Хозяйка Мертвой воды. Флакон 2: Пар, моторное масло и магия

Глава 12 Погромы

Любая ночь, даже самая длинная и темная, проходит. Морок, напитанный переживаниями, наконец то уступил место очищающим от липкого ужаса рассветным сумеркам.

Хельга практически сразу оказала Альберту первую помощь. Диане, кроме крепкого сна, сейчас ничего не требовалось. Ее сет души слабо мерцал от недостатка моральных сил, но кроме травмированной ноги, девушка была в относительном порядке. А вот мистеру Пиквику целительница уже не могла помочь, лишь смежила остекленевшие глаза и накрыла плотным покрывалом.

Мистер Пиквик, управляющий поместьем Дартшир, погиб, но не отступил. Пришедшая в себя на утро Диана поведала обо всем случившемся. Кто бы мог подумать, что в этом угодливом смотрителе поместья скрывался цербер, готовый рвать и метать любого, кто посягнет на вверенный в его охрану дом.

Спустя пол часа в поместье прикатил кортеж из дюжины Лекс Вояжей с эмблемой Тайной канцелярии и лиловыми огненно рыжими-полосами гоночного прототипа. Гелиот Неджи сидел за рулем. Обычно он не обременял себя вождением паромобилей, но видимо исключительные события требовали от него исключительных решений.

Гелиот был бледен как полотно, если такое выражение можно применить к смуглым аслау. Озабоченный отец рвался к дочери, спящей в одной комнате с двумя трупами. И Хельге стоило значительных усилий отговорить его будить Диану.

Вскоре привезли и мадам Пиквик.От скорби безутешной вдовы ма не спасала даже вуаль, сквозь траурное кружево которой сочилось отчаянье и безысходность, когда та следующим утром приехала забрать гроб. Оказывается он был женат. Гелиот заработал еще несколько баллов в глазах целительницы, когда назначил вдове пожизненное содержание. Хельга сказала ему об этом, на что тот лишь отмахнулся. И в самом деле, те деньги, что он предложил выплачивать мадам Пиквик были лишь крохами. Ведь во сколько можно оценить человеческую жизнь? Тем более жизнь того, кто по собственной воле согласился расстаться с нею, обменяв на жизнь твоей дочери!

Гелиот, сэр Август и мадам Пиквик еще некоторое время поговорили, отойдя в сторону, а затем скромный и улыбчивый управляющий навсегда покинул усадьбу Дартшир.

Дело было далеко за полдень. И события минувшей ночи теперь воспринимались как страшный сон, однако последствия этого сна придется разгребать еще долго. Подчиненные Августа, нисколько не церемонясь, отстранили задающую неудобные вопросы Хельгу с места недавнего побоища. Начальник Тайной полиции попросил девушку дождаться его в гостевой комнате.

Однако, целительница не дождалась джентльмена ни через полчаса, ни через час, ни через два. Август Крайтон избежал разговора, прихватив с собой и тело антропоморфного монстра. Странное дело, поместье покинул и Неджи, Хельга могла поручиться что теперь от дочери Гелиота возможно будет отогнать только силой. Значит она ошиблась.

Итог прошедшей ночи выходил совсем не радужным: мистер Пиквик погиб, у Дианы кроме пары синяков и морального срыва ничего страшного, у Альберта смещение кости и завтра его ждет не запланированная операция.

Рассветные сумерки девушка встретила в гостиной, укрывшись пледом, глядя как Винни и Гарри спят в соседних креслах, будто и не было этого странного нападения. Для Хельги было загадкой — как можно убить человека и после всего спать сном младенца? Она посмотрела на мирно сопящего Винни и пришла к выводу — можно!

С самого утра в особняке кипела жизнь: служанки убирали дом, который казалось было проще сжечь, а плотники стелили новый пахнущий лаком паркет в комнате Дианы. И среди этой суеты казалось вот-вот появится строгий управляющий. Дом преображался. Но после вчерашней ночи он наверняка обзаведется парочкой привидений.

Чтобы развеять минорные мысли и сбросить с себя бремя воспоминаний Хельга отправилась в столицу, дабы заняться тем, что у неё выходило лучше всего — тратить деньги. А за одно и сопроводила домой Максимилиана, которого для ускорения выздоровления лечила Мертвой водой и ему стало значительно лучше.

Жизнь Раудвиля теперь не казалсь пастеральным пейзажем, нарисованным яркими красками. В свете заходящего солнца город представал перед ней в угрюмых тонах. Началось все при въезде в столицу, где Хельга стала невольной свидетельницей того как рыбаки тянули из реки сеть в которой оказался с утопленник.

Дядя Макса, Дэвид Уокер, с которым Хельга давно искала встречи, оказался дома и был чрезвычайно рад увидеть целительницу и засвидетельствовать ей своё почтение и благодарность. Однако, все его благодушие и дружелюбие улетучилось, лишь тот услышал про то, что Хельге жизненно необходимо встретиться с общим знакомым по имени Фауст.

Неизвестно зачем, Храбр назвался чужим именем но Дэвиду Уокеру он явно был знаком. И тем не менее, мастеровой с завода Гелиота, отрицал что слышал это имя, а затем сославшись на занятость, спешно покинул дом сестры.

Решив не обременять своим визитом Беату, Хельга распрощалась с пациентом и отказалась остаться на ужин, сославшись на плотный график. И это было правдой — сегодня у целительницы намечены две важные встречи — а ведь еще хотелось выкроить время и для себя любимой.

Накануне девушка воспользовалась телеграфом и назначила встречу Майклу Магпаю. Журналист был крайне рад, что Хельга не забыла их общую светлую идею и предложил обсудить дальнейшие планы.

Встретиться решили в кафе «У машиниста Джимми» в центре Раудвиля, на вокзале. Кафе стояло на одной из платформ, имело полукруглую форму вагончика. Внутри этого вагончика располагалась кухня, а по краям сделаны стойки со стульями на высоких ножках.

Бариста разливал посетителям крепкий кофе и раздавал булочки, ароматно пахнущие ванилью. Сизый пар от прибывающих паровозов окутывал кафе так, что не видно было даже того, кто находился на соседнем стуле. Когда Хельга зашла в кафе, Магпай сидел за стойкой на которой стояло уже остывшее кофе. Сам он крепко держал в руке вместительный саквояж и нервно осматривался.

— А-а-а, мисс Фон Кащенко, — усмехнулся он, увидев подошедшую к нему Хельгу, потом подозвал жестом поближе и шепотом добавил, — Я уж было решил что вы не придете, — он с укоризной кивнул на часы и хмыкнул. — Прямо дежавю первого свидания…

— И тем не менее я здесь, — улыбнулась целительница и, поправив платье, присела рядом с журналистом. — Что, Майкл, твоё первое свидание выдалось так себе? — девушка беззлобно хихикнула.

— Наверное поэтому я до сих пор не женат, — ничуть не смутился Магпай и продемонстрировал левую руку на которой не было обручального кольца.

Майкл начал было рассказывать про сумму, которую удалось собрать, про тех кто приносил свои кровные, и вообще делился впечатлениями. Но Хельга медлила, оттягивая момент, когда ей придется изложить свой план и периодически поглядывала на вокзальный хронометр.

— Хельга, может уже пора посвятить меня в ваши планы, или вы медлите, ожидая сообщников, чтобы присвоить все эти деньги, — он усмехнулся, обозначив, что шутит. Правда нервозность выдавала его опасения. — Или ты просто так поглядываешь на часы?

— Ты прав, Майкл, мы ждем кое-кого. А вот, кстати и они, — Хельга улыбнулась и помахала идущим в их сторону по покрытому белым паром перрону двум крепким мужчинам.

Майкл напрягся. При виде высокого лысого мужчины с суровыми чертами лица и золотоволосого парня среднего роста, в его голове наверняка начала вырисовываться не радужная картина. Он ощутимо заерзал, прижал саквояж к себе и зашарил по платформе взглядом, ища в суетливых прохожих поддержки. Хельга положила ладонь на его плечо от чего Майкл вздрогнул.

— Это мои ученики приставленные Тайной канцелярией, они из армейских врачей. Понимаю, рожи у них бандитские, но ребята не без таланта. Да перестань ерзать! — не выдержав мандража журналиста, Хельга хлопнула его пониже спины.

Когда к ним подсели Чарльз и Вильям, она представила их.

— Майкл, ваша тайная полиция такие душки! Ты не представляешь какие они мне деньги аплатят за то, чтобы Чарльз и Вилли выполняли мои поручения! Короче, они будут больницей заниматься. Я уже сообщила их начальству, — Хельга посчитала что лучше не упоминать имя Августа Крайтона всуе, как никак серый кардинал Аркрума благоволит ей и козырять таким лишний раз не стоит. — Так вот, им как врачам необходима практика, и госпиталь для малоимущих это отличное подспорье.

— Но позвольте, мадемуазель Фон Кащенко! — Майкл Магпай разволновался настолько что перешел на официальный тон. — Вы уж извините, но они армейские врачи — они коновалы!

Румянец накатил на щеки журналиста, но Хельга решила что на левой щеке его недостаточно и, спустя мгновение, хлесткая пощечина заставила акулу пера заткнуться.

— Сколько жизней спас ты, Майкл? Не гипотетически, не иллюзорно, через страницы своей газеты, а реально? Чарльз и Вильям полевые медики, на их руках сотни спасенных жизней! В отличие от ваших повитух, знахарей и прочих шарлатанов, эти ребята хотя бы моют руки прежде чем подходить к больному. Нет Майкл, не отводи глаза. Не я начала этот разговор. Посмотри хотя бы туда, девушка кивнула на платформу где поодаль в старом военном мундире просил милостыню безногий старик. — Возможно и его сердце еще бьется благодаря этим парням.

— И что? Ты хочешь сказать это и есть жизнь? — Майкл скрипел от отсутствия аргументов. Наверное сейчас впервые ему не было что ответить.

— А давай подойдем и спросим у этого калеки. Винит ли он врачей, что ценой ног спасли его жизнь. Если не знаешь о чем говоришь, то пожалуйста заткнись!

— Знаешь, если ты хочешь, чтобы эти, — он брезгливо указал взглядом в сторону учеников Хельги, которые сидели на соседних высоких стульях за стойкой, — тренировались на простых гражданах — то я в этом случае пасс, — Майкл перехватил саквояж в другую руку, оставил на стойке несколько монет, расплатившись за кофе и спрыгнув с высокого барного стула направился в сторону выхода.

— Хм, — пожала плечами Хельга. Её ученики тоже поднялись со стульев кафе. — Ладно, кочуй, ранимая душа, больнице все равно быть. С тобой или без тебя.

Хельга обратилась с вопросом к Вильяму и Чарльзу:

— И чем же армейские врачи смогли ТАК обидеть его? Вы не вкурсе? — ответом ей послужило синхронное отрицающее мотание мужчин головами.

— Ну да ничего. Придется потрясти Аркрумского «кардинала Ришелье». Как считаете, Август Крайтон согласится проспонсировать наше начинание? Будет он нашим благородным меценатом?

На этот раз ученики закивали головами, но не так уверенно.

Хельга оказалась нежданной гостьей в доме часовых дел мастера. Обширное семейство Дорг’яль готовилось к ужину, лавка давно закрылась. Но как оказалось, господин Герберт, впрочем как и его супруга, рады нежданной гостье. Когда Хельга позвонила в колокольчик у входа, за дверью сначала послышалось недовольное бурчание дворфа: «Кого там нечистая принесла!» Но когда он открыл двери и увидел целительницу, сразу повеселел и позвал жену.

— Жена, Офелия, помнишь ты спрашивала о целительнице Хельге.

Из-за двери послышался детский смех, возня и женский голос.

— Что ты на пороге её держишь, немедленно пригласи!

Хельга впервые оказалась в гостиной Герберта. Мебель небольших размеров, да и потолки не такие высокие как в лавке. Но без сомнения семья не бедствовала. Офелия приняла Хельгу очень благодушно. Это была коренастая женщина с крупными карими глазами и носом-картошкой. И как заметила Хельга, у многочисленных её детей, носы были такие же как и у матушки.

Офелия принялась хвастаться семейными портретами в маленьких круглых рамках, которыми были завешаны все стены, чуть ли не до самого пола. Потом позвала детей — количество которых Хельга так и не смогла посчитать из-за их излишней схожести — накрывать на стол.

Всего за минуту столешница была покрыта белой праздничной скатертью. И на ней появилась посуда и угощение. Гербер сел во главе стола. Хельгу посадили на почетное место напротив хозяина. Дети и жена, по старшинству разместились по бокам стола.

Ужин грозил затянуться до самой ночи, как заведено у дворфов. Но этого не произошло, потому как спустя треть часа в люк в полу постучали, а потом стали появляться гости. Тоже дворфы из того же клана, о чем свидетельствовали одинаково заплетенные особым рисунком бороды мужчин. Гостей пришло семеро. Дети, завидев старших быстро освободили им места за столом и отправились в свою комнату. Офелия засуетилась, поставила перед каждым гостем по кружке пива и раздала ржаные коржики с тмином. По вкусу эти коржики напоминали бородинский хлеб.

Герберд видимо послал кого-то из своих сорванцов к родне с новостью о её визите, смекнула Хельга. Они кивали незнакомой гостье, хмурились, но заговаривать о цели визита не торопились, обмениваясь разными ничего не значащими фразами, потягивая пенный хмельной напиток. Целительнице и до того было неуютно, а теперь в окружении семерых старейшин рода Дорг’яль и вовсе почувствовала себя пятым колесом у телеги.

На выручку пришла Офелия войдя в обеденную она попросила Хельгу выйти и помочь ей. Они спустились в лавку. Через стекла с рамами проникал свет газовых фонарей, что освещали улицу. Офелия зажгла рожок. Блики желтого огонька заплясали на блестящих крышечках карманных часов, что были выставлены на продажу на одном из прилавков.

— Держи, это тебе, — Офелия протянула Хельге маленькие часики на цепочке, на крышечке которых был нанесен портрет самой Хельги выполненный эмалью.

— Спасибо, но это слишком дорогой подарок, я не могу его принять.

— У нас так принято. Если откажешься от подарка ты обидишь не только меня, но и весь клан, — привела весомый аргумент Офелия. — Твоё лечение оказало хороший эффект не только на почки моего мужа, но и на его мужскую силу. Если ты замужем, то ты прекрасно меня поймешь.

Хельга улыбнулась.

— Я не замужем, но прекрасно тебя понимаю, — она указала на живот Офелии. — Кажется клан Дорг’яль скоро станет еще больше.

— Не только это. Герберт хоть и не старший сын в роду, но мечтает стать главой клана и такие полезные знакомства ему в этом сильно помогут.

Хельга приложила палец к губам Офелии.

— Тихо! — она прислушалась и кивнула за прозрачный витраж лавки, где судя по наростающему гомону и огням факелов намечалось нечто сильно нехорошее.

Гул голосов толпы, столь непривычный для тихого квартала Часовщиков, нарастал, накаляя напряжение. Хельга попросила бледную от ужаса Офелию позвать хозяина дома. Уж его то этот ночной визит касался как никого другого. И только дворфа выскочила в дверной проем за мужем, мозаичная витрина посыпалась разноцветным стеклянным дождем на стоявшую за прилавком Хельгу. Потом за разбитой витриной показались пара дюжин лиц в масках.

У Хельги затряслись поджилки, хотелось бежать вслед за Офелией, но что это может изменить? Толпа в платках, закрывающих пол лица, вооруженная дубинами, длинными ножами и факелами. Ребята пришли сюда не просто так — вон как занялась огнем лавка кожевника напротив.

— Она не дворфа, — пронесся нерешительный шопоток по толпе, однако заводилам было все равно и один из них с факелом шагнул вперед, видя замявшуюся толпу.

— Она и не человек! Как есть ведьма или оборотень, что детей из колыбели ворует да на полную луну воет! Вы видели у людей розовые волосы? Не человечьи они!

— Сжечь ведьму! — раздался один голос в толпе.

— Она же красивая! — гыгыкнул другой. — Может потом сожгем? А пока…

Впрочем, именно «пока» паяц договорить не успел, из-за высокого прилавка за который спряталась Хельга, было плохо видно, но судя по звукам ударов, кто-то в толпе был с ним не согласен. И тут, точно ледокол что скулами разводит льды, из толпы вышел поджарый парень с обрезком трубы и в тряпичной маске надвинутой по самые глаза и встал лицом к толпе и спиной к целительнице, будто собравшись защищать девушку.

— Фауст, парень, ты это… не глупи… Хатт тебя подери! — заводила несколько опешил от действий своего подчиненного, однако на всякий случай получше перехватил шипастую дубинку.

В лавке было темно не считая яркого света нескольких факелов, но будь здесь полнейший мрак, и если бы даже Хельга была слепа на один глаз, она всё равно бы узнала эту походку, эту фигуру и эти глаза, горящие желтым пламенем даже в самую темную ночь.

Ох, сколько раз Хельга представляла себе их встречу. В планах, мечтах и томных фантазиях. Но не ожидала что встреча произойдет так быстро и при таких обстоятельствах.

— Не Фауст, а Храбр! — произнес парень, видя замешательство толпы, перемахнул через прилавок.

Хельга встала рядом со скивом, сдернула с его лица маску и жарко поцеловала в небритую щеку.

— Любовники значит, — как-то недобро усмехнулся заводила. — Но это даже хорошо, значит и похоронят вас в одной могиле.

— Может быть, в одном гробу, — поправила Хельга.

— А где вы видели, чтобы скот хоронили в гробах.

С этими словами заводила бросил факел в их сторону. Ни Храбру, ни Хельге не составило бы труда увернуться от горящего снаряда. Однако скив повел себя неожиданно: его рука трансформировалась в мохнатую когтистую лапу с бурым, почти чёрным мехом, один взмах, снаряд, несущий огонь и ужас, осыпался на пол снопом искр и грудой тлеющих щепок.

— Оборотень значит. Ведьма и оборотень, есть в этом что-то лирическое… — заводила кажется ничуть не смутился от внезапно вскрывшегося факта про его бывшего соратника. — Народ, громи нелюде…

Но договорить не успел. Раздался едва слышный, приглушенный шлепок, а затем голова его лопнула, точно тыква под копытом гнедого жеребца. Все взгляды погромщиков теперь были обращены за спину целительницы. Она повернулась и увидела Герберта, который стоял в дверном проеме и уже опускал длинную воздушную пищаль, снаряд из которой только что размозжил голову заводилы.

У дворфа с собой была не только пищаль, тавровый гномий топор и ростовой щит, размерами больше похожий на дверь гномьей норы. Хозяин лавки и часовых дел мастер решительно шагнул к прилавку, а следом за ним из-за двери показались и другие старейшины Дорг’яль, в чьих руках блестели сталью секиры подгорного племени. Все семеро дворфов были скованы одной цепью из черного булата, что делало их не кучкой рыжих недомерков с оружием своих предков, а превращало в ни что иное, как в полноценный гномий хирд.

Видя подоспевшую помощь, Храбр полностью обратился в росомаху, отчего одежда на нем расползлась на лоскуты. Вот только эта росомаха, размерами не уступала человеку, а когти на лапах длиной ничуть не меньше, чем ножи в руках погромщиков. Но и у Хельги было чем удивить эту толпу. С прошлой встречи с маньяком Чучельником, которых оказалось двое, она имела кое-какой опыт защиты.

В ажурных складках платья, в потайном кармане у целительницы нашлась тростинка как у ведуна Пересмысла, которую Хельга поднесла к губам и дунула. Раздался глухой свист и в лица погромщиков полетели клубы горчичного порошка.

Народ лавинообразно отпрянул, такая атака вызвала панику и смятение в неорганизованных рядах ночных погромщиков. Но они лишь озлобились, потеряв несколько человек, которые плакали и усиленно терли глаза.

Когда народ попер, желая отведать крови нелюдей, Храбр не церемонясь оттолкнул Хельгу в глубь дома. Не время заботится обращением, тем более сейчас, когда она увидела, что скив стоял плечом к плечу с дворфами, которых еще минуту назад шел громить. Девушка бегло осмотрелась, однако никого в доме не нашла, а на месте лаза, через который проникли старшины рода, обнаружился провал. Дворфы не стали тратить время даром и укрыв семью в лаз, просто обрушили вход в катакомбы под городом.

Хельга никогда не считала себя бойцом. Она скорее прикроет тыл, нежели, возьмет в руки оружие. Вот и сейчас гномий хирд выставив щиты, на манер римской черепахи, забаррикадировал собой проход, в лавку в то время, как росомаха словно фурия, врывался в ряды погромщиков, наносил несколько ударов когтистыми лапами, после чего отступал под защиту щитов. И для Хельги в этом строю не было роли.

Не найдя себе применение и не в силах сидеть сложа руки, Хельга поднялась на второй этаж. Судя по меблировке, маленькой кроватке и мелким вещам, разбросанным на полу, комната принадлежала одной из младших дочерей часовых дел мастера. Но не это было важно, а то, что из узкого окна можно разглядеть неширокую улочку квартала Часовщиков. Может хоть это позволит придумать план, или хоть как-то помочь держащим оборону дворфам и росомахе. Ее росомахе.

Сейчас, в момент когда вершилась их судьба, Хельга приняла для себя важное решение, наверное самое важное с момента попадания ее в этот мир. Если эта смутная ночь закончится хорошо, и они вместе с Храбром встретят рассвет, она признается ему во всем и…

Что конкретно произойдет дальше, Хельга не успела предположить, в голову пришла простая и в тоже время гениальная мысль. Распахнув настежь окна, она принялась сбрасывать на столпившуюся перед домом толпу всё, что попадалось под руку: глиняные горшки с цветами, невысокие трехногие табуретки, кованый утюг в который по старинке загружался уголь из очага. Неизвестно как обстояли дела у Храбра с господином Гербертом, но каждый выброшенный целительницей вместо снаряда предмет находил свою жертву. Число этих жертв Хельга подсчитывала, делая мелком черточки на подоконнике — будет что предъявить после боя в качестве собственных заслуг.

От увлеченной бомбардировки целительницу отвлек шум борьбы, однако шел он не с первого этажа. Толпа линчевателей с грудившаяся возле лавки часовых дел мастера, получила удар в спину. На одной из улочек их нестройные ряды теснили несколько колоритных фигур и одну из них Хельга узнала.

Даже сгорбившись этот человек-ящерица был выше любого из толпы. По рыжей коже Саламандры пробегали мелкие язычки пламени. Единственным атрибутом одежды, как и в прошлый раз был то ли пояс, то ли перевязь со стеклянными флаконами. Однако, пока Саламандр не пускал гремучую огненную смесь в дело, обходясь лишь когтистыми лапами. И он был не один.

По левую руку от Саламандра стоял человек-барс! По серебристому меху пробегали голубые молнии, пушистый хвост, едва ли не в длину тела, и налитые силой когтистые лапы. Ни он ни Саламандр не были похожи на тех оборотней, что Хельга встречала в Китеже. Скивские оборотни, меняя ипостась, полностью принимали форму животного-покровителя. Эти перевертыши были другими, не похожими на животных, но еще меньше они походили на людей. Будто на человека натянули звериную шкуру и та приросла к ней, заменив кожу.

Был и третий, однако он не стоял в одном ряду с человеком ящерицей и человеком-барсом, он парил в небе. Кем именно был этот перевертыш, понять было сложно. Каждый раз он, не боясь разбиться, пикировал в толпу, выхватывал кого-то задними лапами, затем на сильных кожистых крыльях поднимал в воздух над землей на несколько метров и бросал вниз.

Целительнице пришла на ум идея: сконцентрироваться и взглянуть на них тем, другим зрением, благодаря которому она могла видеть душу человека и его эмоции. Что-то сама Хельга, по скудности собственных знаний, называла аурой. Стоит ей один раз увидеть всполохи души в человеческом теле, и ни одна маска, ни один гримм, ни один шрам не сможет скрыть личину хозяина ауры.

Но и тут ей помешали. Удалось считать лишь ауру души саламандры и человека-барса, как с другого конца улицы донесся звук полицейских свистков. Вот только это были не констебли с дубинками — Черные мундиры. Их ряды отличались от «бобби» не только оружием, но и взглядом.

Элита элит — боевые маги-стихийники прозванные в народе Черными мундирами. Псы войны, которые одинаково хорошо владели магией и саблей. Мундиры цвета воронова крыла с серебряной окантовкой на стоячих воротничках и манжетах. Из защиты стальные наплечники, наручи, а у кого и перчатки не сковывающие движения, так как состояли из подогнанных полос металла. Черные мундиры держали в одной руке сабли, а на другой между пальцев, текла, горела и искрилась стихийная магия.

Вот появились призванные магами элементали стихий. Шестирукий джин, сотканный из огня, выплавлял камни брусчатки под собой, в городе такой особенно страшен. Элементаль воды, что ниже пояса был похож на змею, а выше — пышногрудой девушкой, даром что состоящей из воды. Брусчатка потекла, окружая бунтарей и отрезая пути для отступления каменными големами. А в небе кружили, срывая черепицу с домов и искря голубыми росчерками, элементали воздуха и молний.

За последние несколько минут загонщики превратились в жертв. Те кто пришли громить лавку нелюдей были окружены. По толпе пробежал крик паникера: «Третий легион!». Именно этот возглас, полный отчаяния, послужил командой для обеих сторон. Черные мундиры, не ведая жалости, выпустили магический залп по толпе, а линчеватели, словно корабельные крысы, метались в разные стороны, желая избежать гибели. Надеялись числом продавить хирд, наседали на перевертышей и бросались на оружие Третьего легиона.

Назвать это боем не поворачивался язык. Кровавое побоище, казнь лишенных чести, линчевание самих линчевателей. Но не бой. Всё закончилось так же быстро, как и началось. Целительница, наблюдающая за резней из окна, не заметила, как молниеносно все завершилось. Теперь перед магазинчиком господина Герберта вместо убийц лежала груда изувеченных магией и изрубленных секирами, саблями и когтями тел, а Черные мундиры даже не запачкали белых перчаток и только от перевертышей, растворившихся в ночи у Хельги остались лишь образы душ в памяти.

Первый раз, когда на Хельгу напала сумасшедшая парочка маньяков, она посчитала это появление Саламандра везением, стечением обстоятельств или даже божьим промыслом. Но вновь встретив Саламандру-огнепоклонника всякие сомнения прошли: кто-то, помимо начальника Тайной канцелярии, оберегает её. Вот только кто этот кто-то, и наверное, самое главное, что ему от неё нужно⁈

Ряды Черных мундиров расступились и из-за «марионеток» вышел сам «кукловод». Август Крайтон, цокая по брусчатке тростью двигался в ее сторону. Как всегда безупречен: мундир с отливащими блеском серебряной пули пуговицами, белом шарфике, выглядящим контрастно с чёрным мундиром и идеально уложенные волосы. На фоне изрубленых и изувеченных тел, псреди бурых луж крови, впитывающихся в землю между плиток мостовой, начальник тайной канцелярии выглядел излишне празднечно.

Рука одного, еще живого погромщика легла на лакированный носок туфли сэра Крайтона. Умирающий чего-то хотел от него, но получил лишь смерть. На конце трости Августа блеснуло дезвие и через мгновение скрылось, пронзив темечко страдальца.

И тут сэр Август Крайтон засмеялся. Его заливистый, звонкий смех прокатился по пропитанному смертью кварталу Часовщиков. Он заметил Хельгу, которая скованная первобытным диким ужасом наблюдала за ним из окна.

— О-о-о Хельга фон-Кащенко! И почему я не удивлен? Спускайтесь же скорее! В связи со сложившимися обстоятельствами у меня к вам уйма вопросов! — начальник тайной полиции улыбнулся, призывно поманил её пальцем, обтянутым белоснежной тканью перчатки.