Игры в заботу

Эпилог

Герой всех, всего и вся, имя которому Гарри Поттер, прогуливался по кабинетам Хогвартса, делая вид, что его накрыла ностальгия.

Честно говоря, он в Хогвартсе не учился почти, а единственное, что у него вызывало ностальгию — это длинные коридоры, по которым он когда–то бегал от Зелела, будучи кроликом.

Какая–то малышка из первого курса факультета Хаффлпафф подбежала к Поттеру:

— Вы — Гарри Поттер? Тот самый Гарри Поттер? — спросила она, а парень кивнул. — Подпишите пожалуйста.

«Герою» вручили ручку и кусок бумаги, на котором он с радостью расписался. Для самого Гарри Поттера это была вполне обыденная жизнь. Теперь все его любят и лелеют, что вполне приятно.

Но ноги занесли Гарри совсем не туда, где он хотел бы быть. А занесли они его именно в то место рядом с хижиной Хагрида, где он якобы победил самого Темного Лорда. Вот только это был вовсе не он. Сам Гарри Поттер даже никогда не видел этого великого и ужасного Волан–де–Морта, победу над которым ему приписывают.

Но от почестей отказываться ему не хотелось, так что приходится ежедневно врать обо всем, что было на самом деле. Не скажет же сам Гарри Поттер, что в тот роковой день он дрожал, спрятавшись под столом в теле кролика, а не дрался со злым магом.

— Иронично вышло, а? — усмехнулся он, садясь на лужайку. — Я все равно победил, да, Зелел.

Змея вылезла из–под рукава мальчишки.

— Вовс–с–се не иронично, Гарри. Ты пос–с–ступаеш-ш-шь неправильно, припис–с–сывая с–с–себе чужие з–зас–слуги… — Зелел посмотрел на парнишку с отвращением в глазах.

— Помолчи! — цокает Поттер. — А что мне еще говорить? Правду? Мне попросту не поверят!

— Это жа–алкие оправда–ания… — Зелел вновь прячется к Гарри под рукав.

А Поттер еще долго смотрел на то место, где нашли трупы Джека и Лилит, а после и полуживого его. В тот день он просто очнулся в своем человеческом теле, а потом еще долго радовался, что наконец получил его назад.

Вот только совесть скоро съест его полностью.

Она не дает ему спать каждую ночь. Каждый день — кошмар, наполненный галлюцинациями. Утром он видит в зеркале вовсе не свое отражение. На него смотрят два больших зеленых глаза, наполненные злобой, болью и безумием.

Некая Гермиона Грейнджер еще долго сопротивлялась общественному мнению и говорила о том, что с Волан–де–Мортом расправился совершенно иной Гарри Поттер, но вскоре бедняжку накачали транквилизаторами и послали в больничку с белыми стенами. От греха подальше.

А Гарри Поттер вину даже не чувствовал. Иногда он сам начинал верить в собственную ложь.

— Вы были идиотами. И ты, Лилит. И ты, Джек. И ты, Гарри номер два. А я победил. Я! Я! — истерично шептал Поттер, вцепляясь ногтями в землю. — Я и никто другой!

— Поттер–кролик…

Гарри поднял голову и боязливо посмотрел по сторонам. Никого не было.

— Эй, Поттер–кролик…..

Каштановолосый схватился за голову руками и начал истерично ей мотать. Он дышал рвано.

— Уйди! Уйди! Проваливай! — шептал он, но ничего не помогало.

— Мне надоело тут сидеть, Поттер… — твердил до боли знакомый голос.

— Уйди! Ты мертв! Ты сдох вместе со всеми! Ты… — вопил парень, но потом затих. Его волосы сменили цвет на черный, а на лице заиграла безумная такая, жуткая улыбка.

— Не волнуйся, Гарри Поттер. Ты там будешь не один… — зеленые глаза заблестели на свету, а блаженная улыбка появилась на лице. — Внешний мир так приятен, да, Джек, Лилит? — парень обратился к пустоте.

— Да, вы определенно согласны, — утвердил он же сам себе.

Безумие — слово, ужасное и притягивающее одновременно. И редко кто может определить грань, разделяющую его самого от сумасшествия и нормального мира. Иногда нам даже кажется, что было бы намного лучше отдаться безумию, чем жить как все.

Ведь упасть в пропасть легче, чем балансировать на ее краю. Но некоторых людей, бывает, насильно сталкивают вниз.

Но — цитируя Джона Драйдена — есть своя радость в безумии, только безумцам ведомая.