Хроники особого отдела

Глава 59

Глава 4. На грани третьей мировой

Часть 14

Неприступная вершина горы Цей-Лоам, всегда покрытая тучами, внимательно смотрела на складную фигурку смешной девочки. Та, с длинными косичками, в синем ситцевом платьице, вторую неделю вихрем носилась между прилепленных к горе напротив летних деревянных домиков. Домики были построены за одно прошлогоднее лето по приказу из самой Москвы и теперь принимали больных шахтёров, посланных к целительному свету и воздуху из тёмных глубин земли.

Набегавшись, девчонка прыгала на ступеньки заднего крыльца столовой и, усевшись на скамейку, интересовалась здоровьем поварихи Патимат. Женщина охотно признавалась в отменном самочувствии, в свою очередь интересовалась здоровьем маленькой знакомой и, широко улыбаясь, приглашала её на кухню, объясняя:

– Это чапильг. Он бывает и с тыквой и с творогом. Кушай. Вкусно это.

А на вершине, которая хитро прятала в белых шапках облаков зубчатые прозрачные башни могучего тейпа, принадлежащего богу грома и молний, кивали, соглашаясь: «вкусно».

Священная гора являлась местным Олимпом, а скучающая без своих сорванцов, взятых отцом на равнину, повариха месила тесто и, неторопливо, подбирая сложные русские слова, рассказывала малявке про воинов с кинжалами и арбалетами. В давние, далёкие годы они охраняли всегда закрытые железные ворота башни, круглый год разгуливая по вершине, выстланной камнями удивительного розового оттенка.

Ближе к лету солнце высушивало всю влагу, скопившуюся за зиму, и тогда хитрец-ветер скидывал вниз зимнее облачное одеяло. Пушистые лохмотья разлетались в стороны и становились видны практически вросшие в скалу останки некогда крупного сооружения.

– Там, на развалинах, днём всегда стоит тишина, а по ночам ветер пробирается в каменные щели и воет, как голодная стая волков, – заканчивала сказку умелица, ловко ставя большой противень с пирогами во чрево печи.

***

Вечером, умытая и переодетая в розовую пижаму, а потому похожая на пупса, Маша садилась за круглый стол на веранде и играла с Таней и «настоящими мужчинами» в подкидного дурака. Шустрый ребёнок, видно, вёл свой род от Юлия Цезаря, потому что успевал одновременно перебирать карты, болтать ногами и размышлять вслух:

– Чистый горный воздух очень полезен для здоровья. А почему бы нам не сходить в горы?

– Так мы и так, вроде, в горах, – парировал Илья.

– Ты не понимаешь, – возмущалась малявка. – Здесь не растут особые деревья. Там на горе живёт кудрявая сосна, целебная. И у неё сейчас период цветения. Ян приказал нам «дышать свежим воздухом», надо идти туда и дышать!

Время в горах тянулось медленно, богатырь неоднократно ловил себя на мысли, что он здесь как дерево, а дни – это сменяющиеся с годами листья. Думы сменяли одну картинку на другую, вязкой молочной рекой с кисельными берегами перемещаясь куда-то в неизвестность. Каждое утро его встречал висящий в прозрачно-голубом небе силуэт орла, да шум речки, которая где-то внизу, стуча камнями, несла свои воды. Каждый вечер над горами повисало бархатно-чёрное полотнище неба с тысячами рассыпанных звёзд. Движения не было.

Можно было замереть и уснуть.

Но, похоже, в ситуацию вмешалась сама судьба.

– А действительно, товарищи, давайте устроим поход с палаткой и костром! – воодушевленно предложила Таня.

Группа оживилась. Борис Евгеньевич заулыбался, Маша заёрзала на стуле, Марк, лежащий до этого на пороге, переместил зад поближе к столу, и Илья, словно Спящая Красавица, которую только что поцеловали, распахнул глаза и… решительно согласился!

***

31 мая, в самую середину рабочей недели, в четверг, в газете «Правда», а затем и во всех остальных центральных и республиканских газетах, было, впервые за всю историю Советского Союза, опубликовано Постановление ЦК КПСС «О повышении цен...». Сразу на 30% подорожали мясо и молоко, а сливочное масло – на грандиозные 35%.

Повышение произошло «по многочисленным просьбам трудящихся», которые прочитали эту животрепещущую информацию с удивлением, купив по дороге на работу пахнущую свежей свинцовой типографской краской прессу в ларьках «Союзпечати».

Москва, Ленинград, Киев, тяжело вздохнув, молча поспешили в метро и к станку. Обсуждать произошедшее народ будет в курилке или на кухне с женой, шёпотом.

Но на периферии дело обстояло немного по-другому. Прошедшие всю Европу, верящие в светлое, (совсем не далёкое), будущее фронтовики были возмущены.

В небольшом, (двадцатипятитысячном), городке Новочеркасске, в котором с февраля администрация градообразующего завода снизила расценки и увеличила нормы выработки, решение «по просьбам трудящихся» произвело эффект разорвавшейся бомбы. Произошёл спонтанный всенародный взрыв возмущения! Через двое суток «контроль за ситуацией» взял на себя лично Председатель КГБ СССР Семичастный. По безоружным людям, шедшим с лозунгами о хлебе, зарплате и работе, открыли огонь регулярные части внутренних войск. Погибло более 25 человек. Ранено было около 100.

Пятого июня всё было закончено. В городе прошли массовые аресты. Проведено следствие. Приговорены к смертной казни 12 человек.

В далёкой Москве, ознакомившись с документами, сухо повествующими о происходящих в стране событиях, начальник Особого отдела хмыкнул и, не глядя на стоящую рядом бледную до синевы заведующую отделом научного коммунизма Елену Дмитриевну, сообщил:

– Всё-таки только в России жопа не является обыкновенной частью человеческого тела. Жопа в СССР – это событие. Притом, что Полная Жопа – это комплекс мероприятий. Надо Ксюхе сказать, что я за ребятами поехал. Месяц уже отдыхают, хватит. Я по Маше соскучился!

Затем Ян молча спустился по ступенькам в лес.

Июньский день блестел изумрудной молодостью листвы. Через аквамариновое небо на землю опускались прозрачные светлые ленты тепла. Совсем рядом с домом свили себе гнёзда маленькая синица-московка и редкая красавица-сойка, обладательница ярко-голубых перьев на плечах. Обе птахи, заслышав звуки шагов, резко взлетели и начали, шумно крича, перепрыгивать с ветки на ветку, беспокоясь о содержимом своих гнёзд. На клумбе, созданной заботливыми руками Бориса Евгеньевича, расцвела ранняя багряная роза. Маленький чёрный жук купался в её цветочной пыльце. За лесом, в «Тропарево» громко кричал сумасшедший петух.

Елена Дмитриевна стояла и смотрела в окно на сгорбленную фигуру никогда не унывающего полковника, аккуратно выводящего поднятой с земли палкой ровные круги, в серой пыли лесной тропинки…

***

Спустя трое суток, когда душный день перевалил за половину, по скалистой гряде над военно-грузинской дорогой неторопливо поднимались в гору всадники. Глядя на отряд, любой, не только местный, мог бы догадаться, что это городские жители, никогда не видевшие скал: двое раскачивающихся в сёдлах мужчин, девушка в мужских трикотажных брюках и, по всей видимости, проводник из местных, посадивший перед собой ребёнка в седло. Периодически перед отрядом возникал и тут же исчезал в скалах силуэт огромной чёрной собаки, больше похожей на борза – сказочного волка-оборотня. В то время как люди, следующие за проводником, почти сгорбившись, крепко сжимали руки в поводьях, чтобы не выпасть из седла и сохранить равновесие на горном склоне, последний, как ни в чём ни бывало, явно распевал какую то песню, правда, скорее, заунывную и меланхолическую, соответствующую виду горного каменистого склона, по которому карабкались лошади.

Мнение трёх наблюдателей, спрятавшихся среди скал, почти соответствовало истине, за исключением небольших добавлений. Проводник не пел песню. Он возмущённо бурчал себе под нос, (не настолько тихо, чтобы следующим за ним людям не было слышно):

– Туристы… а я говорил: «Пошли пешком!», – уже б вернулись, с полдороги. Но, «Нам надо на вершину!», «Хочу на вершину!», – ну-ну! Попы-то как? Не отбили ещё? Путешественнички! Хе! Нам-то с Машей нормально...

Тут он прервал тираду и посмотрел на девочку. Она спала. Проводник, улыбнувшись, заткнулся.

***

Ближе к вечеру, отряд вышел к полуразрушенным каменным башням, белыми скелетами блестевшими на фоне темнеющего неба. Словно ласточкины гнёзда, столетия назад мозолистыми руками их прикрепили к скалам. Теперь наступающая ночь будто раздвинула завесу веков и обнажила старые стены. Проводник остановился и, не отрывая глаз от руин, спешился. Расстелив снятые с лошади шкуры, он уложил на них ребёнка и пошёл собирать хворост для костра. Очень скоро затрещало сухое дерево, и в котелке забулькало. Запах варева заставил собаку вернуться с намеченной на ночь охоты.

– Дулх-халтам бирх!(1) – через час в полной тишине и темноте места провозгласил новоявленный повар оголодавшим туристам, потом посмотрел на оскалившегося в ухмылке пса и, ничуть не смутившись, добавил.

– Ну, почти!

Усталые люди поели и улеглись. Кроме одного исключения. Исключение бодро теребило косички и рассматривало танцующее на ветках пламя. Малявка, проспавшая в уютном гнезде седла полдня, потребовала сказку.

– Это место называется Шоам, – начал проводник. – Здесь двести лет назад стояла одна сторожевая и десять жилых башен. В Шоане всегда жили лучшие ингушские мастера-оружейники, а женщины слыли златошвеями. Их искусству вышивать золотыми и серебряными нитями могли позавидовать лучшие парижские рукодельницы…

– А почему мы приехали сюда? – поднял голову Илья. – Нам, вроде, немного в другую сторону…

– Потому что здесь интересно, – буркнул новоиспечённый проводник. – Может у меня ностальгия?

Спорить с таким аргументом не решился никто.

Маша помолчала, для верности, ещё секунд тридцать и сказала:

– А дальше?

– А дальше завтра утром мы пойдём к святилищу Тушоли и отпустим этого разжиревшего наглого зверя, – Ян скосил глаз на сидящую рядом ласку. Затем навестим старое кладбище и могилу, закрытую тяжёлым чурташ, заросшую густым зелёным мхом. Там спит мой друг. Признанный ингушский святой – Элмарз-Хаджи.

Костёр, негромко потрескивая догорающими угольками, почти перестал мерцать живыми звёздами огней, и люди постепенно уснули.

Борис Евгеньевич, обнявшись с вещмешком, негромко захрапел. Илья, поворочавшись, случайно подкатился к Тане, и последняя, (тоже во сне), прижалась к его груди. Маша спала. Ей снился замок, рядом с которым стучали подковами кони у железных ворот и размахивали копьями суровые ратники. На облаке в круглых очках сидел Олладий. Высунув от напряжения красный кончик языка, он аккуратно выводил буквы, скрипя длинным камышовым пером по коричневому пергаментному листу. Девочка знала, что он писал исторические хроники. Потом она тоже взлетела и уселась рядом с ним на пушистом белом одеяле. Кот важно махнул вниз лапой – длинным острым когтем показав на две сидящие у костра фигуры. Один из них был какой-то полупрозрачный старик, второй – Ян. Они, по очереди, ели из котелка и о чём-то тихо разговаривали…

***

– О! – первое, что услышал Илья, ещё не проснувшись, как следует. – Поздравляю!

«Ян поздравил кого? Меня? С успешным выполнением задания? – спросонья подумалось Илье. — Вроде бы, мы на отдыхе?».

Мысли текли сонно, лениво и спутанно, а ему было, на удивление, тепло и уютно, спокойно и легко. Голову кружил непривычный, но удивительно родной запах, рука не хотела выпускать её… кого?

– Когда отмечаем? – не отставал, мешая мечтать, целеустремленный начальник. Илья приоткрыл глаза, чтобы понять, с кем и о чём тот, всё-таки, говорит.

И… утонул.

Она лежала лицом к нему. Это её волосы касались его щеки. И это её ладонь он сжимал.. и это её глаза… её глаза посмотрели на него… и смущённо спрятались за ресницами… тела вздрогнули и, разлепившись, откатились друг от друга!

Ян ещё что-то говорил, и кое-что Илья даже смог уразуметь…

– Ну, и правильно! Сколько можно слова подбирать? Пока ты их подберёшь, чтоб достаточно красиво попросить руки и сердца, здешние джигиты двадцать раз успеют спеть любовную песню и увезти красавицу в горы! Просто скажи, что любишь, жить без неё не можешь, зовёшь замуж!

Джигиты? Какие джигиты? Замуж?

– Ты меня слышишь? Илья?

– Да, – отчитался исполнительный подчинённый на совершенном автомате. – Замуж.

– Капец прям с вами! Ясно всё…

Ян исчез, куда – Илья не заметил. Потому что мир снова заполнил взгляд серых глаз. Голова закружилась…

Надо было что-то сказать. Хоть что-то…

– Замуж… – беспомощно проговорил Илья в эти серые глаза. И задохнулся от того, как они словно засветились изнутри:

– Да…

***

В конце недели отдыхающие сдали домик ответственному завхозу и, усевшись в тот же старый автобус, благополучно добрались до аэропорта. Прощались со ставшим им почти приятелем старым Умаром очень тепло. Правда, напоследок приехавший за ними друг зачем-то вернулся к собравшемуся уезжать водителю и, на чистом ингушском языке, попросил:

– Там у вас в Джейракском ущелье, на перевале, трое из Москвы заплутали, старший – майор Устинцев, так вы их выводите, а то потом неприятностей не оберёшься. Больные они. Ходят. Кружат.

***

В горных лесах, не тронутых цивилизацией, водится немало зверья. Ингуши ни волков, ни косолапых не боятся. Правда, особо не жалуют, за вечное воровство в кошарах. Опасение вызывают у бесстрашных джигитов только встречи с джиннами. Согласно легендам, одна семья джиннов до сих пор проживает рядом с башенным комплексом Эрзи, у водопада.

Собиратель эпоса и краевед Рамзан Цуров утверждает, что очень часто в сумерках люди встречают весёлую дружелюбную компанию из трёх мужчин, женщины и маленькой девочки. Все поют, смеются, угощают пришедших вкуснейшей мясной похлёбкой. Наутро проснувшиеся видят голые скалы без кострища да огромную навозную кучу вместо большой тарелки с едой…

***

У любого народа есть свой герой, который доблестью, умом, силой, мужеством перерос человеческие законы и, поднявшись на немыслимую высоту, поравнялся с богами. Один из них – последний ингушский жрец Элмарз-Хаджи Хаутиев. Этот человек родился в 1766 году в ауле Шоан и, на протяжении долгих 80 лет, являлся главным жрецом в горной Ингушетии. В 1873 году в 107 лет он вдруг принимает ислам и в 1905 совершает свой первый хадж в Мекку. В 1908 году в возрасте 142 лет – второй! В Мекке он гостит у шейха Джамалейла, оставившего потомкам свои удивительные воспоминания. Всего Элмарз-Хаджи прожил 157 лет. Известно его завещание землякам: «Никогда не покидайте горы, только рядом с ними вы всегда будете счастливы».

***

21 июля 1962 года вышел в плавание, работающий на ядерном топливе, первый в мире, американский грузо-пассажирский атомоход «Саванна».

В начале августа 1962 года Эльдаром Рязановым были закончены съёмки фильма «Гусарская баллада». Товарищ Фурцева, посмотрев комедию, засомневалась: «Больно комичен ваш Кутузов-то!». Но, несмотря ни на что, 7 сентября, к 150-тилетию Бородинского сражения, картина вышла на широкие экраны.

11 и 12 августа подряд были осуществлены успешные полёты на космических кораблях «Восток-3» и «Восток-4».

В 1957 году началось строительство туннеля под Монбланом. Бригады проходчиков встретились под горой 14 августа 1962 года.

С конца июня по начало октября 1962 года 85 судов из СССР, под видом товарообмена, совершили 183 рейса на Кубу. На эту, невероятную по своим масштабам и секретности, операцию было потрачено более 20 миллионов рублей, (около 500 миллионов долларов на сегодняшний день). Корабли могли вмещать в трюмах приблизительно 300 человек. Перевозили сразу до тысячи военнослужащих. В условиях тропиков, температура в трюмах превышала порой 50 градусов, выходить на поверхность запрещали. Через месяц страшной поездки людей выгружали, раздав им гражданскую одежду, в виде шорт и футболок, которая не защищала их ни от жары, ни от насекомых. Солдаты спали на мокрых, во влажном климате тропиков, ватных матрасах, подсушивая их своими телами. По официальным данным, рассекреченным Министерством обороны, только с 1 по 16 августа 1962 года на Острове Свободы от болезней, несчастных случаев и в ходе боевой подготовки, погибло 64 человека.

21 августа в Ватикан, с соблюдением всех мер предосторожностей, прибыли 413 монаха-библиотекаря со всей Европы и 29 из Соединённых Штатов Америки. В строжайшей тайне, они переместили всю ценную часть библиотеки на нижние «бункерные» этажи, предварительно уложив документы в тяжёлые свинцовые короба, заказанные в невероятном количестве, (14700 штук), у известного немецкого концерна.

Возможно, мир не готовился к войне, просто Ватикан знал, что она вот-вот будет…

_____________________________________________________________________________________

1. Ингушское блюдо «три в одном»: отварное мясо на кости (говядина, баранина или птица), галушки и наваристый бульон.