Хроники особого отдела

Глава 36

Глава 3. Дела сложные. Дела семейные

Часть 7

Спустя неделю разговоров, сборов, запросов в различные важные и не очень инстанции, группа, наконец, получила официальное разрешение на изъятие «...предмета древности, именуемого «копьё Лонгина», имеющего культовое значение среди несознательной категории граждан», с целью проведения экспертизы. Разрешение было выдано по запросу Института истории материальной культуры и подписано его директором Александром Дмитриевичем Удальцовым.

Армянская диаспора Москвы погрузилась в траурное молчание, а представительная делегация, рано утром прилетев в Ереван, к полудню миновала крепостную стену Эчмиадзина, снабжённую, для устрашения врагов, старыми башнями, сквозь разрушающуюся кладку которых, не первый год, пробивались зелёные гибкие ветки вполне сформированных молодых тополей.

Никем не встречаемые, товарищи прошли старое здание синода армянской церкви и недавно отремонтированные корпуса духовной академии. Всё это архитектурное богатство было окружено ухоженным зелёным бульваром, миновав который, прибывшие попали в пустой внутренний двор.

Эта центральная, (святая святых!), часть монастыря, как цитадель, была обнесена сплошным квадратом стоящих стена к стене монашеских саманных келий, соединённых друг с другом узкими глинобитными переходами. Весь комплекс, связанный воедино, заканчивался у входа в новый трёхэтажный дом.

Этот, последний, был построен явно не так давно. Сложенный из розового туфового камня, он, отчего-то, имел позади с десяток странных выступов. Словно какой-то обезумевший каменотёс, не рассчитав кладку, решил навалить дополнительную кучу – для укрепления стены.

За этим последним охранным рубежом прибывшие увидели сердце монастыря, «святой исток света Божьей Матери», древний собор — Сурп-Шогакат.

Храм был заперт.

Маленький суетливый особист, несмотря на августовскую жару и четырёхчасовой путь, щеголяющий в наглаженной и подогнанной по фигуре форме, что-то громко прокричал по-армянски.

Прикомандированный к столичным гостям, помятый и небритый взвод рассредоточился, а их громкоголосый командир повернулся к Илье – заикаясь и путая сложные русские слова, начал объяснять:

– Сечас все будэт, товарищ майор, монахи напуганы нэмнога. Рэшили, что экспроприация ценностей, прячутся. Глупые, нэ понимают, что вы как лучше... с научной целью.

На мощёной камнем площади у входа в храм стояла пугающая тишина. Илья только кивнул и встал за спиной Елены Дмитриевны, прикрыв от подозрительного мёртвого пространства и палящего солнца.

Сам собор – массивный, недобро смотрящий тёмными восьмигранными башнями, не выросшими, а будто, наоборот, вросшими в фасады – был готов к обороне.

Созданный забытыми византийскими кудесниками, украшенный сказочной резьбой, в виде узорчатых арабесок, трав, цветов, слонов, орлов, львов, с вписанными в это языческое великолепие ликами святых и царей, он приготовился защищаться и скорбеть.

Вся эта тёмно-красная каменная масса – от величавой светлой центральной башни до колоколен и бурых потёков на стенах – молила нечестивцев одуматься.

– Он уже знает, – прошептала Елена Дмитриевна, показав глазами на сурового каменного судью.

Василий Иванович кивнул и, молча, зашевелил губами, творя молитву.

Телицын, сняв смешную фетровую шляпу, повернулся и куда-то в воздух спросил:

– Мы же его вернём, правда?

Ветра не было. Но воздух словно сгустился над величественными колоннами Храма и застыл, заглядывая в души...

Наконец, зеленоватые от времени тяжёлые двери отворились, и из темноты показалась сгорбленная фигура. Седой старец в чёрном высоком куколе, не говоря ни слова, вытянул тонкую птичью кисть.

– Дайте ему приказ, – пояснил бледный особист. Он морщился, чёрная густая шевелюра словно поредела, и даже массивный мясистый орлиный нос будто исчез с лица.

Непершин передал документ и начал:

– Отче наш, иже еси...

Старец поднял голову. Ярко-голубые льдистые глаза на гордом лице истинного сына армянского народа ударили говорящего презрением:

– Атум эм, анаствацнерен! (1)

Серый маленький особист, посмотрев на епископа пустыми глазами, громко, и, как-то по-особому настойчиво-быстро, заговорил:

– Тер хайр, тур иренц узаце, уриш тарберак чуненк, карохен воченчацнен амен инче. (2)

***

Поздно вечером самолёт опустил натруженное брюхо на полосу Московского аэропорта «Внуково». В резном золотом ковчеге, быстро и бережно, миновав прямой как стрела Ленинский проспект, копье попало в серое, подсвеченное мощными прожекторами, здание, пустыми полированными окнами взирающее на гранитного Феликса, грозно проводившего взглядом кортеж из двух чёрных авто. К ларцу-ковчегу был приложен документ на армянском и русском языках: «Складень и копье. Ковка. 1680 год. Размерами копье в три вершка в поперечнике, да пять с половиной вершков в длину. Имеет рукоятку в четыре полных вершка».

***

– Вы сошли с ума! Какой Ватикан? Какой посол? Какая делегация?! Там и так, не пойми чего делается! Что ни день, то новое правительство! Там Папа Римский, в этом вашем Ватикане!

– Папа там давно, – невозмутимо гнул ранним утром свою линию Ян. – Я, вообще, не понимаю, что ты так разволновался... да их там толпы, этих святош. И вообще, Рашид Ибрагимович, ты мудрый человек, знать бы должен – если кто-то внаглую хочет выдвинуться вперёд, то надо пропустить; ибо пидарас гораздо опаснее сзади, чем спереди! Вот пусть и стоит... э-э-э… Папа!

Генерал поперхнулся новой приготовленной фразой и… обречённо сел на диван.

В кабинете воцарилась тишина. Худояров посмотрел на стоящего у окна строптивого подчинённого, и на душе стало как-то муторно. Прошло десять лет с их знакомства, со дня, когда пыхтящий состав привёз полумёртвого человека и странный жуткий груз, но он так и не понял, кто перед ним.

– Ладно, – услышал Рашид Ибрагимович. – Пошли, посмотрим, что там нам ребята притащили.

Через чистые стекла окон проник яркий солнечный луч, разбившись на радугу, поиграл со стеклом висящего над столом портрета, и Худояров, посмотрев на Железного Феликса, подумал: «Может, обойдётся? В Кремле теперь сидит не Хозяин».

***

Стены серого дома, за свою долгую жизнь, видели много разного. От жуткого и страшного, до горького и грозного. Стены было не запугать.

Сложнее оказалось людям.

– Вы что притащили?! – гремело в хранилище. – Я что просил? Я предупреждал! Вам вообще что вручили? Святое, мать его, причастие? Дубину! И дубиной прихлопнули! Я что, как то самое оно... – должен сам по подвалам шляться и хрень ветхозаветную у свято верующих требовать?! Вам письмо дали? Дали! Вам людей выделили? Взвод преподнесли на блюдечке! И что?!

Непершин непонимающе смотрел на начальника, который, размахивая копьем, носился по помещению Гохрана, аки карающий ангел. Над ним, пытаясь задуть чёрный клубящийся дым, летала хмурая кошачья голова.

Наконец, Ян, бросив недобрый взгляд на копьё, остановился и уже совершенно спокойным голосом произнёс:

– Олладий, хватит стебаться! В общем, так! На завтра мне нужен самолёт! Поедем, заберём их раритет, всё равно – такой же...

Пошли, товарищ генерал, Италию обсудим. Там хоть красиво.

Они молча вернулись в отдел. Сонные от жары коридоры не способствовали разумным разговорам. Худояров шёл и думал: «Стебались... что за слово такое? Пидорасы? Откуда он всего этого набрался?»

Рука самостоятельно нашарила папку и, отогнав шальные мысли, Рашид Ибрагимович начал:

– Смотри сам: 6-го января уходит в отставку правительство Джузеппе Пеллы; 30-го с треском выгнали Аминоторе Фанфани; сегодня там некий Марио Шельба – с кем там общаться? Кто устроит встречу? Ватикан – абсолютно закрытая территория, ты хоть это понимаешь?!

– Нам поможет Макс.

Худояров моргнул и непонимающе уставился на необычно серьёзного собеседника.

– Макс? А кто это?..

– Наш резидент в Италии.

– Откуда у тебя такие данные?

– Олладий постарался.

Висящая дисперсной смесью пыль очень кстати сгустилась в наглую кошачью морду, дав полюбоваться собой и прослушать громкий жизнеутверждающий «Мяф» из широко открытого зубастого рта. Закалённый фокусами команды генерал стоически снёс «выступление» ещё одного строптивца, данного злой судьбой в подчинённые… а в наступившей тишине только и спросил:

– И как я смогу доложить руководству о таком специфическом агенте, ковыряющемся в архивах Управления внешней разведки?

Ян широко улыбнулся и пожал плечами.

***

Сырой и дождливой зимой 1954 года в Ватикане, при невыясненных обстоятельствах, исчез посол Коста-Рики Теодор Боневиль Кастро.

Седой барон Корви недвусмысленно намекнул, что несчастного вывезли из Швейцарии, куда последний отправился покататься на лыжах. Совсем недавно посол «Советов» Михаил Костылёв высказывался о нём, как о реакционере, а новый министр иностранных дел СССР на VI сессии Генеральной Ассамблеи ООН дважды назвал пропавшего Теодоро «цепным псом империализма».

Архивы КГБ управления «С» никогда не дадут ознакомиться любителям загадок с досье «Артур» за No 78170, содержащим результаты работы легенды внешней разведки «Макса», под которым долгие годы прятался Иосиф Ромуальдович Григулевич. А это был поистине удивительный человек!

Совсем мальчиком он стал подпольщиком в Западной Белоруссии, потом вдруг всплыл в Аргентине. При франкистах оказался в Барселоне.

Отважный, до безрассудства, боец «милиссианос армадос» Окампо командовал в Испании интернациональным отрядом. Там же получил свой позывной – Макс.

Следом была Мексика.

Нет сомнений, разведчик участвовал в подготовке к операции по физическому уничтожению Льва Троцкого. Но первое покушение было неудачным, и Макса перевели на Кубу, а затем – в Аргентину. Там молодой человек влюбился... и Центр, (уникальное и, скорее всего, единственное за всю историю существования КГБ, разрешение!), дал своё согласие на брак с Лаурой Агиляр Араухо, в мае 1941 года.

Благодарный разведчик развивает невероятную деятельность!

Всего за полгода от момента начала войны, он смог организовать отряды диверсантов, посредством которых было потоплено 36 морских барж с грузами для рейха. 70% из 326 документов, переданных Максом за годы войны, легли на стол Молотова, а два – Сталину.

В 1944 его перевели в Уругвай, потом – в Бразилию.

Но самой удивительной оказалась послевоенная деятельность Григулевича в Италии.

Невероятно, но он смог очень быстро организовать торговую компанию «Тико», приносившую значительный доход. И, видимо, доход этот распределялся умело… недаром Папа наградил его орденом Святого Андрея. После личной аудиенции посол получил «Мальтийский крест» и стал рыцарем...

Важнейшая информация пошла в Москву потоком!

Папа Пий XI лично разрешил рыцарю посетить закрытые библиотечные фонды. Такой милости удосужился только посол из маленькой Коста-Рики!

Его отозвали зимой 1954 года, после очередной невероятно успешной операции, в которой принимали участие прибывшие из Москвы агенты.

Что тогда произошло – неизвестно.

Но 17 декабря Папа утвердил закон «О запрете просмотра имеющих ценность предметов». Странный закон, не правда ли?

15 декабря Пий XI, (опять лично!), интересовался судьбой рыцаря Теодоро Кастро. По нему был отслужен молебен.

***

На следующий день опростоволосившаяся группа, во главе с невыспавшимся и обиженным начальником, вернулась в Ереван.

Спустившийся по трапу человек, не пожав никому руки, проследовал к стоящему чёрному ЗИС-110, принадлежащему лично Сурену Акоповичу Товмасяну, и коротко сообщил водителю:

– В Айриванк!

Увидев на его лице недоумение, Ян трагично вздохнул, театрально воздел руки к небесам и пояснил:

– Индз петке шат шут гнал Гехард. (3). – Затем зевнул и пробормотал. – Ухаки анхражешт э шут линел Гехардум. (4)

Глаза столичного гостя закрылись, и через минуту все услышали мелодичное посапывание.

———————————————————————————

1.(армянск) Ненавижу! Безбожники!

2.(армянск.) Батюшка, отдайте им всё, чего они хотят. Выхода нет, иначе, они разрушат всё.)

3.(армянск.) Нам нужно в Гегард.

4.(армянск.) Просто необходимо там быть побыстрее.