Художник кошмаров - 2

Глава 10

Вся секта Черного Лотоса была объята ярким, весело трещавшим пламенем, в отблесках которого было отлично видно мечущихся и отчаянно сражающихся друг с другом практиков.

Как бы я не хотел, но физически не успел бы нарисовать портреты для всех совершенствующихся секте, ведь каждый день простоя грозил нашей компании неминуемым разоблачением.

У Йонги картина была неприкрытым воплощением уродливости и мерзости человеческого существования, картины же Черного Лотоса внешне показывали совсем иное. И я не сомневался, что если дать возвышенным время, они почувствуют неладное.

В отличие от того, как в фэнтези описывали магов, практики в упор не замечали практический подход, больше руководствуясь эмоциями и ощущениями. А это значило, что при таком подходе они обязаны были развивать в себе чувство опасности.

Из-за этого, мне пришлось сконцентрироваться скорее на портретах всех воинов и некоторой части претендентов. На тех же неофитов у меня и вовсе не хватило времени. Благо, хоть их и было много, но по силе они уступали что воинам, и тем более возвышенным.

Но даже так, мои «детки», пробудились и выбрались из своих скорлупок, чтобы нести в этот мир то, чего они желали больше всего. И прямо сейчас я мог в полной мере полюбоваться творением своих рук.

Сестрицы Безымянной были слабы и не столь талантливы, как их сдохшая сестра. Подчиненные ими практики были неловкими и медленными. Но и в таком состоянии подчиненные воины всё ещё могли использовать простейшие техники, а претенденты бить оружием по спящим товарищам.

Когда же взрывы подняли всех на уши и проснувшиеся практики увидели залитые кровью стены, скользкий красный пол и уродливые, перекошенные лица братьев, вот тогда началась настоящая потеха.

С гулким, полуженским-полумужским хохотом покрытые черными, шевелящимися ворсинками кадавры бесстрашно кидались на других практиков, от чего тем приходилось совсем несладко в тесных коридорах и комнатах.

Не боясь ран и смерти, рисунки жаждали лишь одного — нести боль и страдания всем, кто попадется им на пути. Каждый убитый ими практик наполнял их вздутые тела ци, а самое главное усиливал их создателя, что приводило кошмаров в исступлённое неистовство.

Обожание, радость, наслаждение — всё это неудержимой волной текло по нашей связи, наполняя мой разум столь темными и запретными эмоциями, что размывало и туманило сознание.

Их искреннее восхищение и восхваление будоражило и притягивало. Кто из нас не хочет быть любимым? А именно это и давали мне мои творения, пускай их любовь и была извращенной настолько, что начинали шевелиться волосы на затылке, когда пытался её осознать.

Единственное, что я сумел сделать, это пытаться намертво блокировать поток эмоций, что у меня получалось с переменным успехом. Но даже боровшись с этим, я не мог до конца отринуть столь притягательные мысли.

Надо ли было противиться этой силе? Ведь я уже понял, что чем больше я открываю двери для силы кошмара, тем проще и легче мне с ней управляться. Почему бы не открыть «створки» ещё шире, позволив омыть ей моё тело в полной мере и разом добиться нового уровня силы?

Больше не будет страха перед проклятыми практиками и их сумасшедшими заскоками. Останется лишь моя воля и то, что я решу. А всем остальным придётся лишь принять новые правила или исчезнуть.

Не улучшал ситуацию и стабильный, нескончаемый поток сил, вливающиеся в мой корень духа от убийств совершенствующихся. Удовольствие от подобного пополнения сил нельзя было сравнить ни с чем, что я чувствовал в той или этой жизни.

Самым невероятным стал тот момент, когда Кай Скряга испустил свой последний дух, с жадность высосанный ртами порождений бедности.

Скрываясь за одной из скал, с которой открывался прекрасный вид за всем полем боя, я рухнул на колени от пароксизмов наслаждения.

Я буквально слышал щелчок, с которым мой четвертый уровень претендента сменился на пятый, а затем и вовсе на шестой, предпоследний. Смерть возвышенного дала мне такой приток сил, что я ещё пару минут приходил в себя. Это совершенно не было похоже на скачок от неофита до пртендента.

А ведь, что самое невероятное, бой ещё не закончился, а поток сил продолжал поступать, продвигая меня всё дальше к прорыву на ранг воина.

Далеко не все из практиков Черного Лотоса оказались подчинены черноволосыми. Часть, потому что их «владельцы» не держали картины под рукой, часть, потому что далеко не все из картин были сестрами Безымянной.

Больше половины из картин были созданы как боевики, и вырвавшись на волю, они в полной мере показывали то, ради чего были созданы.

Иронично, что страхи совершенствующихся зачастую были довольно примитивны — гигантские волки, волосатые пауки и хищные тигры были очень часто встречающимися гостями.

Были и те, у кого кошмары приняли необычный поворот. Желающие сожрать тебя родители, или духи убитых тобой родственников? Замученные друзья и преданные союзники? Все они были искажены кошмаром и созданы, чтобы наводить ужас.

Грехи совершенствующихся настигли их в реальности, и мало кто был готов встретиться с ними лицом к лицу.

И хоть тем же воинам, что смогли выжить, они не могли нанести так уж много вреда, но моральный удар вышел просто отличным.

Я перевел взгляд в сторону разгорающегося в стороне боя. И увиденное мне совсем не понравилось. Мощные водяные волны доламывали то, что не успел уничтожить Кай во время своих огненных атак.

Правда вода потушила часть пожаров, поэтому дым уже не так сильно мешал моему обзору. Как говорил один мой давний друг, позитивный взгляд на жизнь, вот что важно.

«Так и знал, что у Лиан что-то пойдет не так. Самоуверенная засранка. Я справлюсь сама, мне не нужна помощь. Как же. Если этого возвышенного не прикончить как можно скорее, то он на всех тут и похоронит! Или скорее смоет, учитывая его дао».

Я вытащил заранее припасенный холст, после чего сверился со своими внутренними ощущениями. Количество ци продолжало прибывать, от чего мой корень духа уже был ей переполнен. Прорыв был уже близко, а значит, я мог воспользоваться этой возможностью, чтобы создать ещё одно улучшенное творение.

Разобравшись с причиной ненависти моих созданий, я был практически уверен, что новое создание не станет пытаться меня прикончить.

Единственной проблемой было отсутствие уверенности, что имеющейся энергии хватит на прорыв. Но так или иначе я собирался попробовать.

Установив две небольших модифицированных огненных пластины, я дал команду на активацию, и они загорелись, давая стабильный источник света.

На заранее подготовленном холсте я уже сделал основной набросок того, что я хотел бы получить. То же, что получится на самом деле, будет уже зависеть от вдохновения.

А пока совершенствующиеся оказались отвлечены и застигнуты врасплох, им в спину ударила «кавалерия».

Баал всегда был не обычным воином. Его понимание дао гравитации выходило за пределы привычного для местных уровня. Прошедший же год лишь ещё больше сказался на его навыках.

Яростно отбивающийся от обступивших его кошмаров воин Лотоса даже не успел понять, как мир перед ним перевернулся, после чего его голова буквально взорвалась от рухнувшего ему на темечко огромного молота.

Оттолкнув труп, Баал позволил себе небольшую улыбку, когда ци убитого хлынула в его вены, немного его усиливая. На будущую резню у «бога» были большие планы, так как он намеривался взять ещё минимум один уровень, а в идеале сразу два.

Взмах рукой и над зданиями появился небольшой фиолетовый шарик, который спустя секунду начал стремительно обрастать за счет притягивающегося к нему мусора и кричащих практиков, которых размазывало в кашу, прилетающими следом камнями. Очень скоро получившийся каменно-мясной шарик рухнул на землю породив небольшое землетрясение.

Тошики, будучи слабее Баала, взял на себя охоту за неофитами и претендентами. Его боевой цеп разил без жалости, вырывая у его врагов внушительные куски мяса и сея нестерпимую боль.

В хаосе ночной битвы Кома получал истинное удовольствие, чувствуя, как крики раненных, стоны убитых и вопли страха заставляют его корень духа дрожать и меняться.

Тошики наконец-то понял, почему его так тянуло к этому странном Художнику. Подсознательно он чувствовал, что их дао находятся в истинной синергии. Это довольно редкое и слабо изученный процесс, когда использование ци одного из практиков, способствует раскрытию ци другого.

К примеру, владелец огненного дао, сжигая врагов, порождает дым и пепел, которые в свою очередь могут быть продолжением дао другого практика, который этим сможет воспользоваться.

Корень духа Хана источал и порождал такое количество страха, боли и мучений, что Тошики чуть ли не захлебывался от обступившей его силы. Её было так много, что Кома окончательно перестал сдерживаться, тратя ци так быстро, как только мог.

И это не могло обойтись без последствий. Стоявшему на краю прорыва практику, не хватало всего лишь маленького шага, чтобы прорвать мешающие ему цепи и шагнуть на новый ранг. Психологические проблемы и неуверенность окончательно пали, и скорлупа треснула.

Прикончив пытающегося зарезать его со спины неофита, что воткнул ему в спину меч, а потом визжал от покрывшей его лицо кислоты, Тошики поднял голову к небесам и закричал. Воздух вокруг него сгустился и налился гнилостно-зеленым свечением. В ту же секунду ближайшие враги со страхом застыли и сглотнули. Каждый из них почувствовал прорыв.

Кома опустил голову, и видимая из-под капюшона часть его лица расплылась в улыбке.

Наконец-то он сумел прорваться на ранг воина. Если всё продлится так, как идёт, он ещё успеет забить слова своей родни обратно им в глотку!

«Как они сказали? Бездарность? Это мы ещё посмотрим!»

Далеко не все из практиков Черного Лотоса решили сражаться до победного конца. Видя творящуюся разруху, слыша о смерти одного из возвышенных, они решили, что пора проявить немного мудрости, и сбежали.

Зачастую это были лишь неофиты, слишком слабые, чтобы сражаться, и ничтожные, чтобы иметь в секте что-то ценное, за что стоило бы умирать. Они надеялись вернуться потом, когда всё уляжется и определится победитель.

Им было плевать кому служить, Черному Лотосу или тем, кто придёт им на замену. Слуги вроде них так или иначе всегда найдут какую-то низкую работу.

Вот только чем дольше они бежали от секты, тем сильнее нарастало чувство неправильности. Когда же воздух прошиб чей-то оборвавшийся вопль ужаса, практики с холодком осознали, что здесь они не одни.

Их улучшенные чувства позволяли им не разбиться, споткнувшись, но не более того. Дальше нескольких метров они уже ничего не видели. Зато то, что за ними охотилось, видело всё.

Удары ступней по камням, судорожный свист вырывающийся из груди при беге, крики тех, кому не повезло за тобой, пот заливающий глаза от напряжения.

Гонка со смертью была не тем, к чему они привыкли под крылышком у секты. Пользуясь безнаказанностью, они были королями, когда приходили в свои бывшие деревни, и заставляли там всех ползать перед ними на коленях.

Они смеялись и развлекались, принуждая старост и своих бывших врагов целовать и облизывать им обувь. Руководству Лотоса было плевать, как они развлекаются, пока убийств не слишком много.

Теперь же им было совсем не смешно.

Последний из сбежавших слуг успел увидеть лишь тень, прежде чем острые клинки подняли его над землей и разорвали на куски.

Остановившийся у последнего трупа Бэмби Первый спрятал подрагивающие от удовольствия погоней клинки и жадно принялся за парное мясо.

Каждое из его убийств наполняло олененка силой и ци, позволяя ему ещё дольше обходиться без подпитки создателя.

У развившего некоторый разум простого рисунка была мечта. Когда-нибудь он надеялся стать таким же, как самый сильный из всех рисунков, чья шкура была покрыта красными и золотыми линиями.

Бэмби старался проводить как можно больше времени со старшим, надеясь стать таким же, как и он сам. Кроме того, Бэмби нравились те рукавички и курточка, что он ему связал!

Лиан не знала, что и думать. В ней одновременно боролись два чувства, обида от несправедливости жизни и радость от того, что она наконец-то встретила хоть кого-то кому могла доверять.

Ей было очень обидно, что за те страдания, что ей пришлось вытерпеть, Хан жил вполне себе припеваючи! Но девушка не позволила себе долго предаваться унынию.

Лиан чувствовала сильную неловкость от своей вспышки слабости и того, как она плакала на плече у Хана. Что он о неё подумает⁈ Наверное, он решил, что она какая-то слабачка, а ведь это совершенно не так!

После обучения в секте Пожирающей тьму она уже успела выполнить несколько важных заданий на убийства и все они были выполнены с отличными результатами.

Более того, хоть она и была воином, но Лиан ощущала, что ещё немного и она сумеет перейти на следующий ранг. В таком случае она была уверена, что отношение секты к ней изменится кардинально. Возвышенных ценили и не стали бы просто так ими разбрасываться.

А для того, чтобы доказать самой себе и Хану то, что она сильна, Лиан требовалось выполнить поистине сложную задачу — убить Хайна Сластену с одного удара.

Проникнуть в его спальню оказалось сложной, но выполнимой задачей. Ползя, словно паук по стенам, Лиан прошмыгнула сквозь небольшую щель в потолке. Конечно, там имелась сигнализационные артефакты, но она умела их перенаправлять так, чтобы они её считали не более чем за насекомого.

К сожалению, атаковать спящего возвышенного не представлялось возможным. Как и любой сильный практик, к вопросу сна он подходил очень пристально, от чего вокруг его кровати имелся очень мощный барьер. На долгий бой его бы не хватило, но выдержать один сильный удар он смог бы отлично.

Требовалось что-то, что одновременно отвлечет практика и вытянет его из-под барьера. И эта задача была поручена картине.

Лиан до последнего очень критично относилась к силе Хана. То, что он рассказывал, было немыслимо и просто невероятно. Ей самой повезло с предрасположенность корня духа. Тьма и смерть были очень сильными и разноплановыми способностями. Но если верить Хану, он и вовсе выиграл подарок от самих Небес.

Однако, когда из картины показались детские ладошки, Лиан пришлось взять свои слова назад.

Словно из какого-то портала на пол спальни начали спрыгивать обычные на вид дети, одетые в платьица и штанишки, но стоило им повернуться и посмотреть на девушку, как рука последней невольно потянулась к ножу.

Эти дети показались бы невинными, но они были чем-то противоположным. Их ухмыляющиеся рожицы, беленькие зубки, изредка облизывающие губы красные язычки. Они смотрели на мир с невинностью ребёнка, извращенной во что-то более страшное, чем это могло бы когда-нибудь быть.

Невольно Лиан задалась вопросом. Как человек, способный нарисовать что-то подобное, может оставаться нормальным? Тот, кто пропускает через себя тьму, волей-неволей, но окажется запятнанным. Как долго её друг сумеет противиться подобному ужасу?

Всего вылезло около шести детей. Покачиваясь, корча рожицы и беззвучно хихикая, они начали окружать кровать возвышенного, что-то делая с барьером.

Пальцы детей внезапно удлинились и подобно змеям скользнули сквозь барьер, так его и не потревожив. Лиан затаила дыхание, надеясь, что у этих тварей всё получится.

И вначале всё происходило ровно так, как она и рассчитывала. Пальцы деток, подобно пиявкам цеплялись за кожу Хайна и просачивались внутрь. Возвышенный начал морщиться и стонать, а на лицах детей расплывались неестественно широкие улыбки.

То, что что-то не так, стало понятно, когда эти улыбочки разом провали, а возвышенный исчез, чтобы распылить двух из шести деток мощным водяным ударом.

Приди удар чуть правее, и вместе со стеной исчезла бы и висящая у потолка скрытая тьмой Лиан, но ей повезло.

Проснувшийся толстяк со страхом и яростью смотрел на хихикающих вокруг него детей, которых смерть товарищей не только не обеспокоила, но наоборот развеселила.

— Эй толстяк, пойдем играть! — засмеялась одна из девочек. — Мы так давно с тобой не играли!

— Да-да, Хайни, хватит лежать, а то второе пузо отрастишь. — вторил ей другой мальчик.

— Вы-вы-вы мертвы! — закричал Хайн, дикими глазами смотря на веселящихся детей. Видимо, он ещё до конца не проснулся и продолжал путать реальность и сон. — Я убил вас всех! Больше вы не будете надо мной издеваться!

— Хайни-Хайни, пузо до земли, Хайни-Хайни, сопли подотри. — смеялись дети и их смех резонировал в воздухе, звуча поистине демонически.

Лиан посчитала, что если и есть возможность для атаки лучше, то она её не знает.

Её удар был рассчитан идеально точно, от чего он должен был пройти между шестым и седьмым позвонком, начисто отрубив голову Хайну. Сила тьмы скрыла её от его видения, а смерть напитала клинок, от чего он смог пробить бы даже плоть и кости практика его уровня.

Но что-то почувствовавший возвышенный испуганно дернулся в сторону, от чего вместо отсечения шеи, удар лишь вскрыл его жирную глотку, прорезав перед этим пару слоев вязкого жира.

Смертельный для обычного человека или слабого практика удар, но отнюдь не смертельный для возвышенного. Схватив себя за горло и удерживая кровотечение, Хайн высвободил ци, создав мощную водяную волну, что заставила Лиан спасаться бегством, частично погрузившись в ласково шепчущую тьму.

Хайн с ненависть посмотрел на свою несостоявшуюся убийцу, что сейчас была объята кружащимися вокруг неё щупальцами тьмы. Он чувствовал, что на клинке девчонки был яд, мешающий его регенерации, но мешающий, не значит полностью препятствующий.

Он был ослаблен, голова кружилась после атаки тех «детей», а утекающая сквозь пальцы кровь мешала думать, но он отказывался умирать. Ему требовалось время.

Сластена активировал технику и вокруг него, треугольником, возникли из ничего три огромных водяных элементаля. Их должно было быть достаточно, чтобы позволить ему прийти в себя и расправиться с убийцами.

Переглянувшаяся же с детишками Лиан побежала прямо на Сластену. Если она хотела победить, его надо было убить как можно быстрее.

Дьявольский детский смех был ответом её мыслям.