Храм Диру (СИ)

Глава 29. Настоящее. Возвращение

На другой стороне портала оказался лес вокруг старого дома Ивоны, что очень удивило девушку — она предполагала, что вернётся сразу же в лес в реальности.

Девушка осмотрелась: дом выглядел точно так же, как раньше. У крыльца стояли Шии и Аран. Мальчик выглядел отстранённым.

Она слышала о таких, как он, раньше. Из называли ларами, и никто не был уверен, являются ли они людьми или духами. Говорили, что они были шаманами или жрецами одной из народностей Нарала. Ивоне рассказывал о них Рабден, но она никогда не представляла, что сможет увидеть одного из них. И что он будет маленьким мальчиком. Даже не подростком. Её дядя и сам никогда не встречался с ними, и единственное, почему он решил включить небольшое упоминание о них в урок, так это потому что племянницу они могли заинтересовать. У ларов было необыкновенное сродство с природой.

Шии наконец обратил внимание на взгляд Ивоны и посмотрел на неё.

— Нам пора возвращаться, — сказал мальчик.

— Чем раньше мы вернёмся, тем лучше, — добавила Аран. — Или тебе нужно здесь ещё что-то сделать?

— Нет. Но я не знаю, как вернуться.

— Возьмите Аран за руки, закройте глаза и представьте поляну, на которой мы были.

— Поняла.

Ивона поступила так, как ей сказали, и через несколько секунд они оказались в лесу.

Молодая чтица чувствовала себя немного дезориентированной — её тошнило, голова кружилась, а в глазах двоилось. Аран заметила, что с подругой что-то не так, и прикоснулась к её щеке, проверяя, отреагирует ли она.

— Всё в порядке, Аран, мне просто не очень хорошо после перемещений. Сила возвращается, я чувствую это, но ощущения очень странные. Мне кажется, будто она переполняет меня, — сказала Ивона, успокаивая женщину. — Пошли обратно, Лем наверняка волнуется. Шии, ты с нами?

Мальчик не ответил на вопрос — он сидел под одним из деревьев с закрытыми глазами, ни на что не реагировал и был очень бледен. Ивона бросилась к нему, испугавшись, что с ним что-то случилось, но он уже открыл глаза — они были неестественного ультрамаринового цвета.

— Шии, с тобой всё в порядке? — обеспокоенно произнесла девушка.

— Нет. Но скоро будет. Идите вперёд. Я приду сам.

— Как скажешь, — произнесла Ивона, понимая, что спрашивать бесполезно.

Молодая чтица осмотрелась, пытаясь вспомнить откуда они пришли, и чуть не вскрикнула от неожиданности: вся поляна изменилась. Ещё не так давно лишь некоторые деревья стояли одетые в осенние цвета, а сейчас большинство из них уже начало опадать. Видя замешательство девушки, Шии сказал:

— Они помогли вам. В этом году они уйдут спать чуть раньше. Баланс нарушен не будет. Всего лишь две недели времени.

— Но как? Почему?

— Лес хотел помочь вам. Он помог.

— Я… Я не знаю, что сказать… — растерялась Ивона.

— Восстанавливайтесь быстрее. Это будет благодарностью. Идите в лагерь. Вас ждут.

— Спасибо тебе, Шии. И лесу.

Мальчик кивнул, принимая благодарность, и указал в сторону лагеря, как бы подгоняя её и Аран. Не желая задерживаться, она быстро подошла к подруге, положила её руку себе на плечо и повела через лес, предупреждая о камнях, корнях и ветках.

Через некоторое время Аран остановила подругу, желая что-то спросить:

— Что случилось?

— Все деревья на поляне начали опадать, хотя до этого только-только пожелтели.

— Значит, лес передал тебе силу, чтобы ты восстановилась?

— Да.

— Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. Может, лучше продолжим разговор в лагере? Сидя тебе будет удобнее писать.

— Лучше здесь. Когда мы придём обратно, ты будешь занята.

— Хорошо. О чём ты хочешь поговорить?

— О твоей силе и о Шии.

— Что ты хочешь узнать?

— Ты знаешь, кто он?

— Я… — нерешительно начала девушка.

— Он попросил молчать об этом?

— Нет. Он ничего не сказал. Он просто не подтвердил, но и не опроверг мою догадку, и я не знаю, права ли я.

— Понимаю тебя. У меня тоже есть догадки, но я тоже не уверена, что хотела бы их обсуждать. Так что я не буду давить.

— Спасибо.

— Твоя сила вернулась до конца? Или только русло реки было укреплено?

— Я не знаю. Сама пока не поняла, но мне кажется, что русло стало таким, каким было до нападения Карины.

— Тогда мне нет нужды поддерживать тебя так, как делала это раньше, но если почувствуешь себя хуже, то сразу же говори.

— Хорошо.

Ивона посмотрела на Аран в задумчивости.

— Аран, на самом деле я давно хотела тебя спросить… Но не считала это возможным…

— Спрашивай, ты меня не обидишь.

— Как у тебя получается так красиво писать?

— Привычка. Работая в Альхейре, я часто писала не глядя.

— Значит ты не смотришь через… Как она называлась?.. Хору?

— Очень редко. Я понимаю, почему ты так подумала, но я делала это только в самом начале.

— Почему ты больше её не используешь?

Женщина долго писала, прежде, чем показать дощечку Ивоне.

— Помнишь я говорила тебе, что она всё окрашивает в золото? Это очень мешает. Возможно, если бы я привыкла к этому или всю жизнь видела всё только золотым, то я пользовалась бы ею чаще, но сейчас это для меня невозможно. Хора изматывает меня.

— Как Поток?

— Нет, по-другому. После её использования я чувствую себя так, будто потратила три часа, объясняя простой материал ученикам, которые не хотят учиться. Иногда мне кажется, что она изматывает душу.

— Это… необычно.

— Более чем. Поэтому я стараюсь полагаться на слух и осязание. И использую её только в том случае, когда нет другого выхода.

— Понятно, буду знать. А как ты говорила тогда? В тот день, когда Карик внезапно начал кричать?

— Не знаю. Это могла быть хора, но с того дня у меня ни разу не получилось этим воспользоваться.

Ивона грустно усмехнулась:

— Было глупо с моей стороны ожидать, что в нашей жизни будет что-нибудь понятное и легко объяснимое. Ты хотела ещё что-нибудь узнать?

— Нет. Не забудь: если ты почувствуешь, что тебе хуже, то обязательно обращайся ко мне.

— Не забуду.

Когда подруги пришли, то обнаружили, что Лем уже начал беспокоиться: у него на руках был тяжёлый пациент, а вокруг него было множество животных, которые с каждой минутой отсутствия молодой чтицы становились всё более нервными и начинали то и дело бить копытом, а то и скалиться.

— Слава богине! Я уже начал опасаться за жизнь Рэна!

— Что случилось? Ему стало хуже? — спросила, вмиг побледневшая, Ивона.

— Нет, к счастью, пока он стабилен, но животные начали вести себя агрессивно, и я боялся, что кто-нибудь из них нападёт на него, а его тело этого просто не выдержит — нагрузка на сердце и так слишком велика, поэтому если он начнёт защищаться, то ему станет намного хуже. Это если он успеет прийти в себя.

— Видимо, это из-за того, что рядом не было меня и Шии, извините, Лем. Мы постараемся больше не отлучаться одновременно.

— Я очень на это надеюсь, — строго сказал Лем, который выполняя свою работу, становился намного более жёстким.

— Я сейчас же их успокою.

— Сделайте это как можно быстрее.

Ивона, верная своему слову, закрыла глаза и сосредоточилась.

Она услышала обитателей леса не сразу — всё-таки река ещё не до конца восстановилась. Для установления прочной связи ей понадобилось несколько минут, но у неё это всё же получилось.

— Ты вернулась! — раздалось у неё в голове, и сердце наполнилось радостью от того, что она снова могла слышать эмоции зверей. — Мы ждали!

— Я болела и не могла общаться. Спасибо, что вы согласились помочь.

— Мы помогаем, потому что ты поможешь нам.

— Как? — удивлённо спросила девушка.

— Мы не знаем, но знаем, что поможешь. Ты должна отвести Холодного детёныша куда ему нужно. Он поможет понять.

— Я не знаю, смогу ли я помочь, но спасибо, что согласились помочь моему другу.

— Больному мужчине?

— Да.

— Он пугает нас. Он не существует.

— Я слышала об этом, но я не понимаю этого.

— Мы тоже, но мы не чувствуем его. Как будто он не имеет живого запаха. Он как камень, но двигается. Мы помогаем ему, потому что ты попросила. Он странный. Чуждый. С ним что-то не так.

— Да, с ним что-то не так. Он сейчас очень болеет и не может вылечиться сам. Его ранил другой человек. Постарайтесь нести его осторожнее.

— Постараемся. Смешной человек, от которого пахнет то страхом, то уверенностью, хочет поговорить с тобой.

— Ещё раз спасибо. Теперь я слышу вас, поэтому вы всегда можете достучаться до меня.

— Хорошо. Но ты слаба. И тебе лучше тратить то, что у тебя есть, чтобы помочь нам везти больного мужчину. Мы не будем беспокоить.

— Спасибо.

Девушка оборвала связь, чтобы не тратить драгоценный ручеёк силы, который у неё сейчас был. Животные были правы — лучше потратить её на то, чтобы облегчить им работу. Поднять в воздух волокушу она не сможет, но сделать её менее тяжёлой — да. Именно этим ей и предстояло заняться, когда она поговорит с Лемом.

Врач действительно желал поговорить с ней — как только она подошла к нему, он тут же задал ей вопрос:

— Вы можете разговаривать с животными? Как и Шии?

Ивона устало улыбнулась.

— Я не уверена, что это можно назвать истинным разговором, скорее, интерпретацией их эмоций. Большинство животных думают иначе, нежели мы, имеют другие цели в жизни, поэтому многие вещи, которые понятны человеку, они не могут осознать. Им нет нужды обсуждать это между собой, поэтому у них даже нет таких понятий.

— Например, каких?

— Дайте подумать… Хм, например, домашние кошки не имеют понятия супружеской верности, так как у них нет постоянных пар. У животных нет понятия «брак», оно им ни к чему, поэтому я не смогу его объяснить. И так со многими словами.

— Но как же вы тогда общаетесь? Как можно общаться эмоциями?

— Если вы не обладаете Потоком, то такой вид общения действительно недоступен. Представьте, что вместо того, чтобы сказать слово «стол», вы рисуете его в своём воображении, а затем будто посылаете это слово в чужое сознание. Вы не проговариваете это слово, но направляете его. Чем лучше развита фантазия, тем легче будет общаться таким образом. И мы, чтецы используем этот способ. Но редко.

— Почему же вы не используете его всё время?

— Это требует большого количества воды из нашей реки. Да и не так много людей, готовых поделиться своими эмоциями с другим человеком. Но мы используем этот вид общения, когда невозможно связаться с напарником другим способом. Чаще всего подобную связь используют в бою.

— Ясно… Подождите, вы сказали, что используете свои эмоции, но то, что вы описали до этого, — это образы.

— Это сложно объяснить… Иногда это действительно образы, но часто вместо образа предмета мы передаём то, что ощущаем к нему или как ощущаем его. Бывает, что проще передать эмоции, которые мы испытываем. Например, когда животные общались со мной, они говорили о Шии, как о холодном детёныше. Для того, чтобы это передать, они представили то, как они замерзают зимой или прикасаются языком к снегу или льду, а чтобы показать «детёныш», они подумали о своих детёнышах. Или, например, когда я разговаривала с Алом, то он спрашивал меня, напасть ли на разбойников, с помощью сцены из его памяти — как он нападал на полёвку.

— Тогда получается, что разговаривать с одним животным проще?

— Намного. И чем ярче и чётче образ или эмоции, тем лучше. С некоторыми животным бывает очень сложно общаться, так как они слишком отличаются. Например, с пауками бывает невероятно сложно. А ещё с насекомыми. Я когда-то пыталась это делать, но поняла, что не смогу. Может быть, когда-нибудь ещё раз попробую.

— Спасибо за объяснение. Сейчас мне легче понять, что происходит. Сначала я думал, что вас тоже коснулся Свет Диру, но сейчас понимаю, что это способность Потока.

— К сожалению, я не осенённая, в отличие от вас и Рэна. То, что я могу общаться с животными, — это мой труд и дар мага Потока.

— А вы используете слова при разговоре?

— Для самого общения — нет. Только для установки связи.

— То есть умение общаться зависит от воображения и Потока?

— Да. И от того, насколько человек восприимчив. И как хорошо он умеет интерпретировать чужие эмоции. Чем более наблюдателен человек, тем проще ему. Но это если мы говорим о людях. С животными всё намного сложнее.

— Почему?

— Все животные отличаются друг от друга, а не только от людей. Они по-разному думают, и для всех важными являются разные вещи. Как я уже говорила, мне сложно общаться с насекомыми и пауками, но я не уверена, что смогу общаться и с неизвестными мне животными. Скорее всего я просто не пойму, что они хотят сказать.

— Но почему все эти животные общаются с вами? И почему они не нападают друг на друга?

Вопрос застал Ивону врасплох. Девушка нахмурилась, задумавшись.

— Я никогда не думала об этом. Так было всегда, и мне не приходило в голову, что это странно.

— То есть для вас неестественно, когда животные охотятся друг на друга?

— Почему? Естественно. Звери не трогают друг друга только если общаются со мной. Им же нужно есть. Я выросла в провинции Эрам, и у нас много хищников, и я прекрасно знаю, что каждое из существ играет свою роль. Слишком много травоядных или хищников — и погибнут леса. Во всём есть баланс.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Долгое время я не знал, что только я знаю, когда люди лгут или говорят правду. Что-то, чем мы обладаем с детства, не может казаться нам странным.

— Наверное, вы правы. Я действительно никогда об этом не задумывалась.

— Возможно, вас всё-таки коснулся Свет Диру, — улыбнулся молодой человек. — Просто вы об этом не знали.

— Всё может быть, — улыбнулась в ответ Ивона, — но я не думаю, что у меня есть дар.

Лем промолчал, не желая напирать, хотя сам уверился, что Ивона — осенённая.

— Если вы захотите ещё что-то узнать — спрашивайте. Я понимаю, что у вас должно быть много вопросов из-за всей этой ситуации. Не так часто дикие звери переносят больных.

— Я бывал и в более странных ситуациях. Я отвлёк вас, да и мне пора возвращаться к Рэну.

— Вы правы.

На этом их разговор завершился и каждый занялся своими обязанностями. До сих пор, когда они общались друг с другом наедине, они чувствовали себя неловко, поэтому разговор не клеился, как бы они ни старались. Они часто повторялись или говорили отрывисто. Молодые люди понимали друг друга, но фразы их были неказистыми и рублеными.

Группа осталась на этом месте всего на одну ночь, поэтому на следующий день им нужно было снова отправляться дальше. Все уже успели устать, даже Шии, который всегда выглядел одинаково. По словам Лема, им оставалось не больше четырёх дней пути, и это давало надежду. Но и беспокоило. С одной стороны, чем быстрее они прибудут в точку назначения, тем лучше, а с другой стороны — в четырёх днях пути не было ни одного храма. У Ивоны имелась надёжная карта, которую ей дал Рабден ещё в Водопадах. По его словам, карта должна была соответствовать реальному положению дел. Куда же Лем их ведёт? Молодая чтица не хотела своими подозрениями расстраивать врача, которому и так тяжело. Совсем недавно у Рэна открылась рана на правом плече, из-за чего Лему пришлось остановить их маленькую группу, чтобы зашить больного. Врач всё больше нервничал, что было ожидаемо — пусть он и не знал Рэна, но мучения другого человека сложно воспринимать спокойно. Особенно если ты не можешь ему помочь.

Радовало Ивону только одно — возвращение Потока. Благодаря тому, что он вернулся, она смогла осознать, насколько ей было до этого плохо. А ещё — что она зависит от него и своих способностей к нему. До сегодняшнего дня она и не предполагала, что настолько. В какой-то момент вся её личность начала строиться вокруг него. Её уверенность, её спокойствие, её ощущение счастья — всё зависело от Потока. Как талантливый певец, потерявший голос, горюет, а иногда перестаёт интересоваться жизнью, так и она была в очень тёмном месте с тех пор, как потеряла возможность пользоваться Потоком. Раньше она думала, что это из-за того, что Рэн может погибнуть, но это было только частью проблемы. Очень важной частью, но частью. Это началось ещё до того, как ему стало плохо. Сразу же после Кирта. Возможно, виной тому были и воспоминания. Её приёмные родители и Рабден рассказывали ей, что после нападения на деревню, в которой она жила, она отказывалась разговаривать и боялась всех, особенно мужчин с бородами, но Ивона тогда была слишком мала, чтобы чётко помнить об этом. Но это осталось в её подсознании. Не зря она до сих пор впадала в ступор от самой мысли о том, что произошло.

Лем, занимавшийся Рэном, думал совсем о другом. Скорость ухудшения состояния пациента пугала его, пусть он и старался не показывать этого. Он был ещё молод, не привык терять пациентов и не хотел привыкать. Возможно, когда-нибудь, в будущем, это и будет легче, но сейчас он чувствовал каждую смерть. Особенно тяжело ему было, когда в Эфе разразилась эпидемия, из-за которой умерло много детей. Это произошло всего два года назад и напомнило ему о том, как умирала Нилька. В тот год его даже отправили в отпуск, чтобы он смог прийти в себя. Ему повезло с руководителем — профессор Тарк заботился о своих учениках.

Но в данном случае дело было не только в этом. Дело было в Лее. Карт сказал, что Рэн — это тот маро, которого она искала и с которым надеялась когда-нибудь снова встретиться. Он просто не мог его потерять. Лем знал, что Верховная простит его, но он сам не сможет простить себя. С тех пор, как он поступил в университет, он встречался с подругой только раз в год, когда проводил два месяца в храме. Она стала ему старшей сестрой, которая всегда помогала и принимала. С каждым годом она становилась всё больше похожей на Верховную, но молодого человека это больше не волновало. Они оба росли и изменялись, но оставались близки, и Лем знал, что в те дни, когда она уходила в беседку, где лежало платье в первый их день в храме, чтобы побыть одна, она думает о своём друге. Для неё он был редким радостным воспоминанием из детства. Призраком того времени. Как-то раз Лея рассказала Лему, что чувствует себя ответственной за Рэна, пусть она и не знала его имени, как и того, насколько он изменился с момента её побега. Иона называла его Атар, потому что это было единственное имя, которое она знала.

Лем тяжко вздохнул и продолжил менять повязку на плече у маро. В этом же месте могла открыться ещё одна рана, поэтому врачу приходилось проверять повязки регулярно, пусть это и вредило недавно зашитым ранам. Молодой человек очень надеялся, что Лея сможет помочь.

В это время Ивона вернулась к Аран, закончив со своими делами. У слепой не было возможности запомнить обстановку в лагере за короткую стоянку, поэтому ей приходилось большую часть времени сидеть без дела. Молодая чтица задумчиво посмотрела на свою подругу. Сейчас, когда девушка видела, какой та может быть, она начала осознавать, сколько женщина потеряла. Быть чтецом и учителем было её призванием, а сейчас Аран была лишена этого. Более того, пусть Ивона и старалась разговаривать с ней так часто, как могла, этого явно было недостаточно. Аран почти не участвовала в принятии каждодневных решений. Она как будто бы просто была. Раньше молодая чтица думала, что это связано с характером подруги, но теперь понимала, что это было следствием травмы, как физической, так и душевной. Ещё девушка осознала, что никто из группы не замечал, что забывает включить женщину в разговор, а Алиан не имела сил вмешиваться. Естественно, что частично это было из-за того, что стирание с восковой таблички занимало достаточно много времени, а при плохом освещении было сложно разобрать, что женщина написала.

В голове у Ивоны начал созревать план, который мог бы помочь Аран стать более живой, но для этого понадобится зайти в какой-нибудь город после того, как они вылечат Рэна. А пока она постарается почаще разговаривать с ней и давать больше заданий. Прямо сейчас никаких заданий не было, поэтому Ивона решила начать с разговора.

— Аран, я хотела тебя спросить про мою реку.

Женщина кивнула, показывая, что слушает.

— Почему мне было больно, когда ты перестала поддерживать меня?

— Когда я восстановила твоё русло, то поставила нечто вроде защиты — тонкой плёнки из Потока, которая оберегала недавно восстановленное дно. Твоя река широка и полноводна, поэтому давление на дно большое. Если бы у тебя был небольшой ручеёк, то ты, скорее всего, ничего бы не почувствовала.

— Но разве после нападения Карины моя река не высохла?

— В каком-то смысле да. Но само течение восстанавливается достаточно быстро. Думаю, что ты смогла бы пользоваться Потоком где-то через месяц.

— Тогда почему я даже не чувствовала Поток?

— В деревне, в которой ты жила, бывали засухи?

— Бывали.

— Тогда ты видела, что когда земля пересыхает, то сильный дождь не может помочь. Он превращает землю в грязь, но не проникает в глубокие слои почвы. Подобное происходит и с руслом — когда оно повреждено, то не принимает воду.

— Ясно.

— На самом деле всё не так просто, но эти два процесса действительно схожи.

— Если я должна была восстановиться через месяц, то почему Карик не восстановился за это время?

— У него тоже была травма русла. Просто не настолько обширная, как у тебя. Ему не потребовалось создавать его заново, а только немного залатать. Но потеря возможности пользоваться Потоком даже на две недели — как невозможность двигать рукой. Как руку придётся снова разрабатывать, так и реку придётся тренировать. И так как у него было повреждение русла, пусть и маленькое, ему ещё и больно им пользоваться. Как рукой после перелома.

— Значит вот почему он морщился каждый раз, как пытался пользоваться Потоком…

Ивона ненадолго задумалась, глядя в пламя костра.

— Подожди, — сказала она в недоумении, — почему тогда я сейчас не чувствую боли?

— Не знаю. Я не представляю, что произошло. Думаю, что ты знаешь больше меня — я могу только догадываться. Если судить по тому, что говорил Шии, то лес помог руслу твоей реки восстановиться до первоначального состояния, но это потребовало энергии жизни. Именно из-за этого листва пожухла.

— Думаешь, деревья погибнут?

Ты же слышала, что сказал Шии. Из-за того, что в ритуале участвовало много деревьев, они, скорее всего, смогли распределить нагрузку и не понесли больших потерь. Не беспокойся об этом. До этого Шии тебе не лгал, так что с высокой вероятностью то, что он сказал, — правда.

— Ты права. Вечно я волнуюсь по пустякам…

— У тебя искажённое восприятие самой себя.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась девушка.

— По сравнению с большинством студентов, которых я знаю, ты очень спокойна. Слишком спокойна для девятнадцатилетней девушки. Если быть честной, то я переживаю за тебя. Посмотри на Лема или Карика — они всё время нервничают. И показывают это. И это нормально. Твоё спокойствие настораживает и заставляет беспокоиться о тебе. Ты явно подавляешь свои эмоции.

Ивона не сразу нашлась, что сказать.

— Я… Я не знаю. Я не думала об этом. Возможно я и в самом деле стараюсь не показывать эмоции. На самом деле… На самом деле я не знаю, что делать. Каким-то образом я оказалась главной в нашей группе, пусть этого и абсолютно не хотела. Я боюсь, что если я расклеюсь, то и все остальные тоже, а так мы просто не сможем ничего сделать. Если мы все внезапно начнём биться в истерике то, что мы сможем сделать?

— Не обязательно всё скрывать — группа, которая поддерживает друг друга, всегда будет эффективней, чем та, в которой никто не показывает своей слабости.

— Но ведь ты и сама всё скрываешь!

— Неправда. Просто вы меня не спрашиваете, а своё я выплакала ещё год назад. Тогда я не знала, что делать с собой, а сейчас рада, что Железная лея оставила меня в живых, ведь я нашла брата. А разве я могу просить большего? А ещё сегодня я снова смогла пользоваться Потоком, как раньше. Я давно не чувствовала себя такой счастливой.

Аран улыбнулась своей странной, искажённой шрамами улыбкой, и ненадолго Ивоне показалось, что они исчезли, как и шрамы в душе женщины.

— Ты очень сильная. Не знаю, смогла бы я восстановиться после того, что ты перенесла. За те полтора месяца, что я не могла пользоваться Потоком, я чуть не сошла с ума. А ты потеряла не только его.

— Но я не потеряла Поток. Я чувствовала его. Конечно, потеря положения и работы ударили по мне, но оказалось, что это было не самым важным в моей жизни. Ощущение Потока и моя личность остались со мной.

— Ты же знаешь, что я выросла в Эраме?

— Да, я была в комнате, когда Миранда рассказывала о нападении на твою деревню, и ты совсем недавно говорила об этом.

— Сейчас речь пойдёт не о моей деревне — там никто не выжил, кроме меня, но я встречалась с людьми из других деревень. Многие из них были покалечены или изуродованы. И… многие из них не смогли пережить потерю своей красоты. Я… боялась задавать этот вопрос, но раз мы сегодня откровенничаем, то хотела бы задать его. Можно?

— Задавай.

— Я видела тебя без шрамов. В моём внутреннем мире. Ты была красива. Как ты смогла пережить потерю своей красоты?

— Мне кажется, что я пережила это достаточно спокойно из-за того, что никогда не обращала внимания на свою собственную внешность. Она меня не интересовала. Всю мою жизнь меня интересовали только исследование Потока и преподавание. Меня не волновала не только моя, но и чужая внешность.

— Но неужели никто не пытался за тобой ухаживать и не говорил, что ты красива?

— Может быть, и пытались, но меня это не занимало. Не занимает и теперь. Хотя, если подумать, то я получала предложения о браке, но полагаю, они были скорее всего политического характера. Был лишь один человек, который мне нравился, но он никогда не проявлял интереса ко мне, а остальных я не замечала.

— Я бы хотела сказать, что этого не может быть, но Рэн как-то рассказал, что за мной пытались ухаживать в Школе, но я этого просто не заметила, — смутилась Ивона.

Аран беззвучно рассмеялась.

— Значит мы похожи ещё больше, чем я думала.

— Наверное, — окончательно покраснев ответила девушка.

— Возвращаясь к твоему вопросу: я намного сложнее перенесла то, что лишилась голоса и зрения. Я бы соврала, если бы сказала, что моя внешность не повлияла на то, как ко мне относятся люди, но после того, как я потеряла всё, люди нападали на меня не из-за моего уродства, а из-за того, что я молчала. Так они бы просто насторожились, считая меня юродивой.

— Но ты же могла писать!

— Умение писать не поможет, если люди не умеют читать.

— Я не подумала об этом, — снова смутилась Ивона. — Наверное, слишком много времени провела в Школе…

— Я тоже не думала об этом, пока не стала немой и слепой. Во всех деревнях, которые располагались на территории нашего поместья, дети получали образование, поэтому я искренне считала, что в окружающем мире всё так же.

— В моей деревне грамоте было обучено всего несколько людей, поэтому ко мне и моей семье часто обращались из соседних домов, когда нужно было что-то прочитать. Можно сказать, что в нашей деревне было ещё много грамотных благодаря старосте. Он всегда старался убедить родителей, что грамота нужна. Иногда к нам даже из соседних деревень приезжали. Обычно, если никто в деревне не умеет читать, то в храм обращаются, но я жила в глуши — ближайший к нам храм был более, чем в трёх днях пешком.

— Но как же прощальная песнь?

— Мы отправляли сообщение в храм, и они приезжали к нам. Видела, какая большая конюшня в храмах?

Аран кивнула.

— Одна деревня — одна лошадь. Это давняя традиция. Деревня дарит лошадь храму и заботится о ней, а жрецы дарят голубя, который сообщает о смерти.

— Удивительно! А если хищная птица нападёт?

— На лапке голубя есть зачарованное колечко.

— Ему не тяжело?

— Нет. Ему не нужно нести сообщение, жрицы делают колечки разноцветными, чтобы различать птиц.

— Невероятно! Никогда не слышала об этом. И не задумывалась, почему в конюшнях при храме столько лошадей.

— Тебе не было нужды задумываться об этом, наверное.

— Когда мы были в Кирте, то я слышала минимум двадцать лошадей, а конюхов было всего пятеро. Разве не должно было быть их столько же, сколько и лошадей?

— Деревни договариваются о том, кто будет ухаживать за лошадьми. Обычно конюхи меняются каждый год-два, но некоторые молодые не хотят возвращаться в деревню, так что иногда возникают проблемы.

— Понимаю.

Разговор стих. Ивона осмотрелась и увидела, что Шии уже вернулся и пришло время готовить ужин. Следующий день обещал быть чуть менее тяжёлым благодаря тому, что она снова могла чувствовать Поток. Эта мысль приободрила её, и она почти с удовольствием занялась привычным делами.