Хроники тридцатилетней войны

Глава сорок седьмая. Искушение Беатриче и Кристиана

От поселка карета поехала не в Милан, а в Новару. При свете утренней зари Кристиан и Алекс рассмотрели, наконец, таинственную Лауру и один из них встрепенулся, а другой ужаснулся. Встрепенулся, против обыкновения, Кристиан, на которого большие лучистые глаза и грудной женский голос оказали завораживающее действие. Беатриче, все схватывающая на лету, тотчас сделалась ироничной:

— Я вижу, Кристиан, Вы уже не против общества моей подруги? Приятно, что ни говори, обнаружить в выкраденой шкатулке вместо одной драгоценности сразу две?

— Хорошо, что вас здесь не три, иначе у меня заболела бы шея.

— Косоглазие — тоже неприятная болезнь, принц.

— Ваши головки прекрасно вписываются в мою зрительную полусферу. Но вернемся к Вашей истории, Лаура: что привело Вас в этот убогий монастырь?

— Вернее будет сказать, что меня привели, Ваше сиятельство. И даже не привели, а принесли, замотанную в ковер.

— Ого! Принесли из турецкого сераля?

— Из моей постели, синьор. В которой будто бы я ночевала не одна…

— Знакомая мне история. Мою жену обвиняли в том же — в бытность ее невинной девушкой…

— Вам повезло, принц: Вы лично убедились в ее невинности. У меня же нет жениха, который смог бы меня обелить…

— Еще вопрос Лаура: куда я могу Вас отвезти, чтобы Вы почувствовали себя в безопасности?

— Такого места нет, мой принц: к отцу, графу ди Лекко, я вернуться не могу, а про родных своих в других городах знаю, что они выдадут меня ему по первому требованию.

— Итак, Кристиан, — вмешалась Беатриче, — вместо одной гири на шею Вы рискуете обзавестись двумя…

— Жаль синьориты, что вам не по семь лет: я с удовольствием стал бы изображать вашего брата. А теперь буду вроде дядюшки, которому надо сплавить замуж двух племянниц…

— Вот как, — сказала Беатриче. — Мне мое будущее возле Вас представлялось в ином свете.

— Не спеши с выводами, Беатриче, — сказала с улыбкой Лаура. — Его сиятельство проводит большую часть времени в походах и лишен элементарных удобств. Разве не в наших силах ему их создать?

В Новаре Кристиан поселил дам в графской (уже своей) резиденции и сначала в смежных покоях, но Лаура подошла к нему и мягко убедила, что хочет жить независимо и лучше в другом крыле палаццо. Вечером он устроил ужин, на который позвал еще своих полковников. К его удивлению трое из них явились с миловидными дамами — как оказалось, вдовами местных баронов и синьоров, убитых в войнах. Так что Беатриче и Лаура оказались не одни в кругу мужчин — тем не менее, именно на них были обращены все мужские взгляды. Лаура в этих взглядах явно купалась, Беатриче ежилась. Кристиану пришлось представить их обществу под истинными фамилиями и при словах «синьора ди Борромео» новарские дамы переглянулись.

Застольный разговор быстро свелся к предстоящей войне, и полковники заверили своего фельдмаршала, что их подразделения к ней вполне готовы. Пошли тосты: за кирасир, за гусар, за драгун, за мушкетеров, за егерей и за артиллеристов. Выпили еще за общую победу, после чего мужчин вино, наконец, одолело, и они стали пить за любовь: к женщинам вообще, к присутствующим женщинам, а затем конкретно за «прекрасную Катарину», «прелестную Виолу», «чудесную Цецилию» и лишь в конце граф Крайирж отважился на тост «за бесподобную Лауру», а Кристиан (руку которого Алекс очень придерживал) поднял бокал «за непревзойденную Беатриче». После этого пить стало вроде не за кого, а пить просто так дворянская этика не позволяла. Соответственно, фельдмаршал встал из-за стола, давая понять, что ужин окончен — и все быстро разошлись. Быстрее всех удалилась Беатриче, так что Кристиан не успел условиться с ней о встрече перед сном.

Спустя полчаса, освежившись водой с ног до головы, он подошел по галерее к покоям Беатриче и легонько постучал в частично застекленную дверь.

— Я сплю, — послышалось в ответ.

— Беатриче, нам надо поговорить.

— Мне не надо…

— Беатриче, я все равно войду.

— Велите своим людям сломать дверь?

— Я найду способ.

— Ищите, Кристиан.

Кристиан, проклиная Алекса, извлек из-под рубашки крестик, усыпанный мелкими брильянтами, процарапал гранью алмаза круг на стекле возле предполагаемой рукоятки, выбил стекляшку и, просунув руку в дыру, открыл дверь.

— Браво, — сказала Беатриче с постели, полуосвещенной луной. — Вы брали, видимо, уроки у своих егерей?

— Беатриче, — начал проникновенно Алекс устами Кристиана. — За что Вы ко мне так немилостивы?

— Возможно, за Ваш тост, принц. Я действительно непревзойденная: тупица, курица, дура. Возомнила невесть что о своих и Ваших чувствах…

— Мои чувства к Вам были и остаются пылкими и нежнейшими. Вы самая блистательная из девушек, встречавшихся мне в жизни. Когда я узнал, что Вас отправили в монастырь, сердце мое сжалось от сочувствия к Вам и от сознания, что я больше не увижу эти проницательные глаза и не услышу речей, полных острот и шуток, которых так не хватает в нашей унылой жизни. Рядом с Вами и я становился веселым, ироничным и даже беспечным…

— Разве мужчинам нужна от женщин только веселость? По-моему, главное ваше чувство — похоть. Вот ей вы готовы предаваться день и ночь, не взирая на то, что за женщина перед вами, веселая или спокойная, была бы лишь пышной… Вроде этой Лауры. Она ведь притягивает Ваши взоры? Или Вы посмеете это отрицать?

— На моем пути встречались именно такие женщины, и я отдавал им должное. Пока не встретил Вас и понял, что принимал за зерна плевелы. Теперь я не дам себя обмануть и главное, чего теперь боюсь — быть отвергнутым Вами. Только Ваша любовь может дать мне утешение и уймет жар в крови…

— То, чего Вы просите у меня, постыдно для женатого мужчины…

— Да, я женат. И когда бываю в родном краю, то окунаюсь с головой в уютный домашний мир. Но большая часть моей жизни проходит вдали от родины. В чужих краях мне встречается множество людей, в том числе женщин, при виде которых во мне нередко рождаются пылкие чувства. Не знаю почему, но женщины охотно идут мне навстречу, утоляя мою похоть. Вот только тоска по единомыслию с женщиной уняться не могла. До встречи с Вами, Беатриче…

— Как ловко Вы меня соблазняете, Кристиан… Мне тоже хотелось всегда найти единомышленника, хотя бы и женщину. А уж найти мужчину, чьи ласки будут полностью соответствовать моим желаниям, а речи и дела будут казаться мне единственно верными — предел моих мечтаний. Неужто Вы в самом деле таковы, каким пытаетесь казаться?

— Если я пока не таков, то буду таким под Вашим благотворным влиянием, драгоценная дева…

— Змей… Вы, Кристиан, спустились, вероятно, на Землю из Эдема, где после грехопадения Евы Вам стало делать нечего. И вот сейчас Вы склоняете к грехопадению меня. Уже почти склонили… Но я говорю Вам нет. Чувства мои готовы меня предать, а разум все еще сопротивляется. Он говорит мне: пусть время покажет, на что способен этот человек. До свиданья, принц. До завтра.

— Что, Алекс, отбрила тебя дама сердца? — слегка позлорадствовал Кристиан.

— Я даже рад. Потому что не ошибся в ней. Она чудесна.

— И я рад. Потому что после этого пира спать все же хочется.

— Вряд ли нам это удастся. Ибо возле нашей спальни явно стоит женщина. И это, конечно, Лаура.

Не дожидаясь, когда владетельный синьор подойдет к своим покоям, Лаура, бывшая в просторной накидке, двинулась навстречу со словами:

— Уже хотела идти к себе, но вспомнила характер своей подружки, осталась и не зря: Вы идете от нее ни с чем.

— Я иду воодушевленным, — возразил Кристиан.

— В это можно, пожалуй, поверить. Но как же быть с неудовлетворенным телом? Оно полночи не даст Вам уснуть…

— Что Вы хотите предложить, синьора?

— Вот это, — молвила Лаура, отбросив накидку. И взгляду Кристиана при свете луны явилась обнаженная дева совершенной красоты. Все, совершенно все соответствовало его идеалу: средний рост, высокая шея под гривой зачесанных кверху светлых волос, дынеобразные груди на относительно узком теле, широкие бедра с внятным темноволосым лобком, в меру полные прямые ноги с изящными ступнями. Меж тем Лаура чтобы усилить эффект от своей наготы стала медленно прохаживаться на носочках мимо остолбенелого мужичка, покачивая грудью, и отворачиваться от него, являя узкие плечи и спину, под которой вздымались к луне два совершенных овала белейших ягодиц…

— Зрелище замечательное, — взял себе инициативу Алекс. — Только Вы не учли, что современная мода не жалует полногрудых женщин. К тому же Ваши ноги кажутся короткими, и потому я Вам советую явиться в следующий раз передо мной в туфлях на самом высоком каблуке…

— Ваши слова прозвучали оскорбительно, принц. Но я вижу мужчин насквозь и знаю, что Ваш жезл с великой охотой пустился бы сейчас на исследование моих недр. Вы же из непонятного мне каприза откладываете это чудесное занятие до другого раза…

— Современная наука установила, — начал стебаться Алекс, — что так называемые капризы (мужчин или женщин, неважно) обусловлены тем, что в человеке уживаются две или даже более личности. И я с учеными согласен, потому что ощущаю в себе другого мужчину, во многом от меня отличающегося. Мы с ним все время боремся, и перевес оказывается то у меня, то у него. Сегодня доминирую я и потому наше тело склонилось в сторону Беатриче. Но тип, который во мне сидит, воспылал чувствами к Вам, Лаура, и потому у Вас есть шанс оказаться в постели с принцем. Пока же давайте расстанемся до утра, которое мудренее вечера.