Император Пограничья 16

Глава 7

Кабинет встретил меня привычным запахом старого дерева и чернил. Григорий Мартынович Крылов уже ждал у окна, сложив руки за спиной и глядя на закатное небо над Владимиром. Его сухощавая фигура отбрасывала длинную тень на паркет.

— Ваша Светлость, — он обернулся при моём появлении, и я заметил, что обычно невозмутимое лицо бывшего начальника Сыскного приказа было напряжено. Проницательные серые глаза смотрели настороженно, а аккуратно подстриженные усы чуть подрагивали.

— Присаживайтесь, Григорий Мартынович. — Я указал на кресло у стола и сам опустился напротив.

Усталость после долгого похода давила на плечи, но отдых подождёт — Савва сказал, что дело не терпит отлагательств.

Крылов сел, положив на колени тонкую папку с бумагами.

— За время вашего отсутствия со мной связался Родион Коршунов, — голос временно исполняющего обязанности главы Владимирского Сыскного приказа звучал глухо, словно он с трудом сдерживал гнев. — А с ним, в свою очередь, связался директор Кадетского корпуса.

Я чуть приподнял бровь. Именно Родион был тем человеком, который нашёл для меня полковника Чаадаева. Если Елисей Спиридонович обратился к Коршунову напрямую, значит, дело серьёзное.

— Чаадаев безуспешно пытался выйти на вас, — продолжил Крылов. — Понимал, что вы на военной операции, но ситуация требовала немедленного вмешательства. Поэтому он обратился к Коршунову как к знакомому лицу, а тот уже переадресовал всё мне.

— Что за ситуация?

Крылов на мгновение замолчал, и я увидел, как побелели костяшки его пальцев, сжавших папку.

— Криминальная сеть во Владимире. Масштабная. Связанная с Городовым приказом и благотворительной организацией под названием «Общество Призрения Погорельцев и Беженцев».

Внутри меня что-то холодно сжалось. Общество Призрения. Я вспомнил январский день, когда открывал Кадетский корпус. Толпу оборванных, голодных детей у ворот. И худого мальчишку лет двенадцати с тёмными кругами под глазами, который спросил, будут ли их водить к богатым извращенцам, как делали в приюте.

Тогда я решил, что речь о каком-то единичном ублюдке. Приказал Гавриле допросить ребёнка и передать информацию Крылову для расследования. Думал, что это локальный случай — один мерзавец, которого быстро найдут и накажут.

Похоже, я ошибался.

— Речь идёт не о единичном случае, — словно прочитав мои мысли, произнёс Крылов. — Это организованная система. Сутенёрство и сводничество детей для состоятельных извращенцев.

Кровь застучала в висках. Я медленно выдохнул, заставляя себя сохранять спокойствие.

— Гаврила передавал вам информацию? Я поручил ему допросить того ребёнка.

— Да. — Крылов кивнул. — Разбирая поступившие служебные записки, я нашёл его рапорт и поставил задачу одному из своих людей. Но тогда я не понимал масштаба. Думал, что это отдельный инцидент.

— А теперь?

— Теперь понимаю. После того как Чаадаев вышел на Коршунова с этой историей, я съездил в Кадетский корпус лично. Побеседовал с мальчиком по имени Артём — тем самым, который и заварил всю эту кашу. Он рассказал подробности.

Крылов открыл папку и достал несколько листов, исписанных его аккуратным почерком.

— По результатам беседы я начал масштабную слежку за подозреваемыми. — Серые глаза встретились с моими. — Понимал, что вы не оставите это в покое, Ваша Светлость. Вот что нам удалось выяснить.

Я молча ждал, не прерывая.

— В центре всего стоит банда некоего Сердцееда. Занимает главенствующую позицию в криминальном мире Владимира. Им подчиняются многие другие, более мелкие шайки. Банда занимается разнообразными грязными делами — но нас интересует одно направление. Они используют детей для попрошайничества, воровства, слежки за целями. А главное — за деньги поставляют беспризорников в приюты Общества Призрения.

Сердцеед. Я запомнил это имя.

— Общество Призрения — это легальная благотворительная организация, — продолжил Крылов. — Получает пожертвования от богатых меценатов, официально помогает людям после Гонов, пожаров, эпидемий. Часть их объектов заточена под помощь беспризорникам. У них филиалы более чем в двадцати городах Содружества.

Он сделал паузу, и я увидел, как дёрнулся мускул на его скуле.

— Мы нашли тонкую ниточку между Обществом Призрения и Фондом Добродетели. Один из учредителей Общества состоит в родственных связях с казначеем Фонда — двоюродные братья. Связь тщательно замаскирована, разные фамилии, никаких совместных документов. Но деньги текут по этому каналу. А Фонд, как вам известно, является дочерней организацией Гильдии Целителей.

Я замер.

Гильдия Целителей. Опять эти ублюдки. Та самая структура, которая проводила бесчеловечные эксперименты над должниками в своих «лечебных усадьбах». Та самая, что неоднократно пыталась убить меня и помогала Сабурову в последнем походе. Та самая, чьих людей я допрашивал и уничтожал на протяжении последнего года.

И теперь выясняется, что их щупальца дотянулись до торговли детьми.

— Продолжайте, — произнёс я ровным голосом, хотя внутри клокотала холодная ярость.

— Суть преступной схемы такова, — Крылов положил на стол лист с нарисованной от руки диаграммой. — Детей используют как медовую ловушку для влиятельных и обеспеченных извращенцев. Вероятный мотив — получение значительных денежных средств через шантаж. Эти деньги затем идут на финансирование Фонда и Гильдии.

Шантаж. Разумеется. Богатый извращенец, попавшийся на живца, будет платить любые суммы, лишь бы сохранить репутацию.

— Часть доходов откатывается коррумпированным чиновникам в Городовом приказе, — добавил Крылов. — Они крышуют всё это, закрывая глаза на криминал.

Я вспомнил главу Городового приказа — того самого, которого арестовали и отправили на каторгу за огромные взятки во время «Ночи пустых кресел».

— Глава Городового приказа уже отбывает наказание, — словно угадав мои мысли, сказал Крылов, — но на момент ареста никто не знал о его вовлечённости в эту сеть. Я приказал привезти его во Владимир для повторного допроса. Жду, когда его доставят.

Я откинулся на спинку кресла, переваривая услышанное. Картина складывалась мерзкая, но логичная. Гильдия Целителей использовала свои благотворительные организации как прикрытие для множества грязных дел — от экспериментов над людьми до торговли детьми. За благообразным фасадом скрывалась тьма, которой позавидовал бы любой Кощей.

— Мы будем разматывать этот клубок до самого конца, — произнёс я, и голос прозвучал как скрежет металла о камень. — Не считаясь с ценой и последствиями. Каждый, кто причастен к этой мерзости, ответит.

Крылов медленно кивнул. В его серых глазах мелькнуло что-то похожее на мрачное удовлетворение.

— Даже не сомневался, что вы скажете именно так, Ваша Светлость. Потому и служу вам.

Я встал, прошёлся к окну. За стеклом догорал закат, окрашивая шпили Владимира в багровые тона.

— В этой головоломке не хватает какого-то кусочка, — произнёс я задумчиво. — Гильдия Целителей использует более сложные планы. Банальный рэкет и вымогательство денег у жертв не до конца укладываются в общую картину. Должно быть что-то ещё.

Крылов пожал плечами:

— Большинство преступлений в конечном счёте сводятся к деньгам. В этом нет ничего удивительного.

Возможно, он прав. А возможно, я слишком привык искать второе дно в каждом действии Гильдии. Но интуиция подсказывала, что здесь кроется нечто большее, чем простое вымогательство.

— Что вы собираетесь делать дальше? — спросил я, оборачиваясь к нему.

— Мне нужна ещё неделя. — Крылов встал, собирая бумаги обратно в папку. — Требуется собрать больше информации о всех, кто вовлечён в это грязное дело. Составить полные списки: имена, адреса, связи. После этого я планирую провести одновременный арест всех преступников — начиная от банды Сердцееда, продолжая чиновниками Городового приказа и заканчивая членами Общества Призрения.

Грамотно. Если брать по одному, остальные успеют сбежать или уничтожить улики.

— Это самое приоритетное дело на данный момент, — сказал я твёрдо. — Все необходимые ресурсы — люди, деньги, полномочия — будут вам предоставлены. Докладывайте мне лично и держите в курсе любых изменений.

— Слушаюсь, Ваша Светлость.

Крылов направился к двери, но у порога остановился.

— Ещё одно. Тот мальчик, Артём, который решился заговорить. Он проявил немалое мужество. В его прежнем мире за такое калечили или убивали.

Я кивнул:

— Знаю. Позаботьтесь, чтобы с ним и другими детьми из корпуса ничего не случилось, пока мы не закончим.

— Уже распорядился усилить охрану учреждения.

Дверь закрылась за начальником правоохранительных органов, и я остался один в кабинете. За окном сгущались сумерки, и огни Владимира начинали мерцать в наступающей темноте.

Гильдия Целителей. Снова и снова их тень падала на всё, к чему я прикасался. Эксперименты над людьми, отравления, убийства, а теперь — сутенёрство. Они расползлись по Содружеству, как гниль по древесине, проникая в каждую щель, подкупая, шантажируя, уничтожая.

Но гниль можно вырезать. Медленно, методично, до самого ядра.

Я подошёл к столу и взял магофон. Нужно было составить сообщение для Коршунова — пусть его люди в других городах тоже начинают копать. Если эта сеть работает более чем в двадцати городах Содружества, значит, Владимир — лишь один из узлов паутины.

А паутину лучше всего сжигать целиком.

Утреннее солнце пробивалось сквозь высокие окна совещательной залы. Я сидел во главе длинного стола, разглядывая лица собравшихся. Усталость после похода смыло качественным сном, душем и вкусным завтраком, в котором Жан-Пьер просто превзошёл себя.

По правую руку от меня расположились полковник Огнев, надевший по случаю обретения дворянства свою лучшую парадную военную форму, и Родион Коршунов, по левую — Василиса Голицына и Полина Белозёрова. Артём Стремянников устроился в торце стола, разложив перед собой бумаги и расчёты.

— Начнём с главного, — я кивнул геомантке. — Василиса, что удалось узнать по результатам обследования города.

Голицына выпрямилась, и в её глазах мелькнул знакомый блеск — тот самый, который появлялся, когда она говорила о своей стихии.

— Гаврилов Посад за триста лет пропитался некроэнергией насквозь. — Она положила на стол несколько образцов — куски камня и обломки металла странного оттенка. — Камень, металл, сама земля — всё изменилось на молекулярном уровне. По сути, весь город превратился в гигантское месторождение Реликтов.

Полина подалась вперёд, её глаза расширились.

— Весь город?

— Весь, — подтвердила Василиса. — Я провела замеры в девяти точках. Концентрация везде достаточная для промышленной добычи. Мы говорим о тысячах тонн изменённого камня и сотнях тонн металла.

Я медленно провёл пальцем по одному из образцов. Прохладная поверхность чуть покалывала кожу — характерное ощущение от материала, насыщенного энергией Бездушных. Масштаб находки постепенно укладывался в голове, и я понимал, что это меняет всё. Такие объёмы Реликтов способны перекроить экономику княжества.

— Продавать можно, — произнёс я, — но разумнее использовать для собственных нужд. Укрепления, оружие, артефакты. Нам нужна постоянная база для добычи и обработки.

— Разумно, — кивнул Коршунов, — но кто туда поедет?

Огнев тяжело вздохнул. Седовласый полковник сложил руки на груди, и морщины на его обветренном лице стали глубже.

— Люди боятся этого места, Ваша Светлость. Там погибли десятки тысяч человек. Триста лет город был символом смерти. Ни один здравомыслящий человек добровольно туда не сунется.

— Город буквально мёртв, — добавила Полина. Гидромантка поёжилась, словно вспоминая увиденное. — Репутация ужасная. Даже название вызывает дрожь у простого люда.

Василиса постучала пальцем по столу.

— Рабочих и переселенцев не заманишь обычными условиями. Нужны серьёзные льготы, иначе людей придётся тащить силой.

Стремянников кашлянул и поправил очки.

— Прошу прощения, но должен отметить финансовую сторону вопроса. — Молодой банкир зашуршал бумагами. — Полное восстановление города обойдётся в астрономическую сумму. Бюджет пополнен после наших недавних успехов, но эти деньги слишком легко, э-э-э… просадить. Если начнём разбрасываться…

— Не будем разбрасываться, — прервал я. — Восстанавливать весь город — глупость. Удерживать руины тактически сложно, растягивать гарнизон по всему периметру — самоубийство.

Я встал и, сделав круг по комнате, вернулся к столу, на котором лежала карта. Схема Гаврилова Посада была составлена наспех, но основные кварталы читались отчётливо.

— Создаём укреплённый острог. — Мой палец очертил северную часть города. — Огораживаем один квартал, делаем его полностью безопасным. Здесь, у северных ворот — стены меньше всего пострадали от артобстрела, а сами ворота можно использовать для пропуска людей и грузов.

Огнев склонился над картой, прищурившись.

— Логично. Северный квартал компактный, его проще оборонять.

— Дальше, — я повернулся к собравшимся. — Объявляем льготы для переселенцев со всего Содружества. Освобождение от налогов на три года. Подъёмные деньги каждой семье. Постоянный гарнизон для защиты. Земельные наделы в окрестностях и приоритет местным купцам в торговле Реликтами, а мануфактурам — в производстве артефактов.

Артём нахмурился, быстро черкая в блокноте.

— Это значительные расходы, Ваша Светлость. Льготы, подъёмные, содержание гарнизона…

— Реликты окупят всё за полгода, — возразил я. — Посчитай сам: даже по минимальным оценкам там лежат ресурсы на миллионы рублей. И это не считая стратегической ценности — собственное дополнительное производство оружия и артефактов, независимость от внешних поставщиков.

Финансист помолчал, шевеля губами, потом медленно кивнул.

— Если объёмы соответствуют оценке Василисы Дмитриевны, то да. Окупится.

— Есть ещё один вопрос, — я повернулся к Полине. — Репутация.

Гидромантка вопросительно приподняла бровь.

— Ты права насчёт этого. Гаврилов Посад слишком долго считался символом смерти в умах обывателей. Нам нужно это изменить. Не просто объявить льготы — нужно создать ажиотаж. Превратить проклятое место в землю возможностей.

Глаза Белозёровой загорелись — она всегда любила подобные задачи.

— Ты хочешь устроить золотую лихорадку?

— Именно. Статьи в газетах о несметных богатствах, ждущих смельчаков. Истории о том, как простые люди находят Реликты стоимостью в годовое жалованье. Ореол таинственности и приключений вместо страха. Пусть молодые и амбициозные видят в новом остроге свой шанс изменить свою жизнь, а не найти раннюю могилу.

Полина уже что-то прикидывала в уме, покусывая губу.

— Можно связаться с Листьевым из «Голоса Пограничья». И с несколькими блогерами в Эфирнете. Организовать репортаж с места — первые добытчики, первые находки…

— Действуй. Через две недели я хочу видеть очереди желающих ехать в Посад, а не бегущих от одного его названия.

— И ещё одно, — я обвёл взглядом собравшихся. — Для настоящего изменения репутации нужно нечто большее, чем газетные статьи. Нужен молебен. Владимирский митрополит проведёт обряд очищения земель от скверны.

Огнев удивлённо приподнял седые брови.

— Церковный обряд?

— Именно. Это событие общечеловеческого масштаба — впервые за сотни лет территория отвоёвана у Бездушных. Не просто отбита атака, не удержана оборона, а именно отвоёвана земля, которую считали навсегда потерянной. Пусть митрополит освятит её, пусть священники отслужат панихиду по погибшим три века назад. Религиозный авторитет придаст всему предприятию иной вес.

Проницательная Василиса понимающе кивнула — она уловила и второй слой. Благословение церкви добавит легитимности не только городу, но и мне самому. Князь, вернувший людям землю и получивший на это божье одобрение — это уже не просто правитель, это символ.

— Я свяжусь с митрополией в Успенском соборе сегодня же, — добавил я. — Мне они не откажут.

— Ваша Светлость, нужен также надёжный воевода для острога, — заметил Огнев. — Кто-то, кто справится с управлением в таких условиях.

— Майор Молчанов, — ответил я без колебаний. — Он и так остался охранять город с тремя сотнями Стрельцов. Знает обстановку, проявил себя в походе. Официально повышаю его и назначаю воеводой. На его место в батальоне поставим кого-то из капитанов.

Полковник одобрительно хмыкнул.

— Молчанов — хороший выбор. Надёжен как скала.

Я вернулся к столу.

— Теперь практические детали. Сколько строительных артелей можем направить?

Стремянников заглянул в свои записи.

— Артель мастера Киняева как раз ищет работу. Ещё две полных артели готовы выступить в течение недели. Ещё одну можно собрать из мастеров в Суздале — там есть толковые плотники и каменщики.

— Отлично. Солдат для замены Стрельцов возьмём из второго батальона — сотню человек на ротационной основе, на первое время этого хватит. Потом они создадут собственную дружины из толковых переселенцев. Припасы для гарнизона закупаем в Суздале, чтобы сократить плечо доставки и снизить расходы на логистику. Князь Тюфякин будет только рад заработать.

— Когда объявлять набор переселенцев? — спросила Полина.

— Прямо сейчас. Составь объявление для газет и Эфирнета. Через месяц первые семьи должны прибыть на место.

Совещание продолжалось ещё час — мы обсуждали детали снабжения, охраны, строительства временных бараков. Каждый вопрос порождал десяток новых, но постепенно план обретал плоть.

Под конец я перевёл взгляд на Василису и Огнева.

— Теперь о другом. О тех Стрельцах, которые под мороком Кощея убили своих товарищей, не понимая, что делают.

Полковник помрачнел. Мускул на его скуле дрогнул, и он отвёл взгляд.

— Они сейчас в казармах, — продолжил я, — и я знаю, что творится у них в головах. Чувство вины за эти смерти. Чувство вины выжившего, когда рядом погибали друзья. Это разъедает изнутри хуже любой раны.

Василиса нахмурилась, в её глазах мелькнуло сочувствие.

— Им нужна помощь, — тихо сказала она.

— Нужна. И они её получат. — Я посмотрел на геомантку и полковника. — Поручаю вам двоим разобраться с этим. Найдите лекарей, которые умеют врачевать души, а не только тела. Священников, исповедников, целителей с даром к ментальной магии — кого угодно, кто способен помочь.

Огнев тяжело вздохнул.

— Заставить солдат говорить о таком непросто, Ваша Светлость. Для них это слабость.

— Знаю, но вас, полковник они уважают, как командира. Объясните, что разговор с лекарем — это не слабость, а часть лечения. Как перевязка раны. Если нужно — прикажите, но лучше убедите.

Василий Евгеньевич помолчал, потом медленно кивнул.

— Сделаем, Ваша Светлость. Я знаю нескольких священников при полковом храме, которые умеют слушать. И в Угрюме, кажется, есть целительница с даром к душевным недугам.

— Найду её и попрошу приехать, — включилась Василиса.

— Отлично.

Когда последние участники разошлись, я остался один у окна. За стеклом раскинулся Владимир — живой, шумный город под весенним солнцем.

Гаврилов Посад. Три века это название означало только смерть и ужас. Проклятое место, куда даже птицы не залетали.

Теперь оно станет источником силы. Из костей мертвецов — оружие для живых. Из пепла — новое поселение. Из страха — богатство.

Такова судьба проклятых мест, когда за них берутся люди с достаточной волей.

Вежливый стук в дверь заставил меня обернуться.

— Войдите.

Савва Михайлович, степенный седой мажордом, служивший ещё при Веретинском, вошёл с серебряным подносом в руках. На подносе лежал конверт из плотной кремовой бумаги, запечатанный алым сургучом с оттиском герба — двуглавый орёл Московского Бастиона.

— Ваша Светлость, срочная корреспонденция из Москвы. Курьер ожидал вашего возвращения три дня.

Я взял конверт, сломал печать и развернул письмо. Каллиграфический почерк княжеской канцелярии сообщал о торжествах по случаю двухсот пятидесятилетия основания Московского Бастиона. Начало мая, грандиозный приём, приглашены все княжества Содружества и иностранные гости. Отдельной строкой — личное приглашение от князя Дмитрия Валерьяновича Голицына.

Я перечитал письмо ещё раз, прикидывая расклады. Голицын приглашал меня не просто как соседа — я спас его дочь, разоблачил заговор против него, стал союзником Москвы. Отказаться означало нанести оскорбление.

Вот только и Василиса тоже будет там. Как дочь князя, она не может не присутствовать на главном празднике года. А значит, будут и Строгановы — родственники убитой ею мачехи. Герасим Строганов, брат покойной Елены, до сих пор искал зацепки по тому делу. Напряжённость между ними грозила перерасти в открытый конфликт в любой момент.

И это ещё не всё. Шереметьев и Щербатов — князья, недовольные моим возвышением, — тоже получат приглашения. Тюфякин предупреждал меня о их враждебности. Возможна конфронтация, причём публичная, на глазах у всего Содружества.

— Что-то ещё? — спросил я, заметив, что мажордом не уходит.

Савва Михайлович чуть замялся — редкое для него проявление неуверенности.

— Ваша Светлость, в приёмной ожидает некий господин. Прибыл ещё утром, до вашего совещания. Охрана его проверила — не опасен, оружия при нём нет. Однако чего конкретно желает, не сообщает. Говорит лишь, что имеет дело исключительной важности и намерен обсудить его лично с вами.

— Имя?

— Назвался Глебом Аристарховичем. Фамилию не уточнил, — мажордом позволил себе едва заметную паузу. — Если не желаете его принимать, будем выдерживать в приёмной до тех пор, пока сам не откланяется.

Я усмехнулся про себя. Савва Михайлович умел формулировать изящно — «выдерживать в приёмной» звучало куда благороднее, чем «мариновать до посинения».

— Впустите его.

Через минуту в кабинет вошёл мужчина лет сорока пяти — худощавый, с острыми чертами лица и тёмными волосами, тронутыми ранней сединой на висках. Одет он был добротно, но без показной роскоши: тёмно-синий костюм, серебряные пуговицы, начищенные туфли. На безымянном пальце тускло блеснул перстень с гербом — я не сразу разобрал изображение.

Гость остановился в трёх шагах от стола и коротко поклонился.

— Ваша Светлость. Благодарю, что нашли для меня время.

— Присаживайтесь, — я указал на кресло напротив. — Чем обязан?

Мужчина сел, положив руки на колени. Его взгляд был спокоен, но я уловил в нём что-то выжидающее — словно он готовился к определённой реакции.

— Меня зовут Глеб Аристархович Чернышёв, — произнёс он размеренно. — Я являюсь прямым потомком рода Чернышёвых по младшей линии. Той самой, что покинула Гаврилов Посад за год до… катастрофы.

Я не шевельнулся, но внутри что-то напряглось.

— Продолжайте.

— Я прибыл выразить вам благодарность, Ваша Светлость. — Он чуть наклонил голову. — Триста лет наш род жил с клеймом проклятия. Триста лет мы не могли вернуться на землю предков. Вы уничтожили Кощея и освободили город. За это моя семья будет вечно вам признательна.

— Вот как?..

— Однако, — Чернышёв поднял на меня взгляд, и в нём больше не было ничего выжидающего — только холодная уверенность, — Гаврилов Посад принадлежит роду Чернышёвых по праву крови. Вы его отвоевали, и мы это ценим. Но теперь я прошу вернуть город законным владельцам.