Игры в заботу

Часть 4

Я с трудом сумел пронести мои покупки к себе в чулан, а когда все же сделал это, тетя Петунья все равно нашла то, за что меня можно упрекнуть и наказать:

— Ты! Несносный ребенок! Пообещал нам невесть что, а потом испортил Дадли такой важный день! — тетушка зло смотрела на меня. — В чулане просидишь неделю!

Я был зол, взбешен и сильно обижен, но ничего не мог с этим поделать. Мне оставалось только уйти в свою каморку под лестницей.

Много позже, лежа в темном чулане, я пожалел, что у меня нет часов. Черт его знает, сколько сейчас времени. Я не могу быть уверен в том, что Дурсли уже уснули.

Я готов рискнуть и выбраться из чулана на кухню в поисках какой–нибудь еды, но только если они уже легли. Я так голоден!

Я прожил в этом доме десять лет, что были полны лишений и обид. Я жил у них почти всю свою жизнь, с самого раннего детства, но ничего так и не изменилось. Иногда я начинаю думать о той катастрофе, о которой говорили Дурсли каждый раз, когда я спрашивал у них про родителей, но, к сожалению, я так и не смог извлечь из моей памяти хоть что–то, связанное с этим роковым днем.

Ну ничего, это не так уж и важно. Сегодня ведь прекрасный день. Я наконец совершу прорыв в своих бесконечных научных деяниях.

Я достал коробку с крысой из–под кровати и раскрыл ее. Сейчас я очень голоден, так что в первое время меня одолевали мысли о том, чтобы просто ее сварить, но тогда было бы не так интересно. Мне пришлось достать доску с ремешками и привязать к ней крысу животом вверх, чтобы она не вырывалась так сильно. Успела уже мне все руки исцарапать.

Развалился я на полу. Ну, как развалился… Сел настолько, насколько мне позволял мой узкий чулан. Одна рука упиралась в стену, другая в кровать, а спина облокотилась на полки, где дядя Вернон и тетя Петунья хранят свое барахло. Не очень удобно, но выбирать не приходится. Кровать слишком мягкая, а… а больше и негде.

Привязанная крыса могла только очень тихо пищать и беспомощно трясти мордочкой. Я взял черный маркер и написал на ее животе «Пирс». Теперь если она умрет, то мне не будет ее так жалко. Я достал электрошокер откуда–то из–под кровати и приготовился к тому, что хотел давно.

Итак, для начала проверим интеллект крысы до того, как я вмешаюсь. Я развязал ремни, крепко держа животное рукой, и посадил обратно в коробку, где уже лежали две шахматные фигуры.

Мне нужно, чтобы из королевы и коня мой персональный Пирс выбрал именно коня. Разумеется, я предложу ему за это награду в виде кусочка сыра, который я сам вот–вот от голода съем.

— Подбеги к фигуре коня, и я дам тебе сыр, — мои слова на нее никак не подействовали, и животное просто продолжало бесцельно бродить по коробке, принюхиваясь неизвестно к чему.

Так, теперь настало время проверить, воздействует ли как–то ток на мозг. Боги, был бы интернет, уже давно бы прочел, но дядя Вернон категорически отказывается тратить на него деньги!

Я с трудом схватил крысу и вновь привязал ее к дощечке.

— С богом, — прошептал я, поднося элетрошокер к голому пузу и ударяя им крысу.

От неожиданности я даже подпрыгнул, ибо тело моей маленькой копии Пирса затряслось, а после и вовсе перестало двигаться. Черт, кажется я перестарался. Гребанный живодер. Что бы сказал Гринпис?

Я неожиданно для себя начал тихо смеяться. Да уж, вышло не так, как я бы хотел, но это ничего. Мне привычно. Хотя этот эксперимент должен был быть моим прорывом. Если бы можно было все же увеличить интеллект этого бедного животного, то, может быть, в конце концов я бы нашел способ сравнять ее ум с человеческим. Хотя, полагаю, мне вновь захотелось невозможного. Эх, сколько же было в моей жизни таких громких провалов…

Маленький мальчик со странным шрамом на лбу клеил одну коробку на другую. Со стороны это, наверное, казалось обычной детской забавой или же глупостью, но Гарри чудилось, что он делал нечто великое. Он не строил замок и не пытался сконструировать робота. Он делал родителей.

Звучит, пожалуй, смешно, но для Гарри это дело казалось очень важным. Ведь раз мамы с папой нет, то ты сам должен что–то предпринять.

Мальчуган отошел в сторону от своей незамысловатой конструкции. То, что он сделал, действительно по форме напоминало людей. Вот только Гарри хотел, чтобы они ожили, чего так и не случилось. Из дома вышла злая женщина. Тетя Петунья. Она загнала мальчишку обратно в дом, при этом сильно крича и жестикулируя. Он ничего не говорил в ответ, а только широко ей улыбался, ведь это лишь первая попытка. И рано или поздно он все же добьется своего, обретя настоящую семью.

Я устало опустился на кровать, желая поскорее заснуть, ибо не хотел больше чувствовать этот противный голод и стыд за то, что я вновь провалил эксперимент. Глаза уже слипались, а мне еще так хотелось сделать что–то действительно полезное…

Когда я был младше, то часто мечтал о том, как в доме Дурслей появится какой–нибудь мой родственник, далекий и неизвестный, и заберет меня отсюда. Но этого так и не произошло — моими единственными родственниками были Дурсли. Однако я не перестал мечтать об этом. Хотя теперь мои мечты переросли в более научное русло… Но иногда мне казалось — или мне просто хотелось в это верить — что совершенно незнакомые люди ведут себя так, словно хорошо меня знают.

Надо признать, это были очень странные незнакомцы. Однажды, когда мы вместе с тетей Петуньей и Дадли зашли в магазин, мне поклонился крошечный человечек в высоком фиолетовом цилиндре. Тетя Петунья тут же рассвирепела, злобно спросила меня, знаю ли я этого коротышку, а потом схватила меня и Дадли и выбежала из магазина, так ничего и не купив. Как–то раз в автобусе мне весело помахала рукой безумная с виду женщина, одетая во все зеленое. А недавно на улице ко мне подошел лысый человек в длинной пурпурной мантии, пожал мне руку и ушел, не сказав ни слова. Был случай, когда две близняшки подбежали ко мне и стали обнимать. А если вспоминать относительно долго, то когда–то со мной неожиданно сфотографировался странный мужчина, используя не менее странный фотоаппарат. И, что самое загадочное, эти люди исчезали в тот момент, когда я пытался повнимательнее их рассмотреть.

Так что, если не считать этих загадочных незнакомцев, у меня не было никого — и друзей тоже не было. В школе все знали, что Дадли и его компания ненавидят такого странного меня, вечно одетого в мешковатое старье и разгуливающего в сломанных очках, а с Дадли предпочитали не ссориться. Нет, ну как тут не начать мечтать о чем–то, наподобие создания семьи из подручных материалов? Да, признаю, мне самому эта идея иногда кажется странной, но каждый раз, что я так думаю, я нахожу новую идею, пытаясь сотворить человека или нечто мыслящее как человек, вновь.

В общем, я был одинок на этом свете, и, похоже, мне предстояло оставаться таким же одиноким еще долгие годы. Много–много лет… Разумеется, если я не совершу то, о чем мечтаю.

Мне иногда думается, что уже совсем все равно, кто это будет: человек или другое животное. Хочу избавиться от этого вязкого и неприятного чувства одиночества. Хочу хоть разок почувствовать заботу.

И в этот момент меня осенило. Я был готов поклясться, что тогда мог разговаривать с той громадной змеей из зоопарка. Так может у меня выйдет тоже самое с той, что я купил?

Сон как рукой сняло, я подорвался с кровати и полез открывать коробку со змеей.