Император Пограничья 16

Глава 16

Грянули выстрелы.

Четыре пули прорезали утренний воздух — я ощутил их металломантией за долю секунды до того, как они покинули стволы. Мгновенное усилие воли, и свинцовые сердечники замерли в полёте, словно врезавшись в невидимую стену. Они упали на траву с глухим стуком — безобидные куски деформированного металла.

Снайперов на краю парка я засёк по металлу винтовок, но только их. Больше никаких дополнительных угроз в радиусе моего восприятия не имелось. Это казалось странным: четверо стрелков против боевого мага?..

Ответ пришёл через секунду.

Земля взорвалась фонтанами почвы в трёх местах одновременно. Из-под дёрна вынырнули фигуры — геоманты вывели их прямо под ноги наблюдателям дуэли. Одновременно с неба обрушились ещё несколько силуэтов — аэроманты несли бойцов по воздуху, сбрасывая их на площадку, как десант.

Они ждали. Вне радиуса моей чувствительности — в нескольких сотнях метров, может, дальше. Снайперские выстрелы были сигналом. И за те секунды, пока я останавливал пули, два десятка убийц преодолели расстояние с нечеловеческой скоростью.

Серо-зелёный городской камуфляж, чёрные балаклавы. Автоматическое оружие, клинки за спинами. На шеях и запястьях — защитные артефакты. Они двигались слаженно, как единый организм, прикрывая друг друга огнём.

Профессионалы. И среди них — минимум пятеро магов. Их внутренняя энергия пульсировала характерным образом, выдавая владельцев дара. Двое геомантов, что вывели отряд из-под земли. Двое аэромантов, спускающихся с небес. И ещё один, чью стихию я пока не определил.

Серьёзная подготовка. Серьёзные ресурсы. Кто-то очень хотел, чтобы эта атака удалась.

Цель была очевидна. Все они устремились к дуэлянтам, точнее — к Сигурду.

Вокруг меня воцарился хаос. Наблюдатели дуэли — минуту назад степенные аристократы с бокалами шампанского — превратились в перепуганное стадо. Кто-то визжал, кто-то падал, споткнувшись о собственные ноги. Гармовы зубы! Ну до чего обмельчала знать!

Князь Голицын среагировал мгновенно: его охрана сомкнулась вокруг Василисы живым щитом, оттесняя её к каменной ограде сада. Правильное решение — защитить своих.

Но Эрикссон… Кронпринц стоял посреди площадки, ещё не осознав масштаба угрозы. Ослабленный чьими-то интригами, с секирой в руках, он только начал разворачиваться к источнику выстрелов. Строганов отпрыгнул в сторону, выхватывая саблю, — граф явно не ожидал такого поворота.

Я смотрел на Сигурда, и мысли мои неслись вскачь. Если он умрёт, это сильно облегчит моё положение. Не придётся драться с ним на дуэли, пачкать руки. А сама эта дуэль — проигрышная для меня в любом исходе.

Победа? Публика пожмёт плечами: «Магистр второй ступени одолел Магистра первой. Что тут удивительного?» К тому же, когда вскроется, что швед был отравлен или проклят и еле стоял на ногах… Никакой славы, никакой чести. Просто избиение младенца.

Поражение? Ещё хуже. «Человек, сразивший Архимагистра Крамского, так нелепо проиграл иностранцу!» Насмешки, шёпот за спиной, удар по репутации, которую я выстраивал месяцами.

Но даже победа несла в себе яд. Шведский Лесной Домен — не захудалое княжество на краю карты. Эрикссоны правят могущественной державой, производят лучшее в мире Мировое Древо, содержат элитные отряды Лесных Стражей. Убить или покалечить их наследника — значит нажить врага, который будет помнить обиду поколениями. Мне хватает Гильдии Целителей и целого выводка интригующих князей, новые противники сейчас ни к чему.

И ведь сама эта дуэль — результат чужих козней. Кто-то умело подбросил Сигурду ложь о моём «гареме», направил его праведный гнев в нужное русло. Я буду драться не с врагом, а с марионеткой. С честным человеком, которого использовали втёмную.

Холодный расчёт говорил: отойди в сторону. Пусть убийцы сделают своё дело. Одной проблемой меньше.

Но…

Человек, носящий имя моего отца, не умрёт от руки безликих убийц. Тысячу лет назад я не успел попрощаться с ним. Теперь другой Сигурд стоял посреди дуэльной площадки, ослабленный отравой, окружённый врагами. Благородный воин, которого кто-то использовал как пешку в своих махинациях. Северянин с прямой спиной и праведным гневом в глазах — такой похожий на отца не только именем.

Нет. Не сегодня. Не на моих глазах.

Я не стал раздумывать.

Фимбулвинтер покинул ножны одним плавным движением. Клинок из Ледяного серебра запел, рассекая воздух, и температура вокруг меня упала на десяток градусов. Руны на гарде вспыхнули бледно-голубым светом.

Три прыжка — и я оказался рядом с Эрикссоном. Швед дёрнулся было, поднимая топор, но узнал меня и сфокусировавшись на прибывших врагах.

— Кажется, кто-то очень хочет, чтобы вы умерли, — бросил я, становясь к нему спиной.

Сигурд хрипло рассмеялся. Пот катился по его бледному лицу, но в глазах горел знакомый огонь.

— Тогда давайте… разочаруем их.

Первая волна навалилась на нас. Я шагнул навстречу, и Фимбулвинтер описал смертоносную дугу, распоров грудь ближайшего убийцы. Тот остолбенел, не успев даже вздрогнуть. Мгновенный холод пронзил его насквозь, превращая кровь в лёд, кристаллизуя плоть до самых костей. Там, где прошло лезвие, расползлась сеть белых трещин — словно по стеклу ударили молотком. Секунда — и передо мной стояла не человеческая фигура, а ледяная скульптура.

Второй убийца попытался обойти меня справа, занося тесак для удара. Я почувствовал металл в его руке и сжал волю в кулак. Клинок в ладони врага взорвался десятком тонких игл — они выстрелили веером, оставаясь соединёнными с лезвием стальными нитями. Грудь, горло, челюсть, глазница — всё в один миг. Убийца даже не успел понять, что его убило собственное оружие. Просто рухнул, убитый металлическими шипами, которые секунду назад были его оружием.

Походя я отметил странность: из ран не текла кровь. Ни капли. Словно я проткнул не человека, а набитую соломой куклу. Некогда было задумываться — следующий враг уже замахивался саблей. Но где-то на задворках сознания засела заноза: что-то здесь не так.

Земля под ногами бойцов задрожала. Каменные шипы вырвались из утоптанной почвы площадки — острые, как копья, высотой в человеческий рост. Трое нападавших не успели увернуться. Гранитные пики пронзили их снизу вверх, вознося над землёй, словно жуткие трофеи.

Рядом ревел Сигурд. Призрачный силуэт медведя окутывал его фигуру, придавая ударам нечеловеческую мощь. Секира северянина описывала широкие дуги, и каждый взмах забирал чью-то жизнь. Корни вырывались из земли по его команде, оплетая врагов, сковывая их движения. Тело захваченного корнями убийцы хрустнуло, как мокрая тряпка — фитомант выкрутил его с жуткой небрежностью.

Я рубил, колол, отбивал удары. Фимбулвинтер превращал врагов в ледяные изваяния одним прикосновением. Металлические пряжки ремней, застёжки на снаряжении, даже пуговицы на форме — всё становилось оружием в моих руках. Я чувствовал каждый грамм железа на поле боя и использовал его.

На краю площадки сражался Герасим Строганов — граф оказался неплохим бойцом. Его сабля мелькала серебристой молнией, а ледяные заклинания замораживали нападавших на месте. Похоже, его из списка заказчиков этого нападения можно было исключить. Он сам активно отбивался от убийц.

Краем глаза я отметил странность: противники не кричали. Не ругались. Не переговаривались между собой. Они двигались в абсолютном молчании, с механической точностью. И даже когда мои каменные шипы разрывали их товарищей на куски, в глазах выживших, заметных сквозь прорези в балаклавах, не отражалось ни страха, ни гнева.

Я попытался заглянуть внутренним взором в одного из нападавших. Магия внутри него была… неправильной. Искажённой. Словно кто-то вплёл в человеческую энергетику нечто чуждое, противоестественное.

Некогда разбираться. Потом.

Сигурд заметил меч в руках русского князя — и на мгновение забыл о бое.

Клинок из Ледяного серебра. Руны на гарде — древние, северные, выкованные мастерами, чьи имена давно стали легендами. Он видел такое оружие лишь однажды — в сокровищнице отца, за непроницаемым магическим стеклом. «Работа эпохи Первого Императора, — говорил отец. — Таких клинков осталось меньше десятка во всём мире».

Откуда у этого русского…

Мысль оборвалась. Краем глаза Сигурд уловил движение — один из нападавших вскинул автомат, целясь Платонову в спину. Князь не видел — отбивал атаки троих убийц, его меч пел смертоносную песнь.

Сигурд не думал. Просто бросился.

Он призвал каркас лось — призрачная броня должна была принять удар. Но тело подвело. Что-то в его крови словно вцепилось в магию, разрывая концентрацию. Синеватое свечение мигнуло, побледнело…

«Чай», — мелькнула шальная мысль.

Утренний чай в гостинице, поданный услужливым слугой. Сигурд выпил его машинально, готовясь к дуэлям. Больше ничего — ни еды, ни воды. Только чай.

Его отравили. Целенаправленно.

Свечение погасло, и три пули ударили в плечо с такой силой, будто его лягнула лошадь.

Боль на миг застелила глаза. Словно в тело вонзили раскалённые прутья. Сигурд услышал хруст собственных костей — ключица, плечевой сустав. Он упал на колено, зажимая рану. Кровь хлынула сквозь пальцы, горячая и липкая.

Василиса видела всё.

Видела, как шведский принц бросился наперерез пулям. Как его магия предала его в последний момент. Как он рухнул, хрипя от боли.

Сердце сжалось.

Он рисковал жизнью. За человека, которого считал врагом. За человека, которого ещё вчера вызвал на дуэль.

В этот момент в Сигурде она увидела то же, что когда-то привлекло её в Прохоре. Та же безрассудная честь. Та же готовность встать между опасностью и другим человеком, не раздумывая о последствиях. Прохор ведь тоже, не раздумывая, кинулся защищать того, кто бросил ему вызов.

Они… похожи.

Мысль обожгла неожиданностью и была тут же отброшена — не время.

Краем глаза я заметил, как Сигурд упал.

Кронпринц сжимал окровавленное плечо, его лицо исказилось от боли. Три пули — я чувствовал их, застрявшие в разорванной плоти.

Он думал, что спасает мне жизнь.

На самом деле стрелок с автоматом ничего бы мне не сделал. Я контролировал каждый грамм металла на этом проклятом поле — пули легли бы мне в ладонь послушными птицами, но Сигурд этого не знал. Он просто увидел угрозу и бросился, не раздумывая.

Глупый, благородный северянин.

Я походя уничтожил двух ближайших убийц — одному щелчком пальцев вогнал собственный нож в висок, второго пронзил каменным шипом. Встал над раненым шведом, прикрывая его собой.

— Держись, принц, — бросил я, отбивая очередную атаку. — Было бы обидно сдохнуть в такой бесславной битве. Это же не враги, а какие-то посмешища. Помрёшь здесь — в Вальгаллу тебя не примут, так и знай. О́дин щелбанами погонит прочь.

Сигурд рассмеялся и закашлялся, сплёвывая кровь.

— Хорошо… что напомнил… — прохрипел он, поднимаясь с трудом. — Учту.

Раненый, истекающий кровью берсерк, но всё ещё опасный. Он перехватил секиру здоровой рукой и встал рядом.

Они были прекрасны вместе, подумала Василиса.

Прохор — точность. Каждое движение выверено, каждый удар смертелен. Его меч пел ледяную песнь, укутывая врагов морозным саваном. Камень и металл повиновались ему, как послушные псы.

Сигурд — ярость. Раненый, отравленный, он всё равно крушил врагов с яростью загнанного зверя. Его топор был продолжением гнева, корни — продолжением воли.

Вместе они были смертоносной машиной.

Василиса не могла просто смотреть. Её магия потянулась к земле, к влаге в почве.

Утоптанная площадка превратилась в жидкую грязь. Убийцы, пытавшиеся обойти сражающихся с флангов, увязли по щиколотку. Их движения замедлились, равновесие нарушилось — и Прохор с Сигурдом воспользовались этим сполна.

С противоположной стороны площадки в бой вступила Ярослава. Она бы никогда не стала прятаться за спинами охраны. Её эспадрон из Грозового булата пел в руках, окружённый режущими потоками воздуха — фирменный Вихревой клинок. Рыжие волосы развевались за спиной, как боевое знамя.

Трое убийц попытались обойти нас с тыла — и напоролись на аэромантку. Первый лишился руки прежде, чем успел поднять оружие. Второй отлетел на десяток метров, сбитый воздушным молотом. Третий…

Ярослава не стала тратить на него магию. Просто шагнула вперёд и одним точным ударом рассекла его от ключицы до пояса, развалив на две части.

— Слева! — крикнула она мне, указывая клинком.

Я развернулся. Двое с автоматами — Фимбулвинтер описал дугу, и оба превратились в ледяные статуи, что тут же рассыпались кусками промёрзлого мяса.

Мы переглянулись через поле боя. Короткий кивок — и снова в сечу. Слова были не нужны. Ярослава прикрывала фланг, не давая врагам окружить нас с Сигурдом.

В этот момент моё внимание привлекли двое убийц с рюкзаками за спиной. Они не пытались атаковать — просто бежали к нам. Их глаза были пусты, как у марионеток.

Взрывчатка. Осознание обожгло углём.

Самоубийцы!

— К земле! — рявкнул я, хватая Сигурда за здоровое плечо.

Заклинание родилось раньше, чем слова сорвались с моих губ. Каменный кокон Гранитного щита вырос вокруг нас за долю секунды, запечатывая в непроницаемую скорлупу.

Взрыв ударил с двух сторон. Я ощутил его всем телом — чудовищное давление, жар, разрывающий воздух. Каменная защита содрогнулась, по ней побежали трещины, но устояла.

Когда я опустил щит, на месте смертников дымились две воронки. Вокруг лежали изуродованные тела — те из нападавших, кто оказался слишком близко к эпицентру.

Краем глаза я заметил движение. Массивная стена из переплетённых металлических полос — некогда кованые решётки, фонарные столбы, даже садовые инструменты, сплавленные воедино — медленно опускалась в землю. За ней стояли перепуганные, но живые наблюдатели. Голицын. Архимагистр металломантии успел прикрыть толпу в момент взрыва. Его лицо было серым от напряжения, на лбу блестели капли пота, но он держался прямо, не отводя взгляда от поля боя.

Хорошая работа. Быстрая. Я бы не успел защитить и Сигурда, и всех остальных одновременно.

К площадке уже бежала дополнительная охрана Голицына — два десятка бойцов в форме. Поздновато, но лучше, чем никогда.

Я заметил последних двух убийц, они пытались отступить к деревьям. Свидетели. Информация.

— Взять живыми! — крикнул я, бросаясь к ним.

Но Герасим Строганов оказался быстрее.

Массивный ледяной снаряд сорвался с его ладони и ударил обоих беглецов в спины. Они рухнули без звука — мёртвые прежде, чем коснулись земли.

Я остановился, внимательно глядя на графа. Тот невозмутимо опустил жезл.

— Опасные твари, — пояснил он. — Могли ещё кому-то навредить.

Его голос был ровным. Слишком ровным.

Я промолчал, но запомнил. Человек, который только что уничтожил единственных возможных свидетелей. Человек, который шантажировал Василису. Случайность? Не верю в случайности.

Позади раздался глухой стук.

Сигурд упал.

Кронпринц лежал на траве, бледный как полотно. Кровь растекалась под ним тёмной лужей. Он потерял её слишком много.

— Полина! — крикнул я.

Гидромантка уже бежала к нам, подхватив подол платья. Её лицо было сосредоточенным, в глазах — собранность, а не паника. Как эта девочка повзрослела… Не сравнить с избалованной дурочкой, что наобум поехала в Угрюмиху.

Она упала на колени рядом с Сигурдом, прижала ладони к его плечу. Изумрудно-зелёное сияние окутало раненого.

— Три пули, — пробормотала Полина, закрыв глаза. — Раздроблена ключица, повреждён сустав… Останавливаю кровотечение. Нужно достать свинец.

Я присел рядом, помогая. Металл в ранах отозвался на мой зов — я аккуратно потянул, и три деформированных комка выскользнули из плоти. Полина тут же залила раны целительной энергией.

— Жить будет, — выдохнула она через минуту. — Но плечо… потребуется время.

Я поднялся и огляделся.

Поле боя выглядело как скотобойня. Два десятка тел в изодранном камуфляже. Воронки от взрывов. Каменные шипы с насаженными на них трупами. Ледяные статуи, которые ещё недавно были людьми.

Я подошёл к ближайшему мёртвому убийце и стянул с него балаклаву.

И замер.

Под маской было лицо. Человеческое, но бескровное, белое как мел. Глаза — открытые, мутные. Кожа — с синеватым оттенком, как у утопленника.

Это лицо мёртвого человека. Причём давно мёртвого.

Я проверил ещё троих. То же самое. Бескровные лица, остекленевшие глаза. Ни одной капли крови из ран — потому что крови в телах попросту не было.

Мертвецы.

Нет, хуже. Поднятые некромантией мертвецы. Причём не простые зомби, а невероятно продвинутые — они сохранили боевые навыки, которыми владели при жизни. Двигались как живые, сражались как живые.

Я присмотрелся к телам магов среди нападавших. Те же признаки. Мёртвые чародеи, сохранившие доступ к своей стихии.

Это… это был высший пилотаж некромантии. Поднять труп — несложно. Заставить его ходить и хватать — ерунда. Но сохранить подобие интеллекта? Боевые рефлексы? Магический дар?

Такое под силу единицам во всём мире.

В прошлой жизни я видел работу некромантов, которые использовали своё ремесло на благо живых в сражениях с Бездушными. Клин клином вышибали, так сказать. Видел поднятых мертвецов на полях сражений — неуклюжих, медлительных, годных лишь на то, чтобы принять первый удар врага. Видел более искусных творений — тех, что сохраняли подобие разума и могли выполнять простые приказы.

Но такого не видел никогда.

Эти мертвецы сражались как элитные бойцы. Использовали тактику, прикрывали друг друга, координировали атаки. Маги среди них применяли заклинания — а ведь магия требует воли, концентрации, живого разума. Мёртвая плоть не способна направлять энергию. Это… противоречило всему, что я знал о некромантии.

Кто-то либо изобрёл принципиально новый метод, либо владел древними техниками, которые остались неизвестными в моё время. И тот, и другой вариант напрягал.

Праздничная неделя в Москве определённо становилась интереснее.

Я присел рядом с телом одного из магов-мертвецов. Приложил ладонь к его груди, пытаясь уловить остаточные следы чужой магии.

Холод. Пустота. И что-то ещё — едва различимый отпечаток чужой воли.

Я отдёрнул руку.

Кем бы ни был создатель этих тварей, он был опасен. Смертельно опасен.

— Что там? — князь Голицын подошёл ближе, вся его фигура была, словно натянутая струна, а лицо посерело от потрясения. — Кто эти люди?

— Уже не люди, — ответил я, поднимаясь. — Мертвецы. Кто-то поднял их и натравил на кронпринца.

Голицын побледнел ещё сильнее.

— Некромантия? В Москве?

— И не просто некромантия. Работа мастера. Высочайшего класса.

Василиса стояла рядом с отцом, прижав ладонь ко рту. В её глазах читался ужас.

— Кто мог…

— Вопрос на миллион, — я покачал головой. — Пока могу сказать одно: кто-то очень хотел смерти Сигурда. Настолько, что задействовал армию мертвецов и смертников со взрывчаткой.

Вокруг нас собиралась толпа. Охи, ахи, испуганные возгласы. Аристократы, которые минуту назад предвкушали кровавое зрелище дуэли, теперь взирали на настоящую бойню — и им было не по себе.

— Нужно усилить охрану, — Голицын взял себя в руки. — И сообщить в Сыскной приказ. Это… это нападение на иностранного монарха. Международный скандал.

Вокруг нас уже собирались другие князья. Вяземский — бледный, но собранный — первым подошёл к телам убийц.

— Прохор Игнатьевич прав, — констатировал он, присев на корточки. — Действительно мертвецы… Видел такое однажды в молодости.

— Кто способен на подобное? — князь Тюфякин нервно теребил перстень на пальце. — Некромантия не самый распространённый вид дара…

— Единицы во всём Содружестве, — ответил я. — И ни один из них не станет светиться ради простого заказного убийства. Если только…

Я не договорил, но все поняли.

Если только заказчик не обладает достаточным влиянием, чтобы заставить такого мастера работать на себя.

— Это объявление войны, — негромко произнёс маркграф Невельский. Дальневосточный правитель стоял чуть поодаль, скрестив руки на груди. — Нападение на наследника Шведского Лесного Домена на территории Москвы. Эрикссоны не спустят это с рук.

Голицын стиснул челюсти.

— Сыскной приказ уже едет. Я лично прослежу за расследованием.

— Расследование ничего не даст, — возразил я. — Мертвецы не разговаривают. А единственные «живые» свидетели… — я бросил взгляд на Строганова, — … к сожалению, погибли.

Герасим выдержал мой взгляд с каменным спокойствием.

— Я защищал себя и окружающих, князь Платонов. Или вы собирались позволить им уйти?

— Я собирался захватить их. Для допроса.

— В пылу боя не всегда возможно рассчитать силу удара.

Мы смотрели друг на друга несколько секунд. Потом он отвернулся. Доказательств у меня не было. Пока.

Василиса стояла рядом с отцом. Её лицо было замкнутым, но я видел, как дрожат её пальцы.

Стон от земли привлёк моё внимание. Сигурд шевельнулся, открывая глаза.

— Что… — он попытался подняться и тут же со стоном рухнул обратно. — Проклятье…

Полина удержала его за здоровое плечо.

— Лежите. Вам нельзя двигаться.

Кронпринц скривился, но подчинился. Его взгляд нашёл меня.

— Мы победили?

— Победили, — кивнул я. — Хотя враги были… необычными.

Он помолчал, собираясь с силами, фамильярность, рождённая общей схваткой, покинуло его голос, уступив место официозности.

— Князь Платонов…

Я вопросительно поднял бровь.

— Благодарю, — Сигурд сглотнул. — Вы пришли мне на помощь. Хотя я… хотя я вызвал вас на поединок.

— Дуэль — это одно, — я пожал плечами. — Убийство исподтишка — совсем другое. Я не мог позволить кому-то лишить вас шанса честно мне проиграть.

Северянин хрипло рассмеялся и тут же скривился от боли.

— Вы странный человек, князь.

— Мне уже говорили.

Швед-телохранитель, секундант Сигурда, протолкался сквозь толпу и опустился на колено рядом с раненым принцем. Массивный воин с седыми висками и шрамом через всю щёку — из тех, кто видел не одну битву.

— Дуэль должна быть отложена, — его голос был хриплым, но твёрдым. — Его Высочество ранен. Он не в состоянии продолжать.

Я ожидал, что на этом всё закончится. Это было бы логично и очевидно.

Однако Герасим Строганов шагнул вперёд.

— Вызов был брошен, — граф говорил спокойно, почти лениво. — Моя честь требует ответа с того, кто её оскорбил.

Секундант вскинул голову, глаза его потемнели от гнева.

— Принц только что сражался с двумя десятками убийц! Он истекает кровью!

— Сочувствую, — Строганов пожал плечами.

Князь Голицын нахмурился и выступил между ними.

— Герасим Павлович, будьте благоразумны. Кронпринц едва не погиб, защищаясь на моей земле. Отложить поединок — вопрос элементарной порядочности.

— Порядочность? — Строганов изогнул бровь. — Дмитрий Валерьянович, с каких пор порядочность стала выше чести? Принц Эрикссон публично вызвал меня на дуэль. Публично оскорбил, обвинив в давлении на женщину. Либо он отвечает за свои слова, либо…

Граф сделал паузу, позволяя тишине договорить за него.

— … либо он капитулирует. Признаёт, что бросил вызов, не имея сил его подтвердить.

Я смотрел на Герасима, и кусочки мозаики складывались в картину.

Человек, который шантажирует Василису. Человек, чьи убийцы — если это были его убийцы — только что пытались убить Сигурда. По какой причине?.. И теперь тот же человек требует, чтобы раненый, отравленный, едва живой принц вышел против него на поединок.

Либо Герасим хочет опозорить Сигурда, заставив капитулировать перед сотнями свидетелей. Либо хочет добить его лично — законно, на дуэли, без вопросов и подозрений.

А может, и то, и другое.

И ведь он же только что уничтожил единственных возможных свидетелей. Случайность? Три случайности подряд?

Нет уж.

— Есть ещё один вариант, — произнёс я, и все взгляды обратились ко мне.

Строганов прищурился.

— Какой же, князь Платонов?

Я подошёл к лежащему Сигурду. Кронпринц был в сознании — бледный, с закушенной губой, но глаза смотрели ясно. Полина всё ещё держала ладони на его плече, поддерживая целительное заклинание.

— Дуэльный кодекс, — я присел рядом с ним, — позволяет дуэлянту выставить вместо себя представителя. Если он не способен сражаться сам.

Сигурд с трудом повернул голову.

— Представителя?..

— Меня.

Северянин моргнул. На его лице отразилось искреннее недоумение.

— Почему? — прохрипел он. — Я ведь должен… с вами драться. Вы мой… противник.

Я усмехнулся.

— А как вы собираетесь драться со мной, если вас сейчас убьют? — я покачал головой. — Нет уж, принц. Я хочу сделать это сам. Конечно, после того, как вы выздоровеете и встанете на ноги. Чтобы никто не сказал, что я победил раненого.

Сигурд смотрел на меня несколько секунд. Потом его губы дрогнули, и он рассмеялся — хрипло, с болью, но искренне.

— Хорошо, — кронпринц прикрыл глаза. — Я… принимаю. Вы — мой представитель.

Я поднялся и повернулся к Строганову. Тот стоял неподвижно. Его лицо было маской — ни единой эмоции. Но я видел, как напряглись его плечи. Как чуть дёрнулся уголок рта.

Он не ожидал этого. Рассчитывал на лёгкую добычу — раненого принца или позорную капитуляцию. А получил меня.

Я позволил себе улыбку. Не дружелюбную — хищную, злорадную, с обнажёнными зубами.

— Герасим Павлович, — мой голос разнёсся по притихшей площадке. — Вы ведь так хотели биться. Так настаивали, что честь требует ответа. Что ж…

Я положил ладонь на рукоять Фимбулвинтера.

— Вы готовы?