Их чужие дети (СИ)

Глава 29

Константин открыл глаза и с удивлением посмотрел на склонившуюся над ним Надюшу:

– Вот и прекрасно, Константин Фёдорович, я сейчас Валентина Павловича позову. Он уже несколько раз к вам заглядывал.

– Подождите, Надюша, – хрипло пробормотал Казанцев. – А вы с отцом работаете?

– Не совсем так, – улыбнулась в ответ женщина и прошептала: – Я в медине учусь, а у папы в отделении сейчас практику прохожу. Но вы не беспокойтесь, я дипломированная медсестра. Как и моя мама, – с гордостью закончила Надюша и выбежала из палаты.

Вскоре пришёл Кучеров, привычным жестом откинул одеяло и присел рядом с Костей.

– Ну-с, как дела? Что-то чувствуете? Или пока, как говорит моя Наденька, заморозка действует? Вы не смотрите, что она иногда в разговоре употребляет вовсе не медицинские термины. Дочь с детьми проработала почти три года, потому и привычка осталась. А что до нашей спины, то могу с уверенностью заявить - всё прошло замечательно. У вас, кстати, хорошая кость, недаром вы Костя! – Кучеров усмехнулся и успокаивающе похлопал своего пациента по руке. – Думаю, что к вашему третьему круглому юбилею вы сможете посидеть с друзьями и родными. Именно посидеть, заметьте, потому что пока я вам разрешаю только лежать и стоять. Где-то через неделю разрешу заниматься физкультурой, массаж тоже будет не лишним, а вот ваши «железки», молодой человек, придётся оставить. Где-то на полгода точно. А пока покой, обезболивание и... приятные эмоции. Там в коридоре сидит незнакомый мне мужчина, представился Дмитрием Викторовичем, практически потребовал вашей аудиенции. Только не делайте резких движений, хорошо?

Он встал и широко распахнул дверь в палату, приглашая Дмитрия Викторовича, который молча протопал к постели и серьёзно спросил:

– Тебя тут не обизают? Ты мне слазу говоли!

Казанцев успел заметить, как Кучеров прикрыл глаза ладонью и с тихим вслипом выскочил из палаты, аккуратно прикрыв дверь.

– Дим, а мама где?

– Там, – махнул рукой Дима и с трудом подвинул к кровати одинокий стул, вскарабкался на него и прошептал: – Мама пакала-а-а.

– Ты успокоил её? Мы же мужики, должны заботиться о женщинах.

– Баба лугалась.

– Какая?

– Баба Лиля. А баба Маса тоже лугалась. Говолила, пакать низя, нос касный будет.

– Правильно бабушка Маша говорила. Ну где же мама, а?

В этот момент дверь отворилась и в палату несмело вошла Иринка, жадно оглядывая Костю. Казанцев глубоко вдохнул и с улыбкой наблюдал за приближающейся любимой женщиной. Она здесь... рядом... испуганная, зарёванная, но такая красивая и... желанная.

– Ирка, ну ты чего такая перепуганная? Мы же с тобой всё обсудили, ты сама с Валентином Павловичем говорила, чего ж ревела-то?

Ира улыбнулась и привычно провела ладошкой по голове сына, поправила воротничок на мальчишечьем свитерке и села рядом с Костей.

– Кучеров только что выскочил как ужаленный, добежал до своего кабинета, а потом смеялся там. Что вы друг другу такого уже наговорили?

– Не мы, а Дмитрий Викторович.

– А, ну этот умеет, – с облегчением заметила Ира и вдруг резко наклонилась и поцеловала Костю, обхватив его голову прохладными ладошками. – Я так переживала, так боялась за тебя, всю ночь места себе не находила, молилась – пусть всё что угодно, только живой, только со мной!

Костя прижал Иру к себе и опять глубоко вдохнул – вот и ответ на вопрос «нужен ли ты?» Любой, косой, глухой, лишь бы живой, лишь бы рядом.

– Как только выпишут, сразу же распишемся, поняла? Если что-то говорить будут, к дядюшке обращусь, воспользуюсь семейными связями, а то имею в родственниках генерала, а ещё ни разу его ничем не грузил.

– Костя, – тихо прошептала Иришка где-то у его сердца, – я так люблю тебя, что буду рядом даже без дяди-генерала, лишь бы с тобой.

– Жаль, что Димка у нас не все буквы выговаривает, да, сын?

Дмитрий, внимательно прислушивающийся к разговору взрослых, серьёзно спросил:

– Посему?

– Потому что твоё имя Дмитрий Константинович, сынок. Просто папа не был так близко, когда ты родился, поэтому деда Витя тебя назвал Дмитрием Викторовичем, а ты у нас с мамой Константинович.

Дима задумался, а потом с трудом выговорил:

– Ка... Каси... Кастиныть!

Ира с Костей рассмеялись, Казанцев приподнял Иру с груди и с улыбкой заметил:

– Хорошо, что не «костюмыч»! Родители как?

– Всё отлично! Вчера такое представление устроили дома, что я и смеялась, и плакала с ними. Костя, папа предложил твой юбилей отметить за городом на базе отдыха. У них, оказывается, своя база есть, я и не знала.

Константин согласно кивнул – просьбу Виктора Ивановича он помнил и старался не говорить Иришке о том, что работа отца имеет отношение к секретным технологиям. Для них с мамой завод отца занимался выпуском пластиковых изделий, а то, что некоторые компоненты новых летательных аппаратов были из технического пластика, Акони родным не говорил. Новый контракт его фирма заключила не так давно, поэтому и проводили аудит, результатом которого и стало вскрытие воровства и предательства некоторых работников. Но предателей выбросили за борт, так сказать, а жизнь продолжилась. И в этой новой жизни не было места для предателей, воров и шантажистов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

Леонид Анатольевич обвёл взглядом собравшихся гостей и кивнул своим мыслям – Акони оказался прав. Такое количество уже родных людей их с Верочкой дом просто бы не вместил. Телегины, Казанцевы, Акони, Римские, младшие Казанцевы и будущие Римские. И бегающий по кустам и дорожкам Димка. Уже Дмитрий Константинович Казанцев. База отдыха, на которую приехали приглашённые гости, оказалась уютной маленькой деревушкой с отдельно стоящими домиками, спортивными площадками, горками и приличным пляжем на берегу неспешной реки. Акони выбрал для праздничного ужина большой дом с огромной гостиной, множеством диванов и кресел, пушистыми коврами и больших размеров камином, у которого и собралась компания гостей. Костя полулежал в удобном кресле, рядом устроилась его молодая жена Ирина Казанцева, Дима лежал на ковре и что-то бормотал, рассматривая новую книгу с удивительными иллюстрациями.

– Костя, сынок, у тебя всё хорошо? – Лилия Анатольевна посмотрела на сына, устраивающего подушку под спиной.

– Да, ма. Просто рабочий день выдался не из лёгких.

– А я говорила, что ты рано вышел на работу, тем более больничный позволял тебе ещё полежать дома.

– Ма! – Костя приподнялся и провёл ладонью под подбородком: – Я уже вот належался в первый раз! Больше не хочу.

– Лиль, ты не переживай. – Вера Андреевна прижалась к мужу и продолжила: – Он в моём кабинете лежит, там и истории пишет. Мы ему такой столик на ножках приобрели, ложится и пишет истории. Он у меня сейчас в личных «неграх», да и в сети так легче рыться.

Лилия Анатольевна переглянулась с мужем и нахмурилась.

– Зачем?

– Костя, а ты родителям ничего не говорил?

Казанцев покачал головой и пожал плечами:

– Я решил уже на защиту их пригласить.

– Защиту? – Казанцев-старший вскинул голову и вопросительно поднял брови. – Решил всё-таки! Молодец! А ты, Паш, не надумал кандидатскую написать?

Римский посмотрел на своих родителей и тихо ответил:

– Нас с Таткой сейчас другие вопросы беспокоят.

Таня опустила голову и поправила подушку у себя на коленях – недавняя болезнь не отпускала её из своих тисков. Вот уже почти четыре месяца Татка не могла восстановиться – мучилась от болей, гормональных нарушений и жила со страхом повторного кровотечения. А ещё её пугали сны, в которых какая-то старая страшная женщина, напоминавшая ведьму, смеялась над ней и что-то кричала. Таня не могла вспомнить, что за слова она слышала во сне, но часто просыпалась от кошмаров.

– Не переживай, успеешь, – заметил Николай Васильевич Римский, отец Павла, передавая очищенный апельсин Татке. – В нашей профессии иногда простые пахари решают больше, чем учёные. Помнишь, Верочка, у нас на кафедре терапии работала старенькая такая лаборантка?

– Да, Марина Алексеевна.

– Вот-вот, так она часто на вопрос «где все?» отвечала коротко и ёмко «кандидируют». Так что всё успеете. Костя, а ты уже на операции стоял?

– Да, – просто кивнул Казанцев. – Только пока ассистентом, мне больше трёх килограмм поднимать нельзя, а у нас иногда такие богатыри рождаются, что Вера Андреевна еле в руках удерживает. Мне стоять легче, чем сидеть. Ещё вот лежать могу. Элегантно и с претензиями на артистичность!

Все улыбнулись, переглядываясь и наполняя бокалы.

– А я тут на днях вычитала новый метод лечения болей. Как в спине, так и в суставах, и авторитетно заявляю, что помогает! – заявила Лилия Анатольевна, все вокруг оживились, потому что знали – эта неунывающая, неугомонная женщина не может долго грустить и печалиться, находя во всех ситуациях что-то позитивное. – Слушайте и запоминайте. Становитесь перед зеркалом и чётко говорите своему отражению: «Свежая французская булка хрусти, черепушка врага хрусти, снег под ногами хрусти, а моя спина не хрусти». И никаких твоих наркотиков, Паш, не надо! Всё как рукой!

– Но приход не тот, – тут же отозвался Римский.

– Тю, Паш, скажу тебе по секрету, что я теперь в таком возрасте, что для того, чтобы поймать этот ваш приход, мне не нужны наркотики, мне просто надо резко встать с дивана! Тут тебе и радуга, и космос, и невесомость иногда.

– Давайте, мы вас омолодим, – с улыбкой добавил Римский.

Телегина фыркнула и тут же ответила:

– В полтинник женщина после пластики выглядит как полтинник... с пластикой. К чему эти жалкие потуги? Моложавая женщина – это прекрасно, молодящаяся – жалко. А я всё в себе люблю и не хочу увеличивать ни губы, ни сиськи. Только зарплату и летний отпуск.

– Лилька, имей совесть! Всем растрепала про наш возраст! – Вера Андреевна широко улыбалась, опускаясь на ковёр рядом с маленьким Димкой.

– Когда Бог раздавал мозги и совесть, Верочка, я стояла за длинными ногами и сиськами, но они закончились, поэтому мне досталась жопа и приключения на сдачу!

Все слушавшие этот разговор дружно расхохотались, расслабились и одновременно заговорили, вспоминая и делясь с родными.

– Кстати, о диссертациях, – продолжила Телегина и искоса глянула в сторону мужа, – я сейчас своего Казанцева заложу.

– Лилька, не нарывайся, – беззлобно произнёс Фёдор Константинович и тоже опустился на ковёр к Симоновой и маленькому Диме, которого безоговорочно принял как внука.

– Муж писал кандидатскую и кашлял как тот чахоточный. Повела его на рентген, а лаборантка так его критически оглядела и говорит: «Ну… прикрывайте самое ценное». Этот стоит, оглядываясь по сторонам, и вдруг выдаёт растерянно: «А что тут у вас для головы?» Мои тогда впервые смеялись в голос, а лаборант так задумчиво выдала: «Вы первый, кто про голову вспомнил…»

– Так это не его специальность! – кинулся в защиту Римский.

– А что такого есть в твоей специальности, а? – тут же отозвалась Телегина.

– Да всё! Мы, реаниматологи, всё умеем и ничего не боимся! Вот я, к примеру. Не боюсь делать уколы, интубировать, брать кровь из всех центральных вен, делать катетеризацию. – Он задумался, как-то скривился и потряс головой. – Но каждый раз меня охватывает священный ужас, когда это собираются проделывать со мной. Вот ей-богу!

– Ну конечно, не боится он! Филейная часть-то не твоя! Вер, тебе там с моим Казанцевым не холодно? – переключилась Телегина на подругу.

– А нам сейчас Лёня плед сбросит, – Вера Андреевна повернулась к мужу, широко ему улыбнулась и бросила взгляд на молчащую Татку. – Должна заметить, что в любой специальности есть свои плюсы и минусы. Вот Мария Владимировна у нас учитель. Не представляю, как можно справиться с двумя десятками орущих Димок!

– Как говорил один наш преподаватель в институте: «Если процессом нельзя управлять – его надо возглавить!», – включилась в разговор Иринкина мама. – Помню, как я завизжала вместе с одной девочкой на уроке, так в следующую секунду ко мне в класс ввалилось полшколы. А у нас тишина, дети сидят удивлённые, но сидят молча. А я такая аккуратно что-то пишу на доске. После этого мои балбесики только видели, что я глаза закрываю и открываю рот, сразу умолкали или смеялись.

– Я всегда удивлялась в школе, как учителя красиво на доске писали, – тихо проговорила Таня и замерла, будто сама не ожидала от себя произнесённой фразы. Вера Андреевна провела ладонью по её коленке и легко сжала.

– Зато врачи как напишут! Ни пациент не прочтёт, ни сам врач иногда не догадается, что такого он хотел донести до этого мира.

– Недавно прочитал, что чем неразборчивее почерк у человека, тем он круче в постели. – Николай Васильевич Римский подмигнул и закончил: – Коллеги, мы с вами просто сексуальные монстры.

– Точно! Особенно после дежурства, – под общий смех простонал Константин.

– Говорят, что именно поэтому у нас не сбываются новогодние желания, потому что Дед Мороз не может прочесть наши письма.

– Когда мы становимся старше, список желаний на Новый год становится всё меньше и меньше, – задумчиво произнесла Вера Андреевна, поглаживая Димку по голове. – А то, что мы действительно хотим на Новый год, нельзя купить за деньги.

– Да, это точно. – Мария Владимировна взяла мужа под руку и положила голову ему на плечо. – Хочется иногда уехать к себе в поместье на лето, и обмахиваясь веером читать книжку в ожидании скучающего ловеласа, который бы заглянул к стареющей графине, чтобы наговорить сальностей, поцеловать ручку, обсудить соседних помещиков... Веера нет.

Все посмотрели на задумчивую Акони и громко рассмеялись.

– Ой, Маш, я прям представила и себя рядом! – Телегина изобразила, как бы она лежала на террасе своего поместья. – Но когда на дачу приезжаю, только тем и занимаюсь, что жрать готовлю этим проглотам, своим мужикам, и бегаю по дому со шваброй и тряпками.

– А зря ты так! – менторским тоном произнесла Наталья Алексеевна Римская и обратилась к будущей невестке: – Танюшка, никогда не бегай по дому с тряпками, как Лилька. Запомни, мужчин надо удивлять. Никаких швабров и тряпков! Вот он пришёл с работы, – и она указала пальцем на улыбающегося сына, который обнял Татку и прижался щекой к её макушке, – а ты его с чемоданами встречаешь, потому что... потому что квартиру в карты проиграла. Этого он точно не ожидает!

– Мама! – Римский посмотрел в сторону смеющихся родителей. – Ты никогда не повзрослеешь!

– Повзрослеть и при этом не постареть – это целое искусство, скажу я вам. И вообще, бог создал женщину, чтобы мужик не сдох от счастья и скуки. Так что радуйтесь, что у вас, мужики, есть мы, ваши женщины.

– О да, – тихо пробормотал Телегин, подбрасывая дрова в камин. – Вы, женщины, вроде бы слабый пол, а как хлопнут дверью в машине, то мужики чуть не плачут.

– А не надо было злить меня! – Симонова гордо вздёрнула подбородок и смело глянула на мужа.

– Это я уже понял. Мужики, помните, женственность – это умение женщины удачно скрывать от мужчин своего внутреннего ВДВ-шника.

Раздался очередной взрыв смеха, все переглянулись и потянулись к бокалам. Семейный праздник продолжался. И все были веселы и счастливы. Ведь для счастья нужно так немного – проснулся утром и живи. Главное, чтобы рядом были твои родные и друзья. И ты видел своё отражение в глазах любимого человека...