Иммунный

Глава 13

Шлёпать по болоту, даже когда на ногах мокроступы — то ещё удовольствие. Хорошо хоть, при выходе на поиски «слёз» помимо корзины каждому выдавали болотные сапоги — высокие бесформенные «типа бахилы» из пропитанной воском ткани. Промокать они в конечном итоге всё-таки промокали, но, во-первых, не сразу, а во-вторых, свою главную функцию — защиту от всякой кровососущей дряни — выполняли исправно. Как поговаривали, за сутки, бывало, по сорок пиявок от них зараз отлепляли, но ни одного прокуса не обнаруживали.

Сегодня мы шарились по болоту не парой, а тройкой. Сегодня мне и Жирдяю присоседили в напарники Гривса, того чувака, что пытался гнуть пальцы в первый день моей каторги. В принципе, он нам не мешал, и вероятней всего, это просто бугор-смотрящий подсуетился — чтобы хоть как-то выровнять показатели всей бригады. Ведь если снова общую норму выполнить не получится, то штрафанут опять весь барак, без оглядки на внутреннюю зэковскую иерархию. А очередного облома, уже четвёртого за неделю, остальные сидельцы могут бугру не простить. Прецеденты, по слухам, уже бывали, и чем-то хорошим они никогда не заканчивались…

— Куда побежал, дурик? Там только трясина.

После моего окрика Гривс встал, как вкопанный. А затем медленно и осторожно принялся пятиться к считающейся безопасной тропе. В том, что он лопухнулся, не было ничего удивительного. По всем признакам, тот участок болота выглядел перспективным и безопасным. Что «слёз дракона» там сейчас нет, а среди кочек и тины таится бочага и в ней магическая ловушка, знал только я. Точнее, не знал, а видел — спасибо очередному облаку маг-энергии и умению смотреть сквозь преграды, полученному в карточной игре в лисавском трактире.

Правда, и зэки, и лагерная охрана считали мою удачливость врождённым везением (а к везению в их среде относились с ба-альшим пиететом), но меня это, в общем и целом, устраивало. Раскрываться хоть перед кем-то в планы мои не входило. Мои планы предполагали другое. Изучить болото и его тайны по максимуму и, как только представится шанс, свалить из этого поганого места. Да так, чтобы все решили: «помер Максим, и хрен с ним». Ну, в смысле, утоп наконец-то зэк 9476, сгинул вместе с удачей, а искать его в Мёртвых топях дураков нет, живые из Мёртвых топей не возвращаются.

Исключительно из-за этого я сам всегда вызывался идти на поиски в топи, а не на Чёрный курган и в тянущиеся под ним катакомбы искать там «драконьи зубы». Моему странному энтузиазму большинство удивлялось, но не препятствовало. Ну, хочется человеку опять испытать судьбу и удачу, пусть испытывает. Другим от этого только легче. А если при этом он ещё норму регулярно раза в полтора перевыполняет, так это и лагерному начальству, и зэкам всё в плюс идёт. Под эту сурдинку даже мой ненавистник Корень не имел объективных причин, чтобы снова попробовать меня как-то прищучить. По-тихому, а не как поначалу — прилюдно и не слишком удачно…

Первая ночь на зоне, что удивительно, прошла для меня абсолютно спокойно. Никто со стороны пахана и его приближённых не пытался пробраться ко мне в темноте и учудить что-нибудь нехорошее. А ведь я ждал, готовился, спал, как говорится, вполглаза и, в результате, к утру оказался совершенно разбитым. Но, вероятно, на это и был расчёт: чтобы нарушитель уже сложившихся в бараке порядков находился на следующие сутки не в форме…

— Сорок четыре и семьдесят шесть сегодня отряжаются на болото, — злорадно объявил бригадир после получения общих нарядов от нормировщика. — Норма — пять «слёз» на каждого.

Стоящий рядом со мной Жирдяй обречённо вздохнул:

— От же ж… нелёгкая…

— Болото хуже, чем шахты? — поинтересовался я с деланым равнодушием.

— Увидишь — поймёшь, — буркнул сорок четвёртый.

Честно сказать, когда мы оказались на месте, я ничего особо не понял. Ну, болото. Ну, кочки какие-то. Ну, ловушки там всякие время от времени появляются. Ну, надо среди осоки выискивать какие-то камушки, которые всплывают из глубины… Что здесь такого опасного для опытного человека? Просто не лезь куда-нибудь наобум, а придерживайся привычных путей, и будет тебе, как говорится, полное счастье.

Не лезть наобум, как вскорости выяснилось, у каторжников не получалось. Задачи просто вернуться живыми перед ними не ставили. От шарящихся по трясине сидельцев требовали вернуться с прибытком — нужным количеством гладких напоминающих янтарь камушков. За невыполнение нормы па́йку сперва урезали, а при повторении вообще переставали давать. Поэтому, хочешь не хочешь, приходилось идти на риск. Риск иногда заканчивался печально. И если в шахтах под Чёрным курганом неудачника могли ещё как-то спасти (всё-таки под ногами там твёрдая почва и народу «пасётся» не в пример больше), то в Мёртвых топях пытаться кого-то спасти означало рискнуть вдвойне. А ставить на кон свою жизнь ради такой ерунды — нормальные зэки на это, ясен пень, не подписывались.

Обычно, как объяснил Жирдяй, на болото от каждого барака отправляли по два-три человека, самых проштрафившихся или чем-то не угодивших смотрящему. На каждую пару-тройку выделялся отдельный участок, и пересечься они могли лишь в исключительных случаях. Охраны, как таковой, «болотникам» не выделялось, хватало одного стражника с арбалетом, дежурящего на перешейке. Бежать, как считалось, отсюда мог только умалишённый. Преодолеть тянущиеся на несколько лиг Мёртвые топи, а затем Гиблый лес не удавалось ещё никому.

Переход в обжитые места осуществлялся только порталом, но его строили с другой стороны, раз в три месяца или реже, когда отправляли на каторгу очередных осуждённых, припасы и продовольствие и забирали обратно готовую продукцию и людей — кого-то из персонала и тех, у кого закончился срок. Последних, к слову, было не так уж и много. По словам напарника, до звонка доживало не более четверти контингента. Большинство либо получали добавку к сроку вплоть до пожизненного (найти для этого повод проблемы не представляло), либо не выдерживали условий лагеря и помирали, кто сам, а кто и в результате «несчастного случая».

Жирдяю помирать не хотелось, «зарабатывать» на пожизненное — тоже. Поэтому первые полчаса нашего хлюпания по болоту он только и делал, что ныл от свалившихся на его голову бед и пробовал поучать меня, как искать нужные камешки и «правильно» вести себя в коллективе.

Про последнее я слушал вполуха, но мотал на ус предпоследнее, а затем, когда наконец понял, что требуется, словно бы ненароком выудил из рыхлого мха облепленный ряской шарик:

— Не он?

— Етить! — уронил челюсть Жирдяй. — Слеза! Настоящая! Как это ты?! Вот так вот… сразу?

— А пёс его знает, — пожал я плечами.

— Ну, ты везунчик! — восхитился напарник.

Конечно, я не стал ему говорить, что везением тут и не пахнет. Поскольку понял из его объяснений, что все эти «слёзы и зубы» — штуки магические и, значит, должны как-то влиять на людей. Плюс влияние на поисковиков должны оказывать и магические ловушки. Поэтому единственное, что мне требовалось — это найти способ, как отличить одно от другого.

Способ нашёлся быстро. Как только перед глазами возникало очередное облако маг-энергии, а оно возникало лишь возле какой-нибудь кочки, я сразу же отправлял её в другую такую же кочку, соседнюю. Если в начальной кочке таилась ловушка, соседняя кочка булькала и погружалась под воду, а если ничего не происходило, значит, это был выплеск энергии от «волшебного камня».

— А знаешь, зачем нужна эта хрень? — спросил меня после третьей «удачной» находки повеселевший напарник.

— Понятия не имею.

— Камни Баа́т, — поднял палец Жирдяй. — Они получают силу от этой дряни.

Я усмехнулся:

— Свистишь.

— Век воли не видать, — «побожи́лся» сорок четвёртый. — Сам слышал, как кум и лепила об этом базарили…

В тот день мы на пару набрали шестнадцать камней, и все отыскал я. Мог бы и больше, но какой смысл? Зачем привлекать внимание к чрезмерной удаче? Лучше уж так: везёт, но в разумных пределах. По-человечески, без колдунства.

Жирдяю, чтобы не путался под ногами, предложил самому ничего не искать, никуда не лезть, а лишь страховать меня, чтобы помог если что. Ну, типа, если в трясину меня внезапно затянет, жердь бы какую-нибудь бросил и вытянул.

Надо ли говорить, что сорок четвёртый согласился на это с плохо скрываемой радостью. Он даже специально вернулся на берег и вправду нашёл там какую-то длинную палку, а после начал ходить за мной метрах в пяти позади и принимать в корзину найденные «сокровища». Работа, мало того что непыльная и безопасная, так ещё и довольно выгодная. Ведь даже если с напарником что-то случится, камни-то вот они, в корзине лежат и хлеба не просят…

Словом, когда с берега протрубил рог, возвещая об окончании рабочего дня, мы спокойно, без суеты выбрались на твёрдую почву, неся по корзине с восемью «драконьими слезами» внутри.

К лагерю вместе с другими «болотниками» мы подошли аккурат тогда, когда туда привели и «шахтёров», занимавшихся сбором «драконьих зубов» под Чёрным курганом. Всех добытчиков выстроили по-бригадно, в очередь к своему приёмщику-нормировщику. Но перед тем, как приступить к сдаче трофеев, вдоль очереди, не особо скрываясь, прошли двое блатных из окружения бригадира — уже известный мне Гривс и рыжий детина по кличке Шип.

Они останавливались возле каждого зэка и принимали в свою корзину «процент в общак» — кто давал камень, кто два, а кто и все три.

Жирдяй сунул им две «слезы». Получив от напарника мзду, они переместились ко мне.

Я смерил их снисходительным взглядом и без затей посоветовал:

— Проходите, господа, не задерживайтесь. Здесь вам не подадут.

Рыжий злобно ощерился, но устраивать кипиш прямо сейчас не решился. Гривс что-то шепнул ему на ухо, и оба двинулись дальше.

— Если что, я не при делах, — пробурчал секунд через десять Жирдяй. — Сам из своих разборок выламывайся.

Отвечать я не стал. В этих делах я действительно рассчитывал лишь на себя. Но что нарывался — факт. Зачем? Да просто чтоб сразу поставить себя в положение «авторитетного беспредельщика». Ибо ходить под кем-то на этой зоне не собирался. Как, впрочем, и чалиться здесь больше трёх месяцев… максимум, полугода…

Восемь «драконьих слёз» нормировщик принял от меня, приподняв бровь. Логично, учитывая, что это мой первый рабочий день в местном «гулаге». Тем не менее, награду ударнику не зажал — выдал две тонкие окрашенные пластинки, белую и оранжевую.

«Белая — норма, оранжевая — доппаёк», — объяснил мне Жирдяй, когда сдача камней завершилась и бригаду опять выстроили в колонну по одному, для следования к бараку.

Жратву выдавали перед входом в строение. Зэки сдавали полученные от нормировщика крашеные жетоны и получали взамен хлеб и баланду. Не особо аппетитного варева я, как передовик производства, получил полную миску, а хлеба — аж три краюхи. В принципе, всё это можно было растянуть не только на ужин, но и на завтрак, но, как сказал сорок четвёртый, съедать лучше сразу, не то уведут, как ни прячь.

Нормальное одноразовое диетическое питание. И фитнес в течение дня. Для желающих поправить фигуру самое то.

Не скажу, чтобы я прямо «давился, но ел», однако немного хлеба после приёма пищи таки осталось несъеденным. Поначалу решил было спрятать его за пазуху, но затем вдруг услышал негромкий писк. Он доносился откуда-то из-за чурбака, заменяющего на нарах подушку.

Крысы что ли?..

А нет, не крысы.

За чурбаком обнаружилась мышь. Точнее, мышонок. Совсем махонький.

Удивительно, но сбежать или спрятаться он не пытался. Просто тыкался своей мордочкой туда-сюда и еле слышно попискивал.

Пользуясь полученными ещё в Шептунах способностями, попробовал «поговорить» с ним.

Ну, а чего? С собаками и лошадьми получалось, так почему бы с мышами не попытаться?

Желания и мысли мышонка изысками не отличались. Он жутко хотел есть. Так сильно, что даже людей перестал бояться. А за смелость, пусть даже безрассудную, всегда полагалась награда.

Положив перед носом мышонка кусочек хлебного мякиша, я мысленно пожелал ему «Приятного аппетита!»

Уговаривать хвостатого малыша не потребовалось. Он буквально вгрызся зубами в «упавшую с неба» пищу, и меньше, чем через минуту, от угощения ничего не осталось. После чего этот мелкий «зверь» вновь начал шарить носом по сторонам, явно желая добавки.

«Хорошего понемножку», — сказал я ему, и, как ни странно, он меня понял. Сел на задние лапки, поднял мордочку и уставился на меня глазками-бусинками.

«Хочешь ещё?»

Грызун скосил голову набок.

«Завтра утром. Если посторожишь… Спрашиваешь, кого? Меня. Чтобы никто и близко не подошёл этой ночью… Договорились?»

Мышонок закрутился на месте, потом внезапно остановился и шлёпнул хвостом по доскам.

Я удовлетворённо кивнул и протянул ему руку. Малыш пискнул и ловко забрался мне внутрь рукава. И пусть я когда-то слыхал про такое слово, как «туляремия», но думаю, это всё же не тот случай, когда стоит бояться. Ведь договор, как известно, дороже любого страха…

Меня разбудил тонкий тревожный писк прямо внутри черепной коробки. А до того спал, как убитый. Хотя поначалу думал подстраховаться: не класть все яйца в одну корзину и не полагаться только на обещание Мы́ша (ведь правда, крутое я имя придумал? и, главное, редкое). Однако сколько б не пыжился, сколько бы не считал, что справлюсь, а всё равно заснул, вырубился, как только улёгся на нары, и, если бы не мой новый друг, то вероятней всего, навсегда.

Веки, чтобы оценить обстановку, поднимать не потребовалось. Опция «видеть с закрытыми глазами», полученная в Лисавах от трактирного жулика, до сих пор действовала. Всё, что происходило в радиусе пяти метров от моей головы, отлично просматривалось даже в потёмках. Двое из прихлебателей Корня — рыжий детина Шип и невысокий, но жилистый Дэл — осторожно подбирались ко мне через «взлётку» (проход между рядами нар). И спасать эти «Чип и Дэйл» точно никого тут не собирались. Первый держал в руках свёрнутый из куска материи жгут (душить он меня им что ли собрался?), второй — палку (наверно, от шконки какой-нибудь отодрал). Видимо, думали, что я «Толстопуз» и, пока они будут меня кончать, только мяукать смогу, бессильно и жалобно. Наивные, блин…

Когда коротышка Дэл приблизился к нарам вплотную и поднял палку, я мячиком подпрыгнул с жёсткого ложа и с разворота, опережая чужой удар, влепил ему пяткой по кумполу. А дальше, не останавливаясь, длинным прыжком соскочил со шконки и, разом очутившись за спиной у детины, пробил в почки. Шип изогнулся дугой и, выронив жгут, брякнулся наземь.

Всего через миг над головой вспыхнул свет (ага, магические светильники тут всё же имеются), и сзади от двери заорали сакраментальное: «Всем лежать! Морды в пол!»

Ну да, ну да. Плавали, знаем. Магоспецназ в чистом виде…

Команду местных «омоновцев» я выполнил без раздумий. Двое моих противников — тоже. Хотя им для этого падать на заплёванный пол не понадобилось — и так уже валялись на нём, булькая юшкой.

Четверо стражников с мечами наголо и один маг со вскинутой вверх рукой, над которой уже горел готовый к применению файербол, подошли к месту схватки через десяток ударов сердца.

— Этих в изолятор! — указал маг на Шипа и Дэла.

— Этому… — он кивнул на меня, — десять плетей и десять суток на то́пях…

Плети — это, конечно, больно и неприятно. В любом случае, до утра я глаз не сомкнул. Спина горела от ран, любое движение доставляло реальную муку, и даже осознание того факта, что на ближайшее время бугор и компания от меня отвязались, особенной радости не приносило.

К счастью, наутро мучения кончились. Раны мне магически подлечили, а иначе какой из меня работник, и нас с Жирдяем снова отправили на болота. Три раза ха-ха. Если лагерное начальство и вправду считало, что для меня это наказание, то оно глубоко заблуждалось.

Даже Жирдяй по этому поводу не стенал, а вполне себе удовлетворился той ролью, которую я выписал ему в первый же день — быть на подхвате, не лезть самому на поиски и получать половину от найденного. К слову, все десять суток штрафа норму мы выполняли на сто процентов, но ни процентом больше. Типа, чтобы не выделяться на фоне всех остальных.

Корень и его шобла от меня, на самом деле, отстали. Мало того, вместе со мной они теперь не трогали и Жирдяя, и он, пользуясь случаем, так же, как я, уже ничего этим вымогателям не отстёгивал. А вот других они прессовали нещадно. Хотя кое-кто, глядя на наши успехи, всё же пытался выскочить из-под бригадирской «опеки». Безуспешно. Всех возбухающих Корень давил на корню. И я ему не мешал. Вооружённый нейтралитет для меня был гораздо выгоднее непримиримого противостояния. Тем более что надолго на каторге я задерживаться не собирался.

В шахты под Чёрным курганом довелось угодить лишь после отбытия наказания. Честно скажу, меня они не впечатлили. Напарники тут не требовались, а перед входом в подземку каждому выдавали кайло, и этим кайлом сидельцы изо дня в день долбили стены многочисленных штреков и штолен в надежде найти точно такой же камушек, как на болоте. От болотного он отличался только названием. Там его величали «слезой», здесь — «зубом».

Хотя, как сказал в нашем первом разговоре Жирдяй, эти «слезливые зубы» и вправду напоминали отходы жизнедеятельности какого-то неизвестного существа, которыми он обильно усеивал места своего обитания. То ли территорию метил, то ли «икру» метал. И та, и другая версия выглядели правдоподобными, но я ими не заморачивался. Просто использовал свои инсайдерские способности, собирал камни до нормы, прикидывал планы побега. И чем дольше думал, тем всё отчётливее понимал: одному бежать не получится. Хотя бы по той причине, что география этих мест оставалась для меня «терра инкогнитой». Ну, или «табула разой» — пусть меня знатоки латыни поправят…

— Стой, где стоишь! — скомандовал я застывшему среди тины Гривсу и осторожно двинулся в его сторону.

Честно сказать, мне не слишком хотелось, чтобы он помер прямо сейчас, будучи формально моим напарником. Точнее, членом команды, пусть даже временной, на один день. Ругаться с бугром из-за его случайно сгинувшего корефана желания не было. Никакой пользы это не принесло бы. А если нет пользы, нечего и огород городить. Завтра, в другом составе, если ему в самом деле так хочется сдохнуть, пускай подыхает, а сейчас нафиг. Репутация удачливого добытчика стоит намного дороже. Поэтому вытащить этого суицидника на относительно твёрдое место — лучшее, что я мог сейчас предпринять.

Блатной переминался с ноги на ногу на мокрой кочке и с опаской оглядывался.

Чем ближе я подходил к нему, тем сильнее тревожился. Не нравилось мне что-то в растёкшейся рядом боча́ге. Нет, ловушка там безусловно имелась, но слишком уж… нарочитая что ли… И облако маг-энергии уже клубилось перед лицом, причём, довольно густое (из-за ловушки в бочаге), так что иную магическую опасность издали обнаружить не удавалось.

— Вон! Левее! — крикнул внезапно Жирдяй, и я машинально скосил глаза.

На кочке, всего в двух шагах от Гривса, поблёскивала янтарём свеженькая «драконья слеза». Такая нам ещё никогда не встречалась. Размером с кулак, яркая и гладкая, как морская жемчужина.

Предупредить блатного, чтобы он и дальше оставался на месте, я не успел. Промедлил всего секунду, но этого оказалось достаточно. Гривс, словно заворожённый, шагнул к камню и наклонился, чтобы поднять его.

«Драконья слеза» провалилась в мох, а следом за ней в трясину провалился и Гривс.

— Жирдяй! Шест! — заорал я, отшвырнув в сторону накопившуюся перед физиономией, но оказавшуюся ненужной энергию прежней ловушки.

Переданная напарником жердь до Гривса не доставала. Утопающий тянул к ней руки, но не дотягивался. Его голова уже наполовину ушла под воду, и он запрокидывал её, пытаясь поймать хоть немного воздуха. В выпученных от натуги глазах плескался животный ужас.

На отчаянный шаг я решился, когда Гривс уже пускал пузыри, а над болотной тиной торчала только его макушка, да одна из ладоней всё ещё силилась ухватиться за несуществующую соломинку.

От безопасной тропы до места, где он тонул, было метра четыре.

Но это по прямой.

В реале, чтобы туда добраться, мне понадобилось три прыжка. Сперва на одну кочку, едва выглядывающую из воды, затем на вторую… Ни в той, ни в другой никакой магии не ощущалось, мой вес они пусть и с трудом, но выдержали.

Про третью, оказавшуюся маг-обманкой, я больше всего боялся, что она «одноразовая». В том смысле, что, один раз использованная, заново кочкой не станет.

Прыгнул и сразу же погрузился до пояса в болотную жижу.

«Допрыгался, б…» — мелькнуло в башке, но уже через миг какая-та могучая сила вдруг вытолкнула меня из воды, и ноги опять обрели опору. Хлипенькую, грозящую в любое мгновение провалиться в неизвестно куда, но — реальную.

Ещё никогда за всё время моего пребывания в этом мире я не был так рад появившемуся перед физиономией облаку маг-энергии. Рад до безумия. Всю её я отправил в себя, истово возжелав одного — того же, что получилось при первой встрече с Мадиром, а после в трактире в Бугу́ртии — волшебного усиления любого удара, любого движения.

Просунув руку сквозь тину, я ухватил уже почти утонувшего Гривса за шиворот и одним мощным рывком выдернул из трясины. И сразу, не останавливаясь, зашвырнул его метров на десять, к Жирдяю, на хлюпающую водой мшистую землю. После чего выпрямился и мысленно сплюнул:

«Ну, всё! Плакала тайна. Теперь о моих способностях вся зона шептаться будет…»