Хроники особого отдела

Глава 49

Глава 4. На грани третьей мировой

Часть 4.

Маше было скучно. Оказывается? жизнь без папы ̶ это страдание. Девочка целых три недели страдала и «несла свой крест...». Так сказал ей Харлампий. Но когда уехала мама, Маше стало совсем-совсем грустно. Ведь страдать приходилось в два раза больше, а это, (как заметил призрак), «невыносимо».

Чтобы постигшие её мучения не пролились слезами, она приняла решение поговорить с Яном. Он главный и должен ей помочь. Но Ян почему-то оказался занят и, вместо того чтобы выслушать, выдал стопку каких-то бумаг, приказав изучить, а потом рассказать, что она по этому поводу думает. Так нечестно!

Маша повздыхала ещё немного и отправилась на кухню – читать вместе с Борисом Евгеньевичем.

– Подборка событий за истёкший период года. Секретно, – начала она старательно. – Двадцать седьмого января в районе моря Росса с ледокола ВМС США зафиксировали, при помощи серии снимков, всплытие неопознанного объекта серебристого цвета. Длиной около 10 метров. Похожий на подводную лодку сигарообразный аппарат, пробив семиметровую толщу льда, беззвучно взлетел и исчез в облаках.

– Здорово! – восхищённо прокомментировал вошедший Илья. – А дальше?

– Второго февраля состоялось астрологическое явление, – Маша запнулась на сложном слове и вздохнула. – Парад планет. В нём участвовали семь из восьми планет Солнечной системы. Третьего февраля США ввели полное эмбарго на торговлю с Кубой... а «эм-бар-го» – это что?

Присутствующие на кухне мужчины задумчиво промолчали.

– Запрет! – мрыкнул Олладий с потолка.

Маша продолжила:

– Десятого февраля состоялся успешный обмен Френсиса Пауэрса на Рудольфа Абеля... Мне же не интересно! – возмутилась девочка. Увидев сидящего в углу Харлампия, она даже собралась, было, поплакать, но тут пришёл Ян. Перед ним плакать было, конечно, бесполезно, и слёзы были отложены. Временно. До следующего важного дела… например, если второе мороженое придётся выпрашивать.

– Ну, и что ты по этому поводу думаешь? – оценив обстановку, официально поинтересовался он.

– Центавриане, – махнула рукой Маша.

– А парад планет?

– К кризису...

В помещении воцарилась Тишина.

– Да вы спятили! – вернувшийся со службы отец Василий недовольно выставил вперёд заледеневшую на морозе бороду. – Грехи наши тяжкие! Не слушай антихристов, детка! В садик надо! В первый класс в сентябре, а у неё центаврианами, прости Господи, голова забита! До чего ребёнка довели! И не посмотрю я! В партком пойду! На партсобрании вашем выступлю! Ироды египетские! Мать – ведьма! Отец – чернокнижник! И родня... бесовская!

– Родню не трожь! – высказался ребенок, гордый за родителей.

Василий Иванович поперхнулся и затих. Зато захохотал Ян. За окном с грохотом свалилась вниз первая сосулька. Зима сдавала свои права.

***

Ближе к вечеру группа, в полном составе, собралась в гостиной. Елена Дмитриевна посмотрела на присмиревшее под её взором начальство и тихо начала:

– Маше нужна няня! Причём это должен быть разумный и доброжелательно настроенный человек. Молодая женщина. Не старуха. В детский сад нашего ребёнка нельзя. Как и в школу, кстати!

– Это почему? – поинтересовался Илья.

– Она пишет, читает и считает на уровне третьего класса, – пояснила Елена Дмитриевна.

– И ещё говорит по-английски и по-французски, – осторожно вставил всегда молчащий Телицын.

– Знает Библию и церковное пение. Играет на фортепиано, – гордо пояснил собранию Василий Иванович.

– Стреляет из «макарова» и знает приёмы самообороны, – не выдержал Илья.

– Угу! И бродит по ночам с Марком и Олладием. В гости. К призраку, – резюмировал Ян. – И что делать будем?

Вопрос повис в воздухе. Все понимали: Маше нужен друг.

– Песец-ц-ц, – донеслось с потолка.

Ян поднял голову, рассмотрел белые острые зубы говорящего и, с любопытством, поинтересовался:

– А зачем у нас должен жить песец? Это дикий зверь. – Потом хихикнул и закончил. – Заводить его категорически нельзя. Особенно, если попадётся упитанное животное.

Чувство юмора начальства осталось недооценённым. Группа с удивительным единодушием представляла песцов всевозможных размеров.

Он обвёл присутствовавших взглядом и пояснил:

– Полный... э-э-э… зверь.

Следом заулыбалась Елена Дмитриевна. Остальные недоумевающе переглянулись и промолчали.

***

Ещё садясь на варшавский поезд, следующий со всеми остановками до Кракова, Ксения прослушала впечатляющую сводку. Приятный женский голос предупреждал непоседливых граждан, категорически не желающих сидеть дома, о предстоящей непогоде. Словно предоставляя последний шанс передумать.

Непонятно откуда налетевшая метель, перешедшая в дождь со снегом, а затем, и вовсе, в дождь из текущего с небес льда, приключилась в момент объявления. Едва утихло одно небесное светопреставление, как задул убийственный пронизывающий ветер, который из всех сил стал мешать женщине идти по перрону к месту, указанному в билете. Но проводник ближайшего вагона оказался весьма любезен, и пани легко преодолела злобное сопротивление последней зимней вьюги, пройдя в свое купе.

Устроившись на мягком сидении, она изучила пахнущий типографской краской путеводитель по Кракову, из которого узнала, как поселившийся при Краке V страшный дракон решил, что человечина весьма полезна. Живший неподалёку сапожник Скуба накормил его мешком с серой, и несчастное животное, страдающее расстройством пищеварения, выпило слишком много воды. Как результат – дракон сдох, город назвали в честь князя, а сапожник сшил себе сапоги.

На вокзале Бориса не оказалось...

Выйдя на привокзальную площадь, молодая женщина поставила чемодан и огляделась. Последствия последней зимней метели быстро устраняла упавшая на город оттепель. Несмотря на освещение в центре города, сумерки рисовали на бесконечной высоте неба первые робкие звёзды. Ксения, властно махнув рукой, позвала к себе ожидающий пассажиров таксомотор. Села и строго посмотрела на восхищенного водителя – тот скалился в широкой улыбке:

– Проше… пани!

Их взгляды на миг пересеклись и, заглянув в бездонные омуты её глаз, полных тайны, окаймленных густыми иссиня-чёрными ресницами, шофёр заледенел. Уже без улыбки, он переключил скорость, и машина, подпрыгнув, рванула в сторону Мариацкого костёла.

***

Утром, (We're sitting on our hands waiting for a miracle)(1), Борис, весело распевая, тщательно побрился и, в сотый раз посмотрев на часы, убедил рассудок, что стрелки не застыли, просто следует пойти погулять!

Ксения приезжала последним вечерним поездом. День казался вечностью, утро тянулось, как русская зима, и даже часы участвовали в заговоре! Его натура требовала хоть какого-то действия, лишь бы время встречи, наконец, наступило.

Но холодный день не радовал. Пан Кесслеров дошёл пешком до Университета, убедился, что, кованные сотню лет назад, двери закрыты на замок, (по случаю воскресного дня), и, побродив по улочкам, вернулся на ставшую почти родной Рыночную площадь. Там он навестил молочника и, основательно затарившись пакетами с так приглянувшимися ему сыром и творогом, решил зайти домой, переодеться. И, наконец, (наконец!), идти в сторону Вокзальной площади, а там уже мирно засесть в кабачок и… ждать. Ждать жену.

Ещё в коридоре Борис почувствовал тошноту и странную давящую боль в затылке. Аккуратно поставив покупки на стол, он снял пальто и, словно больной, страдающий астмой, задыхаясь, сел. Сжав виски руками, он начал раскачиваться на стуле. Потом резко вскочил. Подошёл к раковине и опрокинул себе на голову кувшин с водой.

– Идиот! – пробормотал он, посмотрев на отражение. – Идиот… я заманил тебя в ловушку!

Торопливо одевшись, мужчина выскочил на улицу и кинулся бегом в сторону костёла Пресвятой Девы Марии.

Шла вечерняя служба.

«Надо будет – умрём!» – убеждал в эту минуту паству епископ Вроцлав Генрих Ферстер. «Не бойтесь, дети мои, – провозглашал он, – ибо территория храма есть территория Евангельской любви, а, значит, свободы от страха».

– Пришёл... – услышал Борис у себя за спиной. Он резко оглянулся, но тьма обняла и накрыла его с головой!

***

Её всегда называли исчадием Ада, ведьмой, презирали и боялись. От неё шарахались и не пускали с ней играть. Все знали – не успев родиться, девочка убила свою мать, а потом смогла не умереть от голода и холода, лёжа в тонких тряпках, рядом с умершей на леднике.

Её приютила странная мать-игуменья, старообрядческой школы, которая, несмотря на общее негативное мнение, вырастила, как свою родную дочь. Потом не стало и её.

В школе девочку шпыняли за нищету, за шитое-перешитое единственное платье, которое снизу надставляли на вырост кусочками тканей, попавшихся в руки мастерице. Зато она была первая. Всегда. Во всём.

– Ведьма-а-а, – неслось за ней вслед.

Война не смогла улучшить характер. Смелость помогла заметить другим её неординарность. Случай свёл с группой особого отдела. Здесь она нашла свою настоящую семью, свою любовь и своего ребёнка.

Сидящий в ней кошмар, огромная чёрная паучиха, была удовлетворёна. А сама Ксюша – счастлива.

Теперь, в такси, среди серого промёрзшего города она понимала только одно: дочь смогут вырастить, не бросят; а мужа она не отдаст никому! Ксения Геннадьевна Мутовина ехала мстить, а гигантская чёрная Паучиха спешила на пир, и горе тому, кто сможет встать у них на пути.

Выросшее перед ней трёхнефное готическое здание, построенное в классических пропорциях, и, украшенное шестью часовнями, большим пространством восьмиугольного пресвитерия и башнями, было красиво.

Холодный серый день давно перешёл в промозглый скользкий вечер. Огромное тёмное здание внезапно стало тусклым, и на мокрых от воды стенах показались сетчатые полукруглые разводы. Жалобно вздрогнули колокола. Паучиха была голодна, она хотела есть и вернуть себе свою собственность...

Массивные двери распахнулись. Её встречали трое.

– Katedra zamknięta pani. Liturgii nie. (польск),(2).

— Ubi est vir meus? (лат), (3). – Прозвучало в ответ. Голос был мелодичен, но… святые отцы почувствовали, как у них в буквальном смысле зашевелились волосы. Ужас липкой петлёй сжал горло…

Генрих Ферстер, епископ и главный специалист по гипнотическому влиянию, главный экзорцист Ватикана, академик Pontifical Athenaeum Regina Apostolorum, (4), никогда не видел ничего подобного. На него, не удивляясь странностям окружающего мира храма Божьего, двигалась, сидя на гигантской, заполняющей собой всё пространство паучихе, маленькая девочка.

С детства приученный не удивляться, не верить, не просить и, главное, смотреть в глаза любому своему страху Вроцлав Генрих Ферстер... попятился!

Паучиха открыла жвалы, и из чёрного бездонного провала раздался голос:

– Епископ, вы хорошо выбрили тонзуру? Мне было бы противно есть с грязными волосами ...Теперь Я здесь защита мирян от опасностей, ибо Я меч, а не Крест! Где ОН? Если жив, то я пощажу остальных...

***

2 марта 1962 года в 22 часа 18 минут, согласно протоколу расследования, проведённого светскими властями, и после опроса свидетелей было установлено:

…на полу в третьей часовне, слева от алтаря, в странной позе и, с невероятно изменённым от ужаса лицом, обнаружено тело епископа Вроцлава Генриха Ферстера. Причиной смерти пана епископа, по всей видимости, явилась открытая черепно-мозговая травма. Головной мозг был изъят до приезда представителей власти.

…третья часовня полностью разрушена и покрыта налётом чёрной жирной копоти. При лабораторном анализе установлено: копоть представляет собой сложное органическое соединение, в основном, состоящее из хитиновых нитей различной толщины, по своей структуре похожих на паучьи.

…пресвитер Дариуш Вуйчек... сошёл с ума… отвезён в психиатрическую лечебницу Кракова.

Опрос свидетелей ничего не дал. В этот поздний и весьма промозглый вечер даже самые истовые прихожане предпочли храму тёплые дома… правда, когда увозили пресвитера, он кричал, что видел девочку и громадного паука. Утверждал, что это сам дьявол. Но показания сумасшедшего в дело не включишь. Была надежда, что пан Вуйчек придёт в себя и прояснит хоть что-то, но, увы. Пресвитер скончался 20 марта 1962 года.

Дело так и осталось нераскрытым.

Ватикан хранил молчание.

Алтарь в третьей часовне, с изображением Суда Божьего, был тщательно отмыт, но и сегодня на нём иногда – в холодные зимние дни – находят чёрные следы непонятной копоти. Эти органические остатки продают, в качестве редкого раритета. Считают, что вещество обладает целебными свойствами.

***

1767 год. Сентябрь.

Два человека появились на углу Аптекарской улицы. Украдкой, стараясь быть незамеченными, они пробрались вдоль стен тесно стоящих домов и остановились под слегка приоткрытым окном.

– Михал, ты уверен, что это здесь? – тихо произнёс один из незнакомцев.

– Нет сомнения, мой король, совершенно уверен. Это третий дом с угла. Да и у меня в кармане ключ. Сейчас проверим.

– Не называй меня так. Я же просил, —– недовольно откликнулся второй. Ключ со щелчком повернулся, и дверь, скрипнув, распахнулась. Через мгновения мужчины услышали шуршание юбок, а запах мускуса и жасмина предупредил их о приближении знатной дамы.

– Ах, мой дорогой, я потеряла надежду! Но, упав на колени, возблагодарила Бога за свою мечту, и ангелы услышали меня. Вы здесь!

Княгиня Магдалена-Агнешка Любомирская показалась в освещённом участке коридора.

– Где князь? – строго спросил вошедший.

– В нашем распоряжении три дня.

– Ну, это слишком много, – уверенно сообщил его величество. Передав шляпу и перчатки слуге, он по-хозяйски шагнул в неосвещённый коридор.

Увы, как выяснилось, князь не подозревал о том, что, по мнению супруги, он должен отсутствовать три дня и явился ближе к ночи.

В Европе распространился новый анекдот о синих шёлковых панталонах, в которых его величество король польский Станислав внезапно совершил пробежку по ночной Варшаве.

Княгиня же, спустя девять положенных месяцев, разрешилась от бремени здоровой дочерью, при крещении получившей имя Констанция Званова.

Услышав о событии, император Иосиф рассмеялся и сообщил присутствующим:

– Никогда бы не подумал, что нужно родиться дворянином, чтобы быть хорошим арлекином. Кажется, это его шестой бастард. Но русская Екатерина так и не станет даже морганической его супругой.

– Поляки... дорогой, – улыбнулась императрица Елизавета Австрийская, для родных и близких – Сиси.

———————

1. We're sitting on our hands waiting for a miracle. — Мы тянем время в ожидании чуда! (Англ.);

2. Katedra zamknięta pani. Liturgii nie. — Костёл закрыт, пани. Литургия окончена. (Польск.);

3. Ubi est vir meus? — Где мой муж? (Лат.);

4. В настоящее время католическая церковь готовит экзорцистов в университете Pontifical Athenaeum Regina Apostolorum.