газетных страниц.

Мистер Пиквик отнесся к Винни и Гарри весьма сдержанно, он ожидал увидеть в качестве помощников целительницы кого-то постарше. Тем не менее, мальчики резво взялись за вверенную им работу, а ее на ближайшие дни было намечено очень много.

Мальчишки собрали перегонный куб в подвале поместья, ставшего новой лабораторией целительницы. Вино, купленное днем, было перелито в медный резервуар, а сам он установлен над очагом. Когда первые капли дистиллята звякнули по донышку банки, Хельга оставив Винни за старшего, отправилась к ожидающим ее мистеру Неджи и сэру Августу.

Сегодня мастер-изобретатель приехал не с пустыми руками: дрели на пружинной тяге со сменными заведенными дисками, комплект сверел, закаленных магией подгорных дворфов, а так же громоздкие посеребренные рамы. В задумчивости он вертел разборную конструкцию аппарата Илизарова.

Было видно, что заботливый отец сомневается в задумке талантливой, но крайне эксцентричной целительницы. Хельга же не стала давить авторитетом. Для убеждения Неджи и Альберта Кроу, тоже прибывающего в сомнении, предложив провести показательную операцию на свиной туше, при наличии двух ассистентов не боящихся крови.

Полковник Тайной полиции пообещал организовать ассистентов из полевых врачей. Во избежания трений в коллективе, целительница попросила подобрать усидчивых и исполнительных, таких, кто легко впитает новый опыт и будет принимать ее слова как догму. Конечно целительница волновалась, а внезапная идея провести тренировку на свинье с каждой минутой нравилось ей всё больше. А почему эта идея не пришла в голову раньше? Так и она сможет «набить руку», и сработаться с ассистентами.

Закончив краткое совещание, целительница опрометью ринулась в подвал. Теперь Хельга корила себя за то, что погорячилась, пообещав провести показательную операцию уже завтра, но слово не воробей, и поэтому за ночь ей предстоит многое: перегнать сивушное вино в дистиллят, затем, из него и кислоты сварить эфир. Ведь грибов у Хельги больше не было, старый ведун Пересмысл далеко, а обезболивать Диану и Артура при помощи удара по голове ей никто не позволит.

Долгий день для целительницы и ее помощников закончился глубоко за полночь. Дистиллят, который перегнали Винни и Гарри, был необходим для создания эфира, производство которого Хельга знала лишь в теории. Полученный спирт необходимо смешать с серной кислотой и вновь перегнать, соблюдая все меры предосторожности. Эфир являлся крайне летучей и горючей субстанцией, посему, его перегонкой пришлось заняться на свежем воздухе под звездным августовским небом.

Мистер Пиквик очень сокрушался, глядя как подростки не обращая внимание на его протесты, подкидывают дрова под перегонный куб. Целительница, полностью игнорируя протесты управляющего, возилась с непонятным агрегатом: подливала воды из фонтана, пробовала на язык и запах маслянистую жидкость и хмурилась.

Рассветные сумерки Хельга встретила вымотанной, но теперь у целительницы не было сомнений — у нее все получится!

Искусственный грот, сложенный из красного обожженного кирпича, не пустовал. В таких сводчатых подвалах по обыкновению созревало терпкое Лиадорское вино, хранилось до следующего урожая зерно или напитывалось ароматом подкопченное мясо черных ибрийских свиней, чтобы через несколько лет его можно было подать на императорский стол. Однако, ни стеллажей с южным вином, ни медных бочек с зерном, ни ароматных окороков здесь почти не было. Вернее все это присутствовало, но вино было разлито по бокалам на высокой ножке, зерно обрело вид белого и воздушного, будто облако, хлеба, а ибрийский подкопченый окорок уже закреплен на хамонере, и его нарезкой увлеченно занимался один из обитателей этого грота.

Он был странен. Не тиаранский орк, но с красной кожей, не аслау, но с костяными рогами, и точно не оборотень из скивских чащ, хотя имел длинный кожистый хвост с адамантиевым наконечником, что пускалсолнечные зайчики по каменным сводам рукотворной пещеры.

Единственный потомок рода Рокбелл уже не был человеком, хотя и считал себя таковым, став однажды обращенным тифлингом. Ходили слухи, что Алукард в обмен на мертвую магическую расу, заложил душу Хатту, богу обмана. От этого его кожа стала красного цвета, а на голове выросли рога и стрельчатый хвост. Остальные опальные лорды знали, что это истинный облик тифлинга, но не единственный. Теперь сэр Алукард Рокбелл может примерять личину любого человека, что делало его весьма полезным в их общем предприятии. Но это не единственный дар и неизвестно какую плату за него потребует коварный бог обмана.

— Алукард, а все адепты твоего бога питаются лишь мясом, или ты стараешься соответствовать бесоподобному образу? — не отрываясь от своего то ли эксперимента, то ли баловства произнес другой человек.

Этот точно был человеком. Черные волосы, глаза фиалкового цвета — вот и все что можно было сказать про сидевшего в глубоком кресле мужчину. Его лицо от переносицы до шеи скрывала кожаная фильтрующая маска, что носят дворфы в дальних шнеках, которые по рассказам самих же дворфов, доходят до рек из расплавленного камня.

Сэр Агастас Вейс был ученым не по профессии, но по призванию. Однако науку он выбрал не во имя служения прогрессу, а ради своих неведомых даже ему целей. Алхимия в руках мастера могла сотворить многое: жидкий страх, парализующую мазь или же пар, погружающий вдохувшего его в кошмар наяву. Что уж говорить про яды? Но единственной любовью Агастаса была его коллекция человеческих эмоций.

Сейчас этот человек в маске был увлечен, в его лиловых глазах плясали искры азарта и баловства. Увлечен же он был созерцанием лица девушки, которая абсолютно нагая сидела перед ним на коленях и невидящими, полными ужаса глазами смотрела куда-то сквозь своего мучителя. Девушка, а скорее еще девочка, зим четырнадцати от роду, видела кошмары без снов, галлюцинировала в сознании. Она не кричала, лишь поскуливала и закусывала губы до крови, не пытаясь сбежать, спутанная невидимыми веревками судорог. А ее мучитель неспешно проводил свои черные опыты с ее сознанием, но не касался еще не совсем зрелого девичьего тела.

Он подносил пробирки к носу своей подопытной, затем записывал в толстый блокнот свои наблюдения и реакции подопытной, а после пипеткой собирал бусинки мутного липкого пота с покрывавшегося гусиной кожей тела. Затем эксперимент продолжался и цикл повторялся без изменений. Лишь изредка пробирки с испарениями заменяли склянки с каплями или жестянки с мазями.

— Ибрийский окорок, Агастас! Ты же из Вейсов, черт подери! У тебя в крови чутье к прекрасному! Как мне не хватало этого окорока у островитян!

— Рокбелл, неужели в султанате Фашираз все так ужасно? — деланно смутился человек в маске.

— Фаширазцы не люди, они как скот! Хоронят тонкий вкус мяса под горой специй и при этом превозносят дрянное сорго и имеют несметное количество сортов риса! Дикие, глупые. И сейчас я даже согласен с Каином Брэдли: мир будет лучше без этих наполовину демонов, наполовину детей. Наивные и жестокие. Каин прав, их место под пятой Империи или в исторических фолиантах, да в клетках бродячих зверинцев.

Услышав собственное имя, старик что в был увлечен шахматной партией, встрепенулся. Он, облаченный в просторную белую хламиду, леветировал на круглой подушке, что парила в метре от пола. На плече у старика сидела маленькая, почти игрушечная обезьянка, которая, испугавшись внезапно «ожившего» хозяина, спрыгнула с плеча.

Лорд Каин Бредли был самым старшим среди всех обитателей грота, но при этом и самым значимым из четверки опальных лордов. Каин сызмальства до почтенных седин был известен, как уникальный маг. Нет, силой в магии он не поднялся выше пятого круга, но обладал талантом к трем стихиям. Не обделенный усердием, Каин комбинировал стихии, изобретал свои заклинания и по силе уже давно стал магом вне категорий.

— Агастас, Алукард, что вы там бубните? — вокруг мага на подушке засверкали молнии.

Человек-демон, змеиным языком стягивал с ножа слайс мясного деликатеса:

— Я говорю о дикарях, Каин, и о их любви в рису и специям. Если не выгорит и придется вернуться на острова, я скорее начну питаться человечиной, чем притронусь к рису!

— Это в тебе кровь адепта Терра требует мяса. Став тифлингом, ты слабеешь от специй. Твой организм подсознательно бунтует, воспринимая пряности как яд. И ты прав, фаширазцы есть сор среди людей. Им не место на земле, — усмехнулся маг, обнажив зубы с инкрустированными в них драгоценными камнями, сделал пасс рукой и шахматная фигура ладьи перескочила на две клетки вперед. — сэр Роб Нокс, вам шах.

Нокс наконец отмер и переключил свое внимание на игровую доску. Одного взгляда на этого человека достаточно, чтобы понять, как одежда может диссонировать с ее носителем. Идеальный фрак, сшитый по последней моде, с алой розой в петлице смотрелся странно на изуродованном ожогами лорде, чью кожу покрывала короста и клочки опаленных волос.

Сэр Роб Нокс, седьмой сын сэра Альта Нокса, решил не мириться со статусом виконта в изгнании. Все что у него было — было вложено в их предприятие, все его наследство, до последней монетки, он пустил на то, чтобы однажды въехать в императорский дворец хозяином, потому фактически был нищим.

Для себя Роберт сделал подарок — Гунта. Гунт теперь был всем его имуществом. Гомункул — существо подобное человеку, но созданное искусственно, с интеллектом ребенка, нечеловеческой силой и преданное, словно цепной пес, куплено у доктора Моро. Теперь это «оно» помогало нищему герцогу заниматься его, если можно так выразиться, делами.

Идеей фикс сэра Роберта — чистота людской крови. И как можно простым людям донести, что дворфы, аслау или же оборотни не пара для чистокровных людей? Что нация истинных голубоглазых аркрумцев через несколько поколений канет в легенды, оставив после себя лишь орду полукровок, которых расой людей назвать будет уже невозможно.

Вот и выходит так, что пару ночей в неделю герцог вместе со своим верным Гнутом выходил на темные улицы столицы, чтобы с рассветом дворничьи и констебли нашли еще одно тело полукровки, набитое сеном, точно огородное пугало.

В начале реакцией на убийства был ужас среди полукровок, и он радовал сердце Роба. Потом, у него появились последователи. Действовали они топорно и грубо, их часто ловили и вешали, но главное, счет смешанных выродков уже перевалил за сотню и этим приводил в ужас смесок.

Примерно две недели назад произошло немыслимое: подражателю удалось восхитить мэтра. Некто из безымянных последователей смог похитить Сьюзан Эверфорт, дочь Илона Эверфорта — магната-судостроителя, который «пал» настолько, что женился на фаширазской принцессе и поставил материальную выгоду выше чистоты крови.

В то утро Роб Вейс ликовал и решил не отставать от последователя, избрав не менее статусную жертву. Все пошло не так как ожидалось. В черном парокаре не оказалось Дианы Нейджи. Более того, он сам едва не попал в лапы Тайной канцелярии и скрылся лишь благодаря Гунту, оставив себе на память ожоги, шрамы от которых останутся до гробовой доски.

Но, кроме ужасных ран, в тот вечер Роб приобрел нечто большее: он получил достойную цель — жертву, что оставила его в дураках. И теперь Диана Сьюзен Аберфорт Нейджи была единственной, чей вкус крови он попробует сам, а не скормит Гунту, а ее чучело украсит замок Нокс, после того, как удастся их предприятие.

— Я наигрался, Каин. Ты победил, — бесцветно произнес Роб, заставив импульсивного мага заскрипеть зубами.

— Нокс, у тебя еще есть шанс победить, — седовласый кудесник негодовал над меланхоличным настроением молодого герцога.

— Каин, оставь его. Он опять думает о той грязнокровке, — хихикнул тифлинг и на это отреагировал гомункул Нокса, подскочив и зарычав что-то нечленораздельное в сторону сэра Рокбелл.

— Надоело это заточение. Никаких опытов и экспериментов, только это недоразумение, — от досады герцог Вейс, не вставая с кресла, оттолкнул находившуюся в бреду, но скованную паралитическим газом голую девочку, что последние дни служила ему игрушкой.

Голос алхимика, приглушенный маской, почти не выдавал интонаций, но опальные лорды понимающе закивали головами. Лишь изредко, ночью, и то по вескому поводу, они могли покидать грот и роскошь, что окружала их, мало смягчала этот факт. Однако, и ищейки Августа Крайтона, начальника Тайной канцелярии, не спали, разыскивая логово бунтарей, что силой, серебром, алхимией и магией распалили костер людского негодования, из которого раздули пожар революции. Как не прискорбно им было признавать — чтобы таскать из огня каштаны, нужна челядь.

— Алукард, я наигрался с девчонкой, — герцог Вейс сдвинул маску, под которой таилось немыслимое уродство: губы алхимика были сожжены чем-то едким, в щеках зияли дыры, а эмаль зубов почернела, словно печной уголь. Не обращая внимание на морщившихся от его уродста компаньенов, Агастос облизнул пипетку, которой собирал пот со лба девочки и заключил. — Посредственность, кошмары у нее банальны. Разум цел, так что тебе сгодится. Слух вернется через минут шесть, а зрение через четверть часа, поторопись с решением. Можешь забирать.

Алхимик указал на девочку, которую «отпускало». Воздействие парализующего вещества спадало, позволяя разжать скованные судорогой пальцы, и та прятала наготу ладошками, беззвучно плача. Однако, возвращался только контроль над телом. Побелевшие зрачки и сукровица на ушах говорили о том, что слух и зрение пока ей недоступны.

— Она точно не бросится на меня, или не упадет в припадке как та… — тифлинг с недоверием смерил девчонку взглядом. И наконец что то решив, осклабился в белоснежной улыбке. — Хотя какая разница, правда⁉

После этих слов Алукард Рокбелл отложил нож и уверенной походкой зашагал к дрожащей на ковре девушке. С каждым шагом тифлинг преображался. Сначала истаял хвост и рога, затем рубиновая кожа и волосы начали светлеть, и к девушке подошел уже не краснокожий демон, а голубоглазый юноша с копной пшеничных волос на голове.

— Что с вами, юная леди? Кто вас обидел? — даже голос тифлинга преобразился, стал глубоким и полным участия. — Ох, вы совершенно наги! — спохватился он и накрыл плечи неуверенно поднимающейся девушки своим камзолом.

— Пижон, — хмыкнул так и не спустившийся с парящей подушки маг-стихийник. — Даби, брысь! — обезьянке досталось за то, что забралась в стоящую на столе вазу с финиками.

Алукард Рокбелл помог бедняжке подняться и повел ее прочь из комнаты, на выходе подмигнув остальным герцогам.

— Кажется у кого-то сегодня будет дивная ночь… — ни к кому конкретно не обращаясь произнес облокотившись на гомункула Роб Нокс.

— Не переживай, будет и на твоей улице праздник, — подшутил алхимик так и не удосужившись надеть маску скрывающую его уродство.

Ментальная связь хозяина и гомункула была высока. Ответом ему стал рык Гнута, хотя сам Чучельник ответил на выпад молчанием. Но алхимику хватило и рыка гомункула.

— Ах да, совсем забыл, ты же у нас по юношам, — произнес Агастас Вейс увернувшись от брошенного Робом Ноксом винного бокала.