Хроники особого отдела

Глава 41.

Глава 3. Дела сложные. Дела семейные Часть 12

Несмотря на то, что история всегда пишется победителями, во все времена у непосредственных и мало связанных с политикой глупцов от науки возникает множество «неподходящих» вопросов, на которые, рано или поздно, находятся ещё более невразумительные ответы. И самый разрушительный в этом списке вопрос – КТО?

Кем был кукловод, так умело дёргавший за верёвочки Муссолини и Гитлера, Сталина и Черчилля, Рузвельта и Чан Кай Ши?

Кто он, этот удивительный монстр?

Но XX век канул в Лету… И сегодня никому из рядовых американцев и англичан совсем не интересно знать, сколько часов провели их прадеды в очередях за дизельным топливом для тракторов, и кто имел тридцатипятипроцентный доход с продажи в 1942 году горючего и масел «Standard Oil», которое перевозилось через Швейцарию в опломбированных цистернах, (между прочим, со знаком папской тиары!). А шли эти эшелоны прямиком на Восточный фронт...

Сможет ли заинтересовать сегодняшнее общество история Chase Bank, имевшего главный офис на Манхэттене и почему-то выдававшего при этом Герингу многомиллионные векселя, (опять-таки на бумаге с папской тиарой)...

Но вдруг досточтимые граждане Мичигана смогут удивиться тому, как их почти канонизированный епископ Поликарп, (Морушка), согласовав действия с Престолом, продавал грузовики Форда немецким оккупационным войскам во Франции?

А вдруг, у борющихся за права иметь детей в однополых браках сознательных гражданах США – ну так, случайно! – проснётся интерес, и они узнают, как люто ненавидевший гомосексуализм глава американского телефонного конгломерата ITT, полковник Бен, на личном самолете Папы неоднократно летал в Мадрид и Берн с 1941 по 1943 годы, с целью осмотра новой коммуникационной системы для рейхсфюрера СС Адольфа Гитлера? И, вряд ли, многоуважаемый полковник просто намечал цель для бомбёжки. Её ведь так и не было в тех местах…

Впрочем, европейцев эти далёкие дела и люди, вряд ли, заинтересуют. Это ведь не животрепещущие проблемы трансгендеров и не травля тех, кто смеет что-то вякнуть против всеобщей толерантности…

***

Досточтимый Эудже́нио Мари́я Джузе́ппе Джова́нни Паче́лли, 2 марта 1939 года опустивший свой костлявый зад на Святой Престол, и, посвятивший мир Непорочному сердцу матери Сына Божия, твёрдо знал ответ на вопрос «КТО».

«Мы искренне сожалеем, что сын наш, рыцарь и носитель Мальтийского Креста Фридрих Шведт, не может находиться вместе с нами», – высказался в присутствии дипломатического корпуса сразу после богослужения в Рождество 1944 года его Святейшество Папа Пий XII.

В своей пурпурной мантии, подбитой шкурками из животиков детёнышей рыси, он был величественен и строг.

Этот Фридрих, перед второй мировой поставлявший оружие в Китай и Россию, в 1944 возглавлял гигантскую транснациональную корпорацию «Спрут» и, по совместительству, являлся вторым человеком в СС по коммуникационным связям с Ватиканом. Первым был Вальтер Рауфф, глава миланского СД, (он прославился производством передвижных газовых камер, в которых во время Холокоста погибло более ста тысяч евреев, в основном женщин и детей).

И уже совершенно точным является факт создания Бильдербергского клуба лично Папой.

Никаких ассоциаций и выводов, но в клуб входили Генри Киссинджер и Дэвид Рокфеллер, председателем являлся принц Нидерландов Бернард, а Святым Патроном – Эудже́нио Мари́я Джузе́ппе Джова́нни Паче́лли!

Первое заседание состоялось в мае 1954 года. В этот год Папа распорядился открыть Святые Врата, и все участники Клуба прошли через них. Бог, (естественно, в лице Святого Престола), отпустил им грехи на 25 лет вперёд.

Возглавляющий орден ионитов, (входящий в Альянс госпитальеров), принц Бернард имел после этого длительную беседу с Папой с глазу на глаз.

̶ Есть ли у вас претензии, возлюбленный сын наш? ̶ тихо спросил на личной аудиенции Его Святейшество у принца.

̶ Вы дали мне возможности, а я вручу вам ключи от казны, ̶ так же тихо ответил его высочество и склонил голову, что было запротоколировано при помощи фотографического снимка.

̶ Хорошо хоть не ключи от рая, ̶ позволил себе улыбку, как равный с равным, Папа.

Беседа состоялась 31 сентября 1954 года в 18.00 ̶ в это же время самолёт, летящий по маршруту Москва-Рим, совершил мягкую посадку в столичном аэропорту.

***

Личный секретарь Его Святейшества иезуит Роберт Лейбер встал из-за письменного стола и потянулся. День, наконец-то, близился к началу вечерней службы или, вернее, к окончанию работы. Глаза, натруженные за день, устали – просмотр-чтение-расшифровка заковыристых письменных оборотов, оставленных на пергаменте предками, утомят кого угодно. Роберт снял очки и глубоко вздохнул. В этом, похожем на траурный зал, помещении всегда было тихо и таинственно. Множество книжных массивных шкафов и старинных стеллажей делали его величественным и загадочным. «L'Archivio Segredo Vaticano», (секретные архивы Ватикана), – значилось на плане эвакуации при входе. Любимое место работы и отдыха его преподобия.

Впрочем, название не лукавило. На дубовых полках, аккуратно пронумерованные, стояли сотни томов хроник истории церкви, а ещё, собранные иезуитами, рассказы о политиках, любовниках, интригах. Огромное количество старых сказок о давно не бьющихся сердцах. Где-то здесь, в плотных, обитых обработанной от влаги кожей папках, тихо лежало письмо несчастной Марии Стюарт, смешная петиция семидесяти пяти английских лордов, просящих разрешить очередной развод толстому Генриху VIII, признание собственной вины Галилеем, решение суда по делу неистового Джордано Бруно, истинные предсказания Нострадамуса и опросные листы пастушков из Фатимы. Роберт Лейбер, по праву, гордился своей службой в этом величественном и таинственном храме знаний.

Где-то невдалеке зашуршали листы книги.

Роберт вздрогнул от неожиданности. Он знал, что в этот час в помещении, кроме него, не было никого. Но звук повторился. Его преподобие потянулся, было, к тревожной кнопке, способной за минуты вызвать сюда швейцарских гвардейцев – и передумал. Нет. Их сине-жёлтые одежды вмиг испортят гармонию залов!

Здесь не бывает чужих.

Он пошёл на шорохи и увидел на наборных паркетных полах следы уличной грязи. Глаза святого отца от удивления потеснили очки. Он даже зажмурился на миг. Может быть, это иллюзия? Но комочки грязи, такие банальные и такие невероятные здесь, продолжали лежать на паркете…

Словно ищейка, Лейбер поспешил по этим отметинам вглубь анфилад, молчаливо хранящих истинную историю этого мира. Через три минуты поисков, он наткнулся на невозможное: у стеллажа одиноко высилась фигура... детины.

Другого слова почтенный архивариус в эту минуту просто не мог бы подобрать! Он вообще утратил дар речи!

Огромный широкоплечий великан, по всем признакам из слабоумной славянской нации, то есть, с отчётливо выступающими скулами и ровным мясистым носом, нагло возвышался в святая святых Ватикана и толстыми пальцами бездумно тыкал кожаные переплеты исторических хроник!

– Chi sei? Come sei arrivato qui? Rispondete! Subito! (1) – возмущению святого отца не было границ! Даже утраченный было дар речи вернулся. Правда, к последнему слову почти сорвался на непочтенный визг. И потому, вероятно, никак наглого вторженца не напугал. Наоборот. Туповатый славянин дружелюбно заулыбался и, замахав руками, как мельничными колёсами, громко и радостно проорал:

– Экскурсия!

И тут Роберт вспомнил. Точнее, в его голове столкнулись сразу две мысли. «Посетитель!» – промелькнула первая. Да, два месяца назад, в результате долгих переговоров, Папа утвердил открытый порядок показа музейных ценностей. «Но как он оказался на территории закрытых архивов? Ему нечего тут делать! – возопила вторая.

Третья мысль родилась на месте столкновения и была самой простой и мудрой: «Надо вызвать гвардейцев!»

Архивариус резко повернулся и поспешил к одной из панелей сигнализациии. Увы, резкое движение было тому основанием, или сработали некие иные причины, но последствия сказались незамедлительно. В тот же момент раздался грохот падающих папок, скрип открытых дверей и горестные вопли:

– Илюша, друг мой! Вы потерялись? А я сказал – не отходить от меня!

К гиганту, замершему среди упавших книг, приблизился некто вертлявый и черноволосый, с эмблемой туристической кампании «Vatican’s» на лацкане. Взгляды встретились…

Дальше всё случилось очень быстро.

Видимо, быстро сообразив, какие у него начнутся неприятности, после потери иностранного туриста и проникновения в закрытый сектор, экскурсовод резво схватил гиганта. И, пока иезуит с открытым от возмущения ртом, осматривал погром, странная пара попросту… исчезла.

Появившаяся буквально через две минуты охрана не нашла никого. Да и не могла найти. К этому времени все показы разрешённых к просмотру раритетов были завершены. Предпринятые поиски не выявили исчезнувших «гостей».

К счастью, ничего не пропало.

Через три часа, лично запирая двери, уставший, голодный и измученный безуспешными поисками Роберт Лейбер услышал ещё один шорох, на этот раз исходящий с потолка. Иезуит поднял голову и увидел висящую над ним прозрачную фигуру Хранителя. Старик смеялся...

В Ватикане знали все – строгий Хранитель смеётся только к мору, войне и смерти...

***

4-5 января 477 года. Вечер и ночь. Рим.

Старый, видевший на своём веку много чего странного, Иосиф всегда твёрдо придерживался рожденного ещё Сенекой правила: «Vivere est militare» (2).

Увидев Петрония утром во дворце, он сразу как-то успокоился и осознал, что если им и предстоит умереть, то они погибнут не с глупо вспоротыми животами, как безмолвные «агнцы на заклании», а как защитники Императора, иначе говоря, Хранители устоев страны, порядка и закона.

Посмотрев на занимающее половину неба зарево гигантского пожара, он убедился, что во дворце хозяйничали в данный момент не личные враги Ромула, не враги рода, затеявшие кровную месть, а разрушители Великой Римской республики. Сердце больно ужалило старика в грудь, и Иосиф, вместо рассудительного иудея, превратился в упрямого кане корсо, свирепого мастифа, признающего только ланиста (3) – своего опекуна и одновременно опекаемого им хозяина.

– Не разводи огня! – резко одернул он Петрония, старательно собиравшего в кучу валявшийся вокруг древесный мусор.

Последний удивлённо поднял бровь и, с усмешкой, спросил:

– Это угроза?

Старик посмотрел на статного черноволосого спутника, потом на сжавшегося и задремавшего в углу склепа под плащом мальчишку и продолжил:

– Если нас найдут, (а нас интенсивно ищут), то, вряд ли, отпустят живыми. Для ведения разговоров не посылают хорошо обученных воинов. Если судить по тому, как ярко горит дворец, то люди, находящиеся там, явно пришли не для предупреждений.

Лицо Петрония осталось таким же безмятежным, но среди склепов и могил голос зазвучал выше и суше.

– Ты много знаешь, старик. Ты давно понял, что этой эпохе конец. Мальчик – последний. Он должен стать проводником.

– Tempora mutantur et nos mutamur in illis. (4). Я догадываюсь, кто ты. Разве так необходим status quo (5)?

– Поддержание исходного состояния необходимо только твоему Яхве или старику Аиду. Существующее положение породило нового, молодого, и, пока ещё злого, Бога. Со временем, и он станет Древним, но пока... пока Миру нужен Проводник.

Костёр задымился лёгким белым облачком и лёг, подвластный опытной руке. Тихо пополз по каменным желобкам мощёных улочек старого некрополя.

Некоторое время мужчины молчали. Потом Петроний вздохнул и потянулся за мешком. достал чеснок, сыр, разломил хлеб и, протянув еду старику, принялся жевать, периодически издавая громкие чавкающие звуки.

Полная луна, разорвав покрывало туч, появилась на небе. Дождь прекратился. Ветер стих, и, среди тишины старых могил, в отдалении, мужчины услышали скрежещущие звуки металла.

– Hannibal ad portas (6), – шепнул Петроний. И, покосившись на спящего, быстро затоптал костерок.

Иосиф вздохнул, глотнул из фляги крепкого чёрного, как кровь девственницы, фригийского вина и резко встал. Беззвучно сделав в сторону шаг, он дотянулся до лежавшего у колонны меча. Эти выверенные чёткие движения выдавали в нём профессионального солдата.

– Ну, что же, – вздохнул черноволосый. – Разомнёмся, старик! Клянусь Миром, не я подстроил ловушку. Я лишь увёл мальчика от резни...

Иосиф кивнул, соглашаясь.

Им некуда было бежать. Утром вероятность прорваться, среди запутанного лабиринта старых могил, и уйти, избежав схватки, была выше, но сейчас, имея с собой малоопытного бойца, группа наделала бы больше шума, чем, затаившись в склепе, и, пытаясь переждать облаву.

Прошло не менее десяти скрупул, (7), когда, наконец, беглецы среди тишины старого кладбища услышали слабое пыхтящее поскуливание.

– Глупый пёс ведёт к своему хозяину, – фыркнул Петроний. – Сказал же, заколоть...

– Мальчик не смог, а я смалодушничал и велел домашнему рабу Латоку увести собаку, – зло сплюнул Иосиф.

– А потом скажут, что виноват злой и страшный Петроний, – вдруг хихикнул его странный спутник.

Старик посмотрел на смешливого воина и хмыкнул:

– Позёр...

– Угу, мы такие... позёры, – уже не таясь, согласился черноволосый и, сделав в сторону шаг, без замаха, резко опустил меч. Чья-то голова, без вздоха, отлетела от торопившегося вперёд туловища, и Иосиф услышал:

– Первый!

Ещё несколько ударов сердца, и тот же голос в тишине возвестил:

– Второй! – Из мрака выскочил третий. Сжатый в руках Иосифа меч описал полукруг и ударил бегущего по ногам, где-то сзади завизжал от радости пёс, нашедший удравшего без него приятеля. Старик вздрогнул от неожиданности, поскользнулся в хлещущей из разрубленных шей крови и левым боком сильно приложился о каменные плиты склепа. Не обратив внимания на разливающуюся под рёбрами боль, он сорвал мешающий ему плащ.

Теперь Иосиф ждал следующего и был совершенно спокоен.

Старый воин мастерски выбрал позицию, встав между колонной и стеной, защитив себе сразу спину и левый – больной – бок.

На него наступали трое. А он, почему-то, думал: «Слава Всевышнему, мальчика защитит его друг». И, делая чёткие, размеренные колющие удары мечом, Иосиф позволил даже похвалить себя: «Как хорошо, что я не зарезал утром собаку!».

Потом в его спокойный ход мыслей врезалось злое:

– Седьмой! – через мгновение. – Девятый! Мать твою, Иосиф, не пыхти, добей уже!

Он включил сознание. Из троих нападавших остался лишь один – раненый, стоявший перед ним на коленях. Старик поднял тяжёлое железо, и голова преследователя пустым кочаном поскакала по неровным плитам.

– Двенадцатый, – прошелестело ветром в старом некрополе.

– Тринадцатый, – услышали мужчины рычащие звуки… пёс? Собачьи челюсти вцепились в шею врага…

Последний из нападавших был действительно хорош! На любой выпад Петрония он, не мешкая, отвечал стремительной атакой, красиво парируя, казалось бы, смертельный удар. Этого воина явно обучала не школа, а мастер. Но тяжёлое дыхание и отчаянный звон его меча выдавали злобу и отчаянье сражавшегося воина. Петроний, при этом, явно играл. Так играет молодой кот с уже загнанной, но ещё жизнеспособной мышью. Атака, защита, повторная атака, отступил, закрылся, атака, атака, два шага назад, ещё один шаг, закрылся, атака, ещё, ещё...

– Позёр, – выдохнул Иосиф и, сделав глубокий вздох, вдруг задохнулся и захрипел. В груди свинцовой тяжестью разливалась резкая колющая боль.

«Кто же меня достал?», – подумал старик, оседая.

Петроний сделал короткий взмах, и голова последнего нападающего покатилась кровавым мячом, весело подскакивая...

– Четырнадцатый, – прозвучало в повисшей тишине.

—————————

1. Кто вы? Как Вы сюда попали? Отвечайте! Немедленно! (итал)

2. Жить - значит бороться (лат).

3. Распорядитель в гладиаторских боях (лат).

4. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними (лат).

5. Существующее положение (лат).

6. Ганнибал у ворот (лат) — фраза, обозначающая близкую опасность.

7. Латинская единица времени. 1 скрупула = 2,5 минуты.