Хроники особого отдела

Глава 44

Глава 3. Дела сложные. Дела семейные

Часть 15

Окрестив себя «предводителем», начальник Особого отдела, не пожалев своих ног, честно отработал экскурсоводом по Риму. Три дня, «сбив, (по выражению Василия Ивановича), все набойки», добросовестно оттаскал за собой «руссо туристо», вызывая улыбки на лицах пробегающих мимо граждан. Правда, иногда местные жители, заинтересованные то ли интересной подачей материала, то ли внешностью красивых «сеньорин», притормаживали и, даже предпринимали попытки послушать. Но «предводитель» эти попытки тут же пресекал, причем в довольно оригинальной форме…

— Sei fuori come un balcone! (1) – строго объяснял Ян особо интересующимся горожанам, тыча в делегацию пальцем. После такого пояснения, любопытствующие сразу отставали и бежали дальше, напоследок,не забыв восхититься:

– Cotto a puntino! (2)

А по вечерам, после ужина, компания дружно рассаживалась за стойкой бара в отеле и, медленно переваривая восхитительной свежести морепродукты, размышляла о событиях минувшего дня. События, под действием расслабляющих напитков, мелькали перед усталыми взглядами, превращаясь в яркие картинки, и, окутываясь в розовую дымку, устремлялись дальше, в никуда, в бесконечность.

В предпоследний вечер Борис, собравшись спать, медленно поднял голову от граппы и посмотрел на Яна. Тот хмыкнул и пожал протянутую ему руку, пожелав добрых снов. Бернагард как под гипнозом встал и, покинув холл, бездумно добрел до номера. Потом принял душ, переоделся и вышел, отправившись на поиски чего-то непонятного и неизвестного.

Что-то не до конца исполненное терзало и мучило его. Какая-то мысль, невыполненное обещание пыталось пробиться из глубин сознания и, не находя выхода, расплывалось по поверхности мозга обрывками воспоминаний. Он не успел повернуть за угол, как почувствовал тяжесть на плечах. Серый туман мазнул по щеке мягкой кошачьей лапой и поинтересовался:

– А ты куда?

– Не знаю.

– Пойдём вместе.

– А нам по пути?

– Конечно…

Они поблуждали по тёмному Риму и вышли к небольшой базилике.

– Базилика Святого Клемента, – прочитал табличку Борис.

– Пойдём, познакомимся, – зашелестел туман.

***

Помещение пребывало в той ночной таинственной дремоте, которая встречается только в храмах после окончания богослужения, когда верующие и неверующие в Единого покидают его стены. И остаются только несколько догорающих свечей… в своей парафиново-восковой основе они несут молитвенные просьбы о здравии. Горожане продолжают надеяться, хоть давно не верят в чудеса…

Вошедшего Бориса окутала тишина, и он, дойдя почти до середины зала, застыл в попытке воспроизвести молитву в этом удивительном месте.

Базилика Сан-Клименте поразила его своими фресками и мозаикой, нечёткими набросками, проступавшими из-под шевелящихся умирающих теней, рождённых гаснущими свечами. Он услышал журчание древней реки под полом и ощутил свежий ветер.

– Древний Храм Митры, – шевельнулся Олладий. – Оставь ему дар.

Повинуясь приказу, Кесслер снял с безымянного пальца кольцо, которое, боясь потерять, передала ему Елена Дмитриевна. «В нём кусочек кости нашего Харлампия, – пояснила она. – Мне очень велико, да и тяжёлое оно. Но Ян велел привезти в Рим. На! Он сказал, раз мне велико, то тебе в самый раз».

Потом Бернагард положил кольцо в какую-то нишу и, чётко повернувшись, строевым движением вышел на воздух.

... Утром Борис, как ни в чём ни бывало, спустился к завтраку. Он ничего не помнил. Попросил омлет. Взял с предложенной тарелки кусочек сыра. Заказал кофе. И его взгляд упал на тонкие девичьи руки, такие ухоженные, такие нежные и чуткие... любимая! Он давно признался в этом себе. Ему никогда не забыть, каким было на ощупь её мягкое тело, снятое с алтаря чёрной египетской богини Мафдет. А кошачья голова Мафдет, увенчанная короной из змеиных и скорпионьих хвостов, навсегда останется в его кошмарах. И знал, твёрдо и точно знал, что как бы он ни старался, какие бы изощрённые уловки ни предпринимал – Ксения не станет его, и ему никогда не удовлетворить её в любовном танце...

Кесслер открыл пересохший рот, чтобы пожелать ей доброго начала дня, и застыл. Кольцо. Раззява! Он ухитрился где-то оставить кольцо с Харлампием.

– Окажите мне любезность, Ксения, – сквозь набатные стоны гулко стучащей в голове крови услышал он. – Закажите мне тоже омлет, как у Бориса, пожалуйста.

Девушка подняла на вежливое начальство удивлённый взгляд и отправилась за омлетом.

А тёмные глаза Яна в упор посмотрели на Бернагарда:

– Запомни! Влюблённый наш! Теперь Базилика – твоя крепость. Спасёт и защитит. А Харлампий пусть учится. Он при Петре родился, вот и послали мы его в просвещённую Европу, латынь учить!

***

Спрятавшаяся между Колизеем и Лютеранским собором Базилика святого Климента – уникальное археологическое сокровище Рима. Она построена на мощном фундаменте храма Митры, ее середина — раннехристианская базилика с прекрасно сохранившимися фресками IX века и смешными простонародными надписями. Говорят, именно здесь впервые писали на итальянском разговорном языке:

«Fili dele pute, traite. Gosmari, Albertet, traite. Falite dereto colo palo, Carvoncele»(3), – среди надписей есть и такие.

Самая верхняя часть базилики – современная. Но даже она полна тайн.

В католическом римском мире, среди пап и кардиналов, мирно покоятся мощи святого Климента, Игнатия Богоносца и святого Кирилла, который вместе с Мефодием принёс на Русь грамоту...

Мощи святого Климента были обнаружены рядом с предполагаемой гробницей первого апостола славян Кирилла, в южном приделе, в конце октября 1954 года. Они находились в крупном серебряном перстне-печатке... в начале 60-х годов Святой Престол признал их подлинность.

***

Новая стрижка Ксении шла невероятно. Елена Дмитриевна, не решившаяся на подобное преображение, втайне завидовала смелости черноволосой красавицы. На предложение мастера она ответила решительным отказом и, слегка подровняв кончики, долго ждала подругу. А та не спешила: сперва обсуждала будущую причёску, а потом ещё и сушила волосы, накрученные на смешные – очень крупные – бигуди-пружинки.

Дамы вернулись в гостиницу под вечер, имея в руках огромное количество пакетов, кульков и кулёчков. В них, завёрнутое в тонкую белую хрустящую бумагу, лежало настоящее сокровище – нижнее кружевное бельё, с застежками-крючками и встроенными в бюстгальтеры металлическими спицами-косточками.

Пока морально устойчивые мужчины посещали храмы и восхищались Колизеем, на впечатлительных представительниц страны социалистического реализма напала тяжёлая и, с трудом поддающаяся лечению, болезнь – мода. Хищная инфекция была скоротечной и унесла с собой, как минимум, две жертвы. Увы, жажда стать красивой оказалась настолько сильна, что девушки буквально уничтожили достаточно внушительное содержимое портмоне начальства. Впрочем, начальство, кажется, против не было – если они правильно истолковали маловразумительные восклицания Яна, хрюкающего от едва сдерживаемого смеха. А раз не запретил, то считай «разрешил»!

Ксения осуждающие взгляды Бориса и Ильи просто проигнорировала, а политически грамотная Елена Дмитриевна процитировала недовольному религиозному представителю Карла Маркса...

В этот последний день группа отдыхала, смеялась и радовалась лёгкому ничегонеделанию в волшебном мире искусства – в мире, в Италии, в Риме.

Но, естественно, такая преступная «халатность» не могла продолжаться бесконечно. Всему хорошему когда-то наступает конец. Они улетели. Вечный город остался под крылом самолета.

Через четыре часа во Внуково их встретил бледный до синевы и, ставший от того каким-то маленьким и испуганным, Рашид Ибрагимович.

На вопросительно поднятые брови Яна, последний, не дойдя до ожидавших их машин, тихо произнёс:

– Измена.

***

Всё началось 27 августа, когда в Москву пришло невероятно любезное, витиевато-восточное, не лишённое двусмысленных подводных камней приглашение от Мао Цзедуна.

«Дорогой товарищ Хрущёв!

1 октября 1954 года мы отмечаем наш национальный праздник – пятую годовщину создания Китайской Народной Республики...».

При внимательном рассмотрении текста, Рашид Ибрагимович, лишённый связи с группой, заметался, не зная, с кем посоветоваться и обсудить прочитанное.

Написав лично секретарю ЦК КПСС Хрущёву, только что вернувшемуся из Праги, Мао приглашал не его лично, а делегацию Совета министров. Хитрый кормчий открыто ехидничал, предлагая Старшему Другу, наконец, закончить жестокий раунд подковёрной схватки и определить: кто, в конце концов, главнее – Хрущёв или Маленков...

Помпезная встреча на высшем уровне закончилась переподписанием пакета документов, теперь уже, с признанным Народным Китаем владыкой Страны Советов. Узаконенные в августе 1952 года, с тяжёлой руки всемогущего Иосифа, договоры о создании Советско-китайских корпораций по добыче редкоземельных металлов в Синьцзяне и продлёнии аренды военной морской базы Порт-Артур на Квантунском полуострове, были упразднены. Мао потирал руки. Хрущёв возвращался в СССР хозяином и тихо радовался... такая вот, конфуцианская казуистика.

Как бы то ни было, пропитанный русской кровью, стратегически важный Порт Артур был без боя сдан Никитой Хрущёвым 13 октября 1954 года. Советский Союз потерял важнейшую военную базу Тихоокеанского региона.

—————————

1. Они у меня немного того... (типично римское идиоматическое выражение).

2. Идиома означает совершенство, превосходную степень исполнения чего-либо.

3. Тащите, шлюхины дети! Гозмари и Альбертель, (имена слуг), тащите вон! Карвончелле, помогай сзади рычагом… (итал.)