Хроники тридцатилетней войны

Глава тридцать вторая. Грехопадение Анны Австрийской

Еще до окончания бала (на котором вновь появилась королева) Кристиана поманил к выходу слуга, втянул в какую-то комнату, подал глухой монашеский плащ с капюшоном и попросил идти за ним. Они долго ходили по лестницам, переходам и галереям (сбивает тебя с толку — хмыкнул Алекс) и, наконец, вошли с черного хода в тесную комнатку без окон с одной свечой, где пришельцу было велено ждать.

— Подождем, твою мать, подождем, — непонятно пробурчал Алекс. — Жаль, что куренка жареного не дали…

Около одиннадцати ночи (проверили по часам) тот же слуга вошел и свечу забрал. — События назревают, — хмыкнул Алекс.

Еще через 5 минут в комнату явно вошла дама (сопровождаемая ароматом духов — тех самых, что был у маски) и спросила по-немецки:

— Вы где, Кристиан?

— Здесь, — откликнулся страдалец и встал с табурета. Дама взяла его за руку и потянула в другую комнату, пропитанную приятными ароматами (Но курочкой не пахнет, — посожалел Алекс), чуть освещаемую из незашторенного окна.

— Располагайтесь на этом диване, принц. А я пойду на свою кровать, но раздеваться не буду. Не обессудьте. Спокойной ночи.

Незадачливый посол Богемии поворочался нарочито шумно на диване и вдруг сказал:

— Мадам, мне кажется или откуда-то доносится запах жареной курицы?

— Ну и нюх у Вас, принц, — засмеялась дама. — Я действительно поужинала в соседней комнате курицей, но тщательно прополоскала рот и руки, а посуду тут же унесли на кухню.

— Жаль, — сказал Кристиан. — Я сегодня не успел пообедать, так что ужин был бы очень кстати.

— Хорошо, — сказала дама. — Там оставалась половинка жаркого. Я попрошу ее Вам принести.

— И два бокала вина, — добавил страдалец. — Один мне, ибо в горле пересохло, а второй Вам, за компанию.

Дама вновь засмеялась и вышла из комнаты. Ждать Кристиану пришлось минут двадцать. Наконец дверь открылась, и дама вернулась в сопровождении слуги.

— Извините, Кристиан, — сказала она. — Половинку курицы утащила кошка, как объяснили мне на кухне. Пришлось варить яйца, к которым добавили сыр и хлеб. Надеюсь, Ваш голод эта комбинация утолит? В сочетании с вином?

— Вполне, милая хозяюшка. О, да здесь целая бутылка. Это бургундское?

— Нет, я предпочитаю испанские вина. Вы ешьте, не отвлекайтесь на разговоры.

— Я так благодарен Вам, мадам, Вы второй раз возвращаете меня к жизни. Может, будет и третий?

— На что Вы намекаете, мсье?

— Я говорю, что нас свел здесь случай. Но справедливо сказал Августин: все, что мы считаем происходящим случайно, совершается по воле Бога. И весь этот антураж: засада на улице, темная комната, кровать, вино — все подготовлено, чтобы анонимная молодая женщина и растерянный в чужом обществе мужчина сегодня здесь соединились. Подождите, не возмущайтесь! Если мы этого не сделаем, упустим свой шанс, то всю оставшуюся жизнь будем горько сожалеть и мечтать, чтобы вернуть эту ночь. Умоляю, мадам, доверьтесь мне и нашему доброму Богу!

— Вы говорите невозможные вещи! Бог осуждает прелюбодеяние…

— Он осуждает похотливых людей, которые стремятся к совокуплениям без искорки любви, а зачастую через насилие или для выгоды. Но Вы признались, что я похож на Ваш идеал мужчины и во мне стало зреть ответное чувство. Так ли это можно проверить сейчас же. Объятья не могут обмануть: либо мы испытаем необыкновенное счастье, либо разочаруемся друг в друге. Хотя… Дайте мне Ваши руки! Нет, все у нас будет хорошо: такой трепет бывает только у любящих сердец! Проверим поцелуем…

Рассвет подвел Анну Австрийскую, застав ее спящей в объятьях долгожданного любовника. В первый момент она всполошилась, но вдруг успокоилась: ну и пусть он раскроет ее инкогнито, пусть потешит свое тщеславие — заслужил! Какие сладостные чувства рождались в ее существе этой ночью! И как подолгу они ею владели! Казалось, милый Кристиан превратил ее тело в подобие органа, на котором играл так искусно! Это было волшебство — особенно в сравнении с однообразными, вялыми ласками Луи. Так что пусть еще с ней понежится…

Но немецкий принц рассудил иначе:

— Ваше величество! Я приношу глубочайшие извинения за оскорбление Вашего величества безнравственными речами и телесными домогательствами! Но очень надеюсь, что Вашу благородную простоту оттеснит разумная предосторожность, и Вы не станете извещать своего венценосного супруга о моей дерзости и Вашей уступчивости. Я же сейчас быстро-быстро встану, оденусь, накину этот замечательный монашеский плащ и исчезну с Ваших готовых разгневаться королевских глаз.

— Ты издеваешься надо мной, Кристиан? Я готова отныне стать твоей рабыней…

— Увы, Анна, каждый взрослый должен нести в жизни свой крест, большой или не очень. Тебе не повезло: твой крест величественный и его не сбросишь, пока жив твой муж, Луи 13-ый. Одно из условий этого крестного хода: родить королю наследника мужского пола, который (sic!) должен быть на него похож. Если же мы, так подошедшие друг другу в любви, будем продолжать наши альковные встречи, то мальчик этот на Луи похож не будет. В итоге с меня сдерут кожу, а Вам могут отрубить голову. К тому же и мой крест останется не донесенным до пункта назначения…

— А каков ваш крестный ход, Кристиан?

— Я должен отстоять независимость своей родины, Ваше величество.