Хроники тридцатилетней войны

Глава пятая. Соблазнение

Куй железо, пока горячо — эта максима в доказательстве не нуждается. Соответственно, заговорщики в тот же день переслали курфюрстине записку о согласии Кристиана стать женихом Сюзанны. Но в феодальные времена вполне могла родиться поговорка: человек предполагает, а отец человека располагает. Кристиан вдруг вспомнил об отце, всесильном канцлере, и пал духом:

— Отец никогда не согласится на невестку из более низкой прослойки общества! Я даже думаю, что он уже договорился с герцогом Шлезвиг-Гольштейна на мой брак с его пока малолетней дочерью!

— Никогда не говори никогда! Вообрази, что брак с Сюзанной — твое сокровенное желание и говори с этих позиций с отцом. Не забудь сказать, что твое желание совпадает с желанием жены курфюрста. Ладно, что я тебе подсказываю — мы ведь будем беседовать с Кристианом старшим вместе, там и сообразим, как его улестить…

Беседа сына с отцом состоялась вечером, проходила очень бурно и лишь выдержка Алексея Михайловича, раз за разом находившего убойные аргументы, помогла склонить пыжащегося фюрста к компромиссу. А прозвучал он так: брак должен быть отложен до получения Сюзанной всего ее наследства и если оно окажется невеликим, то и речи о браке быть не может. Что касается блажи Элизабет по поводу Сюзанны, то в ближайший год она будет занята по горло обустройством своих королевских дел — это ей канцлер гарантирует.

— Но нам с Сюзанной трудно будет встречаться и сдерживать страсть друг к другу, — воззвал сын к отцу.

— Я пришлю к тебе молодую и податливую горничную для сброса страсти. Ну, а Сюзанне стоит порекомендовать больше молиться и поститься.

Тем же вечером Кристиану передали записку от курфюрстины: «Милый Кристиан! Вы порадовали меня своей сговорчивостью. Но следует Вам сказать, что прелести Сюзанны не остались не замеченными при моем дворе и два графских сына и один действительный барон уже метут шляпами пыль перед ножками этой плутовки. И хоть я всей душой желаю Вам стать ее избранником, справедливость требует, чтобы Вы на равных участвовали в конкурсе на самого достойного жениха для графини фон Эрлих-Эттинген. Постарайтесь убедить в своей любви Сюзанну — и все разрешится тройным удовлетворением, то есть ее, Вашим и моим».

До сих пор все дни молодой фон Анхальт-Бернбург проводил довольно бесцельно, следуя общему потоку замковых событий: шел на утренний прием курфюрста, выполнял бессистемные поручения отца, участвовал в тех или иных церемониях или мероприятиях, иногда фехтовал, упражнялся в стрельбе или скакал на коне в компании других повес. Танцевать не любил — может потому, что медленные и вычурные фигуры танцев навевали на него скуку. Впрочем, иногда он заходил в городские таверны, где купчики, ремесленники и студиозусы танцевали более зажигательные танцы — вот там, случалось, отрывался. В тех же краях он научился смачно целоваться и тискать всласть девичьи и женские прелести, там познал и полные плотские утехи.

И вот теперь он должен был впервые заняться целенаправленным флиртом со светской дамой, балансируя на незримой грани приличий и соблазна.

— Стой там — иди сюда — сформулировал со смешком его будущее состояние попаданец. — Мой совет: наедине с дамой плюй на приличия, говори напропалую пикантные двусмысленности и пощупывай любые части ее тела, до которых дотянешься. А подвернется случай — целуй в губы, в шею, за ушками и даже в грудь. Но прежде всего — болтология и болтология.

— Хорошо, — сказал Кристиан. — Разделим обязанности: Вы будете за меня болтать, а я потискивать Сюзан и поцеловывать.

— Научился ты договариваться…

Излюбленным местом прогулок фрейлин был все тот же сад — даже если с ними не было курфюрстины. Однако возможности для уединения именно с Сюзанной не было, на первый взгляд, никакой: возле нее действительно всегда кучковалось несколько молодых дворян, говоривших наперебой. Что они говорили? Конечно, комплименты графине, остроты в адрес соперников, реже что-то вроде анекдотов… Иногда перепалки между парнями доходили до натуральной ссоры, но Сюзанна говорила «Прогоню…» и ссора вмиг утихала.

Когда на этом подобии собачьей свадьбы появился Кристиан, Сюзанна одарила его сияющей улыбкой, а дворянчики зло перекосились.

— Вы здесь случайно, Кристиан? — спросила невинно Сюзан.

— Нет, гнедиге фреляйн, — ответил устами Кристиана Алексей Михайлович, — я тоже хочу быть Вашим спутником на прогулках. Может быть, и моим анекдотам Вы посмеетесь от души, а иные рассказы расширят горизонт Ваших представлений о мире.

— Вы успели много путешествовать? — удивилась дева.

— Я успел прочесть много книг, где описаны другие города и страны. Впрочем, кое-где побывал и сам, например, в Русском государстве.

— А где оно находится?

— К востоку от Речи Посполитой. О ней Вы, думаю, слышали?

— Да. Там живут паны с длинными усами и хохлами на голове, с кривыми саблями и все в овчинных жупанах. А их паненки щеголяют в красных сафьяновых сапожках и среди них много ведьм, летающих на метлах.

— Вы очень похоже описали поляков, Ваше сиятельство.

— Да ты видел ли сам поляков, кандидат в князи? — нагло спросил один из будущих графских сыновей. — Я видел их в Дрездене: так они мало чем от местных дворян отличаются, только смешно пшекают. Ну и сабли действительно носят, навроде венгров.

— Или турок, — встрял барон. — Уж я-то этих басурманов в Белграде насмотрелся.

— А чем отличны жители Русского государства? — спросила Сюзанна.

— Эти русские — вообще отсталый народ, — проявил себя другой графский сын. — Они живут в глухих лесах, рядом с медвежьими берлогами или в деревнях, обнесенных плетнями, а молятся деревянным идолам.

— Увы, графиня, вряд ли в этом окружении мне удастся рассказать Вам о своем путешествии в Москву — столицу России. Только если Вы соизволите уединиться со мной в какой-нибудь комнате замка — например, в библиотеке.

— Ишь чего захотел, уединиться с ним. Мы все готовы с графиней уединиться…

— А я все-таки хочу услышать об этой Москве, — решительно сказала Сюзанна. — Спасибо, господа, что сопутствовали мне в прогулке, но сейчас я иду в замок.

По пришествии в замок Сюзанна прошла, впрочем, сначала к своей госпоже, а затем позвала Кристиана, ожидавшего в зале, в одну из комнат курфюрстины. Кровати в комнате не было, но стоял удобный диван, на котором пара и расположилась, чуть развернувшись друг к другу.

— Итак, я внимательно слушаю про Ваше путешествие, Кристиан, — лукаво улыбаясь, сказала Сюзанна.

— Милая графиня! Прежде чем рассказывать об этом утомительном путешествии, мне хочется поведать Вам свой сегодняшний, несомненно, вещий сон, в котором были только Вы и я. Вы в ослепительно белом платье сидели на скамье у хрустально чистого ручейка, а я стоял перед Вами на коленях — вот так, как сейчас встаю. Вы смотрели на меня ласково-ласково и вдруг пригладили мне волосы на голове. Тогда я осмелился взять Вас за руки (как сейчас беру) и стал их легонько целовать — сначала пальцы, потом запястья… А когда я поднял глаза к Вашему лицу, Вы чуть мне кивнули, и я понял, что могу поцеловать Вас в губы…

Тут Кристиан полностью перехватил инициативу у профессора и, присев рядом с девушкой на диван, стал нежно, но быстро целовать действительно подставленные ему губы, потом чуть более внятно и вот уже полностью впиваясь в них. Руки его само собой стискивали то бедра, то талию, то руки прелестницы, а вот уже и нежные холмики грудей. Их сладкие лобзания длились и усиливались, порождая в разнообразных частях тел вспененные волны страсти, которые препятствовали размыканию преступных (по кальвинистским понятиям) объятий. Вдруг (с подсказкой А.М.) губы Кристиана стали осыпать поцелуями трепетную девичью шею, а рука скользнула к еще более трепетному межножию — и Сюзанну потряс оргастический спазм. Из глаз ее вдруг полились слезы, которые любовник стал осушать своими губами, приговаривая:

— Я невероятно тебя люблю, милая, милая Сюзан! Прошу, стань моей невестой…